Текст книги "Обожженная "
Автор книги: Филис Кристина Каст
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)
Глава 2
Рефаим
Гулкий рокот барабана напоминал стук сердца Бессмертного: нескончаемый, завораживающий, подавляющий. Он эхом отдавался в душе Рефаима, вторя ритму крови, пульсировавшей в его жилах. Постепенно барабанная дробь начала складываться в слова. Эти слова окутали тело Рефаима так, что даже во сне его пульс забился в унисон с вечной мелодией. Ему снились поющие женские голоса:
Древний владыка до времени сном околдован,
Но, когда ливнем кровавым будет земля кроплена,
Чары царицы Т-си Сги-ли разрушат оковы,
Грозной волшбою разбудит супруга она.
Завораживающая песня, подобно лабиринту, вела все дальше и дальше:
Будет рукой мертвеца вызван к жизни великий властитель.
Солнце затмит он неистовой, жуткой красой.
Поступью грозной на трон вознесется правитель.
Женщины вновь покорятся власти его вековой.
Музыка звучала как искушающий шепот. Как обещание. Благословение. Проклятие. Воспоминание о том, что предсказывала эта песня, заставляло Рефаима беспокойно метаться во сне. Вот он вздрогнул и, словно брошенный ребенок, шепотом произнес одно-единственное слово:
– Отец?
Мелодия завершалась строфой, которую Рефаим выучил наизусть еще несколько веков тому назад:
Сладкая песня Колоны будет нам вечно звучать.
С сердцем холодным мы будем во имя его убивать.
«...С сердцем холодным мы будем во имя его убивать». Даже во сне Рефаим откликнулся на эти слова. Он не проснулся, но сердце его забилось сильнее, ладони сжались в кулаки, тело напряглось. На грани между сном и пробуждением грохот барабанов вдруг оборвался, а тихие женские голоса уступили место другому голосу – глубокому, мужскому, низкому и до боли знакомому.
– Предатель... трус... изменник... лжец! – обвиняюще загремел он. Гневный перечень эпитетов вторгся в сон Рефаима, мгновенно пробудив птицечеловека ото сна.
– Отец! – Рефаим рывком сел, сбросив старые газеты и куски картона, из которых свивал себе на ночь гнездо. – Ты здесь, отец?
Заметив краем глаза промельк какого-то движения сбоку, он рванулся, потревожив сломанное крыло, и выглянул наружу из темного стенного шкафа, обшитого кедровыми панелями.
– Отец?
Сердце подсказало ему, что Калоны здесь нет, еще до того, как пятно света и движения сгустилось, обретя очертания ребенка.
– Что ты такое?
Рефаим уставился горящими глазами на девочку.
– Сгинь, привидение!
Но вместо того, чтобы исчезнуть подобру-поздорову, девочка прищурилась и принялась с любопытством разглядывать его.
– Ты не птица, хотя у тебя есть крылья. И ты не мальчик, хотя у тебя есть руки и ноги. Глаза у тебя тоже как у мальчика, только красные. Кто же ты такой?
Рефаим разозлился. Резким движением, от которого боль раскаленными кинжалами пронзила все его тело, он выскочил из шкафа, приземлившись в нескольких шагах от призрака – хищный, опасный, готовый к обороне.
– Я оживший ночной кошмар, дух из преисподней! Убирайся и оставь меня в покое, если не хочешь узнать, что в мире есть нечто пострашнее страха смерти!
От его резкого прыжка призрачная девочка сделала маленький шажок назад, упершись плечом в низкое окно, и остановилась, продолжая разглядывать Рефаима умным любопытным взглядом.
– Ты во сне звал своего папу. Я слышала. Ты меня не обманешь. Я умная и помню все, что нужно. И вообще, я тебя не боюсь, потому что ты просто раненый и ужасно одинокий.
С этими словами девочка-призрак вызывающе скрестила руки на тощей груди, откинула назад свои длинные светлые волосы и растаяла, оставив Рефаима именно таким, каким она его назвала – раненым и одиноким.
Он разжал кулаки. Сердце понемногу успокоилось. Сгорбившись, Рефаим тяжело поплелся в свое временное гнездо и привалился головой к стенному шкафу.
– Какое убожество, – пробормотал он вслух. – Любимый сын древнего Бессмертного пал так низко, что вынужден прятаться среди мусора и чесать язык с призраком человеческого ребенка!
Рефаим хотел рассмеяться, но у него ничего не получилось. Отзвуки музыки из его недавнего сна и давнего прошлого все еще слишком громко звучали вокруг. Как и гневный голос – Рефаим готов был поклясться, что этот голос принадлежал его отцу.
Он просто больше не мог сохранять неподвижность. Не обращая внимания на боль в руке и сплошную тошнотворную муку, в которую превратилось его крыло, Рефаим заставил себя подняться. Он ненавидел одолевшую его тело слабость. Сколько он провел в этом узком ящике в стене – раненый, измученный, после перелета от вокзала, скрученный в три погибели? Он уже не помнил. День? Два?
Где же она? А ведь обещала прийти этой ночью! А он, между прочим, все сидит там, куда она его отправила. Уже ночь, а Стиви Рей так и не появилась.
Застонав от отвращения к себе, Рефаим повернулся спиной к шкафу с гнездом, прошел мимо подоконника, возле которого только что материализовался призрак девочки, и поплелся к двери, ведущей к балкону на крыше. На рассвете дня, когда он здесь появился, инстинкт привел его на второй этаж заброшенного особняка. В то утро даже его колоссальные силы были на исходе, поэтому Рефаим мог думать только о сне и безопасности. Но сейчас ему было не до сна. Он смотрел с высоты на пустынную территорию музея. Ледяной град, несколько дней сыпавшийся на город, прекратился, но огромные деревья, окружавшие холмистую местность, на которой располагался музей Джилкриса и этот заброшенный особняк, стояли скрюченные, со сломанными ветками. Рефаим прекрасно мог видеть в темноте, но, сколько он ни всматривался в ночь, ему так и не удалось заметить снаружи никакого движения.
Дома между музеем и центром Талсы были почти такими же угрюмыми темными, как и во время его утреннего путешествия. Пейзаж оживляли лишь слабые точки огней, совсем не похожие на ослепительное сияние электричества, привычное для современного города. Слабый мерцающий свет свечей не шел ни в какое сравнение с мощью электроэнергии, которую мог пробудить этот новый современный мир.
Впрочем, в этом не было ничего странного. Линии электропередач, доставлявшие свет в дома современных людей, не выдержали тяжести льда, как и ветви могучих деревьев. Рефаим понимал, что ему это только на пользу. Если не считать завалов из ветвей и прочего мусора, оставшегося на дорогах, улицы были более-менее свободны. И люди бы немедленно вернулись к своей прежней, привычной жизни, если бы не был поврежден главный генератор.
– Людей держит по домам нехватка электричества, – процедил Рефаим себе под нос. – А ей что мешает?
Испустив горький вздох, птицечеловек взломал обветшавшую дверь и автоматически посмотрел в небо, вид которого всегда являлся для него бальзамом от всех душевных ран.
Холодный воздух был пропитан сыростью. Над зимней травой низко стелился туман, напоминавший волнистые одеяла, за которыми земля пыталась спрятаться от глаз Рефаима.
Он поднял глаза, испустив долгий судорожный вздох. Рефаим полной грудью вдыхал небо, казавшееся невероятно ярким по сравнению с темным, неосвещенным городом. Звезды и острый серп убывающей луны манили его к себе.
Всем своим существом Рефаим стремился в небо. Он мечтал почувствовать его под своими крыльями, мечтал, чтобы оно заструилось сквозь его темное пернатое тело, лаская прикосновениями матери, которой он никогда не знал.
Неповрежденное крыло за его спиной само собой расправилось, вытянувшись на длину, превышавшую рост взрослого мужчины. Второе, сломанное и разбитое, мучительно задрожало, и Рефаим со стоном отчаяния выдохнул, едва успев вздохнуть. «Калека!»
– Нет. Совсем не обязательно, – произнес он вслух. Рефаим покачал головой, пытаясь прогнать непривычную усталость, заставлявшую его чувствовать себя еще более беспомощным и ущербным.
«Соберись! – приказал он себе. – Пришло время найти отца».
Он еще не совсем оправился от ранения, но с тех пор как он упал, его затуманенный усталостью разум еще никогда не работал так ясно, как сейчас. Он должен постараться выйти на след отца. Несмотря на разделяющее их время и расстояние, они были связаны узами крови, духа, а главное даром бессмертия, полученным Рефаимом по праву рождения.
Рефаим посмотрел в небо, думая о воздушных течениях, в которых привык скользить. Судорожно втянув в себя воздух, он поднял здоровую руку и вытянул вперед ладонь, пытаясь дотронуться до его неуловимых потоков и растворенных в них отголосках темной магии Потустороннего мира.
– Дай мне почувствовать его! – умоляюще попросил он у ночи.
На какой-то миг Рефаиму почудилось, будто он уловил еле различимый отзвук ответа где-то далеко-далеко на востоке. А потом все заглохло.
– Почему я не слышу тебя, отец? Разбитый и непривычно измученный, он безвольно уронил руку.
Какая непривычная усталость...
– О боги! – воскликнул Рефаим, внезапно догадавшись, что высосало его без остатка и так истощило его силы. Он понял, что мешает ему почувствовать, в какую сторону ушел отец.
– Это все из-за нее! – прохрипел он, и его глаза полыхнули алым светом.
Да, он был страшно изувечен, однако он был сыном Бессмертного, поэтому его тело уже давно должно было начать процесс восстановления. Рефаим хорошенько выспался – уже дважды с тех пор, как Воин своим выстрелом сбил его в полете. Разум его прояснился. Даже если его худшие прогнозы сбудутся, и крыло навсегда останется искалеченным, его тело уже давно должно было почувствовать себя лучше. К нему должны были вернуться силы!
И они непременно возвратились бы, если бы не Красная недолетка. Она пила его кровь и запечалилась с ним, нарушив в его организме баланс бессмертной силы!
Закипающий гнев Рефаима смешался с уже поселившимся в его душе отчаянием.
Она использовала его, а потом бросила.
Точно так же, как отец.
«Нет!» – мгновенно поправил себя Рефаим.
Отец был изгнан Верховной жрицей-недолеткой. Он вернется, как только сможет, и тогда Рефаим, его сын, снова встанет на его сторону. Это только Красная сначала использовала его, а потом отшвырнула прочь.
Но почему даже мысль об этом причиняет ему такую странную боль?
Рефаим запрокинул лицо к знакомому небу. Он не хотел этого Запечатления. Он спас Красную только потому, что был обязан ей жизнью и по опыту знал, что неоплата подобного долга чревата самыми страшными опасностями в этом и во всех последующих мирах.
Хорошо, она спасла его – нашла, спрятала, а потом отпустила, но там, на крыше вокзала, Рефаим вернул ей долг, когда помог избежать верной гибели. Он расплатился сполна и больше ничем ей не обязан.
Он был сыном Бессмертного, а не какого-то слабого человечишки. Рефаим ни секунды не сомневался, что сможет разорвать это дурацкое Запечатление – нелепое следствие спасения им жизни Красной. Ничего, он использует все оставшиеся у него силы, чтобы преодолеть это, а после начнет по-настоящему исцеляться.
Он сделал еще один глоток ночного воздуха и, не обращая внимания на слабость, собрал в кулак волю и произнес:
– Я призываю силу духа древних Бессмертных, принадлежащую мне по праву рождения, дабы разорвать...
И тут его с головой накрыла волна отчаяния.
Рефаим тяжело привалился к перилам балкона. Страшное горе обрушилось на него с такой силой, что он упал на колени, некоторое время простояв так, задыхаясь от боли и ужаса.
«Что со мной происходит?»
И только когда незнакомый, чужой страх начал заполнять его душу, к Рефаиму пришло понимание.
– Это не мои... – пробормотал он себе, пытаясь найти собственное «я» в этой пучине страдания. – Это ее чувства!
Он задыхался. Теперь место страха заняло беспросветное отчаяние. Собрав последние силы, чтобы противостоять этому непрекращающемуся натиску, Рефаим попытался встать, сражаясь с волнами чувств Стиви Рей. Собрав оставшуюся решимость, он заставил себя преодолеть этот дикий натиск, чтобы, невзирая на смертельную усталость, безжалостно захватившую его тело, прорваться к источнику силы, сокрытому и запертому для большинства людёй – к источнику, ключом к которому была его кровь.
Он снова начал произносить свое заклинание. Но на этот раз совершенно с другой целью.
Позже он скажет себе, что это произошло автоматически, что он действовал под влиянием Запечатления, оказавшегося гораздо сильнее, чем он думал. Это проклятое Запечатление заставило его поверить, будто самый верный способ прекратить этот жуткий поток чувств Красной заключается в том, чтобы призвать ее к себе, убрав подальше от того, что причиняло ей такую боль.
Неправда, будто ему были небезразличны ее страдания. Этого просто не могло быть!
– Я призываю силу духа древних Бессмертных, принадлежащую мне по праву рождения... – быстро проговорил Рефаим.
Не обращая внимания на боль в искалеченном теле, он стал вытягивать энергию из самой темной бездны ночи, а затем пропустил ее сквозь себя, заряжая своим бессмертием. Воздух вокруг него замерцал, наливаясь багровым сиянием.
– ...через бессмертное могущество моего отца Калоны, напитавшего мой дух и кровь силой, я посылаю тебя к моей... – Тут он осекся и замолчал. К его? Но ведь она ему никто! Она была... была... – Она Красная! К Верховной жрице потерянных, – выговорил он, наконец. – Она привязалась ко мне через кровавое Запечатление и долг жизни. Иди к ней. Укрепи ее. Приведи ее ко мне. Бессмертной частью своего существа я приказываю тебе сделать это!
Багровый туман мгновенно рассеялся, устремившись на юг. Туда, откуда Рефаим пришел. Туда, где осталась она.
Птицечеловек посмотрел ему вслед. А потом стал ждать.
Глава 3
Стиви Рей
Проснувшись, Стиви Рей почувствовала себя большой кучей старого дерьма. Нет, точнее будет сказать, что она почувствовала себя большой кучей старого, до смерти вымотанного дерьма.
Она запечатлелась с Рефаимом. Она чуть не сгорела на крыше. На память ей пришла роскошная серия из второго сезона «Настоящей крови», где Годрик сжег себя на бутафорской крыше съемочного павильона.
– По телику это выглядело гораздо проще, – фыркнула Стиви Рей.
– Что выглядело?
– Черт тебя побери, Даллас! Напугал меня до обморока! – воскликнула Стиви Рей, судорожно вцепившись в белую больничную простыню. – Чего ты тут забыл?
– Эй, успокойся, – насупился Даллас. – Я пришел проведать тебя еще после заката, и Ленобия разрешила мне остаться в палате на случай, если ты вдруг проснешься. А чего ты такая дерганая?
– Между прочим, я чуть не умерла. Станешь тут дерганной!
Даллас виновато потупился. Придвинув небольшой стул поближе к кровати, он взял Стиви Рей за руку.
– Прости. Ты права, прости меня. Просто я ужасно испугался, когда Эрик рассказал всем, что произошло.
– И что же он вам рассказал?
Теплые карие глаза Далласа посуровели.
– Что ты едва не сгорела на крыше вокзала.
– Ну да, ужасно глупо получилось. Я оступилась, грохнулась и ударилась головой, – пробормотала Стиви Рей, отводя глаза. – А когда очнулась, то уже поджарилась, как тост.
– Ага-ага. Бред сивой кобылы.
– Что?
– А то, что прибереги эти сказочки для Эрика, Ленобии и остальных. Эти засранцы пытались тебя убить, да?
– Даллас, я вообще не понимаю, о чем ты говоришь, – Стиви Рей попыталась вырвать у него руку, но Даллас держал крепко.
– Эй, – ласково позвал он, осторожно дотрагиваясь до лица Стиви Рей, заставляя ее посмотреть на него. – Это же я. Ты знаешь, что можешь сказать мне всю правду, и я буду молчать, как рыба.
Стиви Рей тяжело вздохнула.
– Я просто не хочу, чтобы об этом узнала Ленобия, преподаватели и, особенно, синие недолетки.
Даллас долго смотрел на нее, прежде чем заговорить.
– Я никому ничего не скажу, но мне кажется, что ты совершаешь очень большую ошибку. Хватит защищать их.
– Я их не защищаю! – воскликнула Стиви Рей.
Теперь уже она сама ухватилась за теплую руку Далласа, пытаясь вложить в это прикосновение нечто такое, о чем она еще никогда ему не говорила. – Я просто хочу разобраться со всем этим делом по-своему. Если взрослые узнают, что они пытались заманить меня в ловушку и убить, то пиши пропало – все выйдет у меня из-под контроля.
«А что если Ленобия захватит Николь и ее ребят, и они расскажут ей о Рефаиме?» – раздался в голове Стиви Рей виноватый шепоток, и ее даже замутило от страха.
– И что ты собираешься с ними делать? Нельзя же просто спустить им эту выходку!
– Нельзя. Но это мое дело, и я хочу разобраться с ними сама!
– Надерешь им задницы? – ухмыльнулся Даллас.
– Типа того, – ответила Стиви Рей, хотя понятия не имела, что именно собирается предпринять.
Даллас расхохотался и встал.
– Узнаю мою девушку! – Он поцеловал ее в лоб и повернулся к мини-холодильнику, встроенному в металлический стеллаж около стены. – Ленобия сказала, что здесь пакеты с кровью. И еще она сказала, что раз ты так крепко спишь и так быстро поправляешься, то непременно проснешься со зверским аппетитом.
Когда он направился за пакетами, Стиви Рей села и с опаской заглянула под стандартную больничную сорочку. При этом она невольно поморщилась, почувствовав, как натянулась обожженная кожа. Честно говоря, она была готова к самому худшему. Стиви Рей помнила, что, ее спина походила на отвратительный горелый гамбургер, когда Эрик с Ленобией вытащили ее из вырытой в земле ямы... когда они оттащили ее от Рефаима.
«Не думай о нем сейчас! Просто сосредоточься на...»
– Ой, божечки! – восторженно ахнула Стиви Рей, уставившись на доступную обозрению часть своей спины. Она ничем не напоминала гамбургер! Кожа была совершенно гладкой. Ярко-розовой, словно она поджарилась на солнце, но при этом гладкой и новенькой, как у младенца.
– Потрясающе! – еле слышно прошептал Даллас. – Просто чудо.
Стиви Рей подняла голову. Их взгляды встретились и застыли.
– Ты так меня напугала, девочка моя, – сказал Даллас. – Больше никогда так не делай, ладно?
– Я постараюсь, – тихо ответила она.
Наклонившись вперед, Даллас легонько, одними кончиками пальцев, провел по свежей розовой коже на ее плече.
– Больно?
– Ни капельки. Только стянутость чувствуется.
– Потрясающе, – повторил он. – Ленобия, конечно, сказала, что ты исцеляешься во время сна, но знаешь, вид у тебя был просто жуткий, и я никак не ожидал...
– Сколько я проспала? – перебила Стиви Рей, заранее пытаясь подготовить себя к ответу: много-много дней. Как-то там Рефаим? Что он подумал о ней, ведь она бросила его так надолго? Но страшнее был другой вопрос – что он сделал?
– Всего один день!
У нее даже голова закружилась от облегчения.
– Один день? Правда?
– Ну да. Вообще-то стемнело всего пару часов назад, так что, строго говоря, ты проспала чуть больше дня. Тебя принесли вчера после восхода. О, зрелище было то еще! Эрик промчался на «хаммере» через всю территорию школы, сшиб ограду и въехал в конюшни Ленобии. Потом все суетились, как сумасшедшие, чтобы перенести тебя сюда, в лазарет.
– Да, я еще помню, как разговаривала с Зет в «хаммере» по дороге сюда, и чувствовала себя вполне прилично, а потом у меня в голове будто свет выключили. Кажется, я вырубилась.
– Не кажется, а точно.
– Стыдоба! – криво усмехнулась Стиви Рей. – Хотела бы я хоть одним глазком взглянуть на это представление!
– Ну да, – ухмыльнулся Даллас. – Именно об этом я и подумал, когда понял, что ты все-таки не умрешь.
– Я не собираюсь умирать! – твердо заверила его Стиви Рей.
– Что ж, я рад это слышать, – Даллас наклонился, взял ее за подбородок и нежно поцеловал в губы.
И тут, неожиданно для самой себя, Стиви Рей отдернулась от него.
– Слушай, как там насчет пакетика с кровью? – быстро спросила она.
– Ах да, конечно. – Даллас сделал вид, что не заметил ее реакции, но когда он подавал ей пакет, его щеки пылали от смущения. – Прости, я не подумал. Я знаю, тебе больно, и ты еще не чувствуешь... ну... то есть, ты понимаешь, – он осекся, и вид у него стал совсем сконфуженный.
| Стиви Рей понимала, что должна что-то сказать. В конце концов, у них с Далласом были отношения. Он был милый и умный, и всем своим видом показывал, что понимает ее.
Даллас стоял и смотрел на нее виноватыми глазами, слегка потупив голову, как маленький мальчик. И еще он был симпатичный – высокий, стройный, в меру мускулистый, с густыми волосами цвета песка. Стиви Рей очень нравилось с ним целоваться. По крайней мере, раньше нравилось.
А теперь?
Незнакомое чувство неловкости не позволило ей найти подходящие слова, чтобы приободрить парня, поэтому она молча взяла у него пакет, оторвала уголок и опрокинула его себе в рот так, что кровь заструилась у нее по горлу, и, подобно мега-порции «Ред Булла», растекалась от живота по всему телу, заряжая его энергией.
Стиви Рей вовсе не собиралась думать об этом, но себя не обманешь. Где-то в глубине своего существа она сразу почувствовала разницу между действием обычной, смертной, простой человеческой крови и той вспышкой энергии и раскаленного жара, которую подарила ей кровь Рефаима.
Ее рука еле заметно дрогнула, когда она вытерла рот и подняла глаза на Далласа.
– Ну как, лучше? – спросил он. Похоже, эта странная размолвка между ними была уже забыта, и к Далласу вновь вернулось его привычное добродушие.
– А добавка будет?
Он с улыбкой протянул ей еще один пакет.
– Она перед тобой, красавица.
– Спасибо, Даллас. – Стиви Рей помялась, прежде чем опрокинуть второй пакет. – Понимаешь, я пока еще не чувствую себя в норме.
– Я понимаю, – кивнул Даллас.
– Это... У нас все в порядке?
– Угу, – ответил он. – Если у тебя в порядке – значит, и у нас в порядке.
– Круто! – Стиви Рей запрокинула пакетик с кровью в рот, и тут в комнату вошла Ленобия.
– Ленобия, вы только полюбуйтесь – наша Спящая красавица наконец-то открыла глазки! – воскликнул Даллас.
Стиви Рей высосала последнюю каплю крови и повернулась к двери, однако приветливая улыбка замерла у нее на губах, стоило ей увидеть лицо Ленобии.
Преподавательница верховой езды плакала.
Вовсю.
– Ой, божечки, да что же это? – ахнула Стиви Рей. Она была настолько потрясена, увидев всегда невозмутимую наставницу в слезах, что машинально похлопала по кровати, приглашая Ленобию сесть рядом и как следует выплакаться, как всегда делала мама, когда Стиви Рей, ударившись, бежала к ней за утешением.
Ленобия на негнущихся ногах вошла в комнату. Она не села на кровать к Стиви Рей, а остановилась в нескольких шагах от нее и глубоко вздохнула, словно подготавливаясь к чему-то страшному.
– Мне выйти? – растерянно спросил Даллас.
– Нет. Останься. Ты можешь ей понадобиться – ответила Ленобия осипшим голосом, в котором звучали слезы. Потом посмотрела в глаза Стиви Рей и сказала: – Это касается Зои. Случилась беда.
Стиви Рей показалось, будто страх с огромной силой ударил ее в живот, вышибив дыхание.
Не в силах остановиться, она беспомощно затараторила:
– Ой, нет, она в порядке! Я же разговаривала с ней, помните? Когда мы уезжали из вокзала, до того как вырубиться от света и боли! Это же только вчера было, я помню!
– Эрке, моя подруга, которая работает в Верховном совете, несколько часов не могла до меня дозвониться. Я по глупости забыла телефон в «хаммере», поэтому только сейчас ответила на звонок. Калона убил Хита.
– Черт! – ахнул Даллас.
Забыв о его существовании, Стиви Рей смотрела на Ленобию. Отец Рефаима убил Хита! Тошнотворный страх стремительно заполнил ее желудок.
– Зои не умерла. Я бы почувствовала, если бы она умерла.
– Зои не умерла, но она видела, как Калона убил Хита. Она пыталась его остановить, но не смогла. Это сокрушило ее, Стиви Рей. – Слезы градом покатились по фарфоровым щекам Ленобии.
– Сокрушило? Что это значит?
– Это значит, что тело ее еще дышит, но душа его покинула. Когда душа Верховной жрицы разбивается, ее тело рано или поздно тоже покидает этот мир. Это лишь вопрос времени, Стиви Рей.
– Покидает? Не понимаю, о чем вы говорите! Хотите сказать, что она исчезнет?
– Нет, – хрипло ответила Ленобия. – Она умрет.
Стиви Рей, как помешанная, затрясла головой из стороны в сторону.
– Нет. Нет. Нет! Мы просто привезем ее сюда, и все! Здесь она будет в порядке!
– Даже вернув сюда ее тело, мы не сможем вернуть Зои. Стиви Рей, ты должна быть к этому готова.
– А я не буду к этому готова! – завизжала Стиви Рей. – Не могу! Даллас, дай мне джинсы и одежду. Я ухожу отсюда! Я придумаю, как помочь Зет. Она не опустила руки, когда нужно было спасать меня, и я тоже не сдамся!
– Дело не в тебе, – сказал Дракон Ланкфорд, вырастая в дверях палаты. Он все еще не пришел в себя после смерти жены, поэтому его мужественное лицо выглядело осунувшимся и погасшим, но голос звучал спокойно и уверенно. – Дело в том, что Зои столкнулась с горем, которое не смогла вынести. Поверь, я знаю, о чем говорю. Такое горе не просто сокрушает душу, но и разрушает путь, по которому та может вернуться обратно в тело, а без души наше тело умирает.
– Нет, пожалуйста, не говорите так! Это не правда! Этого просто не может быть, – жалобно попросила Стиви Рей.
– Ты первая Верховная жрица красных вампиров. Ты должна найти в себе силы пережить эту утрату. Ты нужна своему народу, – глухо сказал Дракон.
– Мы пока не знаем, куда исчез Калона, как не знаем и то, какую роль сыграла во всем этом Неферет, – сказала Ленобия.
– Зато знаем, что смерть Зои даст им отличную возможность вновь выступить против нас, – добавил Дракон.
Смерть Зои... Эти слова громовым эхом звучали в голове у Стиви Рей, оставляя за собой ужас, растерянность и отчаяние.
– Ты обладаешь огромной силой, Стиви Рей, – проговорила Ленобия. – То, как быстро ты поправилась, лишний раз доказывает это. Сейчас нам потребуются все силы, которые только можно найти, чтобы выстоять при встрече с Тьмой, уже готовой вновь на нас обрушиться.
– Ты должна справиться с горем, – добавил Дракон. – И занять место Зои.
– Никто не может стать Зои! – закричала Стиви Рей.
– Мы не просим тебя быть Зои. Мы просим лишь помочь заполнить пустоту, которую она оставила после себя, – сказала Ленобия.
– Я должна... Я должна подумать, – выдавила из себя Стиви Рей. – Вы не могли бы оставить меня одну? Я хочу одеться и хорошенько подумать.
– Конечно, – кивнула Ленобия. – Мы будем в зале совещаний. Приходи туда, когда будешь готова.
После чего оба преподавателя тихо вышли из палаты. Они были сломлены горем, но полны решимости.
– Эй, ты в порядке? – Даллас шагнул к Стиви Рей и взял ее за руку.
Она позволила ему лишь на миг коснуться ее, а потом быстро пожала его ладонь и отстранилась.
– Мне нужна одежда.
– Она вон там, в шкафу, – Даллас кивнул в противоположный угол комнаты.
– Хорошо, спасибо, – быстро кивнула Стиви Рей. – Иди, дай мне одеться.
– Ты не ответила на мой вопрос, – медленно произнес Даллас, не сводя с нее глаз.
– Нет. Я не в порядке, и я не буду в порядке до тех пор, пока мне не перестанут говорить, что Зои умирает.
– Но Стиви Рей, даже я знаю, что бывает, когда душа покидает тело. От этого умирают, – пробормотал Даллас, явно пытаясь как можно осторожнее преподнести ей эту истину.
– Только не в этот раз, – отрезала Стиви Рей. – А теперь убирайся, я оденусь.
– Я подожду снаружи, – вздохнул Даллас.
– Хорошо. Я быстро.
– Не торопись, красавица, – улыбнулся Даллас. – Я подожду.
Но если Даллас думал, что как только он выйдет за дверь, Стиви Рей тут же вскочит с кровати и начнет торопливо натягивать на себя одежду, то он ошибался. Вместо этого она принялась мысленно пролистывать в голове учебник «Вампирская социология для недолеток» в поисках печальной истории о Верховной жрице глубокой древности, у которой однажды тоже разбилась душа. Стиви Рей уже не помнила, отчего это произошло, она вообще ничего не помнила из этой истории, кроме того, что та жрица, в конце концов, умерла. Что бы ни делали ее приближенные, как бы ни пытались ее спасти – она все равно умерла.
– Верховная жрица умерла, – прошептала Стиви Рей.
Но ведь Зои даже не была настоящей, взрослой Верховной жрицей. Она по-прежнему была недолеткой. Как же она сможет справиться с тем, что убило настоящую Верховную жрицу?
Никак не сможет.
Но это несправедливо! Они столько пережили вместе, прошли через такие опасности – и вот теперь Зои просто возьмет и умрет?
Стиви Рей не желала в это верить. Она хотела сражаться, визжать, кричать, но каким-то образом найти способ помочь лучшей подруге, вот только как это сделать? Зет была в Италии, а Стиви Рей торчала в Талсе. Черт побери! Да она понятия не имела даже о том, что делать с бандой чертовых красных недолеток, которые изводили ее, как заноза в заднице! И после этого у нее хватает самомнения полагать, будто она сможет решить глобальную проблему возвращения разрушенной души Зет в ее тело?
Она даже не могла никому рассказать о своем Запечатлении с сыном Бессмертного, из-за которого случился весь этот ужас!
Стиви Рей охватила страшная тоска. Съежившись в кровати, она прижала к груди подушку и горько расплакалась, накручивая на палец светлый локон непослушных волос, как всегда делала с тех пор, когда была совсем маленькой девочкой. Содрогаясь от рыданий, она зарылась лицом в подушку, чтобы Даллас не услышал ее плача, и дала волю страху, растерянности и полному, всепоглощающему отчаянию.
Когда Стиви Рей стало казаться, что хуже быть уже не может, воздух вокруг нее вдруг всколыхнулся, как будто в маленькой душной комнате кто-то распахнул окошко.
Сначала она не обратила на это внимания, слишком поглощенная рыданиями, чтобы думать о каком-то глупом ветерке. Но холодный ветер оказался настойчив, дотронувшись до свежей розовой кожи ее голой спины. Прохладное поглаживание оказалось неожиданно приятным. На миг Стиви Рей расслабилась, отдавшись этому ласковому прикосновению.
Прикосновению? Кажется, она велела ему ждать снаружи!
Стиви Рей рывком подняла голову и оскалилась, уже готовая зарычать на Далласа.
Только никакого Далласа в комнате не было.
Она была одна. Совершенно одна.
Стиви Рей уронила лицо в ладони. Неужели она совсем спятила от потрясения? Нашла время сходить с ума! Нужно немедленно встать и одеться. Потом взять себя в руки, дотащиться до двери и выйти наружу, чтобы разобраться с тем, что случилось с Зои, с красными недолетками, с Калоной и с Рефаимом.
Рефаим... Это имя эхом прозвучало в воздухе, и прохладная ласка вновь коснулась кожи Стиви Рей, обволакивая ее. На этот раз холодок не только погладил ее по спине, но пробежал вниз по рукам, покрутился вокруг талии, спустился к ногам. И всюду, где холод касался ее кожи, он словно забирал с собой частицу ее безутешного горя. Когда Стиви Рей снова подняла голову, она уже гораздо лучше владела собой. Вытерев слезы, она молча посмотрела на свое тело.
Окутывавший ее туман был соткан из маленьких сверкающих капелек цвета багровых глаз пересмешника.
– Рефаим, – невольно прошептала Стиви Рей.
Он зовет тебя...
– Что, черт возьми, происходит? – процедила Стиви Рей, чувствуя, как сквозь отчаяние прорывается закипающая злость.
