Текст книги "Новеллы"
Автор книги: Франко Саккетти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 37 страниц)
Новелла 12
О том, как названный Альберто, ведя домой упрямую лошадь, отвечал как остроумный человек некоторым людям, задававшим ему забавные вопросы
Раз уж я принялся за Альберто из Сьены, то расскажу о нем еще одну забавную историйку, которая, будь изложенное в ней совершено сознательно, могла бы послужить украшением любого мудреца. Полагаю, однако, что он действовал в данном случае скорее по простоте душевной. Имея нужду съездить в свое имение, находившееся за пределами Сьены, Альберто попросил у своего соседа лошадь. Усевшись на нее, он направился к городским воротам, как вдруг, уже достигнув их, лошадь начала пятиться назад, словно испугавшись ворот, или озадаченная чем-то, или забрав себе в голову, что ей не следует удаляться за пределы своего города. Несмотря на то, что Альберто понукал ее изо всех сил, он никак не мог заставить ее двинуться вперед. Когда же лошадь начала беситься, он страшно перепугался, счел за лучшее сойти с нее и, взяв за поводья, повернуть обратно, чтобы отвести в дом того, кто ему ее предоставил. Но в эту минуту лошадь тронулась не шагом, а рысью, и так быстро, что заставила пуститься рысью и Альберто.
Таким образом он добрался до городской площади. Находившиеся там сьенцы, обратив внимание на то, что он ведет лошадь за поводья, закричали ему громко: «Эй Альберто, чья это лошадь? Эй, Альберто, куда ведешь ты эту лошадь?»
Спрашивавшим «чья это лошадь?» он отвечал: «Моя собственная», а спрашивавшим «куда он ее ведет?» отвечал: «Это она ведет меня».
И такими ответами он озадачивал на некоторое время сьенцев, пока они не поняли смысла того, что он говорил. В конце концов, Альберто вернул лошадь соседу, сказав: «Получай свою лошадь, раз она не хочет, чтобы я ехал в усадьбу сегодня». Так и остался Альберто дома и не поехал в тот день в усадьбу.
Я думаю, что он поступил в этом случае весьма мудро, ибо есть много таких, которые говорят: я выйду из испытания победителем. Если кому-нибудь приходится обуздать или заставить слушаться своего собственного жеребенка, то, может быть, с такими словами и можно согласиться; но если речь идет о том, чтобы справиться с чужим конем, то, тот, кто берется за такое дело, не заставит повиноваться коня, а скорее подвергнется опасности сам.
Новелла 13
О том, как Альберто, собираясь в бой вместе с сьенцами, ставит коня перед собой, а сам, спешившись, становится позади него, объясняя это тем, что так лучше
Этот Альберто и в третьем случае, рассказ о котором следует ниже, не представляется мне чересчур глупым. Когда сьенцы во время войны, которую они вели с перуджийцами, собрались вступить в бой и упомянутый Альберто, основательно вооруженный, находился на коне в их рядах, он вдруг спешился, поставил коня перед собой, а сам стал позади него. Все находившиеся там, увидев Альберто стоящим в таком положении, стали говорить: «Что ты делаешь, Альберто? Садись на коня, потому что мы сейчас вступим в бой».
Альберто отвечал им: «Я хочу стоять так, потому что, если конь мой падет мертвым, я получу вознаграждение за понесенный убыток; если же я паду сам, то за такой убыток заплачено не будет».
После этого люди, как это угодно было богу, вступили в бой, причем сьенцы потерпели поражение. Так как названный Альберто, будучи пешим, находился далеко позади других, то лошадь его была захвачена; сам же он бежал. Когда ночь застала его на дороге среди леса и ветер шумел в листве деревьев, ему казалось, что тысяча всадников гонится за ним. Зацепившись за терновый куст, он сказал, полагая, что его хватают враги: «Ах, я несчастный! Сдаюсь, не убивайте меня!» И, таким образом, в великом страхе и большой тревоге провел он всю эту ночь; утром же на рассвете он очутился возле Сьены.
