Текст книги "Том и полночный сад"

Автор книги: Филиппа Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Глава 21
ВРЕМЯ СНОВА И СНОВА

Лежа в постели, Том долго размышлял, а потом все-таки заснул. Странные видения всплывали из глубины памяти и смешивались с воспоминаниями о недавних происшествиях. Ему снилось, что настала ночь перед отъездом. Он спускается по лестнице, но ангел сходит с циферблата, вырастает до огромных размеров и огненным мечом преграждает ему путь в сад. Но Том не сдается, и вот ангел отступает в сторону. Том открывает дверь, а там только мощеный двор и мусорные ящики, и посреди двора стоит старая-престарая миссис Бартоломью и сердито кричит:

– Кто трогал Время на моих любимых часах?

На этом месте Том проснулся. Странные образы сновидения отступили, но в голове снова заклубились вчерашние вопросы и обрывки мыслей.

Том начал думать: «Времени уже не будет – это подтверждает ангел с часов. Значит, если Времени должен настать конец, само Время – штука временная. Без него можно обойтись, от него можно спрятаться. Вот бы обхитрить Время и перенести сюда Прошлое – Хетти и сад – отныне и навсегда. Чтобы справиться с этим, нужно понять, как устроено Время».

– Что такое Время? – спросил Том тетю Гвен, явившуюся с утренней чашкой чая. И тетя, решив, что ослышалась, ответила, что скоро семь.

– Что такое Время? Как оно действует? – спросил Том дядю за завтраком.

– Да, тут есть над чем подумать, – ответствовал дядя Алан.

Том слушал внимательно, иногда ему казалось, что он понимает, а иногда он был уверен, что не понимает ничего.

– Но современные теории Времени, я имею в виду самые современные…

Том удивился – неужели теории входят в моду и выходят из моды, как дамские платья? Он упустил дядину мысль, сосредоточился, кажется, что-то понял, окончательно запутался и загрустил.

– Я тоже слышал одну теорию, – сказал Том, когда дядя прервался на чашечку чая. – Я знаю ангела, то есть я знаю об ангеле, который сказал, что в самом конце Времени уже не будет.

– Ах, ангел! – взорвался дядя. Добрая половина чая выплеснулась ему на галстук, что рассердило его еще больше. – Какое отношение ангел имеет к науке?

Том не решился возразить, что сияющая вера ангела выше любой науки.

Дядя Алан, вытирая галстук, объявил, что сыт, и ушел на работу, хлопнув дверью, – на десять минут раньше обычного.

– Зачем ты так, Том, – укоризненно сказала тетя Гвен.

– Откуда мне знать, что он так не любит ангелов?

– Ангелы хороши на своем месте. Дядя верит в них не хуже всякого другого, просто он не выносит споров за завтраком. По утрам у него нервы просто никуда не годятся, не успеешь оглянуться, как он или проглотит завтрак в один присест, или не доест половину, а это ведет к несварению желудка.

– Мне очень жаль, – только и мог ответить Том. Получается, что и тетя, и дядя – все знают, как лучше, только почему-то по-разному.

Вечером, как только Алан Китсон вернулся с работы, жена увела его в уголок для серьезного разговора. Сначала он пытался вставить слово и даже возражать на резких тонах, но вскоре умолк и только слушал, а в конце концов заявил:

– Возможно, ты права, я так и сделаю.

За ужином он величественно извинился перед Томом. Том совершенно оторопел. Казалось, тема Времени исчерпана, но дядюшка решил взять реванш за утро. После ужина он достал бумагу, карандаш и принялся чертить схемы.

– Представь себе, Том, что это определенный момент времени…

Потом он предложил Тому вообразить художника, рисующего пейзаж, и другого художника, который пришел чуть позже и рисует тот же пейзаж, но уже с картиной первого художника на мольберте. Потом приходит третий художник и рисует тот же пейзаж с картиной первого художника и с картиной второго художника, на которой он изобразил картину первого, а потом приходит четвертый…

– Надеюсь, эта метафора многое прояснит. Или посмотрим с другой стороны. Предположим…

Том старательно изображал внимание, стараясь не расплакаться как маленький – все это так важно для него, а понять решительно ничего невозможно.

