Текст книги "Дело Мотапана"

Автор книги: Фортуне де Буагобей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

XIII

– Как идет наш пароход? – спросил Жак де Куртомер Альбера Дутрлеза в один из прекрасных январских дней, если, конечно, январь на бретонском побережье может быть прекрасным.

– Идет так хорошо, что мы скачем, как козы, наевшиеся зерен кофе, – пробормотал Дутрлез, уцепившись обеими руками за перила мостика.

– Ты здоров, и это главное. Прибываем на место через час. Ты можешь сойти на берег, но я заночую здесь, потому что хочу понаблюдать, как начнется разведка.

– Боюсь, завтра наше путешествие закончится.

– Я знаю, что ты не веришь в сокровища. А я верю! Но даже если я ошибаюсь, все равно мы совершили приятную прогулку.

– Ты находишь? Я с тобой не согласен. Вот уже три недели как мы покинули Париж, и моим единственным развлечением были прогулки по берегу и безостановочное курение сигар.

– И мысли о мадемуазель Кальпренед.

– Ты все шутишь, а у меня нет повода смеяться.

– У тебя нет повода и плакать. Скажи, что бы ты делал в Париже? Кальпренед питает к тебе не самые добрые чувства, его упрямый сынок тоже. К счастью, скоро он уходит в армию. У тебя есть только мадемуазель Арлетт, и если бы ты не оставил квартиру на четвертом этаже, то каждый вечер мог бы любоваться окном ее комнаты. Большое удовольствие, нечего сказать! В то время как здесь ты трудишься ради своего будущего.

– Ты в сотый раз повторяешь одно и то же. А когда я прошу тебя объясниться, сыпешь отговорками. Я поехал с тобой только потому, что мое дело проиграно.

– Не совсем, любезный друг. Ты забыл о свидании, которым мадемуазель Кальпренед удостоила тебя накануне отъезда. Кажется, тебе посоветовали ехать со мной и поклялись в вечной верности.

– Все меняется в этом мире, мой друг! – печально возразил Альбер.

– Все изменится, если экспедиция будет успешной. Заметь, пока все идет прекрасно. Мы приехали в Брест почти что наудачу. Я сразу нашел яхту, которую один богач оставил здесь в качестве залога. Яхта великолепная, мне отдали ее очень дешево, а если я захочу ее купить, то продадут почти даром.

– Жак, ты раздражаешь меня своими обещаниями.

– Обещаниями, которые сбудутся, теперь я в этом уверен. Я собрал сведения и точно знаю, что то судно затонуло недалеко отсюда два года назад, между десятым и пятнадцатым января тысяча восемьсот семьдесят девятого года. Американский матрос не солгал. Кальпренед дал знать английскому страховому обществу, что начинает работы. Со своей стороны я уладил все формальности с французскими властями и нанял в Бресте четырех лучших водолазов из «Арсенала». Я даже брал у них уроки. Это очень просто, ты сам сможешь, если захочешь. Я тебя научу. Чего же тебе еще? Ты поможешь мне позолотить герб Кальпренедов, который очень в этом нуждается. И ты думаешь, это не оценят? Граф хотел приехать сам, но я его отговорил. Я все продумал и хочу, чтобы он был обязан тебе.

– Он даже не знает, что я с тобой!

– Да! Для него станет приятным сюрпризом сообщение об успехе, достигнутом при твоем содействии. Они думают, что ты поехал на юг – этого я и хотел. Только моя тетка и комиссар знают, где ты, и желают тебе удачи. Мотапана ищут; все думают, что он удрал в Индию со своими сокровищами. Али делает вид, будто ждет барона, и подозреваю, что на днях он отправится к хозяину. За ним наблюдают. Кстати, моя тетушка узнала, что знаменитое опаловое ожерелье принадлежало когда-то радже, которого Мотапан убил. Этот барон был пиратом.

– Я в этом и не сомневался!

– И я. Надеюсь, мы никогда больше его не увидим. Он, вероятно, поселится в какой-нибудь далекой стране. А может, он уже принялся за прежнее ремесло, и в этом случае мы можем надеяться, что его когда-нибудь повесят. Эй! Рулевой! – вдруг закричал Жак матросу. – Надо отвести руль! Волнение сильное, яхту сильно качает!