Когда он добрался до Сьены, то, хотя людям было не до него, однако кое-кто спросил его: «Альберто, как твои дела? Ты идешь пешком? А где же твой конь?»
Он отвечал на это: «Конь мой пропал: он поступил так, как поступила на днях та лошадь, которая не хотела выехать за ворота города».
Однако дело все же кончилось для Альберто плохо, так как, когда он потребовал возмещения понесенного им убытка, ему было сказано, что он не был на коне, как полагалось; так никогда он и не смог получить уплаты за понесенный убыток.
Мудрым оказался бы план Альберто, окажись он осуществимым, ведь он избавил бы его от убытка; он получил бы деньги и сам вернулся бы целым и невредимым в Сьену. Из этого примера можно видеть, как ценится род человеческий; ибо для каждого животного устанавливается своя цена, но только не для человека; в отношении человека не требуется возмещения убытка, хотя по благородству своему он значительно превосходит все другие создания; потому-то и не существует цены, которая могла бы покрыть его стоимость. Еще более верно это на войне; и еще вернее в отношении бедного человека, нежели в отношении богатого. Если богатого берут в плен, то уводят ради его денег и его самого, и его коня; если же бедный взят на коне, то человека отпускают, а коня уводят. И все это происходит только потому, что весь мир развращен деньгами и ради них каждый готов на все.
Новелла 14
О том, как Альберто, которого отец застает балующимся с мачехой, приводит в свое оправдание забавные и неожиданные доводы
Я не хочу опустить четвертую новеллу об Альберто, из тех, что я слышал, хотя речь о нем идет и во многих других.
У названного Альберто была мачеха, очень молодая, дородная и крепкая, и он, как часто бывает, никак не мог жить с нею в мире. И так как он часто жаловался на это некоторым своим приятелям, то они дали ему такой совет: «Альберто, если ты не найдешь способа побаловаться с ней, то не надейся никогда иметь от нее что-либо, кроме ссор и неприятностей».
Альберто спросил тогда: «Вы думаете?»
Товарищи его отвечали: «Мы в этом твердо уверены».
Альберто заметил: «Это было бы слишком большим грехом! Ведь если бы я это сделал и слух об этом дошел до инквизитора, он накрыл бы меня и казнил».
И на этом, словно у него не хватало духу на такое дело, он расстался с приятелями. Но в ближайшие же дни он решил привести совет этот в исполнение, показав, что его дали не глухому.
И вот однажды, когда отца его не было дома, а женщина находилась у себя в комнате, Альберто, без лишних слов, так как он не умел их говорить, перешел к делу: оба отправились на кровать и заключили такой мир, что дом, казавшийся прежде бурным и одержимым дьяволом, оказался вдруг тихим и мирным. В то время как Альберто продолжал жить, таким образом, в мире и любви, помогая отцу в работе, случилось однажды, что отец его, уехавший в усадьбу, вернулся в тот час, когда оба любовника лежали в полдень вместе, и, поднявшись наверх, застал в кровати врасплох жену и Альберто.
Увидев отца, Альберто бросился к лавке, шедшей вдоль стены, а отец, с криком: «Гнусный предатель! А ты – преступная блудница!» схватил перекладину от постели, чтобы ударить сына.
И так как Альберто то прятался под лавку, то прыгал на лавку, смотря по тому, куда направлялась перекладина в руках отца, и оба они кричали, то все соседи сбежались на шум, спрашивая: «Что это значит?»
А Альберто и говорит: «Это мой отец, который долго баловался с моей матерью, и я никогда не сказал ему на то обидного слова; теперь же, когда он застал меня лежащим просто из доброго чувства любви с его женой, он хочет, как вы видите, убить меня».