И тут дядя Алан упомянул о Рипе ван Винкле.

– Вспомни о Рипе ван Винкле, или нет, это ничего не объясняет, лучше возьмем точку на оси времени и обозначим ее, например, А.

Но было поздно – Том уже углубился в размышления о Рипе ван Винкле. Наконец-то дядя Алан упомянул хоть кого-то знакомого. О Рипе ван Винкле Том знал все. Однажды Рип ван Винкль отправился на охоту в горы, дело было в Америке, и он заснул в зачарованном месте. Ему казалось, что он проспал только одну ночь, а на самом же деле прошло двадцать лет. Он это понял, когда вернулся с гор домой, к своей семье.

«Разве я сам не Рип ван Винкль наоборот? – размышлял Том. – Вместо того чтобы отправиться на двадцать лет вперед, я попал на сто лет назад и даже раньше, во времена Хетти. Но я не только не попадаю в одно и то же Время, само Время не идет обычным порядком. Возьмем ель: то она растет, то упала, то опять растет, вот прошлой ночью она стояла как ни в чем не бывало».

Хетти то была его ровесницей, то помладше, а недавно – хотя Том не хотел в этом признаваться даже самому себе – уже переросла его. За неделю летних каникул в саду прошло, вероятно, лет десять.

– То есть можно сказать, – задумчиво произнес Том, возвращаясь к разговору, который благополучно прослушал, – можно сказать, что у разных людей время течет по-разному, хотя они все являются кусочками одного общего Времени?

– Ну, можно сказать и так. Хотя я бы выразился точнее…

– А я каким-нибудь образом могу попасть в прошлое? – спросил Том напрямик. – Или она (он в первый раз подумал о времени с точки зрения Хетти) сможет шагнуть в мое Настоящее, которое покажется ей Будущим?

– Будет понятнее, Том, если мы вернемся к точке А…

Но Том перебил дядюшку:

– Как бы то ни было, она не будет привидением из Прошлого, а я не буду привидением из Будущего. Ни она, ни я не привидения, и сад тоже. Вот все и улажено.

– О чем ты говоришь? – разозлился дядюшка. – Какие привидения, какой сад? Что улажено? Мы рассуждаем абстрактно, просто размышляем…

– Но если кто-нибудь сумеет попасть из одного Времени в другое, это будет доказательством.

– Доказательством чего? – заорал дядя Алан. Том даже испугался, но дядюшка сумел взять себя в руки. – Немногого же я достиг, если даже не сумел донести до тебя, что в Теории Времени доказательства… нет, подумать только, доказательства!

По-видимому, про Время, как про настоящих преступников, ничего не докажешь.

Но Тома это не смутило, он и так был доволен. Отталкиваясь от слов ангела, он почти постиг природу Времени. Мальчик еще не совсем понимал, как это новое знание можно практически использовать, но в груди у него нарастало теплое, волнующее ощущение близкой – полной – окончательной разгадки.

Оттого в ночь со среды на четверг Том вышел в сад совсем в другом настроении. В саду по-прежнему царила зима, но Том, внимательно оглядевшись вокруг, подумал: «Да, зима, но осмелюсь спросить, та ли зима? Не попал ли я в другой отрезок времени? И куда – раньше или позже?».

Обходя сад, Том наткнулся на ответ – в живой изгороди появилась калитка, ведущая на луг. Прошлой ночью ничего подобного не было, он бы заметил. Старая, покосившаяся калитка явно появилась не вчера.

Замерзший гравий на дорожке потрескивал под ногами. Том дошел до калитки и осмотрелся. Вместо летней травянистой низины – сплошной лед, а вдалеке, где лед получше, скользят по ровной поверхности конькобежцы, окликают друг друга, смеются.

Том почувствовал себя лишним. Несомненно, Джеймс добился своего – Хетти завела новых друзей. А вот, наверно, и она сама – одна из девочек, что катается вместе со всеми, но вдруг свернет в сторону, чтобы побыть одной. Привычка к одиночеству даром не проходит и остается на всю жизнь.

