355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Франческо Фьоретти » Тайная книга Данте » Текст книги (страница 5)
Тайная книга Данте
  • Текст добавлен: 16 октября 2016, 21:10

Текст книги "Тайная книга Данте"


Автор книги: Франческо Фьоретти



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Позвольте представиться, меня зовут Джованни, я прибыл из Лукки.

Отец Агостино, аптекарь аббатства, хорошо разбирался в лекарственных травах и был настоящим знатоком в том, что касалось всевозможных растений. Джованни сразу же обрушился на монаха с вопросами. Поскольку он проявил повышенный интерес к ядам, отец Агостино насторожился. Такая тема показалась ему несколько странной для человека, который заявил, что прибыл в Помпозу, чтобы поговорить о поэте. Тогда Джованни признался, что по профессии он врач и потому его интересует как поэзия Данте, так и лекарственные растения и яды.

– Вы думаете, что Данте отравили, не так ли? И что это случилось именно здесь, в Помпозе? – тихо спросил аптекарь. Джованни не ожидал такого прямого вопроса и немного растерялся. Монах тем временем продолжал: – В тот самый день, когда Данте прибыл в аббатство, я ненадолго вышел из аптеки по делам, а когда вернулся, то обнаружил, что с полки исчез мышьяк. Его мог взять кто угодно, несмотря на то что в аптеке оставался молодой послушник. Ведь парень был не слишком смышленым и дорого поплатился за это. Он часто пользовался моим отсутствием, чтобы обделывать свои делишки. И вот его отравили. Это случилось в тот самый день, когда Данте посетил аббатство, сразу после обеда. Именно этот послушник прислуживал за столом посольству из Равенны, в том числе и Данте.

– Да что вы! Кто-то отравил послушника? Говорите, он был еще молод?

– Да, всего восемнадцать лет.

– Скорее всего, яд был предназначен не для него. Возможно, он убирал еду со столов и что-нибудь съел или выпил?

– Он часто доедал за гостями, остатки обеда были платой за его службу.

– Но кто из аббатства мог желать смерти поэта? – спросил Джованни.

– Возможно, те монахи, что поддерживают семейство д’Эсте, – ответил дон Агостино. – Они были весьма заинтересованы в том, чтобы миссия посольства провалилась. Ведь война между Венецией и Равенной была выгодна для правителей Феррары, давно поджидавших случая, который позволил бы им заполучить это аббатство. Данте славился как прекрасный оратор. Он умел словом завоевывать умы и сердца. А когда речь шла о защите мира, он старался изо всех сил. Очень может быть, что его миссия обещала быть успешной и кто-то хотел его остановить.

– Например, отец Фацио?

– В том числе и отец Фацио.

– Я видел его лишь мельком, но он мне сразу не понравился…

– Такой, как он, не станет убивать своими руками, – если он и пойдет на такой крайний шаг, то, скорее всего, наймет для этого нужного человека.

– Монахов-францисканцев?

– Никакие они не францисканцы, – грустно заметил отец Агостино. – Ни один францисканец не позволил бы своему товарищу называть себя Чекко. Скорее всего, они убийцы, но в таком случае их нанял не отец Фацио, а кто-то другой. Может быть, сами правители Феррары или венецианцы. Честно говоря, я понятия не имею, кто нанял этих типов. Я не настолько хорошо знал Данте Алигьери, чтобы составить полный список его врагов…

Расследование принимало все более сложный оборот. Было очевидно, что необходимо разыскать этих двоих, – францисканцы или нет, только они могли пролить какой-то свет на это дело. И если именно они и есть убийцы, то лишь через них можно будет узнать имя заказчика. Нужно срочно отправляться в Болонью.

Джованни поблагодарил аптекаря и спросил его, где можно найти дона Бинато. Монах ответил, что во второй половине дня он обычно посещает могилу отца Энрико, так что, скорее всего, его легко разыскать на кладбище, что у северной стены.