Услышав доводы, которые приводил Альберто, соседи признали отца неправым и, оттащив его в сторону, сказали ему, что неразумно делать явным то, что следовало бы скрывать, и заставили его поверить, что Альберто, образ жизни которого им хорошо был известен, лег на кровать не с дурными мыслями, а по своей кротости и привязанности, ибо ему просто хотелось спать. Таким образом, отец успокоился, успокоилась и жена в отношении Альберто ввиду той кротости и привязанности, которою он проникся к ней, и впредь каждый из них устраивал свои дела так скрытно и тихо, что отцу за всю свою жизнь не пришлось больше играть палкой.
Хорошо было средство, которое указали Альберто, чтобы жить мирно с мачехой, но хороши были и доводы Альберто, приведенные им сбежавшимся соседям. И вот, я думаю, что многие (хотя и не все) мачехи жили бы в мире с пасынками, если бы пасынки поступали, подобно Альберто. в особенности такие, чьи мужья стары, как у мачехи Альберто, и если они сами, будучи молодыми, хотят бодрствовать, в то время как их старым мужьям хочется спать.
Новелла 15
Сестра маркиза Аццо, вышедшая замуж за галлурского. судью, через пять лет, овдовев, возвращается домой. Брат не хочет видеть ее, потому что у нее нет детей; но она успокаивает его острым словцом
Маркиз Аццо д'Эсти[33]33
[33] Маркиз Аццо VIII д'Эсте – синьор Феррары, Модены и Реджо (правил ими с 1293 по 1308 г.).
[Закрыть] рассердился на одну из своих сестер.
Маркиз этот был, кажется, сыном маркиза Обиццо.[34]34
[34] Маркиз Обиццо II д'Эсте (ум в 1293 г.) – синьор Феррары с 1264, Модены – с 1288, Реджо – с 1289 г.
[Закрыть] У него была сестра-невеста, носившая, помимо своего настоящего имени, имя мадонны Альды,[35]35
[35] Альда – Беатриче д Эсте, дочь Обиццо и сестра Аццо Комментаторы «Божественной комедии»– («Чистилище», VIII, 73–81) излагают приведенные в этой новелле факты иначе Беатриче действительно вышла замуж за галлурского судью Нино Висконти, у нее родилась от него дочь Джованна После смерти судьи Беатриче вернулась с дочерью к себе в Феррару, и в 1300 г. брат ее Аццо выдал ее за Галеаццо Висконти, сына Маттео Висконти, синьора Милана, судьбу которого она разделяла до своей смерти (1334). Джованна очень молодой была выдана за синьора Тревизо Риччардо да Каммино. Саккетти следовал в своем рассказе не истории, а, очевидно, какой-то устной традиции, находящейся в противоречии с упомянутыми стихами Данте, которые вложены в уста судьи Нино; в них он говорит о Джованне как о своей дочери Желая спасти честь Беатриче, Данте рисует непривлекательными чертами ее брата, а то, что она говорит в свое оправдание, изображено им как вымысел.
[Закрыть] которую он выдал за галлурского судью. Поводом к этому браку послужило то обстоятельство, что названный судья был стар и не имел наследника или человека, которому он мог бы по закону оставить имущество. Поэтому маркиз, полагая, что мадонна Альда или, как ее звали другие, мадонна Беатриче, будет иметь от мужа детей, которые станут синьорами судебного округа Галлуры, охотно согласился на этот брак; дама же знала отлично, с какой целью маркиз выдает ее замуж.
Случилось, однако, так, что, выйдя замуж и прожив с мужем пять лет, она не имела от него детей вовсе, а когда названный галлурский судья умер, то дама возвратилась вдовой в дом маркиза. Маркиз не вышел встретить ее и не подал виду, что она возвращается, как будто случившегося никогда не происходило. Означенная дама, полагая, что по возвращении она будет принята маркизом приветливо, но видя совершенно противоположное, очень изумилась этому. Когда же она иной раз заходила к маркизу посетовать на свою судьбу и поплакать, как полагается, он никак не отвечал на это и даже отворачивался от сестры.
