Текст книги "Сумма теологии. Том IX"

Автор книги: Фома Аквинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 67 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Раздел 3. СВОЙСТВЕННА ЛИ УПОРСТВУ СТОЙКОСТЬ?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что упорству не свойственна стойкость. В самом деле, мы уже показали, что стойкость свойственна терпению, а терпение отличается от упорства. Следовательно, упорству не свойственна стойкость.

Возражение 2. Далее, «добродетель связана с благим и трудным». Но быть стойким трудно, пожалуй, не в малых делах, а только в великих, которые связаны с великолепием. Следовательно, стойкость свойственна скорее великолепию, чем упорству.

Возражение 3. Далее, если бы стойкость была свойственна упорству, то их нельзя было бы отличить друг от друга, поскольку обе они означают некоторую неколебимость. Однако они отличаются друг от друга; так, мы уже говорили (128) о том, что Макробий отличает стойкость [или выдержку] от упорства, которое он именует твёрдостью. Следовательно, упорству не свойственна стойкость.

Этому противоречит следующее: стойким считают того, кто способен твёрдо сносить. Но сносить, как явствует из определения Андроника, присуще упорству. Следовательно, упорству свойственна стойкость.

Отвечаю: упорство и стойкость совпадают со стороны цели, поскольку им присуще твёрдо удерживаться в некотором благе, но они отличаются со стороны того, что делает это удержание в благе трудным. В самом деле, упорство в строгом смысле этого слова понуждает человека твёрдо удерживаться в благе наперекор той трудности, которая является следствием продолжительности акта, тогда как стойкость понуждает его твёрдо удерживаться в благе наперекор тем трудностям, которые возникают вследствие любых других внешних препятствий. Следовательно, упорство предшествует стойкости как часть мужества потому, что связанная с продолжительностью акта трудность присуща акту добродетели в большей степени, чем та [трудность], которая является следствием внешних препятствий.

Ответ на возражение 1. Внешними препятствиями стойкости в благе по преимуществу являются те, которые причиняют печаль. Затем, мы уже показали (136, 1), что с печалью связано терпение. Поэтому стойкость совпадает с упорством со стороны цели и с терпением – со стороны того, что порождает трудность. И поскольку важнее цель, то стойкость свойственна упорству в большей степени, чем терпению.

Ответ на возражение 2. Трудно сохранять твёрдость в великих делах, но длительное время трудно сохранять её и в малых или обычных делах, хотя эта трудность обусловливается не величием дела, с которым связано великолепие, а его продолжительностью, с которой связано упорство. Следовательно, им обоим может быть присуща стойкость.

Ответ на возражение 3. Стойкость присуща упорству постольку, поскольку у них есть много общего, однако они не являются одним и тем же, поскольку, как было показано в этом разделе, у них существуют отличия.

Раздел 4. НУЖДАЕТСЯ ЛИ УПОРСТВО В ПОМОЩИ СО СТОРОНЫ БЛАГОДАТИ?

С четвёртым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что упорство не нуждается в помощи со стороны благодати. В самом деле, как уже было сказано (1), упорство является добродетелью. Затем, как говорит Туллий, действие добродетели подобно действию природы[196]196
  Rhet. II.


[Закрыть]. Поэтому упорству достаточно одной только склонности добродетели. Следовательно, оно не нуждается в помощи со стороны благодати.

Возражение 2. Далее, дар благодати Христа, как явствует из сказанного в пятой [главе] «Послания к римлянам», превозмогает тот вред, который причинил нам Адам. Но, как сказал Августин, «до согрешения устроение человека было таким, что он мог быть упорным [в благе] посредством того, что имел»[197]197
  De Corr. et Grat. 11.


[Закрыть]. Следовательно, после своего восстановления благодатью Христовой человек тем более может быть упорным [в благе] без помощи со стороны последующей благодати.

Возражение 3. Далее, греховные дела подчас трудней добродетельных, по каковой причине от имени беззаконников сказано: «Мы… ходили по непроходимым пустыням» (Прем. 5:7). Но некоторые упорствуют в греховных делах без чьей-либо помощи. Следовательно, и в делах добродетели человек может упорствовать без помощи со стороны благодати.

Этому противоречат следующие слова Августина: «Мы опираемся на то упорство, каковое суть дар Божий, посредством которого мы упорствуем до конца во Христе».