Джованни зашел на конюшню. Удостоверившись, что конь накормлен и отдыхает, он отправился на кладбище. Он медленно шагал вдоль длинного ряда белых мраморных надгробий, под которыми со времен основания аббатства покоились его настоятели. А вот и могила дона Энрико – на каменной крышке саркофага была высечена фигура со сложенными на груди руками. По соседству были похоронены такие знаменитые монахи-отшельники, как святой Гвидо и святой Мартин.

– Что вы ищете среди этих могил? – послышался чей-то голос. Казалось, он раздается прямо из-под земли.

Джованни повернулся и увидел монаха, который возвышался над одной из могил, как будто только что вышел из склепа. Он узнал пожилого монаха, с которым пытался завести разговор после службы, но тот не пожелал ответить на приветствие. Джованни сказал, что хотел бы поговорить о Данте и что, возможно, именно достопочтенный дон Бинато сможет пролить свет на интересующие его события. Тогда дон Бинато спустился, ибо стоял на лестнице, приставленной к одному из саркофагов.

– Тут всегда полно улиток, которые хотят уничтожить своею слизью память о великих людях нашей святой обители и стирают с могил имена. Поэтому каждый день я прихожу сюда и протираю эти саркофаги, а заодно молюсь святому Гвидо, чтобы он не оставил своей милостью наше аббатство.

Дон Бинато рассказал Джованни, что, когда Данте приехал в Помпозу, они разговорились на политические темы.

– Данте воодушевленно высказывал свои мысли о будущем и настоящем Европы и Италии, о папе и о кризисе империи, – сказал он. – Он был удивительным оратором, казалось, что во время разговора с ним я перенесся в совершенно иной мир. Данте был мечтателем. По его мнению выходило, что история всегда движется в нужном направлении, и даже если отдельные люди пытаются ей помешать и замедляют ее ход, все равно рано или поздно она одерживает верх. И тогда происходит то, чему суждено было свершиться. Он говорил, что государства Италии когда-нибудь объединятся, что все люди нашего полуострова будут говорить на одном языке, что Италия станет частью великой христианской империи, которая протянется от Испании до Константинополя, и во всей Европе восторжествуют единые законы, как во времена Карла Великого. Но чтобы это стало возможно, необходимо, чтобы Франция отказалась от германских земель и чтобы Церковь выпустила из рук светскую власть и занялась миром духовным, предоставив политику королям. Претензии на чужие земли порождают лишь войны, и если над королями нет единого закона, их жадность приведет лишь к неизбежным бедствиям.

Все это прекрасные мечты, но совершенно очевидно, что сбыться им не суждено. Германия и Франция никогда не смогут договориться, а король английский вот-вот объявит Франции войну. Поэты вечно придумывают какие-то химеры, но единственный реальный мир – лишь тот, что вокруг нас, и мы должны стараться свыкнуться с тем, как он устроен.

Джованни ничего не оставалось, как признать, что аббат прав: мечты о единой Италии и мирной Европе навсегда останутся мечтами. Ведь даже Равенна сейчас на пороге войны, ее притесняют Венеция и Римини, те же венецианцы при участии веронцев уже нападали на Падую, в каждом итальянском городе проживают десятки беженцев из других городов: черные гвельфы, бежавшие из Пистойи, оказавшись в Болонье, встречаются с белыми гвельфами, которых изгнали из Флоренции. Джованни подумал, что если в Европе и воцарится мир, то их поколению вряд ли суждено застать это чудесное время, что, впрочем, вовсе не означает, что Данте должен был отказаться от подобной мечты. Он не стал делиться с собеседником подобными размышлениями.

– До меня дошли слухи, – заметил он, – что в вашем аббатстве случилось большое горе: один из послушников скончался при загадочных обстоятельствах.

– Возможно, он что-то съел, у него всегда были проблемы с желудком, – поспешил ответить дон Бинато. – Этот парень любил поесть, я не раз попрекал его за грех чревоугодия. Очень надеюсь, что перед смертью он успел покаяться, мир праху его. – Сказав так, он перекрестился.

– Вам не приходило в голову, что его могли отравить?