Так как это продолжалось несколько дней, то молодая женщина, желая знать причину такого отношения к себе и гнева маркиза, решила во что бы то ни стало пойти к нему, а придя, стала говорить: «Нельзя ли мне узнать, брат, почему ты проявляешь столько гнева, столько презрения ко мне, несчастной, бедной вдове или, скорее скажу, сироте, ибо раз ты оставляешь меня, то ведь за меня некому больше заступиться?»
А он со злобой, повернувшись к ней, ответил: «Разве ты не знаешь причины? А зачем выдал я тебя замуж за галлурского судью? Как не стыдно тебе, пробыв пять лет его женой, вернуться домой, не родив ни одного ребенка?»
Дама, спокойно слушавшая его до сих пор, как только он произнес эти слова, поняла его, наконец, и сказала: «Брат мой, не продолжай; я понимаю тебя. Клянусь тебе верой в бога, что я, дабы исполнить твою волю, не пропустила ни одного слуги, пажа или повара, или кого другого, чтобы не попытать с ним счастья; но раз это было неугодно богу, я ничего другого сделать не могла».
Маркиз так обрадовался этому, как только может обрадоваться брат, заподозривший свою сестру в каком-нибудь мерзостном деле, а затем установивший ее безупречность. Он тут же нежно обнял ее и после этого полюбил ее и привязался к ней еще больше прежнего, а затем выдал замуж за некоего мессера Марко Висконти или за мессера Галеаццо. И кто-то уже рассказывал, что она родила девочку, по имени Иоанну, которая вышла замуж за мессера Риччардо да Камино, синьора Тревизо. Это имеет, по-видимому, в виду Данте в восьмой песни «Чистилища», где он говорит, между прочим:
Так или иначе, дама эта успокоила брата. Некоторые склонны утверждать, – и я принадлежу к числу тех, кто этому верит, – что она была мудрой и целомудренной женщиной, но, видя душевное состояние брата, решила своими словами успокоить его насчет того, чего ему хотелось, и вернуть себе его любовь. Так умиротворяют тех, кто ищет пользы, а не чести. Названная дама догадалась об этом и дала брату той пищи, какой ему хотелось, утешив его с помощью того, что мало кому доставило бы покой.
Новелла 16
Один молодой сьенец получает от умирающего отца три наставления; о том, как он в короткий срок нарушил их и что отсюда последовало
Теперь я расскажу об одной женщине, которая вышла замуж, выдавая себя за девушку, но муж увидел доказательство обратного раньше, чем переспал с нею, и отослал ее домой, не коснувшись ее.
Жил некогда в Сьене богатый горожанин. Перед смертью он дал своему единственному сыну, которому было около двадцати лет, несколько советов и, между прочим, три следующих: во-первых, никогда не водиться с таким человеком, чтобы потом приходилось пожалеть о знакомстве с ним; во-вторых, если он купит товар или что-либо другое и сможет заработать на нем, то чтобы он брал барыш, но давал возможность заработать также и другим; в-третьих, когда он задумает жениться, то чтобы брал жену в ближайшем соседстве, а если взять поблизости невозможно, то брал бы ее лучше в своем краю, чем в чужом, где-нибудь далеко. Сын остался с этими предостережениями, а отец умери Долгое время этот молодой человек водил знакомство с одним из рода Фортегуэрра, который был очень расточителен и имел несколько дочерей на выданье. Родственники последнего постоянно упрекали его за мотовство, но ничто не помогало.
Случилось однажды так, что Фортегуэрра приготовил для названного молодого человека и для нескольких других лиц прекрасный обед. Родственники стали бранить его за это, говоря: «Что ты делаешь, несчастный? Уж не хочешь ли ты потратить деньги, чтобы испытать человека, который стал таким богатым? Приготовил ли ты и готовишь ли приданое, и разве нет у тебя дочерей на выданье?»