Юноши наломали изогнутых ивовых веток для клюшек, вместо мяча нашли камень и собрались сыграть в хоккей с мячом на льду. Девушки столпились вокруг, смеясь и болтая.

Одинокая фигурка отделилась от остальных и заскользила по льду через луг, прямо к калитке. Хетти – а это действительно оказалась Хетти – увидала Тома.

– Ну, наконец, я заметила какую-то тень и понадеялась, что это ты!

Хетти смотрела на Тома как-то неуверенно. Красиво затормозив, она открыла калитку в сад.

– Как же я рада! Это ты, Том! Я скучала по тебе, несмотря на сестер Чепмен, хоть с ними и весело, несмотря на Барти и других, даже несмотря на коньки! Том, до чего же я люблю кататься! Я бы по льду хоть на край земли укатила! Я свободна, как птичка, раньше такого никогда не было! Я хочу убежать далеко-далеко! Ну, пойдем же! – она затащила Тома на лед, как он ни сопротивлялся.

Том почувствовал гладкость льда под босой ногой. Лед чуть-чуть пружинил и колебался под весом Хетти, как пол в танцевальной зале. Очарование льда захватило Тома, загадка времени была забыта. Он позабыл обо всем.

Хетти понеслась вперед, Том за ней, по такому великолепному льду Том в жизни не катался. На дорожках, которые раскатывали они с Питером, такого скольжения добиться не удавалось. Но Хетти обгоняла – он двигался по земле, а она летела как птица.

– Том, – Хетти вихрем пронеслась мимо него, – где твои коньки?

– Мои коньки? – простонал Том в ответ.

У него не было своих коньков, на городском катке он катался на прокатных. У дяди и тети, конечно, тоже не было коньков, и они очень удивятся, если ему посреди лета срочно понадобятся коньки.

У Тома в голове вдруг словно свет вспыхнул – яркий ледяной свет. Ему на ум пришла блестящая идея – самая смелая идея в его жизни.

Он простер руки, умоляя Хетти, чтобы она его выслушала.

– Скажи, где ты держишь коньки, когда они тебе не нужны?

– В шкафу для обуви в прихожей. Весной я промасливаю ремешки, смазываю лезвия жиром, заворачиваю коньки в бумагу и убираю на верхнюю полку.

В шкафу в прихожей не было никаких коньков, это Том знал точно. На полках хранились только инструменты и средства для ухода за автомобилем, принадлежащие рыжебородому соседу. Давным-давно, когда все Мельбурны умерли или переехали, коньки достали из шкафа и продали, а может, отдали или выбросили. Так или иначе, для него они потеряны.

Не успела Хетти закончить объяснение про обувной шкаф, Том понял – это неподходящее место для коньков: конечно, им нужно сухое и надежное, но прежде всего секретное место.

– Хетти, можешь пообещать мне кое-что?

– Что?

– Сначала обещай.

– А вдруг это неправильно или опасно?

– Ни то ни другое. Я прошу тебя дать обещание заранее, а то вдруг ты скажешь, что это слишком глупо – а это, поверь, совсем не так.

– Скажи, в чем дело, я пообещаю, если смогу.

Большего ему добиться не удалось, пришлось удовлетвориться этим.

– Я только хотел попросить тебя класть коньки, когда они тебе не нужны, в тайник, который ты мне показывала, – под полом в стенном шкафу, в спальне.

– Туда, – протянула Хетти, похоже, она давненько не вспоминала о тайнике. – Что за ерунда, зачем держать там коньки?

– Неужели трудно пообещать? Пускай ерунда, но вреда в этом нет никакого. Какая тебе разница?

– Это важно для тебя? Почему? – Хетти явно была озадачена.

– Долго рассказывать. Обещай – дай честное слово – всегда держать коньки в тайнике, когда не катаешься. О нем больше никто не знает? – вдруг испугался Том.

– Я не говорила никому, кроме тебя. Но, Том…

– Дай честное слово, ты сказала, что пообещаешь, если сможешь.

Том все-таки настоял на своем.

– Я не понимаю, зачем это нужно, но ладно, обещаю, клянусь честью.

Том безоговорочно ей поверил. Он повернулся и заскользил по льду обратно к калитке.

– Эй, – крикнула Хетти вслед. – А если я перееду? Получается, я пообещала оставить коньки здесь?

Она была совершенно права. Но Том не остановился. Он слышал голос Хетти у себя за спиной, слышал возгласы конькобежцев, зовущих ее обратно, недоумевающих, зачем она торчит у калитки совсем одна.

Он вернулся в дом, поспешно поднялся по лестнице, вытащил тапочку и запер входную дверь. Он собирался пробыть дома не больше пяти минут, а потом снова выйти в сад и всю ночь кататься вместе с Хетти.

Ему даже не нужен был свет. Том на ощупь открыл дверцу шкафа и нашарил нужную трещину. Пришлось достать перочинный ножик из кармана брюк, чтобы поддеть доску. Он нащупал в тайнике два довольно больших предмета в оберточной бумаге. И тут послышался звук открываемой двери – двери в спальню дяди и тети. Наверно, он от волнения действовал не так тихо, как собирался. Они услышали шум, сейчас они явятся сюда.

Он тихонько прикрыл дверцу шкафа – лишь бы не защелкнулась – и скользнул в постель. Как раз вовремя, секундой позже в спальню вошла тетушка и зажгла свет. Чтобы она не обратила внимания на звук скрипнувших пружин, когда он ложился, Том заворочался, не открывая глаз, и слегка застонал – пусть думает, что ему приснился страшный сон. Тетя Гвен нагнулась и пощупала ему лоб – нет ли жара, легонько поцеловала его и ушла. Дверь она оставила приоткрытой. Она вернулась в свою комнату, но Том так и не услышал звука закрываемой двери. Она оставила открытыми обе двери.

Том лежал с широко открытыми глазами, дрожа от нетерпения. Малейший шум – и тетушка вернется, не зря она не закрыла двери. Придется подождать, пока она снова уснет, а это еще когда будет.

Первым заснул Том, и ему приснилось, что он катится на коньках на край земли, к концу времен.

Глава 22
ЗАБЫТОЕ ОБЕЩАНИЕ

Наступило утро четверга. Том проснулся и первым делом подумал, что прошлой ночью упустил драгоценную возможность вернуться в сад. Вторая мысль была о тайнике в стенном шкафу.

Он уже не был уверен, наяву или во сне он обнаружил тайник, но вот приподнятая доска и рядом – перочинный нож. А вот и два свертка в коричневой оберточной бумаге. Том развернул их – внутри обнаружились коньки, все еще прикрученные к ботинкам. В тайнике лежал листок бумаги. Том достал его и прочел:

«Кто бы их ни нашел. Эти коньки являются собственностью Харриет Мельбурн, а здесь оставлены по просьбе одного мальчика».

Записка была подписана и датирована 20 июня. Год был смазан – здесь вздумалось умереть какому-то жучку. Том разобрал только две первые цифры: один и восемь.

Большую часть дня Том провел, любуясь коньками Хетти – своими коньками. Они выглядели старомодно, да и стиль катания предполагали старомодный. Лезвия заканчивались длинными загнутыми носами, удобными для катания на открытом воздухе, что предоставляло конькобежцу отличную возможность миля за милей скользить по неровной поверхности замерзших болот.

Том был без ума от коньков. Дяде и тете он ничего не сказал, сам отыскал наждачную бумагу в дядином ящике с инструментами и отчистил ржавчину с лезвий. Позаимствовал бутылочку оливкового масла из тетиной кладовой и промазал деревянные задники и пересохшую кожу ботинок и ремешков. Он примерил ботинки: почти впору, разве что чуть-чуть великоваты, но это даже хорошо, можно надеть две пары носков.

Пока Том смазывал ботинки, ему пришло в голову решение, которое он так давно искал. Полная и окончательная разгадка загадки Времени.

Тетя ушла за покупками, поэтому Том свободно расположился за кухонным столом. Он сидел лицом к кухонным часам, и часы, казалось, пристально наблюдали за ним. И Том вдруг подумал – каждую ночь, много ночей подряд, он смотрел на часы, возвращаясь из сада, сначала с недоверием, а потом с огромным удивлением. Обычно несколько минут уходило на то, чтобы спуститься, а потом подняться по лестнице, но сама прогулка по саду времени не занимала вообще. Сколько бы он ни находился в саду, кухонные часы этого не замечали. Там он бывал подолгу, а тут не проходило даже доли секунды обычного времени. Вот что, наверно, значил тринадцатый час на старинных часах: Время после двенадцати не считается, оно не подчиняется обычным законам, час не состоит из шестидесяти минут, он растягивается до бесконечности.

Том натирал маслом ремешки коньков. Доводы казались неопровержимыми: он может провести в саду столько времени, сколько захочет. Он получит и то и другое, и сад, и свою семью. Он может навсегда остаться в саду, а его все равно будут ждать дома в субботу. В четверг время остановится, подождет, а дальше двинется, только когда он вернется из сада в квартиру.

– Я останусь в саду навеки, – сказал Том кухонным часам и засмеялся от радости. Нет, «навеки» звучало слишком торжественно и одиноко, Тома бросило в дрожь, но он подумал, что попробовать-то можно.

«Сегодня ночью останусь на пару дней, на недельку, или даже на целый год, а если надоест – всегда можно вернуться. (На самом деле он имел в виду – если соскучусь по дому.) А там еще пятница, можно будет опять задержаться подольше и вернуться, когда все посмотрю и все сделаю».

Том возился с коньками и думал об удовольствиях, которые ждут его в саду. И вот коньки блестят как новенькие, решение принято, на душе спокойно. Том готов к предстоящей ночи.

Одно нехорошо – только перед самым сном Том вспомнил, что со вторника не писал брату.

– Ничего страшного, – сказала тетя, укладывая его в постель.

– Но я обещал писать.

– Обещания надо выполнять, но я уверена, ты ненарочно. Да это и неважно, ты увидишь Питера послезавтра.

Но Том знал – это очень важно. Нарушенное обещание – само по себе плохо, но Том был уверен, не получив письма, Питер будет в отчаянии. Брат нуждался в его письмах – они будили воображение, питали мечты. «Пиши мне еще о саде и о Хетти, – умолял он Тома. – Что ты делаешь? Пожалуйста, сообщай, что ты собираешься делать…»

– Прости, Пит, – горестно прошептал Том в подушку. Он надеялся, что Питер уже пережил горечь его предательства. Питер ложился спать раньше Тома, возможно, для него этот день разочарований уже закончился.

Но Том ошибался, Питер еще не спал. Сегодня не было письма, и он не понимал почему – Том обычно не нарушал слова. Питер ничего не знал о том, что случилось прошлой и позапрошлой ночью, о том, какие тайны открыл его брат, какую замечательную штуку он собирается учудить сегодня.

Питер лежал с открытыми глазами в полумраке спальни и даже немножко поплакал, потом слезы высохли. Ему ужасно хотелось к Тому – узнать, что он делает. Наконец Питера сморил сон. Засыпая, он взглянул на открытку с видом Или на каминной доске.

Заснул и Том, но вовремя проснулся. Натянул две пары носков. На этот раз он оставил в двери обе тапочки и с коньками под мышкой спустился вниз. Конечно, в саду могло уже наступить другое время года, но Том был уверен – там зима. Открыв дверь, он понял, что не ошибся. Деревья и кусты сковал мороз, нигде не было никаких признаков жизни. Сад казался высеченным из камня.

В глубочайшей тишине Том услышал, как кто-то нерешительно прошептал его имя. Он обернулся – в прихожей стояла Хетти, тепло укутанная, в меховой шапке, с меховой муфтой.

– Я не была уверена, это ты или просто игра света.

– Разумеется, я, – Том даже удивился – что у Хетти со зрением?

– Я надеялась, что ты появишься, именно ты и никто другой. Смотри!

Хетти высвободила одну руку из муфты, оказалось, что внутри спрятана пара коньков. Том в ответ показал свои. Хетти удовлетворенно кивнула, но сходство обеих пар ее не поразило. Она не знала того, что знал Том.

– Джеймс сейчас спустится. Сегодня его очередь ехать на ярмарку в Каслфорд, и он берет меня с собой. Он и не догадывается, что я собираюсь прокатиться на коньках до самого Или.

– А у тебя получится? – произнес Том с благоговением.

Хетти его не поняла.

– Конечно, так не положено, настоящие леди так не поступают, но я никому не скажу, а поехать одной будет еще неприличнее…

– Я имел в виду – река уже замерзла?

– Промерзла насквозь – дедушка Авеля сказал, что не припомнит таких долгих и сильных морозов. Лед встал отсюда до самого Каслфорда и дальше до Или. У нас тут лед ненадежен, слишком близко к истоку, но ниже, за Каслфордом, лед крепкий. Том, поедешь со мной?

Том был в восторге и в ужасе одновременно.

– Прямо сейчас? Не заходя в сад? Даже на минуточку?

– Сад никуда не денется, – уговаривала Хетти. – А такие морозы…

Оборвав себя на полуслове, она обернулась – кто-то спускался по лестнице. Том моментально передумал и юркнул Хетти за спину – сад подождет, он пойдет с ней.

Это оказался Джеймс, тоже тепло одетый. Он поздоровался с Хетти и снял с полки в прихожей большую сумку и пару толстых дорожных пледов. Все трое вышли через парадную дверь дома Мельбурнов – этой дверью Том никогда еще не пользовался. Снаружи на дорожке ждал Авель, держа под уздцы запряженного в повозку пони. Авель взглянул на Тома без прежнего ужаса. «Вот уж не думал увидеть тебя снова», – ясно читалось у него на лице.

Они уселись в повозку, Джеймс и Хетти закутались в пледы, Авель улучил момент и дружески подмигнул Тому. Джеймс стегнул пони вожжами, и они тронулись: вдоль подъездной аллеи, дальше по дороге – с одной стороны фруктовый сад, с другой луг. У беленого домика повернули направо, миль пять проехали быстрой рысью по заледеневшей дороге среди замерзших полей и лугов. На востоке виднелись низкие холмы. На этой плоской равнине они казались спящими великанами. Невидимая с дороги река оставалась на западе. И река, и дорога шли в одном направлении – в Каслфорд. Том уже был на этой дороге раньше, с дядей и тетей, но тогда весь вид загораживали дома. К тому же он никогда в жизни не ездил в повозке, запряженной лошадью, – только на автобусе или в автомобиле. Том завороженно следил, как движутся мышцы на крупе пони, всем телом ощущал, как жестко пружинят на ходу колеса без шин.

В Каслфорде царила обычная толчея базарного дня. Джеймс оставил пони и повозку в «Университетском гербе» (странное название для гостиницы, ведь в Каслфорде не было университета). Похоже, сюда съехалось немыслимое множество фермеров, мельников и торговцев со всей округи. Джеймс повесил кошелку на руку и собрался уходить.

– Подвезти тебя обратно, Хетти?

– Спасибо, кузен Джеймс, я еще не знаю, когда буду возвращаться.

– Ты всегда можешь поехать на поезде, – ответил Джеймс, и они расстались.

Многие на улицах Каслфорда несли в руках коньки. Кое-кто направлялся на реку, под мост. Там, между пологих травянистых берегов, лед хорошо застыл, но места для катания было маловато. Хетти требовалось кое-что получше. Она нырнула в узенький проулок, свернула – Том вслед за ней – на улицу с газовыми фонарями и вывела Тома к широко разлившейся реке на выходе из города. Тут уже начиналась страна болот, и в реку впадало множество проток – ручейков, каналов, дренажных канав. Некоторые – совсем прямые – несомненно, были делом рук человека, другие с давних времен так и текли в своих извилистых руслах. Знакомая речушка, журчащая среди лугов за садом, превращалась здесь в Большой Уз. Пройдя Или, река, поглотив все маленькие речки, Ларк, Уисси и другие, привольно разливалась в большущий Уз и текла себе спокойно, пока ее в свою очередь не поглощало огромное море. Да, только Том попал на болота, когда все эти реки сковал небывалый, незабываемый мороз.