Дон Бинато бросил на Джованни суровый взгляд и промолчал. Затем он быстро перевел разговор на другую тему.

– Сын мой, не хотите ли исповедаться? Наверняка у вас тоже есть грехи, и сейчас очень подходящий момент, чтобы очиститься.

– Все дело в том, что мне уже пора. Я хотел бы покинуть монастырь до вечера.

– В таком случае не смею вас задерживать, – ответил дон Бинато и протянул Джованни руку для поцелуя, как если бы уже был настоятелем.

Все эти догадки и сомнения относительно смерти послушника его порядком утомили. Если кто-то и хотел отравить Данте, а по ошибке отравил послушника, ему до этого не было никакого дела. Тем временем на протянутую руку уселся большой комар. Джованни наклонился и поцеловал руку будущего аббата. Самоуверенный монах резко повернулся и быстро зашагал прочь, недовольно бормоча про себя, что напрасно потерял время. Послушника не вернешь, да и Данте тоже… Если они скончались – на то была воля Божия, так тому и быть. И нечего людям мешаться в Промысел Божий.

Джованни остался стоять, неприятно пораженный тем, как резко оборвал дон Бинато столь важный разговор. Ему вспомнилась фреска, изображающая апостола Петра и его попытки ходить по воде. «Апостолы всего лишь такие же люди, – подумал он, – напрасно мы ждем от монахов святости и подвижничества». Он прихлопнул комара, который уже примеривался, как бы его укусить, и невольно обратил внимание на то, что комар летел, странно наклонив тельце. И тут он вспомнил, что пора отправляться в путь.

VIII

Джованни прибыл в Равенну на следующий день к полудню и сразу отправился к Бернару, который остановился в монастыре Святого Теодоро. Он нашел его в паломнической келье, Бернар сидел за столом и внимательно изучал текст Комедии. Джованни поведал ему о том, что удалось узнать. Нужно было ехать в Болонью и разыскивать тех двоих, что выдавали себя за францисканцев.

– По мне, будет лучше, если мы останется здесь и попробуем отыскать последние песни поэмы. Самое важное – это узнать, где находится сокровище тамплиеров, ведь если кто-то обнаружит его раньше, чем мы, оно может быть в опасности. Те, кто убил поэта, искали именно его.

– Если это преступление действительно связано с тамплиерами, возможно, найдя наемных убийц, мы сможем…

– Я не сомневаюсь, что смерть Данте связана с тайной тамплиеров, которая была ему известна. Кто-то хотел заткнуть ему рот, – отрезал Бернар.

– И это значит…

– Это значит, что вы поедете один, а я остаюсь, чтобы завершить здесь дела.

Джованни пытался настаивать, но Бернар никак не соглашался и тоже хотел убедить товарища остаться в Равенне, чтобы разыскать последние песни поэмы, поскольку был уверен, что Данте являлся тайным членом ордена рыцарей Храма.

– Когда я впервые прочел поэму, она поразила меня в самое сердце, – сказал Бернар. – Я почувствовал, как мои надежды оживают, как я снова возрождаюсь к жизни. Я словно вновь стал двадцатилетним юнцом, во мне проснулось то, что я считал безвозвратно погибшим. Этой книге суждено спасти весь христианский мир, это и есть крестовый поход, и сила его слова такова, что может помочь всей Европе. Когда-то мы защищали каменные стены на маленьком клочке земли посреди пустыни и даже не подозревали, что основное место борьбы находится здесь, в старой Европе, что насквозь пропитана ложью и алчностью. Сначала я этого не понимал, но как только прочел первую песнь Ада, то почувствовал, что со страниц Комедии рвется в мир огромная энергия, словно сам Господь диктовал Данте эти строки.

Все это часть огромного Божественного замысла, и поэт занимает в нем центральное место. Ах, если бы мне было дано разгадать смысл этого таинственного рисунка! Но я вижу лишь несколько линий. Мне уже пятьдесят, времени осталось немного, и каждый день я молюсь о том, чтобы Господь позволил, по мере сил моих, приобщиться и мне к великому делу постепенного искупления грехов нашего мира.