И они наговорили ему столько, что он в отчаянии пошел домой и отменил все свои распоряжения насчет провизии, бывшей в кухне. Затем он взял луковицу, положил ее на приготовленный стол и велел сказать упомянутому молодому человеку, если тот придет обедать, чтобы он поел луковицы, потому что ничего другого в доме нет, и что Фортегуэрра у себя дома не обедает.
Когда настал час обеда, молодой человек отправился туда, куда он был приглашен, и, войдя в залу, обратился к жене Фортегуэрры; жена ответила, что его нет дома, что он не обедает у себя, но что он распорядился, чтобы гость, если придет, поел луковицы, потому что ничего другого в доме нет. Молодой человек припомнил по поводу этого блюда первое наставление отца и понял, как плохо он ему следовал. Он взял луковицу и, вернувшись домой, перевязал ее веревочкой и подвесил к потолку комнаты, в которой всегда обедал.
Вскоре после этого случилось ему купить за пятьдесят флоринов коня и, когда через несколько месяцев после этого ему предложили за него девяносто флоринов, он не соглашался ни за что отдать его меньше, чем за сто флоринов. Пока он настаивал на своем, у коня появились однажды ночью боли; его пришлось убить и содрать с него кожу. Раздумывая над этим, молодой человек понял, что он плохо следовал и второму наставлению отца, и, отрезав у лошади хвост, подвесил его к потолку рядом с луковицей.
Затем случилось так, что он задумал жениться, но не мог найти себе молодой девушки, которая пришлась бы ему по вкусу, ни в ближайшем соседстве, ни во всей Сьене. Тогда он отправился на поиски в другие края и попал, в конце концов, в Пизу; здесь он повстречался с нотариусом, который имел раньше дома в Сьене, был приятелем его отца и знал его самого. Нотариус принял его поэтому очень хорошо и спросил, по каким он делам в Пизе. Молодой человек отвечал, что ищет красивую жену, так как во всей Сьене не нашел такой, которая бы ему понравилась.
Тогда нотариус сказал ему: «Если дело только за этим, то сам бог послал тебя сюда, и ты получишь то, что тебе нужно, потому что у меня под руками есть одна молодая особа из рода Ланфранки, красавица, какой еще свет не видывал, и я очень хочу, чтобы она стала твоей».
Молодому человеку мысль эта понравилась; и он не мог дождаться, когда он ее увидит; наконец это удалось. Как только он ее увидел, он сразу же стал договариваться насчет условий и установил срок, когда он повезет ее в Сьену. Нотариус был приспешником Ланфранки, а молодая женщина была распутной, уже имела дело с несколькими молодыми людьми в Пизе и никак нэ могла выйти замуж. Потому-то упомянутый нотариус старался избавить от нее ее родителей и навязать ее сьенцу. После того как был отдан приказ служанке по имени монна Бартоломеа – должно быть сводне, бабенке, жившей по соседству, вместе с которой молодая время от времени развлекалась, – после того как были сделаны всякие распоряжения относительно необходимых вещей и провожатых, в числе которых находился, между прочим, один молодой человек из тех, что неоднократно имели любовную связь с молодой, все тронулись в путь, в Сьену; туда же были посланы вперед люди, чтобы сделать нужные приготовления.
Во время пути у сопровождавшего молодую юноши из числа ее любовников был такой вид, словно его вели на виселицу, ибо он думал о том, что она выходит замуж в чужие края и что ему придется вернуться в Пизу без нее. Раздумывал он об этом и вздыхал так, что молодой обратил внимание и на жену, и на него; ведь пословица говорит верно, что любви и кашля никогда не утаишь. А заметив это и заподозрив что-то неладное, муж стал наводить справки и узнал, кто такая молодая, а также – что нотариус предал и обманул его. Поэтому, прибыв в Стаджу,[37]37
[37] Стаджа – большой замок неподалеку от Сьены.