Волнение было действительно значительным, и от свежего ветра усилилась боковая качка. Серое небо, берег, скрытый непроницаемым туманом, и вокруг бесчисленные скалы возносятся черными вершинами над пенящимися волнами… Это был Атлантический океан, необъятный и мрачный, и берег старой Арморики, защищенный тройным поясом подводных скал.

– Где мы и куда направляемся? – воскликнул Дутрлез. – Ты решил до конца хранить свою тайну, но теперь, кажется, можно сказать, у какой скалы ты будешь вылавливать миллионы.

– Мы придем на место через полчаса. День кончается, а я не хотел бы идти ночью.

– Где же затонуло судно?

– По сведениям Кальпренеда, оно разбилось об один из тех утесов, что впереди. Подозреваю, что это Боссевен-аваль.

– Право, я тобой восхищаюсь. Ты говоришь так, будто сам видел это. Но почему бы нам не бросить якорь возле этой самой скалы, возле Боссевена?

– Потому что это опасно.

– Мне ясно только одно: ты не знаешь, где затонул корабль.

– Завтра буду знать. На рассвете водолазы осмотрят дно около скал, о которые разбилось судно. Как странно! Эти двенадцать миллионов, кажется, принадлежали калифорнийцу, золотоискателю, двадцать лет добывавшему их и не подозревавшему, что он трудится для разорившегося французского дворянина.

– Прибереги свои истории на потом. Лучше вспомни басню Лафонтена и не спеши делить шкуру неубитого медведя.

– Молчи! Ты пессимист. Я не возьму тебя на Боссевен.

– Очень хорошо! А я что буду делать?

– Будешь думать о мадемуазель Кальпренед. Разве этого не достаточно? Ты мне пока не нужен, и я не хочу, чтобы ты скучал. Утром шлюпка отвезет тебя на берег, а вечером ты вернешься.

– На берег! Что я там буду делать? Боже мой!

– Порсаль – страшная глушь, но здесь прекрасная природа. Ты можешь наслаждаться видом пустошей, заросших вереском и терном, тенистыми реками, ажурными колокольнями. Ничто не мешает тебе отправиться в Сен-Поль-де-Леон. Ты не представляешь, что это за город! Там на улицах растет трава, как на лугу, и почти столько же кладбищ, сколько домов.

– Привлекательная картина, нечего сказать…

– Ты можешь осмотреть развалины замка Тремазан, возвышающиеся над бухтой… Посмотри! Отсюда видна башня – прекрасно сохранившийся образец фортификационных сооружений тринадцатого столетия.

– Я так же мало интересуюсь развалинами, как и кладбищами.

– Жаль! Ну, тогда познакомься с местными жителями… добрыми людьми и славными моряками. Надо постараться не наживать себе врагов. Мы станем угощать их при каждом удобном случае и пообещаем восстановить церковь, разрушенную морскими ветрами… Но мы уже подходим к Боссевену. Наш рулевой хорошо знает свое дело, но все же я пойду посмотрю, чтобы он на что-нибудь не наткнулся. Было бы глупо закончить так же, как покойный владелец золота. Останься здесь, если хочешь. Солнце садится. Такое зрелище не увидишь в Париже, оно стоит того, чтобы им полюбоваться.

Куртомер пошел к рулю, Дутрлез остался на палубе. Он ничего не смыслил в управлении судном, но, хотя и был горожанином, чувствовал поэзию величественной природы и еще был способен восхищаться ею. Картина, представшая его глазам, была грандиозной. С правой стороны возник из тумана зубчатый источенный соленой водой утес; вокруг него бурлили волны, опадая каскадами белой пены. Слева простиралось необозримое море, а на горизонте, с трудом пробиваясь сквозь облака, медленно угасало солнце – как шар из раскаленного железа, который темнеет, остывая.

Дутрлез на минуту поддался очарованию этого зрелища, но потом его мысли опять улетели к дому на бульваре Гаусман, где осталось его сердце, и он вынужден был признаться себе, что дикое великолепие Атлантического океана трогает его меньше, чем один взгляд Арлетт, а тихое мерцание ее лампы стоит сияния всех солнц вселенной.

