Текст книги "Рука сатира"

Автор книги: Флора Флетчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Мастерс махнул рукой, закрыл глаза и вновь закачался в кресле-качалке. Прекратить или продолжать, вот в чем вопрос.

Он начал прокручивать дело в уме. В хронологическом порядке обзора, он опять стоял в офисе Ларри, только что войдя, и видел вытянувшегося на софе Ларри Коннора, правая рука свесилась на пол. По какой-то причине видение замерло, подобно остановившемуся фильму. Мастерс продолжал его изучать.

После долгого времени он взял рапорт, который обнаружил на столе утром. Внимательно перечитал еще раз.

– О, – сказал он. – О, Боже мой!

10

Следующим утром лейтенанту Мастерсу нужно было сделать в участке несколько вещей, и главное – убедить шефа, что дальнейшее следствие по делу Коннора оправдано. Даже более чем оправданно. И Мастерс сказал это настолько четко, насколько мог.

– А ты уверен, Гус? – спросил шеф. – Лучше, чтоб ты был уверен.

– Я уверен, – ответил Мастерс. – Меня бы затормошили до полусмерти, чтобы закрыть дело, если б я не был уверен.

– Но ты должен иметь обоснование. И не утруждай себя опять рассказами о кондиционерах и потерянных ключах. Выдели позитивное.

– Хорошо. Кое в чем я вчера преуспел. Почти ускользнуло от меня, настолько очевидно.

– Ну-ка, ну-ка!

– Доказательство того, что Лила Коннор убита не мужем, а кем-то, кто, возможно, убил и его.

– Опять ты туда же! Проклятье, если и существовало дело, которое надо открыть и закрыть, это было оно! Превосходно, Гус. О каком доказательстве ты говоришь?

– Вчера днем я здесь сидел, размышляя – продолжать ли дело или считать его безнадежным, и совсем неожиданно вспомнил увиденное в офисе Коннора. Я вспомнил, как он лежит там на софе, и у него свешивается правая рука. И на запястье под краем манжеты часы. На правом запястье. Это не бесспорно, но указывает, что Ларри Коннор был левшой. Я попросил подтверждения у секретарши, у Руфи Бентон, и оказался прав. Коннор был левшой.

– Ну и что?

– В рапорте относительно отпечатков пальцев сказано, что отпечатки Ларри Коннора – и только его – находятся на рукоятке орудия убийства. Отпечатки правой руки. Но он был левшой! Понимаете, что это значит? – В бурном энтузиазме Мастерс уткнул свой ороговевший, как коготь дракона, указательный палец в ключицу шефа, и шеф отпрянул. – Это значит, шеф, что отпечатки Коннора были оттиснуты на ноже кем-то, кто не знал или забыл, что Коннор – левша! Отсюда логически вытекает, что они были отпечатаны после того, как Коннор умер в офисе! Это значит, что орудие убийства было только тогда взято в дом Конноров, чтобы убить Лилу Коннор! Это значит, что муж не мог ее убить! А если он не убивал, почему же покончил с собой?

– Подожди, подожди, – застонал шеф, схватившись за голову. – Ты можешь доказать, что нож был взят в дом из офиса?

– Это следует, шеф.

– Когда мой кобель гонится за сукой, – грубо ответил шеф, – вовсе не значит, что он ее получает. Ты выиграл, Гус. Продолжай. Но я не позволю трехмесячного топтания на месте. Сколько, считаешь, времени тебе нужно?

Мастерс быстро обдумал. Он решил, что хватит недели, и сказал – десять дней.

– Даю неделю. Есть какие-нибудь соображения, кто получит кольцо в нос?

– Еще нет.

– Ты врешь. Отлично, иди. – Но едва Мастерс повернулся, шеф добавил: – Когда соберешься арестовывать, лучше будь уверен.

– Хорошо, шеф.

– Чертовски уверен, – хмуро повторил шеф.

Детектив пошел в свой кабинет. По дороге он заметил, что часы в холле показывают десятый час. Руфь Бентон собиралась прийти в девять тридцать.

На данный момент в его расписании было несколько иных пунктов. Говорили, что второй муж Лилы Коннор покончил с собой. Если так, то должна быть запись в полиции. Мастерс позвонил в полицейский участок в Канзас-сити и спросил об этом и о любой другой подходящей информации. Однако, похоже, запись в полиции сама по себе не содержала того материала, которого он добивался. Он соединился с частным адвокатским агентством и поручил провести быстрое исследование, снабдив бесконечным количеством указаний, чтобы ускорить мероприятие. А пока Мастерс уселся ждать Руфь Бентон, которая должна появиться через пятнадцать минут. Из них прошли только три минуты, как зазвонил телефон. Он по первому слову узнал голос. Какой голос!

– Говорит Нэнси Хауэлл, – сказал голос. Церковные колокола. Чистые церковные колокола.

– О, привет, миссис Хауэлл. Не ожидал услышать вас еще раз.

– Из-за вчерашнего?

– Да. У меня создалось впечатление, что я вычеркнут из вашей записной книжки.

– Верно, однако произошло нечто, изменившее все. Хотите узнать, что?

– Очень. Почему бы вам не приехать в город и не рассказать?

– Было бы лучше вам приехать сюда. Мне кое-что хотелось проделать и нужна ваша помощь. Это… ну, эксперимент.

– Не могли бы вы говорить более определенно?

– Пожалуй, нет. Сейчас скажу только, что мы должны войти в дом Конноров.

– В дом Конноров? Отлично, миссис Хауэлл. До скорого.

Едва он повесил трубку, как прибыла, на несколько минут раньше, Руфь Бентон. Мастерс сразу заметил, что она плохо провела это время. У секретарши не появляются такие мешки под глазами от сожаления о добром – и только – начальнике.

– Благодарю, что пришли, мисс Бентон, – сказал Мастерс. – Это займет всего минуту. Как и говорил по телефону, я хотел бы, чтобы вы взглянули на орудие, которым была убита миссис Коннор.

Смертоносный нож для разрезания бумаг лежал на столе в простеленной бумагой коробке. Он открыл крышку, показывая орудие с запекшейся на нем кровью. Руфь Бентон прикрыла глаза, затем вновь открыла их.

– Да, – сказала она. – Это нож Ларри. Он всегда держал его на столе в кабинете.

– Вы уверены?

– Определенно.

– Могли бы вы под присягой повторить это утверждение?

– Думаю, да, но зачем? Означает ли это, что Ларри не убивал своей жены или наоборот?

– Это может доказать, что не убивал.

– Но тогда кто же?

Мастерс встал.

– Благодарю за то, что пришли, мисс Бентон.

Девушка тоже поднялась и, видя, что разговор окончен, пожала плечами.

– Если Ларри виновен, я его не виню. Если он невиновен, я сделаю все, что смогу, чтобы помочь доказать это.

В Тенистых Акрах Мастерс припарковал машину перед домом Хауэллов и обогнул его, направляясь к задней двери, где и нашел Нэнси Хауэлл, обворожительную в шуршащем бледно-лиловом домашнем платье, обрывающую хвостики клубники, которая окрашивала ее руки, создавая весьма впечатляющую иллюзию того, что она погружала их в свежую кровь. Он вошел смиренно, шляпа в руке, чтобы быть приглашенным посидеть за кухонным столом. Предложение выпить кофе взволновало его до глубины души. Это означало – он выпущен под честное слово, если не полностью помилован.

– Извините, миссис Хауэлл, я задержался… О, благодарю вас, – сказал Мастерс, принимая кофе. – Надеюсь, недолго заставил вас ждать?

– Все в порядке, лейтенант, – ответила Нэнси, – дело терпит. Действительно, я решила, что должна перед вами извиниться.

– Что касается меня, миссис Хауэлл, то можете не продолжать. Вы мне ничего не должны. Никаких извинений.

– Что ж, благодарю вас, лейтенант. Очень благородно с вашей стороны.

Мастерс потягивал кофе. По правде говоря, он хотел сливок и сахара, но боялся попросить. А еще кофе был горьким потому, что стоял на плите Бог знает как долго. Тем не менее, кофе он потягивал, будто вкушал нектар.

– Итак, – сказал Мастерс. – Как насчет вашего эксперимента, миссис Хауэлл? Вы говорили о необходимости зайти в дом Конноров?

– Ключ при вас, так ведь? Мне бы хотелось, чтобы вы впустили меня внутрь.

– А зачем вам туда заходить?

– Мне бы хотелось посмотреть лампу в спальне Лилы, Убедиться, что она не перегорела.

Мастерс опустил глаза.

– Кажется, вы не объяснили…

– Я случайно вспомнила, что ночью, когда была убита Лила, свет в ее спальне горел… то есть, после того, как уехал Ларри. Определенно, я помню, что видела свет. Но на следующий день, когда мы нашли тело, свет был выключен.

– Не продолжайте. – Мастерс разглядывал ее с уважением и восхищением. Это могло оказаться важным подтверждением части его теории. – Вы предполагаете, что свет выключила Лила?

– Или еще кто-нибудь. В любом случае это показывает, что кто-то был в доме после отъезда Ларри, и необходимо пройти долгий путь, чтобы очистить имя Ларри.

– Разумеется, если не перегорела лампа.

– Разумеется. Вот почему я бы хотела ее посмотреть.

– Нет необходимости, миссис Хауэлл. Лампа не перегорела. Мы ее включали.

– И свет около кровати?

– Около кровати? Нет… То, что вы видели, могло быть прикроватной лампой?

– Сомневаюсь. Но ведь не должно быть чувства, что не проверена какая-нибудь возможность, лейтенант?

– Здесь вы правы! Давайте пойдем и проверим?

Они через переднюю дверь вошли в дом Конноров и сразу поднялись в спальню Лилы. Мастерс, шедший впереди, посторонился.

– Ваша идея, миссис Хауэлл, – лукаво сказал он. – Пробуйте вы.

Комната была полна теней, и Нэнси неохотно двинулась сквозь них к злополучной двуспальной кровати. Свет приветливо загорелся. Она выключила его, как только Мастерс щелкнул выключателем на стене.

– Теперь понятно, – сказала Нэнси. – Лампа не перегорела, и определенно я видела верхний свет. Лампа возле кровати бросает большую часть света на нее, и в любом случае свет намного слабее.

– Вы указали на важный момент. – Мастерс оглянулся вокруг. – Между делом, пока мы тут, я бы хотел поискать еще кое-что. Вы не подождете?

– Что вам нужно, лейтенант?

– Ключ. Ключ от задней двери. Мы нашли ключ Лилы в ее кошельке. А ключ ее мужа пропал.

– Забавно, – сказала Нэнси. – Как вы смотрите на то, чтобы я помогла вам искать, лейтенант? Мне не очень нравится стоять тут и ждать. У меня начинается зуд в самых неподходящих местах.

– Хорошо, – с сомнением произнес Мастерс. – Противоречит правилам…

– Это правила слабоумного старого шефа полиции? – с презрением спросила Нэнси. – Или, – и Мастерс отступил перед прекрасным огнем, вспыхнувшим в ее глазах, – или я еще в подозреваемых, лейтенант Мастерс?

– Нет-нет-нет, – поспешно ответил он. – Конечно, помогайте мне.

Добрую часть часа они прочесывали дом, заглядывая везде, где, по их представлениям, мог быть положен, потерян или же спрятан ключ. Но отыскать его не удалось. Под конец они вернулись в комнату, с которой начали. Нэнси, потерпевшая поражение, уселась на край элегантного шезлонга Лилы. Но Мастерс, еще раз обойдя комнату по кругу, исчез в ванной. Когда он вышел, вид у него был вполне таинственный.

– Если вас интересует, – сказала Нэнси, – по-моему, мы зря потратили время. Я говорила, что задняя дверь была не заперта, когда я входила сюда в субботу днем. И не понимаю, почему вы продолжаете думать, будто раньше она была закрыта.

– Разве допустимо, чтобы Коннор оставил заднюю дверь не запертой? К тому же ночью?

– Нет, но они выпили много пива и поругались. Эпизод с выпивкой и ссорой может заставить женатых людей забыть разуться, ложась в постель, а уж думать о таких мелочах, как незакрытая дверь…

– Убийца, миссис Хауэлл, не мог рассчитывать на это. Он должен был принести ключ от задней двери с собой на тот случай, если дверь окажется закрытой.

– Может, ключ у него до сих пор?

– В таком случае он – идиот, – сказал Мастерс, – а кто бы ни был тот, с кем мы имеем дело, он определенно не идиот.

– Или просто выбросил…

– Может быть, – голос Мастерса звучал загадочно.

– Лейтенант, вы что-то знаете! – Нэнси возбужденно схватила Мастерса за руку, придвинувшись очень близко. Мастерс моментально закрыл глаза, запах ее духов вызвал у него головокружение. – В чем дело? Скажите!

– Ну хорошо. У меня действительно есть одна мысль, – слабо произнес он.

– Какая?

– Я бы лучше промолчал. Может, все ерунда.

Это исчерпывало тему, но Нэнси дала Мастерсу проводить ее до дому. На террасе, когда он поднял шляпу и собрался уйти, Нэнси воскликнула: «О, чуть не забыла», – и задержала его еще ненадолго, запоздало вспомнив признание Стэнли Уолтерса о том, что он разговаривал с Лилой ночью, после того, как Нэнси зашла в свой дом. Мастерс слушал с возрастающей злостью, глядя на дорожку, где Стэнли стоял той ночью.

– Теперь все расставлено по местам, – проворчал детектив, когда Нэнси закончила. – Почему Уолтерс не сообщил мне это лично?

– Лейтенант, не вините слишком Стэнли, – сказала Нэнси. – Он до смерти запуган собственной женой. Мэй может быть чрезвычайно неприятной, если дело касается других женщин.

Вспомнив Мэй Уолтерс, Мастерс не усомнился. Опять же, Стэнли сам с придурью.

– Уолтерс должен был сообщить мне, – повторил он. – Утаивание доказательств в ходе следствия об убийстве – серьезное правонарушение. Оно стоило мне кучу времени и головной боли. Я от этого дела мог отделаться резким рывком, а не барахтаться вокруг да около в болоте моей собственной глупости!

– Стэнли не утаивал, – заспешила Нэнси, немного испуганная неожиданной переменой в настроении лейтенанта Мастерса. – Он только немного запоздал, лейтенант. Он действительно просил меня рассказать вам.

Мастерс прорычал:

– Я разберусь с мистером Уолтерсом позже. Дело в том, что это доказательство сейчас – решающее. Лила Коннор действительно была жива после того, как вы увидели, что Ларри Коннор уезжает из дому, и это позволяет сделать окончательное заключение, что он не убивал и, следовательно, также не совершал самоубийства. Свидетельство Уолтерса соответствует другому доказательству, которое у меня есть. Что до меня, то ни капли не сомневаюсь, мы имеем дело с реальным убийцей двух людей, и если я не трехнутый, он живет где-то поблизости.

И Мастерс гордо прошествовал к машине.

11

По улице, дергая дверные ручки, шел человек. Если на улицу выходили задворки здания, он останавливался ровно настолько, чтобы убедиться, что задняя дверь цела, но если между дорогой и зданием была автомобильная стоянка, он исчезал на минуту или две. Мастерс знал, что он осматривает дверь, находящуюся вне пределов видимости. Человек, проверяющий двери, приволакивал ногу из-за давней травмы на железной дороге. В свое время ему выплатили солидную компенсацию, но деньги давно кончились, и сейчас он жил на маленькую пенсию, к которой добавлялся заработок ночного сторожа. Звали его Джейк Кимбл.

Мастерс, ожидающий на боковой улице в конце переулка, мог наблюдать за передвижениями Джейка по приближающемуся лучу ручного фонарика, также он мог слышать шаркающий звук покалеченной ноги, цепляющейся за камни мостовой. Детектив знал маршрут старого Кимбла. Мастерсу пришло на ум, что сторож, возможно, обладает жизненно важными сведениями.

Следуя привычным курсом. Джейк Кимбл возник из темноты и попал в свет уличного фонаря.

– Привет, Джейк, – поздоровался Мастерс.

– Привет? – испугался старик. При тусклом свете он пытался разглядеть говорившего. – Лейтенант Мастерс?

– Верно. Какие трудности, Джейк?

– Никаких. Никаких трудностей.

– Хотя было у тебя небольшое затруднение прошлой ночью, или не так?

– Не у меня, лейтенант, – быстро отреагировал Джейк.

Мастерс засмеялся:

– По-твоему, самоубийство – не что-то из ряда вон выходящее?

– А вы подразумеваете самоубийство Коннора в его конторе после того, как он укокошил свою жену? Нет, мне он не причинил никаких хлопот, никоим образом.

– В ночь на воскресенье, не так ли?

– В ночь на воскресенье у меня первый обход. На рассвете обхожу второй раз.

– Ты осматривал заднюю дверь оба раза?

– Да, сэр. И она была закрыта. Я, лейтенант, правила знаю.

– Знаю, Джейк, что знаешь. Я веду расследование, не заметил ли ты чего необычного?

– Не могу сказать, что заметил. В конторе его во время первого обхода не было, в этом я уверен. Но во время второго обхода он был там, ясное дело. Может, уже мертвый.

– Откуда ты знаешь?

– Что он был мертвый? Не знаю. Я сказал – может быть.

– Не то, что мертвый. То, что он был там.

– Потому что машина стояла за домом!

Мастерс уныло улыбнулся самому себе.

– А еще почему?

– Точно. У него поставлен кондиционер в окне, около задней двери, – в первый раз не работал. А во второй был включен.

Шел двенадцатый час. Потратив столь много вечернего времени на следствие. Мастерс решил, что может потратить еще немного. Он выехал из города по центральному шоссе и пятнадцатью минутами позже – на полпути от Канзас-сити – припарковал машину за развалинами здания, декорированного каменными урнами, стеклянными кирпичами и гигантским кишечником неоновых трубок.

Внутри был элегантно убранный коврами холл, а за ним находился огромный зал, заставленный ресторанными столиками которые видны от самого входа. Заняты были не все столики. Воскресный ночной бизнес шел ни шатко ни валко. К этому времени зал был темен, и только освещенная лучом зеленоватого прожектора девушка в тугом вечернем платье пела под аккомпанемент маленького оркестра.

Возле входа стоял метрдотель, вооруженный кипой меню, в смокинге, чуть более голубом, чем его щеки. Он холодно оглядел вошедшего. Да, заключил Мастерс, определенно, в помятом костюме, несвежей рубашке и надоевшем галстуке я выгляжу не блеск.

– Столик… сэр? – «Сэр» было произнесено недовольно.

– Нет, – сказал Мастерс. – Я ищу одного человека.

– Друга? Могу я чем-нибудь помочь?

– Другом я бы его не назвал. Льюис Шрилл. Он здесь?

– Мистер Шрилл в офисе, но не думаю, что его можно побеспокоить.

– Мы побеспокоим друг друга. – Мастерс щелкнул застежкой удостоверения. – Не волнуйся, приятель, дорогу я знаю.

Кабинет находился слева, за тяжелой дубовой дверью. Мастерс постучал, и голос, казалось, преодолевающий огромное препятствие, предложил войти. Мастерс вошел.

Препятствие состояло из омлета и куриной печенки. Льюис Шрилл ужинал. Мастерсу это напомнило, что времени с обеда прошло много, но до завтрака пройдет еще больше. Он пододвинул кресло, стоящее возле стола Шрилла.

– Садись, Гус, – сказал тот.

Мастерс положил шляпу на пол рядом с собой.

– Не надо прерывать из-за меня ужин, Лью.

– Хочешь пожрать? Я закажу еще тарелку и вилку.

– Лучше не надо. Кто-нибудь может увидеть и подумает, что меня подкупили.

– Все еще довольствуешься грошами, а, Гус? Единственное, что огорчает меня больше, чем нечестный полицейский, – честный полицейский.

– Я пришел за помощью, – сказал, улыбаясь, Мастерс.

– Ты не на службе сейчас, так ведь?

– Не на службе, в сомнительной компании, и чувствую себя не в своей тарелке.

Шрилл остановился, довольно долго обмозговывая услышанное и глядя на Мастерса. Затем произнес:

– Сначала объясни, в чем дело, а там поглядим.

Он возвратился к омлету и печенке. Мастерс наблюдал за ним, сглатывая слюну и попутно удивляясь. Конечно, это совпадение, но голос Шрилла, даже, когда рот его был набит едой, был почти женский. Высокий, мелодичный. Для такого тучного тела слишком смешон. У Шрилла было темное громадное лицо с маленькими остановившимися глазами, покоящимися в еще более темных складках кожи, волосы, разделенные посередине, черны и блестели, словно парик, впрочем, это он и был. Также он обладал женской страстью к сплетням, преимущественно постельной тематики. Шрилл знал самые позорные вещи о самых неожиданных людях на Среднем Западе. Целью визита Мастерса было раскопать эти залежи сведений.

– Я за информацией. Лью.

– С каких пор полицейские обращаются ко мне за информацией?

– Не перебивай, а то напрасно потеряем время.

– К делу, Гус. Чего надо? – Шрилл продолжал жевать с неизменной жадностью.

– Что-нибудь о двух людях. О Лиле Коннор и Джеке Ричмонде.

Вилка замерла на полпути. Спустя мгновение, она закончила свое путешествие и вернулась на тарелку. Челюсти Шрилла работали. Его голос проделывал путь через то, над чем трудились челюсти.

– Леди, Гус мертва. Я о мертвецах не болтаю. Это к несчастью.

– Ну, всего разок, Лью. Нужно.

– Летаешь по ночам или еще что? Занимаешься разводами побочно?

– То есть, для развода есть основания, – ухмыльнулся Мастерс.

– Не делай из меня дурака, Гус. Тут были основания и для убийства, насколько я знаю. Муж ее пришил, и неудивительно, за исключением того, что он сам по себе не был белым и чистым.

– Ты подразумеваешь некую секретаршу?

– А ты знаешь о ней и о Конноре? – Льюис Шрилл выглядел удивленным, но внезапно рассмеялся. – Черт! Не мое дело. Хочешь знать о докторе? Да, он любит разнообразие. Девка Коннора не первая и не последняя.

– Лью. – Мастерс вытянулся вперед, – между Ричмондом и женой Коннора что-то скандальное? Он потерял голову?

Толстяк нахмурился.

– Какой дьявол знает подобные вещи? Он с нею долго забавлялся, вот что я знаю точно. Он даже несколько раз приводил ее сюда – меня это заинтересовало. Я получаю наслаждение от таких парней, как док. И иногда, знаешь ли. Гус, могу заработать честные денежки на том, что разузнаю. У меня есть связи в адвокатуре – отели, мотели, частные агентства, понимаешь? Я устроился так, что получаю некоторые сведения… И… – Шрилл подмигнул. Это было поразительно, будто видение подмигивающего Будды. – Эти сообщения – пикантное чтиво. Я мог бы рассказать о нескольких ночках, о которых миссис док, должно быть, хотела знать.

– С Лилой Коннор?

Шрилл отодвинул тарелку и вытер губы салфеткой величиной со скатерть, тщательно свернул ее и положил рядом с вылизанной до блеска тарелкой.

– Ага, с Лилой Коннор. И скажу тебе. Гус, этот парень, Ричмонд, счастливчик, что выкрутился так легко. Она была шлюхой в полном смысле слова – из тех, что действуют, как нимфоманки и едва ли даже переводят дыхание.

Мастерс наклонился и поправил шляпу.

– Ты зарабатываешь честные деньги. Лью, на основании этих сведений?

– Ну, Гус, – пискнул Льюис Шрилл, и его огромный живот сотрясло отрыжкой. – Извини… Ты поверишь, если я скажу «нет»?

– Нет, – ответил Мастерс.

– Чего тогда спрашивать? В действительности я ничего с этого не получил. А Коннор стоил мне кучу честных денег.

Мастерс смотрел скептически. Тем не менее он улыбнулся, произнес: «Спасибо, Лью», – и ушел.

Вера Ричмонд, лежа в постели рядом с мужем, прислушивалась к своему дыханию и считала свой пульс.

Она лежала на спине уже полчаса, но не могла заснуть. Казалось, едва ли она вообще сможет заснуть. Сможет, конечно. Сон, как и смерть, приходит в назначенное время, и в конце концов разница между ними не так уж велика.

– Ты не спишь? – спросила она.

– Нет, – ответил Джек Ричмонд. После паузы он добавил: – Я думаю.

– Я тоже. Как ты считаешь, что будет дальше?

– Не знаю. Кроме того, еще одна вещь. Когда уехал Ларри, Лила была жива. Таким образом, либо он вернулся домой позже, либо… ее убил кто-то другой.

Они замолчали. Немного погодя Вера сказала:

– А как насчет смерти Ларри? Разве можно предположить что-либо кроме самоубийства?

– Вопрос не в том, что я могу предположить. Вопрос в том, что может полиция. Этот парень. Мастерс, показал, что он не дурак. Бог знает, что еще он выкопает или придумает.

– Сначала все казалось таким простым, – прошептала Вера. – Было бы лучше, если бы все так и шло.

Джек прокашлялся.

– Я знаю одно – я могу ждать повестки от Мастерса в любое время. Она обязана прийти.

– Но он ведь не может арестовать тебя. Джек! На основании чего?

– Зачем повторять все сначала. Причины и предлоги легко изобрести. Мастерс не может прямо доказать мою вину, я не могу доказать свою невиновность. К тому времени, как он закончит, у него могут появиться косвенные улики, которые будут выглядеть доказательствами, даже если это и не так.

– Но это нечестно! Я не позволю этому произойти!

– Ты ничего не сможешь сделать. Я был глупейшим ослом и, кажется, должен буду расплатиться за это. Прости меня, Вера.

– Все будет хорошо. Увидишь.

– Да, дорогая.

– Джек, мы не можем уехать? Мне бы так хотелось…

– Если не слишком поздно, – ответил доктор Ричмонд.