Текст книги "Том и полночный сад"

Автор книги: Филиппа Пирс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Глава 13
ПОКОЙНЫЙ МИСТЕР БАРТОЛОМЬЮ

В квартире Китсонов Время вело себя как полагается, ему не позволялись всякие сбивающие с толку выходки, не то что в саду – там дерево то повалит ураганом, то оно снова стоит, то девочка уже подросла, то она снова малышка. Нет, в квартире Время выступало размеренным шагом и только в положенном направлении – минута за минутой, час за часом, день за днем.

День, когда Тома собирались отправить домой, наступил, но он ухитрился остаться с тетей и дядей. Он сам этого добился – накануне отъезда собрал все свое мужество, откашлялся и заявил:

– Я завтра домой не поеду.

Дядя Алан читал газету, и газетные листы выскользнули у него из рук, словно он не в силах был их удержать. Дядюшка внимательно взглянул на Тома:

– В чем дело?

– Мне бы не хотелось завтра возвращаться домой, – повторил Том, не осмеливаясь продолжать, но голоса не понижая.

Тетя Гвен от удовольствия захлопала в ладоши и радостно спросила:

– Погостишь еще у нас?

– Да.

– Еще пару деньков? Неделю?

– Или даже подольше.

– Сейчас же пойду дам телеграмму. – Тетя Гвен выбежала из комнаты.

Дядя Алан и Том остались вдвоем. Алан Китсон не сводил с мальчика изумленного взора:

– Зачем тебе здесь оставаться?

– Если вы не хотите, я уеду, – гордо ответил мальчик, но сердце его сжалось от страха.

– Нет… нет… – дядя Алан все еще пристально смотрел на Тома. – Я просто пытаюсь понять… Какой интерес мальчишке тут оставаться?

– Мне тут нравится, – пробормотал Том.

Отправив телеграмму родителям Тома, тетя Гвен вернулась. Она сияла, не умолкала ни на минуту, слова из нее так и сыпались:

– Теперь можно будет гулять, достопримечательности осматривать и на экскурсии ездить – теперь все можно, ты ведь уже не на карантине. Больше не придется скучать взаперти, Том.

– Спасибо, – без особого восторга отозвался Том. Он бы предпочел скучать взаперти, как раньше. Настоящая, интересная жизнь начиналась ночью, когда он отправлялся в сад, днем ему хотелось только одного – покоя. Ему нравилось вспоминать часы, проведенные в саду, мечтать о следующей ночи. Он думал только о саде, писал Питеру только о саде. Ему не хотелось спать, но день дома отчасти заменял сон, а он нуждался в отдыхе.

Тетя Гвен устроила несколько вылазок в магазины и музей в Каслфорде. Один раз они сходили в кино. Том терпеливо следовал за тетушкой. Больше всего ему понравилось в кино, там темно, можно закрыть глаза и помечать о саде.

К концу лишней недели, полученной Томом, погода заметно ухудшилась. Но тетя Гвен, запасшись плащами и зонтиками, настаивала на развлечениях и прогулках. После похода в кино им с Томом пришлось долго ждать автобуса, и Том все это время, сам того не замечая, простоял в луже. Только когда автобус подошел к остановке, тетушка наконец обратила внимание на лужу:

– Том, ты же битый час стоишь по щиколотку в воде – до чего глубокая лужа.

Мальчик и сам удивился, голова у него витала в облаках – белых, легких облачках голубого неба в саду с вечным летом, как тут заметить, что под ногами. Теперь, после тетиной подсказки, он вдруг почувствовал, насколько промокли и замерзли ноги.

– Надеюсь, ты не простудишься, – тревожно добавила тетушка.

В ответ Том громко чихнул.

Дома тетя поспешила напоить его горячим чаем, заставила принять горячую ванну и отправила в постель пораньше. Но простуда, раз вцепившись в жертву, редко отпускает ее раньше положенного срока. У Тома поднялась температура. Ему пришлось несколько дней лежать в постели, а потом еще долго сидеть дома. Выздоравливать он не торопился. Гвен Китсон с удовольствием сообщила сестре, что Тому придется у них задержаться, а Том написал Питеру: «Вот удача так удача – почище кори».

Каждую ночь он ухитрялся прокрадываться в сад. Там его никогда не знобило, лихорадка сразу же отпускала, словно пронзительная зелень деревьев, кустов и травы холодила кровь и снимала жар. И в саду его ждала Хетти.

Днем он лежал, откинувшись на подушки, всем своим видом изображая невероятную слабость. Дядя Алан, тронутый страданиями больного ребенка, предложил научить его играть в шахматы. Том отказался, объяснив, что ему трудно сосредоточиться на игре. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, тетушке он сразу дал понять, что слишком плохо себя чувствует и не вынесет чтения вслух стародавних девчачьих книжек.

В начале болезни у Тома и вправду немного кружилась голова, а глаза будто сами собой закрывались. Но это ему не мешало, так даже легче было мечтать о саде и в свое удовольствие представлять себе, чем сейчас занимается Хетти.

Тетушка входила в комнату на цыпочках, вопросительно поглядывала на мальчика и, чтобы понять, спит он или нет, тихонько окликала по имени. Голос добирался до Тома как бы издалека, он не мог сразу понять откуда. Он открывал глаза, узнавал свою спальню, но на фоне оконных решеток и шкафа ему все равно виделась Хетти – сидит себе между ним и тетушкой в изножье кровати.

Хетти была повсюду, все время, и оттого он, сперва лениво, а потом все более и более серьезно, стал подумывать – а не привидение ли она какого-то особого рода. Никто в доме не упоминал ни о каких призраках, никто ничего такого Тому не рассказывал. Тогда он сам стал придумывать – Хетти тут жила давным-давно, много-много лет назад, в этом самом доме, с так хорошо знакомым ему садом, здесь она жила, здесь и умерла…

Снизу донесся бой старинных принадлежавших миссис Бартоломью часов. Они-то знали все секреты, только делиться тайной не собирались. Прислушиваясь к бою часов, Том внезапно вздрогнул – конечно же, миссис Бартоломью! Она, только она может знать историю этого дома. Наверно, тут когда-то жил и мистер Бартоломью, вдруг его семья много лет владела домом? Поколение за поколением, и он-то все знал. Наверняка он рассказывал жене историю дома, наверняка она все помнит.

Том решил, что рано или поздно ему придется познакомиться с миссис Бартоломью, Известно, что старушка ни с кем не разговаривает, многие ее побаиваются, но Тома такими пустяками не смутишь. Он смело позвонит в звонок, она приоткроет дверь и сердито посмотрит в щелочку. Увидит его, и один взгляд на честное лицо мальчика растопит сердце старушки. (Том читал про что-то подобное в старых детских книжках, раньше ему как-то не верилось, что такое бывает в жизни, но теперь ужасно хотелось, чтобы все именно так и случилось.) Пусть миссис Бартоломью ненавидит детей, Тома она полюбит, как только увидит. Сразу же пригласит его войти, а потом, за чашкой чая, у стола, уставленного припасенными для него яствами, примется рассказывать одну историю за другой. Том будет иногда задавать вопросы. «Маленькая девочка по имени Хетти, – задумчиво повторит старушка. – Да-да, мой покойный муж рассказывал. Она жила тут когда-то – давным-давно, ужасно давно. Единственный ребенок, сиротка. Родители умерли, а тетушка взяла ее к себе, в этот самый дом. Эта тетушка была такая неприятная особа…»

И история катилась дальше – в воображении Тома. Том совершенно запутался, сам уже не разбирал, где правда, а где вымысел. Увы, придется немножко подождать, пока удастся навестить миссис Бартоломью и услышать всю историю из ее уст. Ему представлялось, как она в конце концов скажет: «И с тех пор, Том, говорят, что она и ее сад являются тем, кто живет в этом доме. Говорят, особым счастливчикам удается спуститься вниз как раз тогда, когда часы бьют полночь, открыть заднюю дверь и увидеть призрачный сад и маленькую девочку».

Все эти фантазии постоянно крутились у Тома в голове. Простуда почти совсем прошла, и дядюшка с тетушкой решили, что пора посидеть с Томом, составить ему компанию. Погруженный в свои мысли, Том тихонько пробормотал:

– Когда мистер Бартоломью тут жил…

– Мне кажется, мистер Бартоломью никогда не жил в этом доме, – прервала его тетя Гвен. – Как ты считаешь, Алан?

Дядя Алан не сразу вынырнул из глубин шахматной задачи, которой ему не удалось увлечь Тома.

– Но, тетя Гвен, – возразил мальчик, – дом же принадлежал его семье. Откуда еще ему знать историю дома и всяких призраков? Иначе бы он не рассказал об этом миссис Бартоломью.

– О чем ты говоришь, мой мальчик? – удивилась тетушка.

– Мистер Бартоломью, кто бы он там ни был, – уверенно заявил дядя Алан, – никогда в этом доме не жил. Миссис Бартоломью сюда переехала, уже овдовев, она тут совсем не так давно поселилась.

– А часы, как тогда быть с часами?

– Какие часы?

– Старинные часы в прихожей. Вы сказали, что часы принадлежат миссис Бартоломью, но они в доме с незапамятных времен. Они появились ужасно давно, когда рядом с домом еще был сад.

– Том, объясни, пожалуйста, почему ты в этом так уверен? – дядин голос звучал куда мягче обычного, наверно, он считал, что мальчика все еще лихорадит.

Том попытался срочно придумать объяснение и в то же время не выдать своей тайны, но тут неожиданно на помощь пришла тетушка.

– Знаешь, Алан, часы-то тут наверняка давным-давно стоят, болты, которыми они к стене привинчены, совершенно заржавели.

– Смотри, Том, вот неплохое объяснение, – дядя Алан, словно желая успокоить мальчика, потрепал его по руке, лежавшей поверх стеганого одеяла. – Вполне вероятно, что часы появились здесь в незапамятные времена, как ты говоришь, оттого болты и заржавели. Двигать с места их не решились, и старой миссис Бартоломью пришлось купить дом вместе с часами. Видишь, Том, если хорошенько поразмыслить, все просто и понятно.

Так Том потерял всякую надежду что-нибудь разузнать у миссис Бартоломью.

Однако мысль, что Хетти привидение, запала ему в голову. Она засела где-то глубоко, и, хотя он об этом почти не думал, в один прекрасный день они с Хетти страшно поссорились – именно из-за привидений. Первый раз по-настоящему поругались.

Том и Хетти начали строить дом на дереве, они выбрали то, что носило имя Лестницы Иакова. Как обычно, Том давал указания, а Хетти исполняла всю работу. Теперь она делала стены – стягивала и переплетала ветки. Пол из старых обрезков досок был уже готов.

Работая, Хетти негромко напевала – церковные гимны, старые песни и баллады. Она только что пропела последний куплет баллады о Красотке Молли Малоун:

 
На улицах узких, подъемах и спусках
С тележкой привычной пел призрак девичий
Живые моллюски и мидии, о!
 

И тихонько замурлыкала припев:

 
Живые, живые, живые, о-о!
 

Вдруг Том, не задумавшись, выпалил:

– А на что это похоже… ну, как это – помереть и превратиться в привидение?

Хетти оборвала песенку, лукаво глянула на Тома через плечо и рассмеялась.

Том повторил вопрос:

– Каково это – быть призраком?

– Каково? – повторила Хетти, повернулась к Тому, положила ему руку на колено и заглянула прямо в глаза. – Вот ты мне и расскажи, Том!

В первую минуту Том даже не понял, потом вскочил и заорал:

– Никакой я не призрак!

– Не говори глупостей, Том. Не забывай, я видела, как ты прошел сквозь запертую калитку.

– Именно, именно! Никакое я не привидение, а вот калитка призрачная, и поэтому я сквозь нее прошел. Калитка – призрачная, и сад – призрачный, и ты сама – призрак!

– Конечно нет, никакой я не призрак!

Они сердито уставились друг на друга, Хетти не могла унять дрожь.

– Какой же ты дурачок, – сказала девочка, а Том недовольно подумал, что она ужасно выросла за последнее время. – Из тебя получился глупый маленький призрак. Сам посмотри, как ты одет. Ни один из кузенов никогда не выйдет в сад в такой нелепой одежке. Такой одежды в наши дни нет и быть не может, я уверена. Такая одежда…

– Это пижама. Моя парадная пижама – для поездок, – гордо заявил Том. – Я сплю в пижаме. А это моя тапочка.

Вторая тапочка, как всегда, была засунута под дверь квартиры Китсонов.

– Если ты в этом спишь, то почему среди бела дня расхаживаешь? – укоризненно спросила Хетти. – И что за мода такая – в одной тапочке разгуливать? Сам понимаешь, ужасно глупые объяснения. Ты носишь такую странную одежду, которую теперь никто не носит, потому что ты привидение. И оттого я одна тебя вижу. Я обладаю даром – вижу призраков.

Хетти ни за что не поверит в истинное объяснение, и Том решил ограничиться более простым доводом:

– Знаешь, я сейчас дотронусь до тебя, и моя рука пройдет насквозь. Хочешь, прямо сейчас… будто тебя тут нет.

Хетти рассмеялась.

– Насквозь пройдет… насквозь! – заорал Том.

Хетти ткнула в него пальцем:

– Конечно, раз ты призрак.

Разозлившись, Том замахнулся и ударил девочку прямо по вытянутой руке. Со всей силой, со всего размаха. Кулак прошел насквозь, но не так, как сквозь воздух. Том все-таки что-то почувствовал, а Хетти отпрянула, придерживая ушибленное запястье. Она чуть не плакала, но не от боли, девочка вряд ли почувствовала боль. В страхе она продолжала выкрикивать:

– Это не твоя рука прошла насквозь! Это моя рука прошла насквозь! Ты призрак, призрак-грубиян, и рука у тебя призрачная!

– Нет уж! – заорал в ответ Том. – Это ты призрак, я тебе докажу! Ты давным-давно померла и превратилась в привидение!

В наступившей гробовой тишине слышалось только отдаленное кукование кукушки в лесу. Потом Хетти принялась тихонько рыдать.

– Я не умерла, ну, пожалуйста, Том, я не умерла!

Теперь, когда оба перестали кричать друг на дружку, Том и сам не понимал, кто прав, а кто нет. Но Хетти плакала, словно снова была маленькой девочкой в траурно-черной одежде, рыдающей на дорожке под солнечными часами, маленькой девочкой, впервые узнавшей о смерти.

Он обнял Хетти:

– Успокойся, все хорошо. Конечно, ты не привидение, конечно нет, уверяю тебя, только не плачь.

Она наконец успокоилась, согласилась вытереть слезы и вернуться к строительству древесного домика. Теперь она только носом шмыгала время от времени. Том больше не заговаривал на эту тему – не хотел ее снова расстраивать. Но в конце концов для своего собственного успокоения добавил:

– Только имей в виду, я тоже никакое не привидение.

Возражений не последовало, Хетти промолчала.

Глава 14
ПОИСКИ РАЗГАДКИ

Что бы там Том ни обещал девочке, сомнения его не оставляли – а вдруг она все-таки привидение. На то были две причины: во-первых, кем еще она может быть, а во-вторых – хуже не придумаешь, – если Хетти не привидение, тогда, выходит, привидение он сам. Одна только мысль об этом приводила в ужас.

В день ссоры – Хетти он ни за что не признается – ее доводы произвели на него немалое впечатление. У нее, как у всех девчонок, был острый глаз на одежду, и наблюдательность Хетти обернулась против него. Том бы не прочь сделать то же самое, но оказалось, что он довольно смутно помнит внешний вид людей из сада, хотя они явно одевались не так, как он сам или тетя с дядей. «Старомодный» – вот единственное слово, что пришло ему на ум. К примеру, горничная Сюзанна и тетушка Хетти носили длинные юбки до полу.

Естественно, если Хетти все-таки привидение, одежда и должна быть старомодной. Чтобы ей это доказать, надо точно выяснить, когда носили такую одежду, и тем самым определить возраст самой Хетти.

Он знал, где искать нужную информацию. На кухонной полке, среди тетиных поваренных книг, рядом со знаменитой книгой миссис Битон о ведении домашнего хозяйства он видел толстый том с заманчивым названием «Ответы на любые вопросы». Тетя ушла за покупками, можно незаметно встать с постели и позаимствовать книгу.

Том поискал в оглавлении раздел «Одежда». Вот бы найти «Фасоны Одежды в Прошлом», но ничего такого не было, ни Фасонов, ни Прошлого, обнаружились только «В Просторном Теплее, чем в Тесном» и «Жаропрочная Одежда». Интересно, конечно, но ему-то нужна история моды! Разочарование было сильным – как будто его пригласили в гости на праздник, а когда он постучал в дверь, оказалось, что дома никого нет.

Прежде чем захлопнуть книгу, Том на всякий случай ее полистал – вдруг что полезное отыщется. Под галантным заголовком «Их добродетель похоронена вместе с ними» нашелся список правителей Англии с Нормандского завоевания до наших дней. Том вспомнил, что Хетти однажды упомянула, кто правит в Англии. Они разглядывали стопку книг в котельной, и сверху лежала Библия. «Авель верит, что Библия выше всех книг, – заметила Хетти, – как королева выше всех людей в Англии». Значит, Хетти жила не при короле, а при королеве. Том сверился со списком – королев было очень мало. Возможности сокращались: конечно же, Хетти не могла жить в двенадцатом, тринадцатом, четырнадцатом или пятнадцатом веках – согласно «Ответам на любые вопросы» тогда вообще не было королев. По той же причине не годились почти весь семнадцатый и большая часть восемнадцатого века. Оставалось немножко семнадцатого и восемнадцатого, шестнадцатый и девятнадцатый.

Том вернул книгу на место и в следующий раз, когда представился случай, пошарил вокруг в поисках других книг с нужной информацией. В дядиной и тетиной спальне, в специальном застекленном шкафу с дядиной стороны кровати, обнаружилась полная Британская энциклопедия.

Том поискал «Одежду», там было написано «Смотри Костюм», так он и поступил. Многочисленные страницы мелкого шрифта в две колонки его немного обескуражили. Он обратился к иллюстрациям, но нигде не нашел ничего похожего на то, что носили люди в саду.

Однако на старых картинках он заметил одну странность. Мужчины были одеты по-разному, но брюк ни на ком не было, первая пара брюк появилась на французском моднике в ранневикторианский период. Но Том точно помнил – и мужчины, и мальчики в его саду носили брюки, все, кроме Эдгара, он иногда надевал бриджи с шерстяными гольфами.

Почуяв след, Том нашел статью про брюки. Иллюстраций там не было, но текст был короткий. Начинался он, дабы исключить любое непонимание, с определения брюк: «вид мужской одежды, покрывающей каждую ногу отдельно от талии до ступни». Том не мог с этим не согласиться и продолжил чтение. Оказалось, брюки стали носить в начале девятнадцатого века, герцог Веллингтон произвел сенсацию, впервые появившись в брюках. Статья заканчивалась словами: «Брюки вызвали сильный протест среди духовенства и в университетах. (Смотри Костюм)».

Том решил, что теперь у него хватает информации и пора делать выводы. «Хетти жила, когда уже носили брюки, то есть не раньше девятнадцатого века, когда они вошли в моду. Очень хорошо». Он припомнил «Ответы на любые вопросы»: «В девятнадцатом веке в Англии была королева – королева Виктория, которая правила с 1837 но 1901 год. Она и есть королева Хетти. К тому же французский модник в брюках принадлежал ранневикторианскому периоду. Все понятно, Хетти тоже оттуда. Этот период был больше ста лет назад, и если тогда Хетти была девочкой, то сейчас она давно должна была умереть, и в саду нет никого, кроме призраков».

Доказательства казались неопровержимыми, но Том решил их перепроверить. Он задал себе вопрос, который, несомненно, порадовал бы дядю Алана. На женщинах в саду были длинные юбки. Когда они вошли в моду?

Но тут тетя Гвен вернулась с покупками, и Том с невинным видом юркнул в постель. Он решил задать свой вопрос ей, тетя ответила не раздумывая:

– Ну, Том, длинные юбки носили всегда, до совсем недавнего времени. Наверно, до Первой мировой войны.

– А, скажем, в начале правления королевы Виктории носили длинные юбки?

– Конечно, и всю викторианскую эпоху, и после. Даже сейчас немало людей, помнящих время длинных юбок.

Тома однако не заинтересовало, когда длинные юбки вышли из моды, он был погружен в далекое прошлое. Он намеревался доказать, что Хетти принадлежит давним временам, что она просто привидение – маленькое ранневикторианское привидение. Все, что он узнал, служило этому подтверждением. Вопрос – к полному его удовлетворению – был решен. И Том выбросил это из головы.

Глава 15
ВИД СО СТЕНЫ

Следуя за историческими изысканиями и рассуждениями Тома, мы немного забежали вперед. А события в саду – с точки зрения мальчика – развивались следующим образом. К постройке дома на дереве, где они с Хетти поссорились, дети приступили совсем не сразу после истории с гусями и встречей с девочкой в трауре. На самом деле в следующий раз, придя в сад, Том решил, что потерял Хетти навсегда. В саду было совершенно пусто.

Он звал, искал во всех потайных местечках, бегал вокруг ели – ему все мерещился шорох легких ускользающих шагов с другой стороны ствола. Но если Хетти и пряталась, то куда лучше, чем раньше. Сад без нее превратился в зеленую пустыню.

За южной стеной Том заметил тонкую струйку дыма, уходящую прямо вверх. Этим тихим летним днем воздух был совершенно неподвижен. Тому пришло в голову, что Авель развел костер. Мальчик застыл перед садовой калиткой, размышляя, сумеет ли он снова сквозь нее протиснуться. Если Авель там, может, найдется какая подсказка, где искать Хетти.

Вдруг калитка распахнулась и появилась сама Хетти. Все страхи Тома мгновенно улетучились, тем более что девочка на вид была ничуть не встревожена, скорее, немного взволнована и чем-то даже довольна. Лицо ее пылало, на щеках виднелась сажа, она что-то засовывала в карман передника.

– Почему ты не отвечала? Ты меня слышала? Я сто раз тебя звал!

– Я помогала Авелю с костром.

– И нельзя было открыть калитку и пустить меня? Я тоже люблю костры.

– Этот бы тебе не понравился. Тебе бы не понравилось, что мы сожгли, – в ее голосе слышался вызов.

– И что же вы сожгли?

Она оробела, опустила глаза, но в конце концов произнесла:

– Лук и стрелы. Ох, Том, это Авель решил их сжечь!

Том промолчал, он догадался, почему Авель так решил: он всегда говорил, что от лука у Хетти будут одни неприятности, и оказался прав.

Хетти продолжала:

– Он еще заставил меня пообещать, что я не буду брать кухонные ножи, они такие острые, я могу порезаться или пораниться. И если я позволю ему сжечь лук и стрелы и пообещаю не трогать ножи, он подарит мне маленький ножик, мой собственный.

– Какой ножик?

Она вынула руку из кармана, на ладони лежал ярко-голубой дешевый перочинный ножичек с узорными узелками верности на рукоятке.

– Он купил его для Сюзанны на ярмарке, но она не взяла, потому что взять нож от возлюбленного – плохая примета. Вот Авель и отдал его мне. Правда, очень миленький? – Хетти в восторге вертела ножик.

– Открой его, – потребовал Том.

Хетти открыла нож, держа его так, чтобы Том смог рассмотреть единственное лезвие.

– Ну, – хохотнул Том, – этим ты точно не порежешься. Им только масло намазывать.

Хетти все еще любовалась узором на рукоятке ножа, однако не преминула возразить:

– Я им уже резала кое-что потверже масла, пойдем покажу.

С гордым и таинственным видом она повела его к одному из тисов – тому, что назывался Маттерхорн, – и показала вырезанные на стволе, а скорее наполовину нацарапанные, наполовину выдавленные инициалы: «X. М.».

Том гадал, что значит «М», но спрашивать не захотел. Хетти сама объяснила:

– Это значит «Хетти Мельбурн влезла на дерево». Я вырежу свои инициалы на всех тисах. Кроме Каверзы, конечно.

– Нельзя ничего вырезать на деревьях, – заявил, напустив на себя строгость, Том. – Это все равно как оставлять за собой мусор.

Хетти широко раскрыла глаза, словно никогда и не слышала о мусоре. По выражению ее лица Том понял – ей в голову не пришло, что она поступает плохо. В конце-то концов, она может разукрашивать свои собственные деревья и не рассказывая ему об этом.

– И ты опять сама на себя накличешь неприятности. Кто-нибудь увидит изрезанные стволы и сразу поймет, кого ругать. Если я захочу поставить свое клеймо на дереве – хотя, разумеется, я никогда не стану портить деревья, – то воспользуюсь секретным знаком.

И мальчик рассказал о своей эмблеме – длинном коте, который служит ему вместо подписи Том Лонг.

– Мельбурн такая глупая фамилия, – сказала Хетти с завистью.

– Остается имя. Твое имя означает «шляпа». Вот и нарисуй шляпу.

У Хетти заблестели глаза.

– Только, конечно, вырезать ничего не надо, я же тебе объяснил. А теперь, – он решительно сменил тему, – давай займемся чем-нибудь интересным.

– Ладно, – согласилась Хетти.

Они снова играли в саду, не думая о времени, словно и сад, и игры будут длиться вечно.

Увлекательнее всего, конечно, было лазить по деревьям. Хетти призналась, что никогда не забиралась на Каверзу, поэтому Том решил научить ее лазить как следует. Это оказалось нелегким делом, главным образом потому, что девочка боялась испачкать платье – если тетя заметит, наказания не избежать. Но мало-помалу она поняла, как обхватывать ствол руками и ногами и подтягиваться потихоньку. В конце концов она залезла на Каверзу, это была настоящая победа.

Они затевали новые игры. В запущенной части сада Хетти отыскала дикий ячмень и показала Тому, как, отщипнув верхушку колоска, пристроить ее в кулак вместе со стебельком. «Бабушка, бабушка, спрыгни с кровати!» – пела она, ударяя по кулаку, и на слове «спрыгни» так сильно подбила кулак, что колосок взметнулся вверх со своей зеленой постельки. И Хетти, и Том смеялись до слез.

На клубничной грядке они вместе охотились за лягушатами, пусть лучше скачут в другом месте («Авель сказал, они объедают клубнику»). Однажды даже увидели жабу в щели под каменным порогом теплицы – тусклокоричневую, неподвижную, как камень, только бока раздуваются от тяжелого дыхания.

Они дразнили птиц в саду, Том был большой мастер удивить и обмануть даже осторожную сойку, да только они же и защищали птиц от всех остальных. Хетти освобождала птиц, запутавшихся в проволоке возле крыжовника, выпускала их из-под сетки на клубничной грядке. Они даже – если Авеля точно не было поблизости – отпирали ловушку, поставленную на воробьев. Когда один из кузенов заявлялся в сад с ружьем, Том бежал впереди, размахивал руками и кричал, предупреждая птиц. Дикие голуби тяжело взлетали с грядки, где ощипывали горох, и возвращались в безопасный лес. Никого ни разу не подстрелили, если не считать самого Тома, однажды его слегка задело дробью. Хетти побелела от испуга, а Том только рассмеялся – дробинки всего лишь пощекотали ему поясницу.

Однажды Том и Хетти разглядывали солнечные часы на южной стене, пытаясь понять, как они все-таки показывают время. Прямо над циферблатом был барельеф, изображающий солнце с лучами, и на одном из каменных лучей, слегка отстоящем от стены, сидела маленькая птичка, крапивник. Вдруг она юркнула за барельеф.

– Думаешь, там у крапивника гнездо? – прошептала Хетти.

Том согласился, что очень может быть, но, конечно, снизу не скажешь.

– А Джеймс однажды прошелся по этой стене.

– Ничего подобного я делать не собираюсь, – заявил Том. – Идиотизм какой-то, а не храбрость. Стена слишком высокая и узкая, это очень опасно.

– Ох, Том, я вовсе не хотела, чтоб ты туда лез, – испугалась Хетти. – Джеймс полез на спор, его кузен Эдгар подначил, и Джеймс прошел всю южную стену, слез, стукнул кузена Эдгара, и только потом ему стало плохо. А кузен Хьюберт, когда узнал об этом, очень рассердился, потому что Джеймс мог свалиться и сломать себе шею.

Том помолчал, обдумывая ее слова. Он почти решился залезть на стену, потому что для него это не опасно, не то что для Джеймса. Даже свалившись с такой высоты, он не ушибется и ничего себе не сломает.

– Пожалуй, пойду пройдусь по стене и поищу гнездо за солнечными часами.

– О, Том!

От того, как она произнесла «О, Том!», у него потеплело на сердце.

– Не бойся, – он похлопал девочку по руке. – Ничего страшного не будет.

Он, как по лестнице, взобрался наверх по грушевому дереву, шпалерой высаженному у стены, и встал во весь рост. Что бы он там себе ни говорил, его охватила паника. Стена оказалась уже, чем он думал, – девять дюймов, не больше, а кое-где, там, где кирпичная кладка выкрошилась от времени и непогоды, даже меньше. Ноги путались в каких-то кустиках, через них придется переступать. Справа и слева от опасного пути стена отвесно обрывалась вниз: с одной стороны росли яблони, а с другой стояла, задрав голову, побледневшая Хетти. Том хорошо знал – вниз смотреть нельзя. Он поднял глаза вверх и решительно шагнул вперед.

Скоро он миновал калитку, потом виноград, вьющийся по стене, и добрался до солнечных часов. Сухие листья и другой летучий садовый мусор забили щель между стеной и каменными лучами, но в одном месте веточек было побольше. Том встал на колени, вгляделся, держась руками за стену, и убедился, что это действительно гнездо крапивника. Том даже разглядел в коричнево-зеленоватом мху маленькое отверстие для входа.

– Там гнездо, – негромко сказал Том, – но я бы не стал его трогать. Как бы не повредить птичке.

– Спускайся, Том!

Он выпрямился, собираясь, как велела Хетти, вернуться. Мальчик огляделся по сторонам, и его вдруг охватила шальная радость. Он двинулся по стене свободным шагом, словно король. Там, внизу, Хетти шла вдоль стены и что-то говорила, но Том даже не вслушивался. Он был гораздо выше и ее, и сада. Он залезал на высокие тисы, но теперь он поднялся куда выше. Он мог одним взглядом охватить весь сад, до всех его стен и изгородей. Он увидел дом: вот Сюзанна высунулась из окна и машет кому-то в саду, наверно Авелю. Вот внутренний двор, о существовании которого он и не подозревал: там Эдгар увлеченно моет Пинчера в жестяном тазу, полном мыльной воды, а Пинчер ужасно жалкий, хоть и чистый, – шея вытянута, уши прижаты, хвост опущен. «Не робей, Пинчер!» – весело крикнул Том. Пес то ли услышал его, то ли увидел, а может быть почуял, трудно сказать, но шерсть на загривке у него поднялась, даже под мыльной пеной заметно. Он опрокинул таз и помчался по двору, Эдгар за ним – злой, мокрый, весь в брызгах мыльной пены.

Том посмотрел дальше – за садом, за домом лошадь тащила повозку по проселочной дороге. За дорогой был луг, за ним виднелась извилистая линия реки. Огибая луг, река текла мимо деревни, потом ныряла под белый мостик с перилами и уходила вдаль, к прудам и водяным мельницам, к шлюзам и переправам, о которых ни Том, ни Хетти не имели ни малейшего понятия. Река текла через Каслфорд, Или, Кингс-Линн, далеко-далеко к морю.

– Том, что там за садом? – прошептала Хетти. Любопытство пересилило страх.

– Если бы ты была тут… – сказал Том, и его слова разнеслись по всему саду.

Он не мог выразить, не надеялся передать ей это ощущение простора, этого не поймешь, пока не увидишь своими глазами. На плоской равнине даже небольшое возвышение давало прекрасный обзор, казалось, будто смотришь вниз с горной вершины. Раньше Том знал только сад и совсем немногое за его пределами, теперь же перед ним открывался весь мир.

– Скажи, что ты видишь, – умоляюще попросила Хетти.

– Со стены видна река, и если проследить за ее течением…

– Что? Что? – прошептала Хетти.

Том не закончил фразу – из-за деревьев показался Авель. Он подбежал прямо к Хетти, положил обе руки ей на плечи и силой заставил опуститься на колени. Он всунул ей что-то в руки и, стоя над ней, быстро, вполголоса заговорил. Хетти испуганно отвечала, Том не смог разобрать слов.