Куртомер сменил рулевого. Он вел яхту мимо скал так свободно и с такой точностью, что заслужил одобрение экипажа, состоявшего из лучших моряков, которые когда-то служили под его началом. Через три четверти часа, обогнув южную оконечность Зеленого острова, яхта тихо закачалась на якоре под защитой острова Грима, в нескольких ярдах от каменистого пустынного берега. Куртомер, привыкший не отказывать себе в удовольствиях, запасся отборной провизией, не говоря уже о винах, которые были превосходны. Бывший повар океанских пароходов, нанятый в Бресте, отлично готовил и превзошел самого себя.

В половине одиннадцатого оба друга еще были за столом, и неутомимый Жак наконец-то развеселил Дутрлеза своими остротами. В одиннадцать часов они вышли на палубу, намереваясь перед сном выкурить по сигаре. Матросы, кроме двух вахтенных, уже спали. Ночь стояла темная, беззвездная, ветер сменился на северо-восточный.

– Завтра нас ждет хорошая погода, – весело проговорил Жак, – нам будет легко работать.

– Что там за огонь? – спросил Альбер, указывая на сверкавшую в темноте точку. – Мне кажется, берег с другой стороны. Может быть, это рыбачья лодка?

– Нет. Ночью рыбаки выходят в море без огня.

– Тогда что же это?

– Мы спросим у одного из вахтенных, которые знают эти скалы, как собственный карман. Эй, Плоарек!

Матрос, куривший трубку, облокотившись на борт, обернулся и подошел к ним.

– Ты видишь этот свет? – спросил Куртомер.

– Вижу, капитан, – ответил матрос, поднося руку к глазам, – это фонарь.

– Где он горит?

– На Боссевен-авале, капитан.

– Зачем?

– Там ставят корзины.

– И правда! Место, должно быть, хорошее. Мне это не пришло в голову, и я удивился, зачем нужен фонарь на голой скале. Откуда этот человек?

– Из Порсаля. Он уже возвращается и приедет сюда завтра, чтобы поднять корзины.

– Он, быть может, согласится продать нам свой улов. Спасибо, Плоарек.

– Я слушал, но ничего не понял, – сказал Альбер, когда матрос ушел. – Что значит «ставить корзины»?

– Это значит поставить в воду ивовые корзины, в которые попадаются крабы. Завтра мы сможем их вкусить.

– А! Очень хорошо! А я подумал…

– Уверен, что ты вообразил, будто это фонарь искателя сокровищ, явившегося похитить у нас золото!

– Разве это невозможно?

– По крайней мере невероятно. Золотые слитки не так легко выловить, как крабов. Не забивай себе голову разными пустяками и пойдем спать – завтра надо рано приниматься за дело.

Дутрлез ничего не возразил: он был не прочь отдохнуть – путешествие его утомило. Утром Жак разбудил его и сообщил, что погода хорошая. Шлюпка была готова, снаряжение и люди тоже, ждали только друга капитана. Было решено, что Дутрлез, осмотрев с другом скалу, отправится на берег, где и позавтракает, а обедать вернется на яхту.

Не было еще и десяти часов, когда шлюпка подошла к Боссевену – громадной подводной скале почти круглой формы, но с очень неровной поверхностью. Куртомер ступил на скалу первым, Дутрлез – за ним, а матросы начали готовить снаряжение.

– Здесь будет очень хорошо, – сказал Жак. – На этой скале поместится гораздо больше народу, чем в доме знаменитого Мотапана. Водолазам и матросам будет здесь удобно, и, когда мы вытащим последний слиток, сможем дать бал для порсальских, порсподерских, лампольских и даже плудольмезоских дам. Об этом празднике будут помнить пятьдесят лет…

– Ты все делишь медвежью шкуру, – пробормотал Дутрлез.

– Медведя убьют… Точнее, его выловят. Посмотри: видишь это место, где море имеет красивый зеленый оттенок? Там-то и находится потонувший корабль, ярдов на шестьдесят под водой. Представь американское судно, которое шло из Веракрус в Ливерпуль. Буря отнесла его к Ла-Маншу. Капитан хотел войти в канал, но у него не было лоцмана, он не заметил маяка – туманной ночью такое случается – и налетел на порсальские скалы. Их много, достаточно, чтобы разбить вдребезги целый флот.