Когда я прочел первую часть Комедии, я убедился, что это произведение таит в себе великую тайну.

Данте отправляется в путь из самого центра нашего мира, а затем он оказывается в центре Земли. Общеизвестно, что центром христианского мира является Иерусалим. Так что, если темный лес, в котором заблудился поэт, – это Оливковая гора, та самая, где Христу явился дьявол-искуситель, тогда долина, где Данте сбился с пути, – это Кедронская долина, что между Оливковой горой и горой Мория, известной еще как Храмовая гора, ибо на ней возвышается Храм Соломона. Выйдя из лесу, паломник хотел направиться в Иерусалим, но путь ему преградили три страшных зверя – Рысь, Лев и Волчица, воплощения похоти, гордости и алчности. Рыцари Храма при посвящении дают обет хранить целомудрие, жить в бедности и проявлять послушание и потому вынуждены постоянно бороться с этими чудищами. Я уверен, что выбор этих животных не просто случайность. Потом поэту является Вергилий, который воплощает собою разум, и рассказывает о том, что наступит день, когда явится Пес и восстановит мировой порядок, и тогда христиане вернутся в свои святые места и смогут почитать их как должно. Но пока к Храму не подойти, и потому им предстоит отправиться в другое путешествие. Так кто же этот Пес и что это за путешествие?

– Кто этот Пес? – невольно повторил Джованни.

– Образ гончего пса впервые возникает в сцене сна Карла Великого в «Песне о Роланде», – ответил Бернар. – В этой поэме, повествующей о героической борьбе рыцарей-христиан графа Роланда с неверными, появляется образ святого Теодориха, который вмешивается в ход битвы и помогает императору спасти королевство. Некоторые тамплиеры считали, что Карл Анжуйский был последним законным правителем Иерусалима, и потому появилась легенда о гончем псе – наследнике Карла, который родился под знаком Близнецов. В поэме говорится, что Пес родится «меж войлоком и войлоком», но это выражение можно истолковать также, как «меж близнецов», поскольку название созвездию дали близнецы Кастор и Поллукс, которых всегда изображают в войлочных шляпах. Наследник Карла вновь укажет христианам путь в Иерусалим, но пока это невозможно, поэт отправляется вслед за Вергилием в другое путешествие, которое приведет его к раю. Рай земной – это символическое обозначение нового Храма, куда тамплиеры перенесли нечто, что обнаружили в Иерусалиме. Они являлись хранителями этой святыни долгие годы, и после поражения ордена их миссия заключалась в том, чтобы сохранить этот загадочный предмет.

– Возможно, все так и есть, – заметил Джованни, – но доказать это уже невозможно. Я сильно сомневаюсь, что Данте имел какое-то отношение к обществу Семерых:[18] он любил свет, тайны были не для него.

– А что тогда, по-вашему, означают эти цифры: пять, десять и пять? – парировал Бернар. – И кто этот загадочный персонаж, который отправит в ад короля Филиппа и папу Климента? Ведь именно они распустили орден и стали преследовать рыцарей-тамплиеров! Данте словно предрекает то, что уже свершилось. Церковь и светская власть покрыли себя позором, когда король и папа решились на это богомерзкое дело, и потому Данте отправляет их в ад и называет «гигантом» и «блудницей». А пять-один-пять может означать слово или имя: пять букв, частица «де» – одна и снова пять, например Jacob-de-Molay, то есть Яков де Моле, последний Великий магистр ордена, приговоренный к сожжению королем Филиппом и папой Климентом одиннадцатого марта тысяча триста четырнадцатого года. Пока его готовили к казни, он посылал проклятия этим двоим и предрекал им гореть в аду. Говорят, что он подошел к столбу совершенно спокойно и позволил палачам привязать себя. Единственное, о чем он попросил своих мучителей, – чтобы они привязали его таким образом, чтобы руки его были скрещены на груди и чтобы он мог видеть Нотр-Дам. Так перед смертью он мог помолиться Пречистой Деве. Когда разожгли огонь, он громко прокричал, что пройдет немного времени и его мучители будут гореть в аду. Он знал, что среди толпы находятся члены тайного ордена, которые смогут сделать так, что его пророчество скоро сбудется. И они услышали его. Иначе как еще можно объяснить то, что папа Климент умер всего месяц спустя, а король не прожил и года? Папу отравили, а король погиб из-за несчастного случая на охоте, когда хитрые кабаны, вместо того чтобы пуститься прочь от всадников, бросились под копыта лошади, чтобы выбить седока из седла…