[Закрыть] жених пустил в ход такую хитрость. Он сказал, что хочет поужинать пораньше и намерен утром до рассвета отправиться в Сьену, чтобы распорядиться относительно всего необходимого; говорил он это все так, чтобы сопровождавший их молодой человек его услышал.
Комнаты, где они спали, разделялись дощатыми перегородками и находились одна подле другой. Муж занимал одну, жена с горничной – другую, а в третьей были какой-то путник и молодой любовник. Последний не пропустил мимо ушей ничего из того, что говорил сьенец, и целый вечер вел переговоры с горничной, в ожидании рассвета; и так все пошли спать. С наступлением утра, приблизительно за час до рассвета, жених встал, чтобы отправиться в Сьену, как он говорил об этом раньше. Сойдя вниз и сев на коня, он отъехал по направлению к Сьене приблизительно на четыре выстрела из арбалета, а затем повернул обратно и возвратился шажком потихоньку в гостиницу, откуда выехал. Привязав лошадь к кольцу у двери, он поднялся по лестнице и, подойдя к комнате жены, заглянул в нее осторожно и услышал, что молодой человек находится внутри. Тогда, толкнув неплотно запертую дверь, он вошел в комнату и, приблизившись осторожно к самой кровати, чтобы посмотреть, не лежит ли там что-нибудь из одежды пристроившегося на ней, он нашел случайно штаны любовника. А так как лежавшие в кровати, потому ли, что слышали и боялись, или потому, что не слышали, лежали тихо, то муж взял штаны под мышку – и, выйдя из комнаты, спустился с лестницы, сел с штанами на коня и направился в Сьену. Приехав домой, он подвесил штаны к потолку подле луковицы и хвоста.
Когда в Стадже поутру жена и ее любовник поднялись, то молодой человек, не найдя штанов, сел на коня и пустился в путь без них, и в таком виде вместе с прочими прибыл в Сьену. Подъехав к дому, где должна была состояться свадьба, они сошли с коней. Когда же все уселись, чтобы закусить под тремя подвешенными предметами, и молодого спросили, что означают эти три подвешенные вещи, он ответил: «Я вам скажу, и прошу всех выслушать меня. Недавно умер мой отец и завещал мне три совета. Первый состоял в том-то и том-то, и потому я взял эту луковицу и подвесил ее здесь; второй совет требовал от меня того-то; я ему не последовал, но когда конь пал, я отрезал ему хвост и тоже подвесил здесь. Третий совет состоял в том, чтобы я искал себе жену по возможности в близком соседстве, но я вместо того, чтобы взять ее здесь, отправился в Пизу и взял там эту молодую женщину, полагая, что она такова, какой должна быть девушка, выходящая замуж. На пути сюда, однако, этот молодой человек, что сидит здесь, спал в гостинице с ней, и я потихоньку проник туда, где они были. Найдя его штаны, я привез их с собой и подвесил здесь к потолку. Если вы мне не верите, то осмотрите его: у него их нет». Так и оказалось. «А потому женщину эту по окончании трапезы увезите в Пизу обратно, потому что я не только никогда не стану спать с ней, но не намерен больше даже видеть ее. Нотариусу же, который дал мне совет, устроил мой брак и составил о нем запись, скажите, чтобы он сделал теперь публичное объявление». Так и было сделано. Те, кто приехали с женой, потащились обратно, не солоно хлебавши, а жена устроилась скоро с несколькими мужьями, муж же ее – с другими женами.
Так названный молодой человек совершил три глупости вопреки мудрым советам отца. И сколько людей не остерегается глупостей! Что касается последнего, самого важного совета, то, если породнишься по соседству, никогда не прогадаешь, и все же все мы делаем обратное. Но дело не в одном только браке. Даже когда нам приходится покупать лошадей, соседских мы не хотим, потому что они кажутся нам исполненными недостатков, и мы наперебой покупаем лошадей у немцев, приезжающих в Рим. И, таким образом, мы, как вы слышали, часто попадаемся то на том, то на другом, а бывает и хуже.
