Текст книги "Заклинатель"

Автор книги: Фиона Э. Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА 24
Руди Идолис

Пин с раздражением и досадой отложил в сторону свежий номер «Ведомостей». Он пошарил под толстым матрасом, вытащил из-под него деревянную шкатулку и поставил ее перед собой на пол. Это был образец высочайшего мастерства – отец изготовил ее специально для Пина из древесины березы, срубленной в густых лесах, плотно обступивших городские стены; шкатулка была прямоугольная, пять дюймов в ширину, восемь в длину и около пяти в высоту. Пин тщательно за нею ухаживал, время от времени полировал ветошкой, смазанной пчелиным воском. Шкатулка использовалась по своему прямому назначению – и одновременно напоминала мальчику об отце. Поначалу Пин таскал ее всюду с собой в сумке, но это было чересчур неудобно, поэтому, когда мистер Гофридус принял его на работу, он надежно спрятал ее в подвале за старый буфет. Теперь же, когда Пин поселился у миссис Сытвуд, он мог спокойно оставлять шкатулку в комнате, хотя и не на виду.

Мастерство Оскара Карпью было так велико, что в шкатулке не было заметно ни швов, ни соединений, а при закрытой крышке невозможно было понять, где кончается крышка и начинается корпус. Мальчик провел рукой вдоль торца, что-то довольно промычал, нащупав нужную точку, надавил на нее и снял крышку. Внутри лежала стопка желтеющей бумаги, которую венчал дневник. Пин аккуратно сложил последний шедевр Змежаба и убрал в шкатулку. Затем, будто бы передумав, мальчик извлек из шкатулки весь ворох бумаги и стал перебирать листок за листком, от верхнего к нижнему. Все они были вырваны из «Ведомостей» и все, за исключением одного-двух, принадлежали перу Деодоната Змежаба. Один за другим они рассказывали историю убийства Фабиана. Здесь было все: и известие об обнаружении трупа, и исчезновение Оскара Карпью, и предположения, бесконечные предположения, они все сводились к тому, что убийца – Оскар. На последней вырезке взгляд Пина задержался дольше, чем на других: эта статья его особенно возмущала.

ЧТО ТОЛКАЕТ ЧЕЛОВЕКА НА УБИЙСТВО?

Деодонат Змежаб

В этой статье речь пойдет о печально известном деле ОСКАРА КАРПЬЮ и об УБИЙСТВЕ ФАБИАНА ДЕРМОГИЛА

Пин покачал головой и нахмурился. Сколько раз уже он читал и перечитывал эти статьи? А Змежаб! Неужели же никто не защищен от его ядовитого пера? Вчера даже Алуф попался на его кончик. Помогал констеблю Коггли вытащить из прибрежной грязи труп. Тело очередной жертвы Серебряного Яблока. Деодонат назвал Алуфа «толкователем шишек»; очевидно, сам Алуф не согласился бы с таким наименованием. Впрочем, не очень-то он расстроился: упоминание в «Ведомостях» в любом случае сыграет ему на руку. Деодонат даже сказал, что и сам подумывает прибегнуть к услугам Алуфа – «исключительно в интересах дорогих читателей».

– Вот черт! – вслух выругался Пин, – Есть только один человек, чьи интересы небезразличны Деодонату Змежабу. Это – Деодонат Змежаб.

Вконец расстроенный, он опять сложил вырезки в шкатулку, придавил сверху своим дневником и плотно закрыл крышку. Обессиленный, он нырнул под одеяло. Вот так денек! Но пока сам Пин лежал в кровати, мысли его снова и снова возвращались к Серебряному Яблоку. Нелепо даже предположить, что его отец может иметь отношение к этой истории.

Пин закрыл глаза и постарался выгнать из головы все мысли. Мало того что прошедшей ночью ему пришлось караулить покойника, так мистер Гофридус еще и ушел после обеда, оставив мальчика одного выполнять всю работу – пилить, строгать, орудовать молотком, сверлить, – а в перерывах ему пришлось сотню раз взлететь вверх по ступеням и спуститься обратно. Поток посетителей не иссякал; колокольчик, стоящий на прилавке, то и дело принимался нетерпеливо трезвонить. У Пина напряглись все мышцы до единой, а челюсть едва не свело от натуги.

Кто-то легонько постучал в дверь; Пин сел на кровати.