– Все эти совпадения впечатляют, но вы все равно не сможете ничего доказать. Или, быть может, у вас есть идеи, как это сделать?

– Все, что я видел, чему стал свидетелем, представляется мне крохотными частичками единого замысла. Линии должны сложиться в единую картину. Иначе все это не имеет ни малейшего смысла. Я не в силах поверить в то, что Гийом де Боже, Данте, мои товарищи и мой любимый отец погибли напрасно.

– Однако обычно так оно и бывает. Все мы умираем, и чаще всего в нашей смерти нет смысла, – тихо промолвил Джованни.

Ему показалось, что последних слов Бернар не расслышал.

Джованни вернулся в гостиницу, расположенную неподалеку от церкви Святого Виталия. Хозяин, привыкший к тайным свиданиям под крышей своей гостиницы, хитро улыбаясь, сообщил постояльцу, что наверху его ожидает молодая женщина, назвавшаяся его сестрой. Она очень настаивала, чтобы он позволил ей пройти в комнату брага. Разумеется, он не мог отказать женщине с такими прекрасными глазами.

– Если вам будет угодно доплатить небольшую разницу, я предоставлю вам более удобную комнату. Она находится на первом этаже. В ней вы найдете широкую постель, там не слышно шума, окна выходят во внутренний двор, неподалеку есть колодец… Дама ожидает вас уже несколько часов, я даже не знаю, правильно ли я сделал, что позволил ей войти в вашу комнату.

– Вы поступили как нельзя лучше, я немедленно отправляюсь наверх!

– Как только вам понадобится хорошая комната, я к вашим услугам!

Джованни бросился по лестнице к закутку на втором этаже и тихонько постучал. Дверь была не заперта. Там он нашел Антонию. Она была в простом черном платье, которое одолжила у матери, ждала его, сидя на сундуке под узким окошком и листая какую-то книгу, которая лежала у нее на коленях. Джованни поразило ее лицо с правильными чертами, короткие черные волосы и сверкающий взгляд, резкий, словно хорошо заточенное лезвие.

– Комедия исчезла, – сказала она, едва он ступил на порог. – Мой брат подозревает тебя. Вчера ночью кто-то проник в кабинет отца со двора и выкрал рукопись. Пьетро расстроился до слез, мать сильно испугалась. Ты можешь доказать, что ты ни при чем?

– Вчера ночью я был в дороге, я ездил в аббатство Помпоза. Конь заупрямился, и мне пришлось устраиваться на ночлег раньше, чем я успел добраться до Равенны. – Он смущенно почесал в затылке. – Довольно трудно понять, что же произошло в этом аббатстве. Мне кажется, что кто-то изо всех сил постарался, чтобы последняя часть Комедии исчезла навсегда, и это только подкрепляет мои подозрения о том, что поэт был отравлен. Мне удалось узнать, что в тот самый день, когда Данте был в Помпозе, у местного аптекаря пропал мышьяк.

– О господи, это просто ужасно! Но кто же это мог быть? И зачем ему было убивать отца? Неужели этот человек испугался каких-то стихов?

– Дело в том, что слово обладает огромной силой. Произведение твоего отца может просуществовать тысячи лет и свидетельствовать будущим поколениям о страшных грехах, гнусных поступках и чудовищных несправедливостях, творимых тем или иным человеком, а этот кто-то хотел бы уничтожить следы своих преступлений.