Отвечаю: как уже было сказано (1), [термин] «упорство» имеет два значения. Во-первых, он может означать рассматриваемый как добродетель навык к упорству. В указанном смысле он, как и все остальные всеянные добродетели, нуждается в даре благодати по навыку. Во-вторых, он может означать продолжающийся вплоть до смерти акт упорства, и в этом смысле ему требуется не только благодать по навыку, но также и помощь со стороны благодати Божией, сохраняющей человека в добре вплоть до конца [нынешней] жизни, о чём уже было сказано выше (ΙΙ-Ι, 109, 10), когда мы рассуждали о благодати. Действительно, коль скоро свободная воля по своей природе изменчива, каковая изменчивость не устраняется дарованной в нынешней жизни благодатью по навыку, свободная воля, пусть даже и исцелённая благодатью, будучи в силах избрать добро, не всегда в силах неизменно пребывать в нём, поскольку мы часто не можем исполнить то, что избрали.

Ответ на возражение 1. В отношении того, с чем она имеет дело, добродетель упорства склоняет [своего обладателя] к упорству, однако поскольку она является навыком, а навык есть то, использование чего зависит от воли, из этого вовсе не следует, что обладающий навыком к добродетели человек использует его неизменно до смерти.

Ответ на возражение 2. Как говорит Августин, «первому человеку было дано не само упорство, а способность быть упорным по собственной воле, поскольку тогда в человеческой природе не было никакой порчи, которая могла бы сделать упорство трудным. Ныне же предопределённый по благодати Христовой получает не только возможность быть упорным, но и само упорство. И так это потому, что первый человек, которому никто не угрожал, по своей собственной воле восстал против заповеди Божией, лишившись столь великого блаженства и столь удивительной лёгкости избежания греха, в то время как эти, против стойкости которых ополчился весь мир, упорствуют в своей вере»[198]198
  Ibid.


[Закрыть].

Ответ на возражение 3. Человек способен греховно пасть сам, но никто не может восстать из греха сам без помощи благодати. Поэтому впадение человека в грех делает его упорным в этом грехе дотоле, доколе его не избавит от греха благодать Божия. С другой стороны, делание человеком чего-то доброго не делает его упорным в добре, поскольку он сохраняет свою способность грешить. Следовательно, вплоть до самого конца он нуждается в помощи со стороны благодати.

Вопрос 138. О ПРОТИВНЫХ УПОРСТВУ ПОРОКАХ

Теперь мы должны рассмотреть противные упорству пороки, под каковым заглавием наличествует два пункта:

1) об изнеженности[199]199
  Буквально: «О размягчённости».


[Закрыть];

2) об упрямстве.

Раздел 1. ПРОТИВОСТОИТ ЛИ УПОРСТВУ ИЗНЕЖЕННОСТЬ?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что изнеженность не противостоит упорству. Так, глосса на слова [Писания]: «Ни прелюбодеи, ни изнеженные[200]200
  В каноническом переводе «малакии», то есть «размягчённые».


[Закрыть], ни мужеложники… царства Божия не наследуют» (1 Кор. 6:9-10), разъясняет их так: «Изнеженные – это блудники, которые предаются противоестественному пороку». Но этому противостоит целомудрие. Следовательно, изнеженность не является противным упорству пороком.

Возражение 2. Далее, философ говорит, что «избалованность есть своего рода изнеженность»[201]201
  Ethic. VII, 8.


[Закрыть]. Но избалованность представляется схожей с неблагоразумием. Следовательно, изнеженность противостоит не упорству, а благоразумию.

Возражение 3. Далее, по словам философа, «любящий забавы является изнеженным»[202]202
  Ibid.


[Закрыть]. Но неумеренная изнеженность в отношении забав противостоит «eutrapelia» [то есть остроумию], которое, как сказано в четвёртой [книге] «Этики», является добродетелью, благодаря которой развлекаются пристойно[203]203
  Ethic. IV, 14.


[Закрыть]. Следовательно, изнеженность не противостоит упорству.

Этому противоречит сказанное философом о том, что «упорный человек является противоположностью изнеженного»[204]204
  Ethic. VII, 8.


[Закрыть].

Отвечаю: как уже было сказано (137, 1), упорство заслуживает похвалы потому, что оно делает человека готовым долгое время тяжко трудиться и терпеть ради сохранения блага, чему, похоже, непосредственно противостоит то, что делает человека готовым отказаться от блага по причине тех трудностей, которые он не может сносить. Именно это мы и называем «изнеженностью» [или «размягчённостью»], поскольку «мягким» является то, что легко уступает давлению. Однако никто не назовёт мягким то, что не выдерживает сокрушительного удара (например, стену, которая обрушивается под ударом стенобитного орудия). Следовательно, и человека не назовут изнеженным за то, что он не выдерживает сокрушительного удара. Поэтому философ говорит, что «не удивительно, если человек уступает сильным и чрезмерным удовольствиям или страданиям; напротив, он вызывает сочувствие, если противится им»[205]205
  Ibid.


[Закрыть]. Далее, очевидно, что страх перед опасностью является большей движущей силой, чем желание удовольствия, в связи с чем Туллий в разделе, озаглавленном им: «Величавость заключается в двух вещах», говорит, что «необоснованно полагать, что устоявший перед страхами ниспровергнется похотью, или что непобеждённый тяготами тяжких трудов уступит удовольствиям». Кроме того, само удовольствие притягательнее печали, тогда как отсутствие удовольствия сдерживает, поскольку недостаток удовольствия является чистой лишённостью. Поэтому, согласно философу, в строгом смысле слова изнеженным является тот, кто поступает дурно из-за печали, обусловливаемой недостатком удовольствия, к которому он не испытывает влечения или испытывает, но слабо[206]206
  Ibid.


[Закрыть].

Ответ на возражение 1. Эта изнеженность может обусловливаться двояко. Во-первых, привычкой; действительно, чем больше человек привыкает к удовольствиям, тем труднее ему стерпеть их отсутствие. Во-вторых, естественным расположением, когда уму человека, так сказать, недостаёт упорства по причине слабохарактерности. Таковы, по словам философа, те причины, по которым женский пол уступает мужскому[207]207
  Ibid.


[Закрыть]. Поэтому изнеженными называют пассивных содомитов – ведь они женоподобны.

Ответ на возражение 2. Тяжкий труд противен телесному удовольствию, и потому всё то, ради чего нужно тяжко трудиться, препятствует удовольствиям. Затем, избалованными считаются те, которые не желают тяжко трудиться и вообще не желают делать то, что уменьшает удовольствие. В связи с этим [Писание] говорит: «Женщина, жившая у тебя в неге и роскоши, которая никогда ноги своей не ставила на землю по причине… изнеженности» (Вт. 28:56). Поэтому избалованность есть своего рода изнеженность. Однако в строгом смысле слова изнеженность относится к недостатку удовольствий, тогда как избалованность – к тому, что препятствует удовольствию, например к тяжкому труду и тому подобному.

Ответ на возражение 3. В развлечении можно усматривать две вещи. Во-первых, удовольствие, и в этом смысле неупорядоченное пристрастие к забавам противостоит «eutrapelia» [то есть остроумию]. Во-вторых, в нём можно усматривать расслабление и отдых, которым противостоит тяжкий труд. Поэтому изнеженности свойственны как неспособность к перенесению трудностей, так и стремление к неупорядоченным забавам и другим подобного рода расслаблениям.

Раздел 2. ПРОТИВОСТОИТ ЛИ УПОРСТВУ УПРЯМСТВО?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что упрямство не противостоит упорству. Ведь сказал же Григорий, что упрямство является следствием тщеславия[208]208
  Moral. XXXI.


[Закрыть]. Но мы уже показали (132, 2), что тщеславие противостоит не упорству, а величавости. Следовательно, упрямство не противостоит упорству.

Возражение 2. Далее, если бы оно противостояло упорству, то либо со стороны избыточности, либо – недостаточности. Но оно не противостоит со стороны избыточности, поскольку упрямые уступают некоторым удовольствиям и страданиям; в самом деле, согласно философу, «они радуются победе [когда не дадут себя переубедить] и страдают, когда их мнение отклоняется»[209]209
  Ethic. VII, 10.


[Закрыть]. А если бы оно противостояло со стороны недостаточности, то ничем бы не отличалось от изнеженности, что очевидно не так. Следовательно, упрямство никоим образом не противостоит упорству.

Возражение 3. Далее, подобно тому, как упорный настойчиво держится блага наперекор страданию, точно так же поступает воздержанный и благоразумный наперекор удовольствию, мужественный – наперекор страху и кроткий – наперекор гневу. Но упрямство означает чрезмерную настойчивость. Следовательно, упрямство противостоит не только упорству, но и другим добродетелям.

Этому противоречит сказанное Туллием о том, что «упрямство относится к упорству так же, как суеверие – к религии»[210]210
  Rhet. II.


[Закрыть]. Но ранее мы показали (92, 1), что суеверие противоположно религии. Следовательно, упрямство противоположно упорству.

Отвечаю: как говорит Исидор, «упрямым считают того, кто ведёт себя вызывающе, проявляя чрезмерную настойчивость». То же самое означает и «непокорность», поскольку она указывает на то, что человек «упорствует в достижении своей цели, пока не победит, поскольку древние называли победу “vicia”»[211]211
  Etym. X.


[Закрыть]. Философ называет таких «ischyrognomones», то есть «упрямыми», или «idiognomones», то есть «самоуверенными»[212]212
  Ethic. VII, 10.


[Закрыть], поскольку они держатся своих взглядов больше, чем до́лжно, тогда как изнеженные держатся меньше, чем до́лжно, а упорные – как до́лжно. Отсюда понятно, что упорство похвально как блюдущее середину, в то время как упрямство порицается за избыточность, а изнеженность – за недостаточность.

Ответ на возражение 1. Причиной, по которой человек слишком крепко держится своих взглядов, является та, что этим он желает продемонстрировать собственное превосходство, и в этом смысле упрямство является следствием тщеславия. Однако ранее мы уже показали (127, 2; 133, 2), что противоположение порока и добродетели зависит не столько от их причины, сколько от их вида.

Ответ на возражение 2. Упрямый избыточествует посредством неупорядоченного упорства в отношении многих трудностей постольку, постольку он получает некоторое удовольствие от достижения цели, и в этом он подобен мужественному и упорному. С другой стороны, в той мере, в какой это удовольствие греховно ввиду того, что он излишне стремится к нему и излишне избегает противоположных ему страданий, он подобен невоздержанному и изнеженному.

Ответ на возражение 3. Хотя и другие добродетели настойчиво отбивают нападения страстей, тем не менее, их хвалят за эту настойчивость не в том смысле, в каком хвалят упорство. Воздержанного, например, хвалят за то, что он обуздывает удовольствия. Следовательно, непосредственно упрямство противостоит упорству.

Вопрос 139. О ДАРЕ МУЖЕСТВА

Далее мы исследуем соответствующий мужеству дар. Под этим заглавием наличествует два пункта:

1) является ли мужество даром;

2) о том, какие плоды и блаженства ему соответствуют.

Раздел 1. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ МУЖЕСТВО ДАРОМ?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что мужество не является даром. В самом деле, добродетели отличаются от даров, а мужество – это добродетель. Следовательно, его нельзя считать одним из даров.

Возражение 2. Далее, как уже было сказано (ΙΙ-Ι, 68, 6), акты даров сохраняются на небесах. Но акт мужества не сохраняется на небесах, поскольку, по словам Григория, «мужество поддерживает малодушных в невзгодах, которых на небесах не будет совсем»[213]213
  Moral. I.


[Закрыть]. Следовательно, мужество не является даром.

Возражение 3. Далее, Августин говорит, что «удаление от всех смертоносных удовольствий, которые доставляют преходящие зрелища, является признаком мужества»[214]214
  De Doctr. Christ. II.


[Закрыть]. Но с мерзкими удовольствиями и наслаждениями связано скорее благоразумие, чем мужество. Следовательно, похоже, что мужество не является соответствующим добродетели мужества даром.

Этому противоречит следующее: [Писание] называет мужество одним из даров Святого Духа (Ис. 11:2).

Отвечаю: мужество, как уже было сказано (123, 2; ΙΙ-Ι, 61,3), означает некую крепость ума, и эта крепость ума необходима как при делании добра, так и при перенесении зла, и в первую очередь тогда, когда это сопряжено с трудностями. Затем, человек в соответствии с врождённым и приличествующим ему модусом способен обладать этой крепостью в обоих указанных отношениях, а именно не отказываться от добра из-за [возникших] трудностей или [связанных с ним] тяжких трудов, а также переносить тягостное зло. Мужество в этом смысле, как было показано выше (123, 2), является особой и общей добродетелью.

Помимо этого ум человека может быть движим Святым Духом так, чтобы он мог завершить любое начатое им дело и при этом избегнуть всех угрожающих ему опасностей. Это превосходит [способности] человеческой природы, поскольку подчас человек бывает не в силах завершить своё дело или избегнуть всех зол и напастей, тем более что некоторые из них могут его погубить. Однако Святой Дух соделывает это в человеке путём приведения его к вечной жизни, которая является целью всех добрых дел и избавлением от всех зол. Своего рода уверенность в ней всеяна в ум Святым Духом, Который изгоняет страх перед возможностью обратного. Мужество в указанном смысле считается даром Святого Духа. В связи с этим нами уже было сказано (ΙΙ-Ι, 68, 1) о том, что дары располагают ум к водительству Святым Духом.

Ответ на возражение 1. Мужество как добродетель совершенствует ум в смысле вынесения любых опасностей, но оно не может внушить уверенность в преодолении их всех. Последнее свойственно тому мужеству, которое является даром Святого Духа.

Ответ на возражение 2. Акты даров на небесах связаны с наслаждением целью, и потому они отличаются от таковых в [нынешнем] странствии. Поэтому там актом мужества будет наслаждение полным избавлением от тягот и зол.

Ответ на возражение 3. Дар мужества связывает с добродетелью мужества не только вынесение опасностей, но и исполнение любых трудных дел. Поэтому дар мужества направляется даром совета, который, похоже, по преимуществу относится к наибольшим благам.

Раздел 2. СООТВЕТСТВУЕТ ЛИ ДАРУ МУЖЕСТВА ЧЕТВЁРТОЕ БЛАЖЕНСТВО [А ИМЕННО] «БЛАЖЕННЫ АЛЧУЩИЕ И ЖАЖДУЩИЕ ПРАВДЫ»?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что четвёртое блаженство [а именно] «блаженны алчущие и жаждущие правды» не соответствует дару мужества. В самом деле, добродетели правосудности усваивается дар благочестия, а не дар мужества. Но алкать и жаждать правды присуще акту правосудности. Следовательно, это блаженство до́лжно усваивать дару благочестия, а не дару мужества.

Возражение 2. Далее, алкать и жаждать правды означает желать блага. Но это свойственно горней любви, которой, как было показано выше (45), соответствует не дар мужества, а дар мудрости. Следовательно, это блаженство до́лжно усваивать дару не мужества, а мудрости.

Возражение 3. Далее, следствием блаженств являются плоды, поскольку, как сказано в первой [книге] «Этики», блаженству присуще удовольствие[215]215
  Ethic. I, 9.


[Закрыть]. Однако дело представляется так, что ни один из плодов не имеет отношения к мужеству. Следовательно, ему не до́лжно усваивать и никакого блаженства.

Этому противоречат следующие слова Августина: «Мужество становится алчущим и жаждущим постольку, поскольку желающие наслаждаться истинными благами и избегать любви к земному и плотскому должны тяжко трудиться»[216]216
  De Serm. Dorn. in Monte.


[Закрыть].

Отвечаю: как уже было сказано (121, 2), Августин устанавливает взаимосвязь блаженств и даров сообразно тому порядку, в котором они приведены, отмечая при этом определённое их соответствие друг другу. Поэтому он усваивает четвёртое блаженство, касающееся алчбы и жажды правды, четвёртому дару, а именно мужеству.

И между ними, действительно, существует некоторое соответствие. Так, мы уже говорили (1) о том, что мужество связано с тем, что трудно. Но крайне трудно не просто совершать добродетельные поступки, которые носят общее имя дел правосудности, но совершать их с тем неутолимым желанием, которое можно назвать алчбой и жаждой правды.

Ответ на возражение 1. Как говорит Златоуст, в настоящем случае речь идёт не только о частной, но и об общей правосудности[217]217
  Hom. XV in Matt.


[Закрыть], которая, как сказано в пятой [книге] «Этики», связана со всеми добродетельными поступками[218]218
  Ethic. V, 3.


[Закрыть], все трудности которых являются объектом того мужества, каковое суть дар.

Ответ на возражение 2. Как было показано выше (23, 8; ΙΙ-Ι, 68, 4), любовь является корнем всех добродетелей и даров. Поэтому всё, что принадлежит мужеству, может быть также усвоено горней любви.

Ответ на возражение 3. Надлежащим образом можно усваивать мужеству два плода, а именно терпеливость, которая связана с вынесением зла, и долготерпение, которое связано с долгим ожиданием и достижением блага.