– Войдите! – отозвался Пин, и в комнату вошла Юнона, облаченная в длинный плащ: она явно собралась куда-то идти.

– Я тут подумала, а вдруг ты захочешь пойти вместе со мной – посмотреть Прожорное Чудище, – предложила она. – В конце концов, если мы и вправду уйдем из города вместе, у тебя, может быть, больше не будет возможности его увидеть.

Пин улыбнулся. Он понимал, что Юнона подтрунивает над ним.

– Не беспокойся, – рассмеялся он. – Я разгадаю ваш секрет. А у вас разве нет сегодня представления в таверне?

Юнона покачала головой:

– В последние дни Бенедикт очень мерзнет. Да и выглядит он неважно.

Пин понимающе взглянул на Юнону. «Ты и сама выглядишь неважно», – подумал он. Кожа девушки, и без того всегда бледная, теперь казалась прозрачной, а вены на висках стали ярко-синими.

– Так ты идешь?

Пин кивнул и стал натягивать ботинки. Она права: уйдут они вместе или порознь – в любом случае будет обидно покинуть Урбс-Умиду, так и не увидев Прожорное Чудище. А о том, такой ли уж это хороший поступок (у Пина на этот счет имелись некоторые сомнения), мальчик решил поразмыслить потом.

– Отлично! – Юнона с улыбкой подошла к двери. Пин устремился за ней, на ходу застегивая куртку.

Тем временем в таверне «Ловкий пальчик» Руди Идолис, счастливый хозяин Прожорного Чудища, наслаждался недолгим затишьем и отдыхал от посетителей, мирно подремывая в своем кресле. Это была одна из его многочисленных чудесных способностей: он мог уснуть практически в любое время и в любом положении. Руди берег Чудище, словно зеницу ока: он дорожил всем, что приносит доход.

Поэтому, когда возникало временное затишье, он частенько спускался в подвал, подходил к клетке и наблюдал, как Чудище пожирает без разбора совершенно любые, даже мерзейшие и отвратительнейшие помои, какие только окажутся в пределах его досягаемости. Упоминая Чудище в третьем лице, Руди всегда говорил «оно»: ему даже в голову не приходило сказать о нем «он» или «она». Должно быть, иначе бы Руди не смог обращаться с ним так жестоко и пренебрежительно. Кроме того, Руди старался не смотреть Чудищу в глаза: даже он замечал, что в глазах этой твари было нечто такое, что никак не соответствовало отвратительному и страшному внешнему виду.

Руди занимался этим всю жизнь: показывал людям ужасное, нелепое, омерзительное. И чем кошмарнее была тварь, попадавшая к нему в руки, тем больше он радовался: чем страшнее, тем лучше, потому что такое зрелище понравится всем без исключения людям на свете – не важно, насколько высокого мнения они о собственной утонченности. Когда-то у Руди даже был целый цирк, укомплектованный разнообразнейшими уродцами. «Странствующий паноптикум Руди Идолиса» – так это называлось. Порою, в минуты просветления, он едва ли не с нежностью вспоминал те времена. Он был моложе тогда, полон сил и не был так крепко привязан к бутылке.

Когда предприятие было на пике успеха, под началом у Руди оказалось целых пять фургонов и более двадцати любопытнейших экспонатов. Он иногда хвастал, будто их двадцать один, – в зависимости от настроения он учитывал двухголового человека то как одного, то как двух. Ну и зрелище было, когда этот чудик начинал сам с собой препираться! А еще была женщина, которая могла укусить себя за локоть. Руди тихонько захихикал. Вот уж баба была! Перед ее выходом он обычно заключал пари со зрителями. Всегда находились такие, которые утверждали, что смогут повторить ее подвиг. Не тут-то было: они извивались, как змеи, аж кости хрустели, но без толку. А та баба, Матильда, проделывала свой трюк с такой легкостью! Зрелище, впрочем, было пугающее – и в то же время захватывающее: она сгибала руку, засовывала локоть в рот и сжимала его зубами. А еще был трехногий мужчина. Даже теперь Руди не мог вспомнить его движения без улыбки. А как он чечетку бил! И самое странное: третья нога – вполне настоящая и действующая – была ни левой, ни правой. Обувь для нее приходилось шить специальную, на заказ.

В странном мире уродливого и нелепого Руди достиг небывалых высот, о которых не мог и мечтать. Но когда достигаешь подобных высот, опасность падения становится ничуть не меньшей, чем вероятность дальнейшего восхождения. Руди пал. И как пал! Результаты двадцатилетнего труда сошли на нет за каких-нибудь несколько месяцев. Руди возлагал всю вину на бородатую даму. О, эта леди умела пить! Она приохотила его к джину, вытянула из него все секреты, в числе прочего разузнала, сколько у него денег, а потом взбаламутила всю команду. Какое предательство! Экспонаты стали требовать жалованья, улучшения условий проживания, перерывов на чай! Руди не пошел у них на поводу, потому что был убежден: экспонаты его не покинут, они просто обязаны отблагодарить его за заботу преданностью и послушанием. Ведь, в конце концов, если бы не он, где они были бы сейчас? Чем занимались бы? Как выяснилось, Руди обманывался. Он не подумал о двухголовом человеке. Этот тип первый раз за всю жизнь перестал сам с собой спорить и помирил свои головы, которые совместными усилиями убедили остальных устроить бунт. В результате все экспонаты дружно упаковали чемоданы и отправились в другой цирк – к конкуренту своего хозяина. Ну а Руди оказался брошен на произвол судьбы.

Выйти из этого тяжелого положения ему помогло Чудище. Глядя на него, Руди всякий раз ужасался: настолько тварь была отвратительна и уродлива. Хотя, вообще-то, когда Руди увидел Чудище впервые, в лесу, покрывавшем крутой горный склон, неподалеку от крошечной деревушки, оно было не так уж и страшно, потому что обитало на природе и много двигалось. Местные жители просто мечтали избавиться от такого соседства: дело в том, что Чудище очень быстро уничтожало и без того небольшое поголовье якостаров, обитавших в этих местах, а шерсть животных была для здешнего населения основным источником дохода. Оно съедало по якостару каждую ночь. Едва до Руди дошла молва об этом странном звере, он немедля отправился в деревню. За небольшое вознаграждение – в общем-то чересчур скромное, но вполне достаточное, учитывая потенциальный доход, – Руди изловил Чудище, запер его в клетку и забрал с собой.

Отныне, куда бы он ни приезжал вместе с Чудищем, ему всюду сопутствовал успех. Не будучи семи пядей во лбу, Руди, однако, обладал ценным даром – неосознанным чутьем человеческих слабостей. Странное, непонятное и нелепое приводило в восторг всех без исключения, вне зависимости от происхождения, воспитания и ремесла. Собираясь покинуть один населенный пункт и перебраться в другой, Руди всякий раз за пару дней отправлял на новое место гонца, который объявлял жителям о скором приезде чудовища и соблазнял на него поглазеть. Впрочем, зачастую в том не было никакой необходимости: весть о жутком создании облетала округу задолго до его прибытия.

Руди Идолис стоял в полутемном подвале перед клеткой с Чудищем и довольно потирал руки. Это он настоял, чтобы свет был неярким: когда зрение притупляется – обостряется слух. В полумраке зловещий хруст челюстей Чудища, причмокивание, фырканье и хлюпанье, скрежет когтей, выковыривающих хрящи, застрявшие между зубов, производили на зрителей куда более сильное впечатление.

Тихонько икнув, Руди в который раз уже поздравил себя с успешным приобретением, глядя сквозь прутья решетки и позвякивая полным карманом монет.

– Да, нам с тобой подфартило, – сказал он. – Отличная получилась команда – ты да я. Жизнь налаживается.

Чмоканье стихло. Чудище громко втянуло носом воздух, рыгнуло и, приволакивая лапы, подобралось к решетке. Руди на шаг отступил.

– Ну и ну, – пробормотал он. – Вот уж урод так урод.

Чудище внимательно посмотрело на него огромными черными глазами и медленно моргнуло. Потом подвигало из стороны в сторону черными, словно резиновыми, губами, сложило их трубочкой и извергло длинную струйку слюны, которая приземлилась у Руди на лбу. Руди взвизгнул – слюна у твари была едкой – и инстинктивно стал тереть лоб ладонью. Совершенно напрасно. Теперь его руки дня три будут вонять гнилым мясом.

– Ты, чудовище! Ты такое же мерзкое, как этот город! – проворчал Руди и вернулся наверх, к входу в подвал, в свое мягкое кресло, где его ожидала бутылка джина.

Когда послышались приближающиеся шаги, он еще тер отвратительно пахнущие ладони мокрой тряпкой.

– Это опять вы? – спросил он у посетителя и протянул руку; когда шестипенсовая монета упала ему в ладонь, он привычным движением отдернул штору.

ГЛАВА 25
Прожорное Чудище

Несмотря на поздний час, таверна «Ловкий пальчик» была полна гуляк. Мужчины и женщины собирались небольшими кучками в темных углах, договариваясь о каких-то сомнительных делишках. Они перемигивались, кивали, толкали друг друга локтями в бока и оттого очень напоминали стаю перелетных птиц, опустившуюся на гребень кровли, где поместиться всем невозможно. В самом разгаре было очень странное представление: на этой неделе горожане с ума посходили, пристрастившись к бегам жуков-долгоносиков. Разумеется, делались ставки. В таверне было очень шумно: люди смеялись, издавали победные крики или стоны отчаяния – в зависимости от того, выиграли они или проиграли. Ждать осталось недолго: вот-вот полетят в стены стулья, а содержимое стаканов – в физиономии соседей, и тогда начнется большая драка.

Пробираясь вслед за Юноной, Пин наблюдал, как мужчина, одетый шикарно по сравнению со своими спутниками, отирает пот с покрытого складками лба. Похоже было, что он нездешний, пришел в город совсем недавно. В руках он сжимал пару игральных карг.

Пин прислушался к запахам. «Ты проигрываешь, приятель, – подумал он. – И проигрываешь вчистую».

В следующее мгновение приезжий издал громкий стон и уронил голову на руки.

– Эй, Гадсон, гоните монету! – прорычал его одноглазый соперник. Этот был явно моряк, о чем говорили засаленный шейный платок и кольцо в ухе. У пояса его виднелась рукоятка кривой сабли.

Гадсон запустил руки глубоко в карманы и стал выкладывать их содержимое на стол, но не слишком-то быстро. И вот сабля матроса в мгновение ока вспыхнула в воздухе и оказалась у горла должника. Последнего этот весомый аргумент убедил поторопиться. Вдруг моряк поймал на себе взгляд Пина, и по обветренному лицу медленно расплылась усмешка. Пин испуганно опустил голову и поспешил вслед за Юноной. От Гадсона пахло страхом, зато от матроса – непредсказуемостью.

В дальнем углу таверны они наткнулись на Руди Идолиса, который мирно дремал, развалясь в своем кресле. От него нестерпимо воняло потными подмышками. Он открыл один глаз, выдавил из себя чернозубую улыбочку и протянул руку.

– По шесть пенсов за каждого, – пробурчал он и, как только монеты коснулись его ладони, мрачно сообщил: – Ручаюсь, у вас глаза из орбит выскочат. Уверяю, что вам никогда еще не приходилось видеть ничего подобного. – Постепенно его голос стих, а вспышка энтузиазма, связанная с радостью от получения денег, миновала. Народ продолжает клевать на Прожорное Чудище.

Одной рукой Руди коротко махнул в сторону предупреждающего объявления, повешенного миссис Бетти Пегготи, а другой отвел в сторону штору. Затем ему пришлось почти насильно столкнуть посетителей вниз по ступеням.

Чудище то ли сидело, то ли лежало – точно определить было сложно, чересчур мало света – в своей клетке, за толстыми железными прутьями, такими частыми, что сквозь них едва смогла бы пройти человеческая рука. У переднего края клетки, сразу же за решеткой, на влажном земляном полу, усыпанном деревянными опилками и сеном, лежали какие-то обглоданные останки – вероятно, свиные. Мухи роились над гнилым мясом, которое уже кишело мириадами слепых личинок. В дальнем углу была устроена лежанка из соломы, настолько плотно сбитая, что сразу становилось понятно, сколь огромный вес ей приходится выдерживать. Возле лежанки стояла лохань, до краев полная черной воды, на поверхности которой плавала ярко-зеленая плесень. Вокруг клетки земляной пол был гладко утоптан многочисленными ногами, которые дни напролет шаркали и скребли по нему. Вскрики, ахи и вздохи посетителей, приходивших поглазеть на чудовище, запертое в клетке, оценить его, вынести приговор, звонко отскакивали от влажных каменных стен.

Юнону и Пина от клетки с Чудищем отделяла небольшая толпа зевак. Несмотря на их громкие крики вроде «Эй, Чудище!» и «Эй ты, волосатый!» и прочие не слишком вежливые приветствия, Чудище сидело совершенно неподвижно, повернувшись к публике своей широкой шерстистой спиной.