– Что ни говори, я не могу поверить, что сокровище, если оно существует, еще не найдено, а когда вчера вечером я увидел этот огонь…

– Ты подумал, что какой-нибудь золотоискатель нас опередил. Теперь мы можем проверить, не ошибался ли Плоарек. Видишь пробки, прикрепленные к веревке? Они отмечают то место, где находятся корзины нашего ловца, а я уверен, что тут хороший лов, потому что затонувший корабль должен давать этим прожорливым животным много пищи.

– Благодарю за урок. А откуда здесь это? – вдруг спросил Дутрлез, подняв разбитую бутылку, валявшуюся в расселине скалы.

– Скажите пожалуйста! В ней был ром, – сказал Куртомер, понюхав горлышко. – Ловцы крабов не пренебрегают этим напитком.

– Ты разве не видел ярлык?

– Нет. Посмотрим. Это из «Кювилье», из большого магазина на улице Мира в Париже! Думаю, местные жители вряд ли выписывают оттуда напитки. Эта бутылка меня заинтриговала!

– А меня встревожила… – задумался Дутрлез.

– Опять твои смешные опасения! – воскликнул Куртомер. – У тебя слишком пылкое воображение, мой дорогой!

– Но ведь эта бутылка не могла свалиться с неба, и поскольку она куплена в Париже…

– Ее привез парижанин.

– На Боссевен? Это странно!

– Знаю, Боссевен – неподходящее место для отдыха. Но летом здесь бывают туристы. Почему бы и парижанам не искупаться в Порсале?

– У тебя на все есть ответ. Но меня мучают сомнения.

– Что мешает тебе проверить? В этой шлюпке ты доплывешь до Порсаля. Поговори с жителями, узнай, видели ли здесь приезжих. Если они есть, их не могли не заметить.

– В январе путешественников мало. Это край света.

– Скоро ты все узнаешь – у тебя впереди целый день. Не хочешь перекусить? Я уже проголодался и охотно составлю тебе компанию.

– Нет, я позавтракаю по дороге.

– Не успеешь. Вы доплывете за двадцать минут.

– Тогда на берегу или в трактире.

С этими словами Дутрлез прыгнул в шлюпку, где его ждали два матроса с веслами наизготовку. Остальные уже переносили снаряжение на скалу, и Жаку было чем заняться. Через четверть часа шлюпка, на которой плыл Альбер, вошла в довольно обширную бухту, состоявшую как бы из двух бассейнов неравной величины. Воды прилива наполняли крошечный залив – устье небольшой реки. Дутрлез сошел на илистый берег, на котором виднелись хижины приморской деревушки; здесь прилива ждали двенадцать лодок. Женщины пряли у дверей своих домишек в окружении играющих детей. Моряки курили трубки и чинили сети. Они немало удивились, увидев парижского щеголя.

Дутрлез разрешил двум своим гребцам подкрепиться, а для себя попросил оставить только паштет из куропаток и бутылку бургундского. Альбер обратился к старому матросу, стоявшему на дебаркадере из крупных камней. У этого человека было открытое приятное лицо, он вежливо снял клеенчатую шляпу, когда Дутрлез подошел к нему и спросил, нет ли в деревне гостиницы.

– Напитки продаются в каждом доме, – ответил моряк, – но вы найдете здесь только водку и сидр… А вы, верно, их не любите.

– Не очень, – улыбнувшись, ответил Дутрлез, – но у меня в шлюпке есть вино. Вы позволите предложить вам бутылку? Я хотел только узнать, могут ли здесь остановиться путешественники.

– В кроватях недостатка нет, только они не для всех годятся. Милорд уверяет, что спать на них все равно что ночевать в шкафу.

– Какой милорд?

– Англичанин, который приезжает сюда каждый год ловить рыбу.

– Летом, я полагаю?

– Ему все равно, какая погода. Он выезжает в такую бурю, когда ни одна наша лодка не осмелится пройти Тремазанский мыс. На прошлой неделе такой был ветер, что нельзя было выйти в пролив, а он уплыл с вечерним отливом и вернулся наутро.

– Он и теперь здесь?

– Конечно, и не имеет никакого желания уезжать. На этот раз он привез своего друга, такого же безумца. Они сняли вон тот большой дом.

– А его друг тоже англичанин?

– Не похоже. Я скорее принял бы его за испанца. Должно быть, он плавал по морям, потому что мастерски владеет веслом. Однако оба они из Парижа.

«Вот откуда та бутылка из-под рома», – отметил про себя Дутрлез.

– Не знаете ли вы, – спросил он, – плавают ли эти господа на скалу Боссевен?

– На Боссевен, на Мен-Гузиан, на Лиш-Браз… Всюду, где можно ловить крабов.

– Днем или ночью?

– В основном ночью, днем эти господа спят.

«Теперь я знаю, что это был за огонь», – подумал Альбер.

– Если вы желаете с ними познакомиться, приходите вечером. Они выкуривают с нами трубку и иногда угощают водкой. Скажите, пожалуйста, вы не тот инженер, которого прислали из Бреста измерять глубину в Релеке?

– Нет, я приплыл с ним за компанию, а сюда приехал погулять. Есть здесь на что посмотреть?

– Только на развалины замка. Иностранцы находят их любопытными. Квадратная башня почти такая же высокая, как мачта на фрегате.

– Пойду посмотрю. А рядом с ней дом, в котором живут эти господа, не правда ли?

– Да, с зелеными ставнями.

– Благодарю. Мы скоро увидимся, и надеюсь, вы не откажете мне в удовольствии выпить вместе со мной водочки.

– Не откажусь, – добродушно сказал моряк.

Он не вызвался в проводники, и Дутрлез пошел в замок один. Приезжие, о которых рассказал порсальский житель, беспокоили Альбера, и он был не прочь познакомиться с ними, чтобы посмотреть, с кем ему и Куртомеру придется иметь дело, потому что наверняка они когда-нибудь встретятся в море.

Пока Дутрлез шел к развалинам, он заметил человека, выходившего из дома с зелеными ставнями. Дом казался необитаемым. Все окна были закрыты, а единственная дверь, по-видимому, отворялась нечасто. Мужчина был одет как матрос и шел, согнувшись под тяжестью своей ноши и переваливаясь с ноги на ногу. Он поднялся на возвышение и исчез среди развалин, очевидно, не заметив Дутрлеза.

Альбер остановился перед домом. Стены потрескались, кровля местами обрушилась. «Неудобное жилище, – подумал друг Жака, – только какой-нибудь сумасшедший англичанин может жить зимой в такой лачуге. Говорят, некоторые из них арендуют реки в Норвегии и даже в Лапландии для ловли форели – правда, летом. Было бы любопытно посмотреть на оригинала, который приезжает в Порсаль в январе…»

С такими мыслями Дутрлез поднимался в гору. Вскоре он оказался перед старым замком. Он вошел в ту же дверь, через которую вышел человек, и попал во внутренний двор, посреди которого возвышалась квадратная башня метров тридцати в высоту. Она была очень ветхой – должно быть, выдержала не одну осаду.

Дутрлез, исполненный любопытства, вошел в маленькую готическую дверь. Башня была четырехэтажной, винтовая лестница вела наверх, на площадку без перил, вымощенную большими гранитными плитами. Отсюда открывался вид на деревья, вереск и колокольни, а со стороны моря – на острова, подводные скалы и темную гладь вод, на которой четко выделялись белые паруса. Дутрлез узнал Боссевен и даже увидел на этой скале черные точки – работников, которыми распоряжался Жак де Куртомер. Теперь он больше прежнего сомневался в успехе предприятия.

«Если даже ему это удастся, – говорил он себе, – что изменится для меня? Отдаст ли за меня граф-миллионер свою дочь, если отказал, когда она была бедна? Нет, и он не посмотрит на то, что я помогал Жаку. Зачем я приехал сюда? Не для себя ли он старается?»

Однако очень скоро Альбер прогнал эти недостойные мысли, оскорблявшие их дружбу, и вспомнил о человеке, вышедшем из замка. С высоты Дутрлез видел внутренний двор, а когда поднимался по лестнице, рассмотрел пять сводчатых залов, в которых когда-то укрывались защитники башни. Человек в клеенчатой шляпе исчез. Он, наверно, приходил прятать снаряжение, потому что по костюму и манерам не был похож на любителя древностей. Его внезапное исчезновение показалось Альберу странным, однако во дворе было полно закутков, редутов и каменных будочек, где когда-то укрывались стрелки и которые теперь годились для того, чтобы спрятать там снасти.

Дутрлез проголодался. Он решил спуститься со своей обзорной площадки и вернуться в шлюпку, где его ждала вкусная еда, но, сходя с лестницы, с удивлением увидел незнакомца, державшего пустой мешок, который он недавно еле втащил на пригорок. Человек этот изумился еще больше, оказавшись лицом к лицу с щеголеватым господином. Он отступил к стене и, не будь этого препятствия, вероятно, удрал бы со всех ног, потому что эта встреча, казалось, была ему не совсем приятна. Но в зале был только один выход.

– Здравствуйте, – сказал Дутрлез. – Я видел, как вы шли сюда, но, поднявшись наверх, вас не встретил. Где же вы были?

– Вероятно, за башней, – ответил незнакомец хриплым голосом.

– Тогда все понятно! Выйдем на воздух, там нам будет удобнее, – предложил парижанин, проходя во двор.

Незнакомец, по всей видимости, был рад покинуть развалины и последовал за Дутрлезом. Он напоминал моряка, однако произвел на Альбера странное впечатление: он вовсе не походил на тех моряков, что курили трубки на порсальском берегу, и пробудил в молодом человеке какое-то смутное воспоминание. Дутрлезу показалось, что он где-то его уже видел.

– Вы вышли из дома англичанина. Вы служите у него? – спросил он.

Незнакомец сперва колебался, но потом осклабился:

– Я и есть англичанин.

– Как, это вы здесь ловите крабов? – воскликнул Дутрлез с изумлением.

– Да! Но ведь это не запрещено.

– Конечно, нет, и прошу извинить меня, просто вы так не похожи на англичанина!

– Это ничего не значит. Я родился в Англии, но воспитывался в Индии и чаще бываю за границей, чем на родине.

– Вы недавно были в Париже? Мне кажется, что я встречал вас там.

– Очень может быть, мне тоже знакомо ваше лицо. Вы приехали сюда ловить рыбу?

– Нет. Я приехал со своим другом, который ведет здесь работы.

– Стало быть, это вы приплыли на яхте, которая бросила якорь у Зеленого острова?

– Да, и сегодня мне захотелось осмотреть эти развалины – единственную здешнюю достопримечательность.

– А можно узнать имя офицера, командующего яхтой?

– Конечно, его зовут господин Куртомер.

– Куртомер! Отставной флотский лейтенант! – воскликнул человек в клеенчатой шляпе.

– Да! – подтвердил Дутрлез. – Жак де Куртомер, отставной флотский лейтенант. Вы его знаете?

– Нет-нет, – ответил незнакомец, вдруг изменившись в лице, – я его не знаю, лишь слышал о нем.

– Если вы хотите с ним познакомиться, это легко устроить. Вы часто ловите крабов, и ничто не мешает вам подойти к яхте: мы будем вам очень рады.

– Благодарю… Я предпочитаю одиночество. Люблю ловить рыбу, но не хочу никого видеть.

– И ваш друг, без сомнения, такой же. Ведь вы здесь с другом, как мне сказали порсальские жители?

– А!.. Они вам сказали?.. Они ничего не знают! Нас двое, это правда, потому что рыбачьей лодкой должны управлять двое, но эти дураки не знают, друг он или слуга.

– Уверяю вас, мне решительно все равно, – сухо сказал Дутрлез, уязвленный тоном незнакомца. – Только должен вас предупредить, что мы будем иногда встречаться. Мне сказали, что вы каждую ночь ставите свои корзины на Боссевене.

– Да, на Боссевене! – повторил англичанин, отступив на два шага. – Вы знаете, где Боссевен?

– Знаю. Около этой скалы господин де Куртомер, мой товарищ, будет измерять глубину.

– Измерять глубину! Для чего?

– Он сам вам скажет, если вы его спросите.

– А! Понимаю… Ему дали задание от гидрографического общества.

– Ему и в самом деле дали задание, и он выполнит его, за это я ручаюсь. Этот человек всегда выполняет свои обязанности.

– Я в этом не сомневаюсь.

– Вам неприятно, что он работает у Боссевена?

– Нет… То есть меня это несколько стеснит… Потому что это лучшее место для ловли. Работы напугают крабов, но я могу уплыть дальше.

– Зачем же? Вы ведь расставляете свои сети по вечерам?

– Да, это лучшее время.

– И снимаете их утром?

– Очень рано.

– Ну а работы, которыми руководит мой друг, будут проводиться днем. Понимаете, он предпочитает ночевать в теплой каюте, а не на голых камнях. Только такой заядлый рыболов, как вы, может плавать каждую ночь.

– Я бываю только там, но, кажется, больше не буду там бывать, потому что крабы очень пугливы… Они все уйдут от Боссевена.

– Жаль! А я рассчитывал ими полакомиться!

– Ваши матросы поймают их в других местах. У вас на яхте много людей?

– Человек двадцать.

Лицо англичанина вытянулось еще больше, и после некоторого молчания он развязно сказал:

– Эти люди разгонят всю рыбу у скал. Благодарю вас за информацию. Лучше я стану выходить в открытое море, пока не закончатся работы. А долго они продлятся?

– Не знаю. Может быть, месяц, может быть, два. Куртомер скажет точнее.

– Я, по всей вероятности, не дождусь их окончания. Вернусь в Англию и останусь там до весны.

– Очень сожалею, что расстроил ваши планы. Но, полагаю, вы завтра еще не уедете?

– Завтра, конечно, нет. И даже не на этой неделе. Я должен написать в Лондон, чтобы за мной пришла яхта. Терпеть не могу путешествовать по суше!

– А! У вас есть яхта! Честь имею кланяться. Уверен, что ваша яхта лучше, чем наша. Однако повторяю, если вам будет угодно как-нибудь пожаловать к нам, мы с большим удовольствием вас примем. Но я задерживаю вас, а вы, вероятно, торопитесь домой. Если только вас не интересует археология. Вы можете сказать, когда построен этот замок?

– Не знаю. Нисколько этим не интересуюсь.

– Извините! Увидев, как вы вошли сюда, я подумал, что вы идете снимать план местности… или фотографировать. А теперь позвольте откланяться.

Сказав это, Дутрлез поклонился и ушел. Англичанин медленно побрел за ним.

«Странная встреча и странный человек, – думал Альбер, спускаясь с пригорка. – Жак очень удивится, когда я расскажу о нашем разговоре. Англичане – чудаки… Но англичанин ли он? Следовало в этом убедиться, заговорив на его языке. А впрочем, что мне за дело до него? Я даже рад, что он уезжает, – он мог бы нам помешать. Но все-таки, кажется, я его где-то уже встречал».

Спустившись с пригорка, Дутрлез увидел, как незнакомец вошел в дом с зелеными ставнями. Порсаль был недалеко, и молодой человек добрался до него за несколько минут. Старый моряк был на прежнем месте и спросил Альбера, доволен ли он прогулкой.

– Я с пользой провел время, – усмехнувшись, ответил Дутрлез. – Я разговаривал с милордом.

– Да, я видел. Вы встретили его в башне?

– Именно. Зачем он туда ходит?

– Такая у него причуда.

– Как и ловля крабов. Но я не встретил его товарища.

– Испанца опасаться нечего. Он выходит только по вечерам. Вы увидите его, если останетесь до утра.

Дутрлез вовсе не стремился к этому. Он хотел позавтракать, потому что был очень голоден, и пригласил моряка в лодку. Но моряк выпил только стакан вина и взял бутылку водки, которую унес с собой. В благодарность за бесценный подарок он дал парижанину добрый совет – отправляться как можно скорее. Ветер свежел, надвигался шквал, и Альбер приказал отчаливать.

Как только лодка вышла из гавани, сильные волны погнали ее обратно к берегу. Три часа они добирались до яхты, сделав громадный крюк. Оба гребца выбились из сил, и Дутрлез начал бояться, что ему придется пристать к другому берегу Ла-Манша. Наконец они добрались до яхты. Куртомеру повезло больше, потому что его шлюпка лучше держалась на волнах.

– Хорошо, что ты поспешил, – сказал он. – Через полчаса ты бы не смог вернуться. Я сообщу тебе важные новости.

– Какими бы важными ни были твои новости, ты позволишь мне прежде обсохнуть? – оборвал его Дутрлез. – Я так промок, будто выкупался в море.

– Между нами, – возразил Куртомер, – я удивляюсь, что ты действительно не искупался. Ты подвергался большой опасности. Если бы не твои гребцы, ты разбился бы на какой-нибудь скале, и я не посмел бы вернуться в Париж. Ступай переоденься, а я пока велю выдать двойной рацион нашим матросам. Они заслужили это.

Дутрлез, чуть живой от холода, побежал в свою каюту и растерся спиртом. Через двадцать минут он согрелся и с наслаждением надел на себя сухую одежду. Куртомер ждал его в кают-компании.

– Ну, теперь тебе лучше? – спросил отставной лейтенант. – Я приготовил грог. Выпей, закури и выслушай меня внимательно – говорю тебе, есть новости.

– Я догадываюсь, что ты скажешь, – пробормотал Дутрлез, выпив горячий напиток, – твои водолазы не нашли затонувший корабль.

– Ошибаешься! Сведения американского матроса оказались совершенно верными. Судно разбилось о Боссевен – узкую цепь скал, которые не видны даже при отливе. Оно наткнулось носом на это препятствие и пошло ко дну. А поскольку дно состоит из очень плотного песка, корпус не увяз. Корабль лежит на боку, и там есть пролом, через который могут пройти одновременно десять человек.

– Приятное открытие. А золото?

– Оно там.

– Неужели? – воскликнул Дутрлез. – А я не верил.

– Теперь поверишь. Мои матросы сосчитали – двенадцать бочонков. И все наполнены золотом.

– Это приятная новость.

– Да, но…

– Что «но»?

– Кто-то там уже побывал.

– Как это?

– Одиннадцать бочонков целы, а двенадцатый открыт.

– Должно быть, разбился при крушении.

– Нет. Крышка разрублена топором.

– А слитки вынуты?

– Не все, но много. Водолазы принесли один из них. Он у меня в каюте.

– Это странно!

– Не очень. Это лишь доказывает, что нас опередили.

– Но кто это сделал?

– Не знаю. Вряд ли местные жители! Чтобы погрузиться на такую глубину, нужны специальные аппараты. Сидя в лодке, нельзя ни разбить бочонок, ни вытащить слитки. К тому же матросы нашли на судне водолазное снаряжение.

– Стало быть, работы ведут специалисты.

– Такие же, как мы? Это невозможно. Мы узнали бы об этом. Для этого нужно довольно большое судно, несколько лодок и экипаж хотя бы человек в пятнадцать-двадцать.

– Тогда как ты можешь это объяснить?

– Очевидно, это сделали три, а может быть, и два очень отважных человека – авантюристы, узнавшие о кораблекрушении и тайно приехавшие сюда… Доказательство тому – уже украденные несколько сотен тысяч франков. Они могут работать и вдвоем.

– Вдвоем, – задумчиво повторил Дутрлез.

– Да, их должно быть немного, потому что они работают медленно и еще не достали даже одного миллиона. Мы при наших возможностях можем доставать по миллиону каждый день.

– Может быть, конкуренты Кальпренеда недавно принялись за дело…

– Скажи – воры, потому что они присваивают чужую собственность.

– Что же ты намерен делать?

– Работать как ни в чем не бывало. Эти негодяи не осмелятся встретиться с нами, но мне хочется их поймать, и у меня уже есть план. Вероятно, они действуют по ночам. Я установлю постоянное дежурство на Боссевене. Я устроил бы засаду сегодня же, если бы погода была получше.

– Ты думаешь, буря не утихнет?

– Это не буря, а всего лишь сильное волнение. И завтра погода должна быть сносной. Барометр поднимается, стало быть, мы сможем работать и с завтрашнего вечера установим надзор за островом.

– А я, кажется, встретил в Порсале начальника этой экспедиции.

– Кто же это?

– Неприятный англичанин. Он месяц назад поселился в доме возле замка.

– Англичанин! Это неудивительно. Я говорил тебе, что их можно встретить где угодно!

– Да, но у этого очень странные привычки: он каждую ночь отправляется ловить крабов.

– Один?

– Нет, с товарищем, которого я не видел. Моряк, рассказавший мне об этом, уверяет, что нынешней ночью эти двое ставили корзины на скале Боссевен.

– Стало быть, это их фонарь мы видели вчера вечером!