Джованни поведал Антонии о знакомстве с Бернаром и о том, что рассказали ему в Помпозе о семействе д’Эсте. Однако, даже если у них был мотив для убийства, он никак не связан с исчезновением поэмы. Бернар тоже не мог украсть поэму, ведь у него уже есть свой рукописный экземпляр, к тому же он не одержим горячей страстью к литературе. Но именно он высказал предположение о том, что Данте мог знать какую-то тайну, из-за которой орден тамплиеров подвергся гонениям. Бернар уверял, что рыцари Храма вывезли из Акры некий секретный предмет, который они охраняли все годы существования ордена. Бернар толком не знал, о чем может идти речь, но если смерть Данте и исчезновение рукописи как-то связаны, то совершенно очевидно, что феррарцы неповинны в этом.

– Ты думаешь, здесь не обошлось без французского короля? – спросила побледневшая Антония. – Да, Филипп Красивый яростно преследовал рыцарей ордена, но после его смерти новый король занялся совсем другими делами, я не думаю, что ему известно о какой-то поэме. А что, если это дело рук самих тамплиеров? Ты только подумай, ведь тот же Бернар уже пытался проникнуть в наш дом.

– Бернар говорил с твоим отцом. Ему было известно, что поэма закончена, он только и хотел, что получить последние песни. Поэтому и я решил заняться их поисками. Кстати, тебе удалось что-то найти в сундуке?

– Я нашла лишь несколько страниц Комедии, которые нам уже известны. Больше там ничего не было.

С этими словами она протянула ему четыре небольших листа, которые она разглядывала перед его приходом.

На первой странице было всего несколько строк:

…Кружась, несется Рысь…

…Навстречу вышел Лев…

…И с ним Волчица, чье худое тело…

…Но славный

нагрянет Пес, и кончится она.

Джованни сразу узнал строки о четырех загадочных животных, о которых говорилось в первой песни Ада. Он вспомнил о странном сне, который приснился ему в первую ночь, проведенную в Равенне. Он так сильно хотел поговорить о нем с Данте – только автор мог объяснить, что означают эти стихи. Но теперь тайна навсегда останется нераскрытой. На второй странице было еще пять строк, взятых из тридцать третьей песни Чистилища. Они предрекали пришествие кого-то, чье число 515, кто сможет искупить грехи Церкви и спасти христианскую империю. Не об этом ли он совсем недавно говорил с Бернаром?

Низводят день уж звезды в зодиаке,

Когда прорвет все грани некий дух.

Пятьсот и Пять и Десять – будут знаки

Послу с небес: пред ним падет и тварь,

И тот Гигант, что с ней грешит во мраке.

Третий лист содержал пять строк из восемнадцатой песни Рая, которые Джованни прочел после своего первого разговора с Бернаром. В этих строках говорилось о духах праведников, которые парили в небе Юпитера, образовывая первые буквы из Книги премудрости Соломона.

Так в искрах тех, оттоле и отсель

Слетаясь с пеньем, хор святых слагался

В фигуры букв: то D, то I, то L.

Потом, сложась в одну из букв, на миг

Умолкнувши, в том виде оставался.

На последнем листе была всего одна строчка, написанная на латыни. Джованни показалось, что это цитата из «Энеиды» Вергилия, где Гектор является Энею во сне и говорит, что вверяет ему троянские пенаты.

Троя вручает тебе пенатов своих и святыни.[19]

– Но что все это значит? – спросила Антония. – Кажется, на этих страницах обозначены самые сложные для толкования отрывки, как если бы это был код, какое-то послание. Но кому оно предназначено? К тому же эта цитата из Вергилия никак не связана с остальными стихами…