– А может, оно спит? – предположил один из зрителей, коротышка в огромной шляпе.

– Ага, или обиделось, – откликнулся другой и швырнул с клетку морковку, которая угодила Чудищу в плечо. То слегка вздрогнуло, и только.

– Не думаю, что оно ест овощи, – сказал тот, что в шляпе. Он как раз разглядел тухлое мясо на полу клетки.

– Зря я, что ль, деньги платил?! – крикнул третий зевака и подобрал с пола очень удачно и вряд ли случайно подвернувшуюся длинную палку с заостренным концом (похоже, она лежала там именно для этой цели).

Под радостные крики спутников и испуганные возгласы спутниц он просунул палку сквозь решетку и ткнул Чудище заостренным концом прямо в объемистый зад. Чудище слегка дернулось, зажужжала взлетевшая с его спины муха, и все. Больше ничего не случилось.

– Чарли, давай еще раз, – потребовали разочарованные зрители. – Ткни его как следует!

Каждый участник веселой компании втайне жалел, что не он отыскал эту чудную палку, и в то же самое время радовался, что досталась она не ему. Чарли – на сей раз понимая, что просто права не имеет снова разочаровать друзей, – еще раз ткнул зверя палкой, причем с такой силой, что едва смог вытащить ее обратно. На сей раз последствия не заставили себя ждать.

– РРРРЫЫЫЫ!!! – взревело Чудище.

В мгновение ока оно вскочило, обернулось и швырнуло свое мощное тело на прутья решетки. Удар оказался такой силы, что сотряс даже стены подвала. Чарли и его спутники в ужасе отскочили от клетки, вопя во всю глотку, а затем, толкая друг друга и спотыкаясь, кинулись вверх по лестнице – прочь из подвала. Позабыв о приличиях, мужчины и женщины – вот уж точно не леди и джентльмены – пробивали себе путь локтями и каблуками, волоча за собой в общей куче и Пина с Юноной.

А Прожорное Чудище, выпрямившись в полный рост – около семи футов пяти дюймов, – стиснуло кулаками прутья решетки и с силой сотрясло их. Оно снова взревело, показав всем огромную пасть, полную желтых зубов, среди коих особенно сильное впечатление производили четыре длинных темно-коричневых клыка. За частоколом нижних зубов бурлило слюнявое озеро; из него вытекали ручьи и струились с подбородка на пол длинными вязкими нитями.

И вот Чудище опять осталось совсем одно в своей зловонной тюрьме. Публику как ветром сдуло, почти без следа, не считая разве что отпечатков их ног на взрытой во время побега поверхности земляного пола. Да еще возле самой решетки лежал маленький кружевной носовой платочек. Несколько мгновений Чудище задумчиво созерцало его, а затем без малейших усилий просунуло руку сквозь прутья, подняло и поднесло к носу. Принюхавшись, оно различило едва заметный, почти улетучившийся уже запах лаванды. Зверь грузно, с глухим тяжким звуком опустился на землю и пустым взглядом уставился перед собой. Лаванда расцветала по весне на крутых склонах гор.

Вдруг внимание зверя привлекло легкое шевеление в темном углу возле лестницы. Для порядка Чудище негромко заворчало. От стены отделилась какая-то темная призрачная фигура; она бесстрашно подошла к клетке, прислонилась к прохладным железным прутьям и стала мягким, монотонным голосом что-то говорить. Трудно было понять, слушает Чудище или нет. В любом случае вида оно не подавало. Потом тень направилась к лестнице, поднялась по ступеням и скрылась за занавеской. И опять воцарилась тишина, нарушаемая только жужжанием мухи да урчанием внутренностей чудовища.

ГЛАВА 26
Исчезновение

Оказавшись на улице, Пин и Юнона смогли наконец отдышаться. За то недолгое время, что они провели в «Ловком пальчике», над Фодусом поднялся густой туман; он стал быстро расползаться по всему городу, ловко огибая любые углы и плотно прижимаясь к земле. Юнона с беспокойством взглянула на Пина и коснулась его руки.

– Как ты? – спросила она мягко.

Мальчик кивнул, пряча ладони под мышки.

– Даже не думал, что он такой страшный.

– А ты заметил парня, который прятался под лестницей?

– Ага, – отвечал Пин, мелко стуча зубами. – Он, наверное, кормит его. Чистит клетку и прочее.

– Кто знает, – задумчиво сказала Юнона. Она плотно закуталась в плащ, но промозглый туман все равно пронизывал тело холодом до самых костей. – Я замерзла, – пожаловалась она. – Пошли скорее домой.

Пин не возражал. Он пережил много холодных зим в Урбс-Умиде, но такого мороза еще не бывало. Некоторое время они шли торопливо бок о бок. Туман постепенно сгустился настолько, что казалось, его можно пощупать руками. Опустив взгляд, Пин не увидел собственных ног.

– Ты сможешь найти путь к реке? – спросил Пин, медленно поворачиваясь на месте. – Если пойдем вдоль нее – не заблудимся.

– А по запаху ты не чувствуешь? – отозвалась Юнона. Она, как всегда, забежала немного вперед. – Я-то думала, ты унюхаешь все, что угодно.

– Ну конечно же, чувствую! – раздраженно ответил Пин. Он был зол на себя, что не может даже сообразить, как вернуться обратно к Фодусу. – Только пахнет со всех сторон. Непонятно, куда идти. Кстати, сегодня запах что-то слабее обычного.

В это мгновенье послышался скрип.

– Что это? – с беспокойством спросила Юнона.

– Не знаю. Не пойму, что за звук. Никогда такого не слышал.

Звук действительно был очень странный: он слегка походил на стон, даже на человеческий, и все же издавал его явно не человек.

– По-моему, это оттуда, – сказала Юнона; голос ее прозвучал очень слабо.

Пин постарался сосредоточиться.

– Чшшш, – прошептал он, принюхиваясь и прислушиваясь. – Похоже, нужно идти в том направлении, – наконец решил он, выбрав наиболее вероятное.

Но Юнона не отвечала.

– Юнона? – позвал он. И еще раз, уже с раздражением: – Юнона!

Но Юнона исчезла.

Пин сначала почувствовал запах: затхлую вонь немытого, разлагающегося человеческого тела и экскрементов; затем услышал сипы и хрипы – тяжелое, болезненное дыхание. Он стоял неподвижно, ослепленный туманом. Вдруг ниоткуда, как будто из воздуха, возникла чья-то уродливая рука и вцепилась мальчишке в предплечье. Он испуганно пнул густой воздух ногой – кто-то взвизгнул. Но в следующее мгновение его накрепко сжали сразу шесть, восемь, а может быть, десять таких же уродливых рук.

– Так-так, что тут у нас? – проскрипел чей-то голос Пину в самое ухо.

– Все в порядке, я просто пытаюсь добраться до дома, – испуганно пролепетал Пин, молясь лишь о том, чтобы Юнона успела уже отойти достаточно далеко.

Прямо перед ним из тумана вынырнул отвратительного вида горбун, с лицом как у трупа, только что вырытого из могилы.

– Ага! – Горбун рассмеялся, обнажив пять зубов – три на верхней челюсти и два на нижней.

Помахав перед лицом руками и чуть-чуть разогнав туман, Пин увидел, что окружен тесным кольцом отчаянных уличных оборванцев, бандитов и попрошаек, которым терять в этой жизни нечего совершенно. Тела их были едва прикрыты драными клочьями и источали чудовищную вонь, лица были рябые от оспы, глубоко запавшие глаза сочились мутной влагой. Боже, как от них разит! И туман им сегодня помог.

– У меня ничего нет, – сказал Пин, выворачивая карманы.

– Ни гроша?! – зарычал раздосадованный горбун.

Пин покачал головой:

– Честное слово. Я оставил все в «Ловком пальчике» – ходил Чудище смотреть.

– Слыхал, Зик? – захихикал другой оборванец, столь же отвратного вида и такой же вонючий, обращаясь к горбатому. – Деточке нравятся чудища.

– Что ж, парень, считай, тебе повезло! – хмыкнул Зик. – Понимаешь, ведь очень обидно, когда о тебе судят по внешности. Бывает, снаружи урод, а внутри… – он замолчал и шагнул вперед, так что оказался едва не нос к носу с Пином, – …а внутри – еще уродливее!

Оборванцы теснее сомкнули свой круг, гримасничая, хохоча, истекая слюной. Пин попробовал вырваться, но тощие жилистые руки, словно тисками, сдавили ему запястья, лодыжки и плечи.

– Тащите добычу в берлогу! – рявкнул Зик. – Я проголодался!

– Стойте!

Мужской голос раздался у Зика из-за спины. Бродяги действительно остановились, однако, увидев, кого испугались, так и зашлись хриплым хохотом. Перед ними стоял незнакомец, довольно хлипкий на вид, да еще и опирающийся на трость. Его внешность окончательно лишила Пина надежды.

– Слушай, ты, увечный! – сказал Зик. – Отвали-ка отсюда, не то мы и тебя поджарим!

– Не смей поворачиваться ко мне спиной! – жестким голосом отвечал незнакомец.

– Это еще почему? Что ты мне сделаешь?

В этот момент что-то вдруг зажужжало, потом затрещало, и хромой без всякого предупреждения сделал резкий выпад и ткнул Зика своей палкой. Раздался громкий хлопок, в воздух взвился клубок дыма, и Зик, сложившись пополам, рухнул на землю. Прочие оборванцы мгновение постояли, не в силах двинуться с места и тупо глазея на своего вожака, а потом кинулись врассыпную. А секунду спустя и сам Зик, очнувшись, уполз, постанывая, куда-то в туман.

Пин трясся, как осиновый лист.

– Вы спасли мне жизнь, – сказал он незнакомцу.

– Не стоит благодарности, – отвечал тот.

– Чем же мне вас отблагодарить?

– Да ладно, забудь, – отвечал незнакомец. – Мне нужно на Мост. Хочешь, идем вместе?

– Ой, спасибо! – радостно воскликнул Пин. – Уж оттуда я точно найду дорогу домой.

– Кстати, здесь совсем близко. Наверное, ближе, чем ты думаешь, – сказал незнакомец. – Я знаю этот город как свои пять пальцев, так что туман не помеха. – И он решительно и целенаправленно заковылял, оставляя на снегу вереницу следов в виде дырок от кончика трости.

– Ага, я тоже считал, что хорошо знаю город, – сокрушенно промямлил Пин.

– Ты, кажется, ходил сегодня смотреть на Чудище, – сказал незнакомец, но не в тоне светской беседы, а скорее заявляя о том, что ему и так уже известно.

– Да, ходил, – подтвердил мальчик. – А откуда вы знаете?

Он решил, что, наверное, не расслышал ответа. Они быстро шли рядом, едва ли не в ногу; тишину ночного города разрывали хруст снега у них под ногами, странные стоны да громкие скрипы. Туман начинал понемногу рассеиваться, и Пин догадался, что яркие огоньки, маячившие вдали, не что иное, как фонари и окна таверны, стоявшей на Мосту через Фодус. Значит, они добрались до реки. Мальчик снова почувствовал себя в относительной безопасности.

– Теперь я знаю дорогу, – сказал Пин, и в голосе его отчетливо слышалось облегчение. Они стояли на берегу, спиной к реке. – Позвольте еще раз поблагодарить вас.

Он сделал шаг навстречу незнакомцу, чтобы пожать ему руку, как вдруг что-то случилось. Пин не сразу сообразил, что стоны смолкли. Они затихли так же внезапно, как начались, и казалось, от этого даже дышать стало легче.

– Слышите? – спросил он. – Стоны прекратились.

Однако незнакомец был слишком занят: он возился со своей тростью.

– Скажите, – с любопытством поинтересовался Пин, – а что это вы такое сделали? С помощью вашей трости?

Незнакомец поднял голову и сделал шаг навстречу мальчику. Пину подумалось, что, судя по запаху, мыться тот мог бы и чаще.

– Ну, – был ответ, – вообще-то, мне очень жаль, что ты это видел.

– Почему? – Пин начал вдруг сомневаться в своем чудесном спасении.

– Потому что это секрет.

– Не волнуйтесь, я сохраню ваш секрет, – сказал Пин и стал медленно пятиться – до тех пор, пока не уткнулся пятками в парапет набережной.

– О, в этом я не сомневаюсь.

Без малейшего предупреждения незнакомец вдруг подскочил к Пину и резко запихнул руку ему в карман.

– Эй! – возмутился мальчик, но ничего больше сказать не успел.

Он услышал жужжание, потом щелчок, а в следующее мгновение ощутил удар в грудь, за которым последовал спазм, словно от удара молнии. Он отскочил назад и перевалился через парапет. Потом понял, что падает. Время замедлило ход. До реки он летел очень долго.

«Фодус больше не пахнет», – понял Пин за мгновение до того, как мир рухнул и исчез.