Текст книги "Дело Мотапана"

Автор книги: Фортуне де Буагобей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Где я, тысяча чертей? – проворчал он, садясь и дико вращая глазами.

– В своей бывшей квартире, – ответил Жак де Куртомер. – Здравствуйте, барон! Не желаете ли, чтобы я подал вам руку?

Мотапан не ответил на это ироничное предложение и поднялся сам. Он инстинктивно прислонился к стене и с изумлением, смешанным с гневом, взглянул на окружавших его людей.

– Просыпайтесь! Мы не торопимся, – продолжал Куртомер.

Барон быстро пришел в себя. Он, должно быть, привык к неожиданностям.

– Вас я не знаю, – сказал он бывшему лейтенанту, – а графа де ля Кальпренеда попрошу объяснить, зачем он заманил меня сюда. Если для того, чтобы обокрасть, как его сынок, то предупреждаю, что при мне нет ни денег, ни ценностей.

– Негодяй! – воскликнул отец Жюльена.

– Успокойтесь, – вполголоса проговорил комиссар.

– Запрещаю вам говорить в подобном тоне, – подойдя к Мотапану, заявил Альбер.

– Это вы, месье Дутрлез? – с насмешкой проговорил домовладелец. – Похоже, тут целый заговор. Собрались меня шантажировать, милые мои? Меня не проведешь! Предупреждаю, если вы меня не выпустите, я открою окно или разобью его и стану кричать так громко, что разбужу всех в доме.

– Никто не собирается причинять вам вред, милостивый государь, – проговорил комиссар, до сих пор державшийся в тени.

– Чего вам от меня нужно?! – взревел Мотапан. – А ты-то кто? Наемный убийца? Берегись, негодяй, тебе со мной не совладать!

– Берегитесь сами, вы можете поплатиться за ваши оскорбления! Я – полицейский комиссар и приехал, чтобы допросить вас.

– Вы – комиссар? Полно! Вы похожи на лавочника. Где ваш шарф?

– Если будете вести себя так и дальше, один из этих господ съездит в ближайший участок и привезет полицейских, которые арестуют вас за оскорбление должностного лица при исполнении служебных обязанностей.

Это было сказано так жестко, что Мотапан сменил тон.

– Чего вы от меня хотите? – спросил он отрывисто. – И зачем привели меня сюда?

– Неужели вы не знаете, как сюда попали?

– Ну не сам же я пришел! Подозреваю, что мне дали какой-нибудь наркотик, усыпили и привели сюда.

– Вы действительно спали. Но вам ничего не давали. Вы лунатик, барон, – проговорил Жак де Куртомер.

– Я – лунатик?! Кого вы хотите обмануть? Моя жизнь всем известна. Я ложусь в десять часов и встаю чуть свет, проспав восемь… иногда девять часов.

– Возможно, но не в постели. Вы бродите по ночам.

– Милостивый государь!

– Нет, признаю, что вы добродетельны, месье Мотапан. Тем не менее вы очень часто не ночуете дома!

– Вы не сможете это доказать!

– Это уже доказано! Вас находят в час ночи в квартире графа де ля Кальпренеда. Не станете же вы уверять господина комиссара, что вас спящего перенесла сюда волшебница. Поищите у себя в карманах! Вы обнаружите там ключ от своей прежней квартиры.

Мотапан сунул руку в карман, и лицо его приняло растерянное выражение.

– Этим ключом вы пользуетесь почти каждую ночь, – продолжал Жак. – Он пригодился вам и три дня назад, когда вы принесли сюда опаловое ожерелье.

– А! – воскликнул барон. – Вот куда вы клоните! Вы устроили эту комедию, чтобы обмануть суд!

– Извините, барон, – вмешался полицейский комиссар, – я представитель суда, и это не комедия. Я засвидетельствую то, что видел, и занесу в протокол, что, когда вас обнаружили, вы, спящий, стояли на коленях вот у этой стены.

Мотапан вздрогнул и вышел на середину кабинета.

– Да, – подтвердил Дутрлез, – у стены, где вы устроили тайник для своих сокровищ. Я был здесь и видел, как вы нажали на пружину, как опустилась панель…

– Вы были здесь… – перебил барон с дьявольской улыбкой. – Конечно, вас спрятала мадемуазель Кальпренед.

Мотапан попал в точку. Граф побледнел от гнева, Дутрлез смутился, и даже Куртомер растерялся. Один комиссар был бесстрастен. Он не совсем понял фразу, брошенную бароном, но запомнил слова Дутрлеза и решил их проверить.

– Милостивый государь, – сказал он строго, – меня не интересует, каким образом здесь оказался господин, живущий на четвертом этаже. Важно то, что он увидел в чужой квартире вас. Я действую как представитель следователя, которому поручено вести дознание. Расскажите, что здесь случилось, – обратился он к Дутрлезу.

Успокоенный Альбер, не колеблясь, указал на выступ в стене:

– Я утверждаю, что тут есть тайник и что сегодня ночью месье Мотапан вошел сюда, как делал и прежде, чтобы его осмотреть.

Барон пожал плечами, но заметно побледнел: на этот раз удар попал в цель.

– Кого вы хотите убедить, что я сделал тайники в стенах моего дома? – сказал он с насмешкой. – К чему мне это? Шпионить за жильцами? Вы это хотите сказать?

– Вы сами знаете, что нет. В тайнике вы прятали ценности, когда жили в этой квартире. На первом этаже у вас должен быть точно такой же тайник. Ночью, во сне, вы переносите драгоценности из одного тайника в другой. Например, ваше опаловое ожерелье…

– Очень хорошо! Я понял, куда вы клоните…

– Извините, – перебил комиссар, – дело не во взаимных обвинениях, а в том, чтобы объяснить, зачем вы сейчас стояли на коленях у стены.

– На коленях?! Я?!

– Мы застали вас в этой позе. Не отпирайтесь, я сам видел. Что вы на это скажете?

– Ничего, – с досадой ответил Мотапан, – я, вероятно, стоял на коленях оттого, что устал стоять на ногах. Вы утверждаете, что я лунатик, а лунатик не понимает, что делает.

– Скажите лучше, не помнит, проснувшись, что делал во сне, но действует целенаправленно.

– У меня нет никакой цели! И никаких отношений с моим жильцом со второго этажа. Стало быть, мне незачем было сюда приходить.

– Просто вы привыкли проверять золото и драгоценности, которые спрятали в кабинете, – вмешался Дутрлез.

– Опять эти глупости! – закричал барон.

– Тайник, в котором они лежат, закрыт выдвижной панелью. За то время, что вы находились в этом кабинете, вы несколько раз отпирали и запирали тайник. Никто не видел этого, пока вы были один, но я находился здесь, когда вы пришли…

– А! – иронически сказал Мотапан. – Несомненно, с позволения графа или его…

– Барон, – воскликнул Куртомер, – если вы произнесете то, что собираетесь произнести, я дам вам пощечину, а завтра угощу ударом шпаги!

– Я вас не боюсь!

– Посмотрим, как вы будете держаться на дуэли. А пока прошу вас замолчать! Продолжай, Альбер.

Домовладелец что-то пробормотал, но не пытался больше прерывать Дутрлеза, который продолжил свой рассказ:

– Я видел, как вы вошли. Вы двигались медленно, с вытянутыми вперед руками, и я внимательно следил за вашими действиями. Вы сразу подошли к этому месту, встали на колени и надавили на пружину.

– Стало быть, вы знаете, где это место? – спросил Дутрлеза комиссар.

– Примерно. Оно где-то внизу. Я был слишком далеко, чтобы его увидеть, и полагаю, что снаружи пружины не видно. Но, поискав, я, конечно, ее найду.

– Барон может избавить нас от поисков, – обратился комиссар к Мотапану.

– Оставьте меня в покое и давайте скорее с этим покончим, – грубо проговорил тот. – Полагаю, вы не намерены меня более задерживать.

– Нет, но хочу, чтобы тайник был вскрыт в вашем присутствии. Как только подтвердите, что тут имеется тайник и что в нем находятся принадлежащие вам драгоценности, вы сможете уйти.

– Как будто я не могу уйти сейчас!

– Вы думаете, я вам позволю? – воскликнул Куртомер.

– Очень хорошо! Это насилие, лишение свободы. И так называемое должностное лицо этому потворствует. Вы за это поплатитесь! – возмутился барон, грозя кулаком полицейскому. – Я пожалуюсь вашим начальникам. Я обращусь к префекту полиции… К прокурору!

– Обращайтесь! Вам даже не придется рассказывать о своем деле: уже утром они будут знать обо всем. Я доложу кому следует. Господин Дутрлез, потрудитесь взять свечу и поищите пружину.

Тот не заставил себя упрашивать. Поставив подсвечник со свечой на ковер возле стены, он встал в ту же позу, что и лунатик, и начал внимательно осматривать панель. Мотапана передергивало от гнева. Его поведение показывало, что в душе идет борьба между двумя страстями – ненавистью и скупостью.

– Милостивый государь, – сказал комиссар, догадавшись о его чувствах, – позвольте дать вам совет. Я уже составил свое мнение относительно вас и виконта Жюльена де ля Кальпренеда, и это убеждение разделит и следователь, когда узнает о существовании тайника, который господин Дутрлез найдет через несколько минут. Я нисколько не сомневаюсь, что там лежат принадлежащие вам драгоценности, которые будут немедленно вам возвращены, если вы этого потребуете. Если же вы откажетесь от них, я буду вынужден передать их в канцелярию суда, где уже находится ваше ожерелье.

– Я нашел пружину, – победоносно воскликнул Альбер. – Вот! Стоит только нажать на нее, и панель опустится.

Граф де ля Кальпренед и Жак де Куртомер стояли за спиной Дутрлеза. Мотапан также подошел к ним.

– Смотрите! – продолжал молодой человек, засовывая в нишу руку со свечой, и там тотчас же засверкали серебряные и золотые вещи, наваленные как попало на полках, разделявших потайной шкафчик на несколько отделений: серебряная посуда, позолоченные кубки и многое другое.

– Когда вы проверите другой свой тайник, то увидите, что там недостает этих вещей, – сказал комиссар, пристально глядя на барона.

– Может быть, – с раздражением ответил Мотапан, – я о них и забыл, когда перебирался отсюда. Это не доказывает, что я принес сюда опаловое ожерелье.

– Стало быть, вы признаете, что вещи принадлежат вам?

– Мне незачем отпираться, – сказал Мотапан угрюмо. – Я не собираюсь дарить их моему жильцу. Я даже признаю, если хотите, что я – лунатик и ночью брожу по своему дому. Думаю, я имею на это право. Я не знал, что страдаю этим недугом, и теперь приму меры. Но, повторяю, это ничего не меняет в истории с младшим Кальпренедом, и предупреждаю, что я не заберу свою жалобу.

– Вы имеете на это полное право, – хладнокровно проговорил комиссар. – Это уже несущественно, и следователю не нужно вашего согласия, чтобы освободить подсудимого, невиновность которого полностью доказана.

– Я вовсе так не считаю!

– Это решать следователю! Я передам ему дело завтра утром. А пока я составлю протокол, и эти господа подпишут его как свидетели.

– Свидетели – заинтересованные лица, следовательно, им нельзя доверять.

– Вы тоже прочтете и подпишете его.

– Я? Никогда! Попробуйте меня заставить!

– Я и не намерен этого делать. Я лишь засвидетельствую ваш отказ. Я больше не задерживаю вас, барон.

– Стало быть, я свободен? Право, это очень приятно! А как же моя серебряная посуда, мои золоченые бокалы – все, что там находится?

– Вам будет все возвращено, но следователь должен официально засвидетельствовать существование ценностей. Это главный пункт в деле. Я думаю, что завтра осмотрят квартиру графа и вашу. Что же касается ваших вещей, то они в безопасности.

– Кто знает! – дерзко воскликнул Мотапан. – Теперь, когда секрет тайника раскрыт…

– Барон! – перебил его Жак де Куртомер. – Утром вы за все поплатитесь!

– Прежде заплатите то, что должен мне виконт де ля Кальпренед!

– Господа, – перебил комиссар, – успокойтесь! Барон, не желаете ли, чтобы выдвижная панель была опечатана в вашем присутствии вашей печатью?

– Нет.

– Как вам угодно. Я под свою ответственность оставляю вещи в таком виде до завтрашнего дня.

– Очень хорошо! Я ухожу!

– Дутрлез, посвети барону, – сказал Куртомер, ликуя, – ему опасно возвращаться к себе в темноте. Теперь месье Мотапан проснулся и может сломать на лестнице шею.

Мотапан бесился, но чувствовал, что ничем не может уязвить Жака. Он предпочел накинуться на Дутрлеза.

– Послушайте, – закричал он, – камень от моего ожерелья еще у вас. Когда же вы его отдадите?

– А когда вы отдадите графу ключ от его квартиры? – спросил в свою очередь Дутрлез.

– Вот он, – сказал барон, вынимая ключ из кармана и небрежно бросая его на стол. – И вам стоило бы отдать тот ключ, с помощью которого вы сюда вошли.

Ненависть проницательна: Мотапан угадал. Бедный влюбленный побледнел, а граф вздрогнул от гнева.

– Предупреждаю, – прибавил барон, – я не откажу себе в удовольствии рассказать друзьям и знакомым, что вы проводите ночи в квартире графа де ля Кальпренеда, где живет и его дочь. Эта семья так гостеприимна!

– Негодяй! – воскликнул Дутрлез.

Комиссар снова вмешался. Он взял Мотапана за руку и увел его со словами:

– Я тоже ухожу. Мы вместе спустимся вниз. Господин Куртомер, позвольте мне воспользоваться вашим экипажем. Потом я отошлю его назад.

– Зачем? Я сам отвезу вас, – ответил Жак. – Мы вместе проводим барона и простимся с ним на первом этаже. – И, повернувшись к отцу Жюльена, пожал ему руку: – Какой счастливый вечер! Милую тетушку завтра утром ждет приятная новость. И, может быть, Адриан теперь передумает уходить в отставку! Идешь ли ты, Альбер? Мне кажется, ты можешь вернуться к себе и спокойно уснуть.

Дутрлез тоже хотел оставить графа, хмурое лицо которого не обещало ничего хорошего, но суровый дворянин сказал сухим тоном:

– А вас я прошу задержаться!

Альбер вынужден был подчиниться его воле. Граф проводил Куртомера и полицейского инспектора до дверей, а Дутрлез, оставшись в кабинете, с тоской размышлял, чем кончится эта встреча. Он думал о девушке, которую любил. Что она делала все это время?

Ему не пришлось долго ждать. Граф вскоре вернулся и сказал:

– Не сомневаюсь, что вы руководствовались лучшими намерениями, пытаясь поймать Мотапана, и рад, что вам это удалось. Однако удивительно, что вы не предоставили месье де Куртомеру одному поймать этого человека. Я очень дружен с его теткой, маркизой де Вервен. Следовательно, вполне естественно, что месье де Куртомер принимает участие в моем сыне. Но по какому праву вы вмешались в его дела? Только потому, что вы наш сосед?

– Я друг Жюльена, – неуверенно произнес Дутрлез, – и…

– Мой сын никогда об этом не говорил. Я даже знаю, что он был обижен на вас. Ваша болтливость положила начало всей этой истории. Готов поверить, что это была лишь неосторожность, но я непременно желаю знать, каким образом вы вошли в мой дом ночью.

– Я хотел поймать злоумышленника, который забрался в вашу квартиру… Об этом мне сказал Жюльен… У меня не было причин думать, что он зайдет в кабинет. Клянусь, дальше я не ходил.

– Достаточно того, что вы вошли сюда без моего позволения. Вы, вероятно, забыли, что я живу не один. Слышали слова этого негодяя? Он расскажет об этом другим, и репутация моей дочери может пострадать. Поэтому требую, чтобы вы дали мне возможность оправдать ее, и прошу сказать, как вы достали ключ.

– Я… я его нашел, – прошептал Дутрлез, которому хотелось провалиться сквозь землю, – и спешу возвратить вам, – прибавил он, положив ключ на шкафчик.

– Не надейтесь, что я удовлетворюсь этим смешным ответом! Признайтесь, что вы купили его у кого-нибудь из моей прислуги.

– Нет… Клянусь вам!

– Очень хорошо! Вижу, вы решили не говорить правду, следовательно, продолжать этот разговор бесполезно. Вы можете идти, но помните, что соседство не дает права на какие бы то ни было вольности… а еще менее – на какие бы то ни было надежды. Прошу вас помнить об этом!

Альбер ушел, не проронив ни слова. Граф проводил его до дверей с надменной вежливостью и, вернувшись в кабинет, нашел там плачущую дочь. Она бросилась отцу на шею и проговорила прерывающимся от рыданий голосом:

– Я была там… Я все слышала… Это я дала ему ключ!

– Ты? Боже мой! Ты, верно, сошла с ума!

– Нет, я его люблю… – прошептала Арлетт де ля Кальпренед.

XI

Прошло три дня после ночного происшествия с Мотапаном. Полицейский комиссар представил доклад, и дело разъяснилось, но, к несчастью, поздно, потому что Адриан де Куртомер уже подал в отставку и не считал возможным забрать прошение назад. Невиновность Жюльена была доказана; Мотапан уже не мог утверждать, что опаловое ожерелье украдено его соседом. Поверженный барон объявил, что полагается на решение суда, и если брата Арлетт еще не освободили, то только потому, что во Франции строго соблюдают формальности, и требуется гораздо больше времени, чтобы освободить невиновного, чем арестовать его.

Но граф и его друзья ликовали. Жак де Куртомер торжествовал, маркиза де Вервен была в восторге. Она утешала другого своего племянника, который сожалел о прерванной карьере. Маркиза даже предложила заранее выделить приданое обеим его дочерям. Жаку тетка объявила, что будет давать на удовлетворение его прихотей столько денег, сколько он пожелает. Она даже перестала уговаривать его жениться.

Почтенная дама не отказалась от своего намерения, но рассказ Жака о том, как был пойман Мотапан, а главное, разговор с графом де ля Кальпренедом заставили ее призадуматься. Граф рассказал маркизе о неожиданном признании дочери, которая не скрывала своей любви к Альберу Дутрлезу. Впервые в жизни молодая девушка выразила свою волю, и можно было опасаться, что ничто не заставит ее передумать. Она согласилась не выходить за Альбера Дутрлеза, если отец против, но решила, что откажет и всем другим женихам. Граф в отчаянии просил совета и помощи у своего старого друга – маркизы де Вервен.

Сердобольная маркиза выслушала его со вниманием и сначала пришла в такое же волнение, как и ее друг. Арлетт не хочет выходить за Жака, который, конечно, не сделает и шага, чтобы вытеснить своего друга из сердца девушки. Жак, чего доброго, останется холостяком, и род Куртомеров угаснет, потому что у Адриана только дочери.

Маркиза сперва негодовала на Дутрлеза, а потом сказала себе, что милая девушка отдала свое сердце неплохому человеку. Жак так его расхвалил, что добрая маркиза смягчилась. Она утешила графа и растолковала ему, что прошло то время, когда непослушных дочерей отдавали в монастырь. Потом попросила графа предоставить ей уладить это дело, и тот согласился. Действуя таким образом, почтенная дама преследовала свои цели.

Для начала она пригласила на обед дочь и отца Кальпренедов, обоих племянников и племянницу – жену Адриана, и еще четверых старых друзей: отставного флотского капитана, отставного гвардейца и двух немолодых приятельниц.

За обедом последовал домашний вечер, на который маркиза пригласила нескольких избранных гостей. В тот вечер квартира на улице Кастильоне была празднично освещена. В девять часов все встали из-за стола. Обед был изысканным, а главное – веселым. Жак отпускал остроты, гости не отставали. Они знали о несчастье Жюльена, но не сомневались, что он стал жертвой ошибки. Отставной следователь держался стойко, но его жена с трудом скрывала досаду.

Граф де ля Кальпренед тоже присутствовал на этом собрании и был весел, и даже дочь его казалась не очень печальной. Девушка была благодарна хозяйке вечера, что та не посадила ее возле Жака. Это внушило ей надежду, что маркиза отказалась от своего намерения. Однако она догадывалась, что маркиза де Вервен намерена поговорить с ней наедине.

Кофе пили долго. Жак и двое бывших военных вышли курить в библиотеку. Жена Адриана уехала домой к больной дочери. Муж ее остался, и маркиза поспешила усадить его за вист с двумя почтенными дамами и графом де ля Кальпренедом. Арлетт вовсе не удивилась, когда маркиза взяла ее за руку, поцеловала в лоб и сказала на ухо:

– Все заняты. Пойдем со мной, девочка, поговорим по-дружески.

Усевшись в свое большое кресло и усадив гостью возле себя, маркиза, положив очки и табакерку на столик, посмотрела на Арлетт и сказала с улыбкой:

– Милое дитя, я привела тебя сюда, чтобы исповедовать. Ты, наверно, догадалась?

– Я прочла это на вашем лице, – прошептала девушка.

– Вот как! Стало быть, ты знаешь, о чем я буду с тобой говорить?

– Кажется, догадываюсь.

– Если так, я спрошу прямо. Ты любишь его?

– Всей душой, – ответила Арлетт, нисколько не смутившись.

– Ты не скрываешь чувств, – воскликнула маркиза, – и ты права! Ненавижу лицемеров. Чистосердечие – качество, приличествующее девице знатного рода. Ты – урожденная Кальпренед, а Кальпренеды не лгут. Я это знала, поэтому всегда защищала твоего брата. Но Кальпренеды никогда не вступали в неравный брак.

– И я не сделаю этого, – откликнулась девушка, – лучше останусь незамужней. Но чувства от меня не зависят.

– Прекрасный ответ. Другими словами, ты предпочитаешь остаться несчастной на всю жизнь, чем выйти замуж против воли твоего отца. Это хорошо! Я нахожу даже, что это слишком хорошо: никто не имеет права требовать от тебя такой жертвы. Но не обманываешься ли ты относительно своего чувства к месье Дутрлезу? Чтобы проверить это, я хочу провести маленький допрос. Сперва расскажи, как ты познакомилась с этим молодым человеком? Где ты его видела?

– Везде… В обществе, куда меня вывозил папа, у месье Фуриля, у мадам Сенвилье, у вас…

– Да, кажется, он бывал у меня несколько раз. Это естественно: он очень дружен с Жаком. Но, признаюсь, я помню его довольно смутно. Мне сказали, что он очень привлекателен. Ты, наверно, разделяешь это мнение. Но я сама хочу убедиться и поэтому пригласила его.

– Как! Вы ему позволите…

– Бывать у меня? Конечно! Надеюсь, он будет и сегодня.

– Сегодня?! – переспросила Арлетт, побледнев от волнения.

– Да, – сказала маркиза, улыбаясь, – ты с ним увидишься. Я приготовила тебе сюрприз, девочка.

– Узнаю вашу доброту, маркиза, но не знаю, как отнесется мой отец…

– Я с ним не советовалась. Думаю, что имею полное право принимать у себя кого хочу. Притом он знает, что месье Дутрлез – лучший друг моего племянника. Полагаю, ты не думаешь, что я пригласила твоего обожателя, чтобы он ухаживал за тобой. Вот тогда-то твой отец имел бы право рассердиться! Но я просто хочу удостовериться, что ты выбрала достойную пару. Хочу поближе узнать этого молодого человека и когда пойму, каков он, то скажу тебе свое мнение. Как тебе моя идея?

– О! Не знаю, как выразить, насколько я тронута вашей добротой! Я совсем не ожидала найти в вас опору…

– Почему? Потому что тебе сказали, что я хочу женить на тебе Жака? Да, я была бы рада назвать тебя племянницей. Но узнала, что ты к этому не расположена. Между нами, мне показалось, что Жак расположен к этому не больше тебя, и я отказалась от надежды соединить вас. Я не из тех старых дур, которые обожают женить и выдавать замуж против воли. А поскольку прежде всего хочу, чтобы ты была счастлива, милая моя, вот что я сделала: позвала моего племянника и задала ему несколько вопросов, на которые он ответил вполне определенно. Он решил остаться холостым. Эта склонность к холостяцкой жизни почти всегда бывает вызвана несчастной любовью. Отказываются от всех женщин, потому что не смогли жениться на той единственной, которая нравилась. Может быть, дело пошло бы иначе, если бы Жак узнал тебя раньше, но сделанного не вернешь.

– Мы с месье Куртомером давно знакомы, – прошептала девушка. – Прошлым летом отец представил мне его в театре.

– Да, я знаю, но он тебя едва заметил. Тогда он только что приехал в Париж и вел бурную жизнь. Он не обратил на тебя никакого внимания, впрочем, и ты на него не смотрела. Но оставим прошлое в покое. Жак рассказал, что его близкий друг питает к тебе глубокую страсть. Я нашла в месье Дутрлезе много хорошего: во-первых, влюбившись в тебя, он доказал, что у него есть вкус. Во-вторых, он скромен. Жак с большим трудом вырвал у него признание. Ему бы это не удалось, если бы не история с ожерельем. Узнав, что твой брат обвинен в воровстве, твой обожатель вызвался спасти Жюльена, и это ему удалось. Право, я не знаю, что бы мы без него делали.

– И без месье Жака де Куртомера… и без вас, – поспешила добавить Арлетт.

– О! Я сделала все что могла, но при этом поставила моего племянника Адриана в весьма неприятное положение… Его жена будет всегда на меня сердиться. Что касается доброго Жака, он во многом способствовал успеху расследования, но лавры победы принадлежат месье Дутрлезу. Твой отец рассказал, что ты помогла месье Дутрлезу осуществить его план.

– Мне самой пришла в голову эта мысль, – прошептала девушка.

– И ты ничего лучше не придумала, как отправиться однажды прекрасным утром к молодому соседу…

– Я знала, что у него в то время был месье Жак де Куртомер…

– А ключ, который ты отдала любящему тебя молодому человеку… и любимому тобой? Ты поступила немного опрометчиво, дитя мое.

– Это был единственный способ поймать человека, который обвинил моего брата.

– Согласна! Ты скажешь, что в этом случае можно пренебречь приличиями, что месье Дутрлез – человек порядочный… что все хорошо, что хорошо кончается… Словом, ты скажешь мне все, что я сама себе говорила, и рассчитываешь, что я прощу тебя. Ты права! Я буду не строже твоего отца. И все-таки ты поступила неосторожно. Мотапан, кажется, подозревает, что ты сговорилась с защитником Жюльена, и будет разносить дурные слухи о тебе.

– Месье Дутрлез этого не допустит, – поспешно возразила Арлетт.

– И Жак тоже, – смеясь, прибавила маркиза. – Он даже объявил, что накажет его, если тот себе что-нибудь позволит. Но думаю, что дуэль с этим человеком лишь наделает шуму, и, чтобы прекратить сплетни, лучше всего было бы… ты не догадываешься?

– Нет…

– Лучше всего, милая Арлетт, чтобы ты вышла за месье Дутрлеза, и как можно скорее. Когда он станет твоим мужем или хотя бы когда объявят о вашей предстоящей свадьбе, эта глупая история с ключом будет уже неинтересна.

– Если бы вы объяснили это моему отцу! Он, конечно, послушается вас, и я могла бы надеяться…

– Я скажу ему, обещаю! Я бы уже сказала, но мне хотелось прежде посоветоваться с тобой. Теперь твои чувства мне известны. И я уже кое-что знаю о месье Дутрлезе. Жак рассказал, что у его друга очень большое состояние. Этим нельзя пренебрегать, особенно после того, как твой милый отец имел глупость растратить почти все свои деньги. Жак сказал также, что эти Дутрлезы происходят из очень хорошего старинного буржуазного рода. Прапрадед даже был королевским советником, а в то время за это жаловали дворянский титул, и он мог бы подумать о своих потомках. Он этого не сделал. Очень жаль! Но я хвалю молодого человека за то, что он не стал писать свою фамилию с апострофом после «Д».

– Он ненавидит ложь, – горячо воскликнула Арлетт.

– Вижу, ты любишь его, – с улыбкой заметила маркиза де Вервен. – И, признаюсь, он заслуживает любви. Я знаю от племянника, что он храбр, честен, умен и добр. Жак находит даже, что он слишком добродетелен. При этом он, кажется, любит искусство…

– Он превосходный музыкант!

– Поверю тебе, однако сегодня не стану его испытывать, потому что мои старые друзья не любят фортепиано. Но я намерена поговорить с твоим женихом. О, не пугайся: это будет недолго. Четверть часа, не более, и я скажу, достоин ли он тебя.

– Так он в самом деле придет?! – спросила девушка, покраснев при мысли о свидании.

– Ручаюсь! Влюбленные не упускают такие случаи. Мой племянник Жак сегодня утром передал ему приглашение и сказал, что молодой человек чуть не умер от радости, хотя, кажется, страшно боится твоего отца. Дело в том, что милый граф сильно предубежден против своего соседа.

– И мой брат тоже, – прошептала Арлетт.

– Я берусь их образумить, а Жак поможет мне в этом. Доставь мне удовольствие, иди посмотри, скоро ли эти отъявленные курильщики перестанут коптить мою библиотеку. И скажи, что я прошу их в гостиную. Ступай скорее, деточка, твой обожатель скоро явится. Даже странно, что он еще не приехал.

Арлетт не заставила повторять эту просьбу. Она ожидала от маркизы де Вервен выговора и нравоучений, а вместо этих мук ей пришлось выслушать дружеские советы, какие мать дает своей дочери. Мало того, маркиза де Вервен рассталась со своими прежними планами и приняла сторону Альбера. Он отличался и добротой, и умом. Арлетт не сомневалась, что любимый окончательно расположит к себе маркизу. Но она удивлялась, что Дутрлез так долго не является, и боялась, что какое-нибудь непредвиденное обстоятельство помешает ему прийти.

Она нашла курильщиков на диванах в библиотеке. Отставной гвардеец сыпал анекдотами о дворе Карла X, отставной флотский капитан рассказывал о кампаниях, в которых участвовал, а поскольку он много плавал у берегов Индии и Китая, Жак де Куртомер, также знакомый с этими местами, увлеченно поддерживал беседу. Арлетт пришла в тот момент, когда старый офицер заканчивал историю о малайских пиратах, за которыми долго гонялся и все никак не мог схватить их предводителя, ограбившего двадцать кораблей, что принадлежали нидерландской компании в Батавии.

– Этот негодяй награбил столько золота и драгоценных камней! – говорил он. – Просто невероятно! Между прочим, он захватил трехмачтовый корабль, который вез на Яву раджу. Ваш прадед, мальтийский рыцарь, собиравший восточные редкости, часто бывал у него во время пребывания того во Франции. Этот несчастный набоб двадцать лет назад был убит командой негодяя, о котором я говорил, а все его сокровища – украдены.

– Поделитесь этой историей с моей тетушкой, – сказал Жак, вставая навстречу Арлетт. – Я уверен, что этот рассказ чрезвычайно ее заинтересует, потому что она знала нашего родственника, мальтийского рыцаря.

– Господа, – весело сказала Арлетт, – маркиза жалуется на ваше отсутствие.

– Мы идем, – любезно ответил гвардеец. – Мне несравненно приятнее послушать, как вы играете Моцарта.

– В самом деле? Маркиза уверяла, что вы терпеть не можете музыку.

Старый слуга Бурбонов хотел рассыпаться в уверениях, но Жак увел от него Арлетт. Он подал ей руку и, дабы успокоить насчет этой любезности, сказал вполголоса:

– Надеюсь, тетушка сообщила вам, что сегодня вечером ждет нашего друга. Я пригласил его от ее имени, и, клянусь, он не заставил себя просить.

– О! – прошептала девушка с волнением. – Как выразить вам…

– Не стоит. Я очень рад, что уговорил тетушку, и ручаюсь, что Альбер ей понравится.

– Боюсь, он не понравится моему отцу.

– Может быть. Но я уже начал кампанию в его поддержку, и граф выслушал меня. Только я немного удивлен, что Альбер до сих пор не приехал. Он всегда отличался точностью, а сегодня особый случай. Сейчас уже десять часов.

– Знаю… и тревожусь. Месье Мотапан должен быть зол на вас и месье Дутрлеза…

– О да! Он будто объявил нам вендетту. Но я берусь образумить Мотапана. Не тревожьтесь, через десять минут Альбер будет здесь.

Оба старика, которых девушка привела из курительной, уселись возле маркизы. Отец Арлетт был занят игрой. Жак рассеянно слушал тетку. Он часто смотрел на часы и готов был пойти навстречу запоздавшему другу, как только тот появится. Он чувствовал, что бедному Дутрлезу будет не по себе в этой гостиной, где его никогда не принимали как своего.

Жак, решив помочь другу, украдкой смотрел на Арлетт, которая была очаровательна как никогда. Он снова подумал, что Дутрлезу очень повезло.