Джованни никак не мог объяснить эту связь, он лишь безуспешно пытался придумать какое-то объяснение. Связь между первой и второй страницей очевидна, то было два пророчества: одно из них провозглашалось в начале, а другое – в конце путешествия поэта в загробный мир. Пророчество возвещало возмездие Пса, или Властителя, который должен восстановить порядок, уничтожить претензии Капетингов и умерить влияние Церкви, то есть убить Льва и Волчицу, которые своими грехами препятствовали осуществлению Божественного замысла и установлению правосудия под эгидой орла. С приходом загадочного мстителя власть Капетингов падет, а папа лишится своей власти и земель, и тогда порядок восторжествует. Но помимо отрывков из Ада и Чистилища, имелся еще один лист, где приводились строки из Рая. Рай – это великая тайна, которая раскрывается постепенно. Пророчества посланца Небес сбываются в сцене явления гигантского орла, который составлен из праведных духов. Все они любили высшую справедливость и потому были удостоены чести созерцать Господа на небе Юпитера. В конце концов орел торжествует, и это значит, что Христос вершит свой праведный Суд, обозначая тем самым начало христианской эры и тысячелетнего Царствия.

Но кому поэт адресовал эти строки? Кто станет этим загадочным мстителем? Казалось, что строка из Вергилия отсылала к наследникам Данте, словно поэт доверял своим детям сохранить поэму, подобно тому как Гектор указывал Энею на то, что он должен спасти пылающий город. Но ведь известно, что Эней был предком самого Цезаря, великим героем, перед которым орел раскрыл свою тайну, отцом будущей империи, одной из линий таинственного рисунка судьбы… В истории все связано невидимыми нитями: Эней и Цезарь, Цезарь и Христос, Христос и таинственный Пес… Возможно, это послание было адресовано тому самому Властителю, который разгадает секретный шифр и станет наследником великой тайны.

– Возможно, ваш отец подозревал, что поэму хотят украсть, что кто-то не хочет, чтобы он довел свой труд до конца, и именно поэтому, перед тем как уехать из дому, он решил спрятать последние песни? И в этих строках он оставил послание для тех, кто их найдет, завещая сохранить память о какой-то тайне?

– А что, если рыцарь прав и мой отец действительно был членом некоего тайного общества? Что, если это послание для тех, кто сможет его истолковать?

Антония закрыла лицо руками. Впервые за всю жизнь она почувствовала, что не в силах справиться с отчаянием. Смерть отца изменила ее. Она стала сомневаться во всем, и в том числе в своем решении принять постриг. Очень может быть, что никакого призвания к служению Богу у нее не было. Или же ее терзал страх перед одиночеством? Смерть отца снова объединила семью, но очень скоро им предстояло расстаться навсегда.

Пьетро вот-вот отправится в Верону, Якопо – во Флоренцию, а ей суждено оставаться в Равенне до конца дней своих, чтобы хранить память об отце и ухаживать за его могилой. Казалось, жизнь постепенно разрушала все мечты, разбивала привычные связи, сказка оборачивалась кошмаром: роль принцессы оказалась раздутой, жизнь ее ничего не значила. Странные обстоятельства преступления и исчезновение последних песен поэмы заставили ее подозревать даже самого близкого человека – собственного отца. Она резко подняла голову и обожгла Джованни взглядом.

– Расскажи-ка мне о Джентукке! – попросила она. – Ведь ты родом из Лукки, тебе должно быть что-то известно об этой женщине, которая заставила моего отца полюбить этот город…

И правда, Джованни знал Джентукку. Знал так, как никто другой.

– Поэт познакомился с семьей Джентукки, когда он останавливался в Лукке на несколько дней, вскоре после изгнания из Флоренции.

– Так, значит, она не была любовницей Данте?

Джованни попытался сдержаться, чтобы не рассмеяться.

– Конечно нет, сейчас ей не больше тридцати лет. Когда Данте был в гостях у ее семьи, она была еще совсем юной. Тогда-то мы с ним и познакомились.

– Пора тебе уже признаться, кто же ты на самом деле. Я теряюсь в догадках с того самого мига, когда увидела тебя в ночь перед похоронами. С тех пор это не выходит у меня из головы. Настало время разгадать таинственные строки, что висят над изголовьем в спальне отца. В первой строке говорится о графе Уголино и его сыновьях. Эти стихи можно истолковать как то, что отец беспокоился о нас после изгнания. Он знает, что приносит несчастье своим детям, но молчит, чтобы не огорчить их. Вот только у моего отца детей было не четверо, а трое. Затем появляется имя Джентукки, после чего следуют две другие строки, в которых упоминается Беатриче, а также святые Петр, Иаков и Иоанн, которых Иисус призвал быть свидетелями своего Преображения. Похоже, что здесь Данте снова говорит о себе и своих чувствах по отношению к собственным детям. Ведь его дочь после пострига взяла имя Беатриче, а его сыновей зовут Пьетро и Якопо. Остается четвертое имя – Иоанн, то есть – Джованни! Выходит, что имена Джованни и Джентукки стоят совсем рядом и оба связаны с Луккой. Скажи мне, верно ли я понимаю, что пришло время обнять тебя и назвать братом? Ты и есть четвертый сын моего отца? Но кто тогда твоя мать? Если это не Джентукка, то почему эта девушка упоминается в стихах Комедии? Прошу тебя, раскрой мне всю правду!

Джованни почувствовал, как стынет кровь в жилах. Он медленно подошел к Антонии, погладил ее по голове и сжал ее руку. Несколько минут он молчал, словно собираясь с мыслями. Он не знал, как рассказать ей обо всем и вправе ли он открыться. Затем он снова обернулся к ней. Наконец он решился и принялся рассказывать свою историю. Голос его был тих, словно шелест осенних листьев.

IX

– Понимаешь, Антония, я и сам не знаю всей правды. Ответ я надеялся найти здесь. Я приехал сюда, чтобы спросить об этом. Согласно документам, меня зовут Джованни, сын Данте Алигьери из Флоренции. По официальной версии, я действительно сын поэта. Но мне никогда не узнать, кто мой настоящий отец. Только моя мать могла бы открыть эту тайну, если бы пожелала, но она умерла и унесла ее с собою в могилу. Таким образом, подтвердить или опровергнуть эти предположения мог только Данте. Я же могу только рассказать тебе то, что знаю сам.

Я родился в Лукке в тот самый год, когда моя мать переехала в этот город из Флоренции. Тогда она уже была беременна. Чтобы поправить дело, она вышла замуж за пожилого купца, у которого уже было двое детей от первой жены. Его сына звали Филиппо, а дочь – Аделазия. Отчим был постоянно в разъездах, поскольку сам вел дела. Он много времени проводил во Франции, между Труа и Дижоном, где торговал шелком и зарабатывал на обмене. У него было немало любовниц. В Лукке он появлялся редко, мать родила ему двоих детей, Лаппо и Матильду. А сколько еще детей было у него во Франции, один Бог ведает. Я не считался его сыном, и потому до двадцати лет у меня не было никаких документов. Меня звали просто Джованни, фамилию, как и все незаконнорожденные, я унаследовал от матери. Однако я подавал большие надежды, даже сочинял сонеты, хотя потом сжег все, что написал… Я состоял в учениках у одного довольно известного врача. К моему горю, не имея отца, я не мог считаться наследником и потому не годился в женихи девушкам из хорошей семьи. Меня принимали как друга, мне поверяли разные секреты, иногда мне удавалось закрутить короткий роман, но я не мог рассчитывать на хорошую партию. Однажды я прочел несколько стихотворений Данте, где он говорил о Беатриче. Он говорил о женщине, которая была молода и прекрасна и обладала «умным сердцем», и я подумал о Джентукке.

То, что Данте полюбил Лукку благодаря Джентукке, может быть связано с тем, что он совершил один весьма благородный поступок. Он подарил мне то, чего не было у него самого, – по крайней мере, так мне показалось. Джентукка была прекрасна, ее красоту передать словами просто невозможно. Когда наши взгляды встретились, я почувствовал, что погиб, во мне вспыхнули такие сильные чувства, перед которыми извержение вулкана – просто маленькая вспышка, любовь переполнила меня, и я уже не мог ей противиться.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю