Текст книги "Мир Чаши. Дочь алхимика"

Автор книги: Филипп Крамер

Соавторы: Ольга Серебрякова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Я хотела спросить… о вещи.

– Тот перстень, что ты оставила перед Золотой сетью? Да… я вижу его отсюда. И могу ответить.

– Если вам это интересно, – склонила голову девушка.

Какое-то время хозяйка замка созерцала перстень – прямо сквозь стену, не используя никаких артефактов, не вставая и даже не шевелясь, лишь слегка склонив голову, как делает раздумывающий человек. Не изменив позы, она заговорила:

– Золотая сеть связана с основным охранительным контуром залы. Она не позволяет вносить или выносить артефакты, связанные с Корнями и несущие в себе отпечаток сущности. – Перед Жозефиной развернулся ослепительный узор связей, и большую часть сказанного дальше она поняла еще до того, как оно прозвучало. – Посему очень интересен вопрос, чем этот перстень является в действительности. Сколь я могу видеть, это алхимический перстень номер один, то есть, по старым рангам, это Ключ Ключей, первоключ… что означает одну вещь: через него можно повлиять на любой артефакт, собранный на его основе, и сделать с ним все что угодно. Таким образом, это ключ к абсолютно всей так называемой алхимии, драгоценному искусству королевского двора. Очень, очень интересная вещь, но, увы, с его защитой для нас совершенно бесполезная.

– И для меня?

Тонкие сухие губы искривились в усмешке.

– Девочка, если бы ты не владела правом, он бы тебе даже не позволил приблизиться, не говоря уж о том, чтобы прикоснуться. Ты умна, этого не отнять, но тебе остро не хватает академического знания магии, ее принципов и устройства. Впрочем, самый интересный момент этой истории – именно в том, что академическое магическое образование вряд ли поможет. Самая большая библиотека бесполезна, если ищущий не знает, где искать. Абсолютное большинство магов ненавидят Штерна за то, что он низвел искусство до ремесла, так что любой профан теперь может задешево купить алхимический талисман вместо дорогого магического, то есть – за то, что он подорвал, почти уничтожил власть магов, которая раньше была равна королевской, если не больше нее. Да, его ненавидят многие… но не я. Себастьян Штерн – это великая мистификация, как и его детище, так называемая алхимия. Он взял название у чудаков, все пытавшихся получить золото из навоза и грязи и за триста лет не добившихся ничего, а сам под этим флагом получил все.

– Мистификация?.. – переспросила Жозефина.

– Именно. Его перстень, начало начал его алхимии, является первоключом, или, еще можно сказать, мастер-артефактом, и он несет отпечаток сущности Корней, а значит, алхимия – не недомагия, но магия совершенно иного порядка, высшая магия. С земли одинаково маленькими кажутся и корабль в море, и дракон в небесах.

Девушка кивком поблагодарила за ответ, и графиня заговорила вновь:

– А вот мой вопрос. Зачем Реннан Орбо вместо того, чтобы достойно погибнуть вместе со своим родом, отказался от всего, включая имя, герб и достоинство нобле, и отправился продавать королю универсальную подмогу, которая на самом деле являет собой замаскированную магию Корней?

Этот вопрос был неожиданным, но он был из тех, что дают куда больше, чем забирают. Жозефина задумалась, собирая воедино и исследуя все, что ей известно.

– Я бы сказала, что Мать Орбо не могла не знать, где находится ее старший сын, так же как не могла не знать, что на замок готовится атака. Его должны были отозвать домой, где бы он ни находился… – тут ей вспомнился призрак, зовущий сына. – Быть может, он не успел вернуться вовремя… К сожалению, я не могу дать вам полный и точный ответ. Я слишком мало знаю и об отце, и о том времени.

– Я знавала род Орбо. Жесткие, целеустремленные, не из тех, кто прощают что бы то ни было… и я бы тоже не простила.

– Может быть, – заговорила Жозефина, – алхимические талисманы – это маяки для выхода существ Корней, путь отомстить всему миру за случившееся?

Графиня медленно кивнула, не отводя от девушки глаз.

– Я бы тоже так сделала, если б могла, но существа Корней не заключают договоров с женщинами, Призыватели и воины – всегда мужчины. Таков старинный закон, и Корни чтут его непреложно. Ветви тоже имеют свой закон, но там это воздух, которым они дышат, а внизу закон – это сталь ошейника на горле… Я восхищаюсь вашим отцом: он, несомненно, один из талантливейших магов и невероятно умный человек. Но если он действительно заключил подобный договор, то чем он заплатил?

– Но разве сама возможность выхода к Стволу, к Чаше – не плата?

– О нет, Корни не воюют с Ветвями – я полагаю, ты и сама это знаешь. Более того, люди им, по сути, тоже не особенно нужны, и для прямого выхода сюда из своих сфер и горним, и дольним существам нужен немалый повод. Впрочем, эти тонкости всегда были уделом мужчин моего рода. Мы поставляли с Корней бойцов за определенную плату, и именно этим были сильны и известны. Плату же, – тут ее взгляд чуть смягчился и словно обратился далеко вовне, – обычно вручали заказчики, хотя приходилось платить и нам – существа Корней далеко не всегда соглашаются на посредников…

– Если вы поставляли бойцов, – медленно произнесла Жозефина, – то, наверное, сможете рассказать о перевертышах.

Выслушав краткое описание твари, умеющей менять обличье и растекающейся после смерти черной лужей, Мать Альдскоу кивнула:

– Это одни из самых опасных созданий Корней, дети Третьего Корня. – Она произнесла слово на чужом, чуждом языке, и оно было рокочущим и свистящим. – Здесь, в Чаше, их называют Ищейки, или Загонщики. Они выслеживают и загоняют жертву куда сказано… или же убивают. Если их действительно натравили на тебя, то мой совет – готовься к худшему. Я бы посоветовала еще и избавиться от перстня, но это само по себе сложно, к тому же он находится в розыске под началом самой короны. – Уже привычно помолчав, она спросила в свою очередь: – Скажите мне, каким образом вам удалось избавиться от Ищейки?

Отметив это «вам» вместо «тебе», Жозефина положила левую ладонь на рукоять наследной мизерикордии и наполовину выдвинула клинок из ножен.

– Он.

– Простите?.. – Графиня свела брови, явно не понимая, что происходит. Девушка вытащила клинок целиком и показала его графине.

– Я ударила его этим кинжалом, и Ищейка обратился черной лужей вместе с конем.

Мгновение хозяйка замка вглядывалась в руку собеседницы, а потом заговорила совершенно иначе, очень холодно и, как могло различить опытное ухо или эмпат, испуганно:

– Вы хотите сказать, что у вас в руке оружие? – Тут Жозефина поняла, что графиня попросту не видит клинок, будто его и нет, и – сразу же – что происходящее разом вышло из-под всякого контроля. – Сделайте три шага вперед!

– В этом нет необходимости… – Она мгновенно убрала клинок в ножны и показала раскрытые поднятые к плечам ладони, но было уже действительно слишком поздно.

– Сделайте три шага вперед! – напряженно повторила графиня, и Жозефине не оставалось ничего, кроме как подчиниться. Она сделала что велено и оказалась на красной черте.

Черте смерти.

И, кажется, это напугало графиню еще больше невидимого клинка.

– Госпожа Жозефина, – голос дрожал внятно для любого, кто мог бы его слышать, – я устала и прошу вас покинуть зал.

– И замок?

– И замок.

Краткое колебание девушки, все еще надеявшейся решить дело миром и убедить графиню в чистоте своих намерений, оказалось последней каплей – той самой, которая переполняет чашу сдержанности даже старой нобле, порождая пронзительный выкрик человека, заглянувшего в громадные жуткие глазищи своего самого страшного страха:

– Я прошу вас!!!

Коротко поклонившись, Жозефина развернулась и как могла быстро покинула залу. Золотая сеть, пропустив ее в коридор, захлопнулась за ее спиной; девушка всей кожей чувствовала, что нужно уходить как можно быстрее – и точно так же знала, что никакого вреда им не причинят, даже если они решат задержаться. Вернув перстень на привычное место на груди – и наконец-то перестав ощущать себя голой, – она поспешила к своим, сопровождаемая неслышно идущим кастеляном, в обеденную залу, из которой, казалось, вышла полдня назад.

При виде госпожи непринужденно болтавший за столом отряд немедленно встал со своих мест. Молодого Альдскоу в зале уже не было.

– Ваши лошади будут готовы, как только вы спуститесь, – известил Марк с поклоном. Он сопроводил отряд до гостевых комнат, и Жозефина скомандовала немедленно собираться. Переодевшись и подхватив немногочисленные пожитки, они покинули комнаты и вышли во двор. Там было уже вовсе не так пусто и спокойно, как утром: по истертой брусчатке сновали слуги, часть их стояла у открытых ворот, будто кого-то ждала.

Пока Марк вел серебро и лазурь до пристройки, где лежало оставленное при входе оружие, они успели увидеть, как в ворота, пробухав по мосту копытами, въехал отряд конных рыцарей в броне – и рассыпался пылью, едва задние ноги лошади последнего из них оказались за порогом. Остался один-единственный человек, в котором Жозефина узнала сына хозяйки замка; он был еще бледнее, чем тогда, бесконечное время назад, в обеденной зале Карна. Он спешился, и конь его исчез так же, как рыцари, а сам он упал на руки явно ожидавших этого слуг. Его тут же унесли. В напряженном молчании разобрав оружие, отряд вновь вышел на воздух, и двое конюших подвели их скакунов.

– Ваши лошади, – вновь поклонился кастелян. – Госпожа извиняется за вынужденный отказ в гостеприимстве и просит передать, что ваши тайны не покинут этих стен. Также она просила передать следующее дословно: «Я вам не враг. Вероятно, в будущем мы сможем помочь друг другу».

– Благодарю. – Жозефина приняла уздечку своей кобылы. – Марк, возможно ли будет передать вашей госпоже письмо?

– Да, через ее дочь.

– А обычным путем, с гонцом?

– Гонец может не найти замок, – мягко отозвался кастелян, и Жозефина поняла, что время пребывания здесь закончилось.

– Да пребудет с вами милость тех сил, которые вы призываете. – Девушка вскочила в седло. – Передайте, пожалуйста, что мне тоже жаль, что так получилось. Я не хотела причинить никаких неудобств и тем паче зла.

Кастелян поклонился – знак согласия и прощания одновременно, – и отряд покинул замковый двор. Прогрохотав копытами по мосту, они въехали в разоренный лагерь рыцаря Расколотого Холма: палатки затоптаны, кострища разметаны, помятые котелки валяются в траве, разбросаны клинки и копья. И никаких тел.

– Смотрите! – Фердинанд, мало понимавший в картинах, которые рисуют сражения, и испытывавший к ним инстинктивное отвращение, а оттого даже особо не смотревший – зато, очевидно, смотревший на нечто другое, – коснулся локтя Жозефины. Она повернулась на зов, где ей открылось иное, куда более удивительное зрелище: обрывки цепей, болтавшиеся на мосту и над ним, срослись меж собой, и теперь мост стремительно поднимался.

– Ничего себе, – отмер ушан. – Первый раз такое вижу…

– Такой замок мы тоже видим впервые, – подала голос Жозефина, все еще глядя на мост, который уже лег в свое каменное ложе, запечатав собой ворота.

– Лучше бы я половины не видел, – тихо сказал ушан. – Там в стенах сущности замурованы… одна, например, греет комнату и воду в мыльне.

Отряд рысью направился вверх по тропе, выезжая из долины. На краю они обернулись – и увидели, как над замком сначала прорисовался туманный ореол, а потом раскрылся в сферу. Окутывая древние стены сверху донизу, он обтек их до скального основания, дохнул на траву – и исчез, оставив по себе травяную чашу долины, из которой не поднималось никаких красных стен. Тропа, по которой ехал отряд, тоже истаяла, словно ее здесь и не было никогда.

– Вот это да… – потрясенно промолвил Фердинанд. – Я знаю об этом заклинании, но чтобы спрятать целый замок… госпожа, чем вы их так напугали?

Жозефина только вздохнула и тронула бока кобылы. Обсуждая произошедшее, отряд направился дальше по дороге – той, что вела мимо долины, связывая окрестные поселения, в поисках ночлега. Возвращаться в Каменный Стол, где они разрушили достопримечательность масштабов всего королевства, да еще после того, как и Карн тоже пропал после их визита, отчаянно не хотелось.

– Господа и дамы присутствующие, – заговорила Жозефина, когда все устроились в одной большой комнате; пять взглядов мгновенно сошлись на госпоже. – Путешествие на Запад окончено, завтра мы двинемся на Север. Каталин, парни, – она обвела их взглядом, – вы поведете. Нам нужно дойти до поместья моего дяди насколько возможно быстро и незаметно. Фердинанд, – она посмотрела в глаза магу, – чем дальше, тем опаснее находиться рядом со мной. Завтра мы ступим на иную землю и за нами обязательно пойдет кто-то еще, вернее – за мной. Ты можешь покинуть нас и вернуться домой, если желаешь.

Ушан выдержал взгляд Жозефины и горячо заговорил:

– Госпожа, поймите… мне страшно, я признаю это. Мне страшно идти дальше, но за это короткое время рядом с вами я увидел столько вещей, о которых раньше только читал в книгах, и немало того, о чем вообще никогда не слышал и не мечтал. К тому же вы человек сильный и светлый, о вас будут петь баллады… и я почту за огромную честь, если в одном из куплетов упомянут вашего скромного слугу-ушана. Кроме того, это мое задание, и я не могу его бросить.

Юная де Крисси склонила голову, принимая ответ, и повернулась к своим бойцам. Северяне обменялись взглядами.

– Госпожа, у нас появилась идея, – произнесла Каталин по праву и долгу старшей. – Не соблаговолите ли выйти во двор?

Отряд в полном составе высыпал наружу. Было уже темно, все селение благополучно спало. Отойдя за угол, северяне встали – молча, торжественно, плечом к плечу.

Действуя как единое существо, они бросили свои кошели под ноги Жозефины и разом преклонили колени, разом обнажили оружие, разом провели ладонями прямо по лезвиям и разом же, потянувшись вперед, положили оружие перед собой.

– Мы служим за верность, а не за золото, – прозвучало в ночи, и все четверо замерли, глядя перед собой.

Именно так северяне испокон веку приносили клятву верности достойному предводителю, которого за время пути увидели в совсем еще юной Матери рода де Крисси.

И Жозефина их не подвела. Она прошла вдоль их ряда, ведя пальцами по обагренным лезвиям, собирая их кровь на свою ладонь, а потом вынула свой небольшой нож, всегда висевший при поясе, сжала его в горсти и выдернула, высвобождая густой алый поток. Развернулась и пошла обратно, оставляя у каждого на рассекшей ладонь ране мазок крови, теперь общей для поклявшихся в верности и принявшей клятву.

Госпожа и бойцы обменялись полными достоинства и понимания кивками, и рука об руку вернулись в комнату. Жозефина ощутила себя как никогда свободной и сильной – и совсем другой, чем была всего седмицу назад или даже сегодня утром. Страх, и без того редко трогавший ее душу, исчез вовсе; она знала, что ее сил хватит на любое решение и что ни одно из них не будет во зло. Кровь Всадников угасала под напором древнего проклятия, но за нею шли пятеро, и она ощущала их сильными и теплыми крыльями и с ними была – непобедимой.

Все еще чувствуя живую дрожь новорожденной связи, бойцы разошлись – кто спать, кто в дозор. Целиком доверяя Каталин с парнями в их деле, Жозефина с Фердинандом устроились в дальнем углу, чтобы не мешать спящим.

– Скажи, что именно поручил тебе мастер Феликсефонтий, отправляя со мной неизвестно куда?

– Сопровождение, обучение и присмотр, – с готовностью отвечал ушан. Так говорят те, которым незачем опасаться своей совести. – По мере сил моих. Я должен наблюдать и помогать, но до определенного предела, не рискуя жизнью.

Собственно, именно это Жозефина и ожидала услышать; сейчас, на рубеже, перед чем-то – она чувствовала – совершенно новым, нужно было избавиться от любых сомнений и обрести совершенную ясность. И, переступая через себя, топча остатки сомнений и мягкотелости, пробуя на вкус ту веселую бесшабашность, спутницу свободы, что искрящимся хмелем ударила ей в голову этим вечером, она спросила:

– Почему Феликсефонтий отправил со мной именно тебя?

– А кого еще? – искренне удивился ушан. – Я – его фактотум, то есть в моей верности нет сомнений, ну и если что, он сможет пройти ко мне Вратами, куда бы нас ни занесло, зато никто другой меня засечь не может. Опять же связь есть…

– Кстати, о связи. Ответ не приходил?

– Дядюшка говорит, следы теряются у алхимиков.

– Благодарю, – и, после паузы: – Могу я попросить отправить еще послание?..

Подсвечивая себе «светлячком», девушка быстро написала два письма. Одно было совсем короткое, для Феликсефонтия, с вопросом о «желудочно неблагополучном больном»; другое, адресованное Мартину, предназначалось для всех домочадцев: там сообщалось, что госпожа жива, находится в добром здравии и беспокоится об оставшихся в поместье. Приписка содержала в себе просьбу к Мартину прислать городские слухи касательно поместья и его обитателей и пришедшие за время отсутствия письма. Ушан принял запечатанные гербовой печатью записку и конверт и, покопавшись в своих вещах, уверил, что письма отправлены.

– А как устроена ваша связь? – поинтересовалась девушка.

– Это ящик с постоянным заклинанием Врат, – пояснил ушан, – раз дня в три срабатывает, иногда срок поменьше, иногда побольше.

– Очень интересная вещь, – кивнула Жозефина, не пытаясь узнать больше. Может, когда-нибудь подобное искусство будет доступно и ей, а пока достаточно знать сам принцип.

– И необходимая, особенно в нашем путешествии… Дядюшка сравнивал вас с драконом, – вдруг сказал Фердинанд, не отрывая от нее взгляда. – Когда вы появляетесь, события ускоряются, и то, что было историями, становится историей. Вы – ключ к загадкам, которых мы даже не знаем, только можем видеть их следы, и нам, хранителям Знания, жизненно важно наблюдать за вами, ибо наш долг – собирать это Знание. С вами его не приходится искать по крупицам, оно приходит само, как поток.

– Понимаю, – отозвалась Жозефина, про себя удивляясь, за что ей подобная честь.

Ушан вздохнул:

– Вы не понимаете, что означает быть созданным для служения… В вас есть эльфийская кровь, совсем немного, но мне очень тяжело вам перечить. Перечить Владыкам для нас было еще сложнее, почти невозможно… но при исходе Первых мы остались с людьми, потому что люди позволили нам иметь имена, а не номера на вдетых в уши бирках. – Голос его окрасился памятью древних, легендарных теперь времен и горечью этой памяти. – Поэтому ушаны берут себе имена самые длинные и заковыристые, какие могут найти. В общем, эльфы несомненно были существами Света, но не всегда они были добрыми.

Жозефина кивнула в знак внимания и понимания, а Фердинанд продолжал:

– Если и есть Свет и Тьма, то они далеко, а в мире есть только Добро и Зло. Вы – добры и, несмотря на возраст, мудры, за вами приятно идти. Владыки же служили гармонии, но мы видели их иначе, чем люди…

Вернулся Уиллас, заступивший в дозор первым, поклонился госпоже, разбудил кого-то из ребят и улегся на его место, на нагретую телом друга войлочную скатку. Кажется, они с Фердинандом изрядно заговорились. Перед долгим путем следовало отдохнуть.

Давно неезженная дорога успела изрядно зарасти травой, но все еще была уверенно различима, особенно для знающего. Мерно покачиваясь в седле, Жозефина спросила:

– Каталин, что мне нужно знать о Севере? Я чувствую, что это моя земля, но, к стыду своему, никогда там не была и не знаю его людей.

– Север – не Юг, – ответствовала воительница. – Там в вас никто не будет тыкать пальцем с воплями: «Государственный преступник!!!» – там свои законы. Да, Север официально вассал короны, но не корона устанавливает, когда рассвет, а когда закат. Люди Севера не меняют свои предпочтения и точно знают, кому позволят собой командовать. Знаете, когда Барбус объявил, что нужна охрана наследнице де Крисси, южане дружно скривились, а вот все северяне, кто были в Гильдии, толкались локтями, спеша вам послужить. Ваш род известен, о нем говорят, хоть ваша матушка и не появлялась дома.

– В столице она нашла себе и мужа, и дело. – Это было не оправдание, но чистая правда.

– Она была достойным человеком, – степенно кивнула Каталин. – Понимаете, госпожа, сопровождая вас, мы с парнями развлеклись так, как уже давно не было, а дальше должно быть еще интересней. Двадцать лет – невелик срок. На Севере есть те, кто все это время живет в коронном розыске, и живет неплохо, надо сказать.

Дорога шла мимо деревень, огибая города. Жозефина просила северян проехать самым быстрым из самых тихих путей, чтобы не оставлять лишних следов в городах – она ясно чувствовала, что после Каменного Стола и Карна спокойное время закончилось и Круг – а может, и еще кто похуже, вроде Алой Стражи, – будет ее искать в самое ближайшее время.

Навстречу им проехал небольшой обоз, сопровождаемый сплошь бойцами при оружии и в броне. Даже те, кто правил телегами, не снимали кольчуг. «Сытые, – заметил кто-то из парней. – С набега идут, нападать не будут», – и отряды благополучно разминулись.

Шел шестой день пути. Дорога ложилась под копыта коней, ночи все еще оставались теплыми, вечера встречали путников уютным ночлегом. Жозефина продолжала усердно заниматься магией, чувствуя, что время истекает и сейчас, пока спокойно, нужно успеть как можно больше.

– …Экранирование бывает разным…

– …Малый Круг Защиты закрывает видимые контуры и защищает от всяких случайных эффектов, то есть если заклинание брошено на всех или идет поиск по какому-то признаку…

– …Если хотите прикрыть весь отряд, лучше делать один большой Щит на всех, много маленьких сложнее контролировать…

– Вы знаете, – задумчиво сказал Фердинанд, подъезжая к Жозефине, – не могу не поделиться одним наблюдением после наших занятий. Все, что относится к Светлому кругу, у меня получается лучше…

– Что логично, – кивнула девушка.

– …бытовая магия дается нам одинаково – пусть ваш уровень навыка и знаний меньше, но вы сразу взяли неплохой разгон, – а вот Темный я могу разве что показать, а у вас он выходит не хуже бытовой. Я не опытный преподаватель: сказать по правде, вы моя первая ученица, но я видел, как работал с учениками дядюшка. Он же мне говорил, что к каждому виду магии должна быть предрасположенность, талант, если хотите… Есть мастера стихийной магии, есть боевые маги, есть исследователи, есть и те, которые занимаются сразу несколькими направлениями. Но, так или иначе, каждый берет энергию или Корней, или Ветвей, а вы пользуетесь и той и другой, и это крайне странно, обычно так не бывает. – Ушан перевел дух и продолжил: – Когда я был еще маленьким, я очень любил всякие легенды из тех, что рассказывают истинную правду, но давно ушедшую, и в одной из книг наткнулся на мертвое заклинание. – Увидев непонимание и интерес на лице Жозефины, он пояснил: – Мертвыми называют заклинания магов древности, которые сейчас почему-то уже не работают – то ли мир изменился, то ли люди… Так вот, я нашел заклинание Вызов Каменной Птицы, там очень интересное плетение – в основном Воздух, но там есть и элементы Ночи, и Земля, и… – Он оборвал академическую лекцию об устройстве заклинания. – В общем, мне кажется, что если оно сейчас и может у кого получиться, то у вас.

– И каково его действие?

– Оно создает птицу из ближайшего куска камня.

Жозефине сразу вспомнились каменные изваяния сов на холме Орбо.

– Это действительно очень интересно, – проговорила она. – Я согласна попробовать. Единственное, требуется быть осторожными, чтобы столь интересный магический всплеск остался незамеченным.

– О, я уже придумал, – отозвался Фердинанд. – У меня есть заклинание, я его называю «гаситель». Вы начнете плетение, и потом я его погашу. Если оно в принципе будет стабильным и начнет собирать Силу – значит, заклинание получится, не обязательно его доводить до конца.

От него исходили волны чувств – замирающее ожидание, мольба и совершенно детское – детски чистое и детски сильное – ожидание чуда. Так ребенок готовится открыть ящик, в котором, как сказали родители, сидит его, настоящий, живой щенок. Их взгляды встретились, и, глядя в большие карие глаза ушана, девушка кивнула.

– Я чувствую впереди природную магическую аномалию, – заторопился ушан, – можно будет все сделать там, искажения все прикроют.

– Скоро будет Целебный источник, – подала голос Каталин. – Очень хорошее место. Есть добрая традиция останавливаться там, даже если выехал в дорогу недавно.

Источник действительно был прекрасен: обнажившаяся в зеленом боку холма скала, на ней могучее кряжистое дерево и бегущий из-под корней ручеек, переливчато поющий в камнях. Дорога подходила почти к самому холму, делая ради этого немалую петлю.

– Приветствую всех добрых существ, больших и малых, – шепнула Жозефина, по праву и долгу предводителя первой плеская в хрустальные струи вино из фляги. Северяне тоже приветствовали духов источника, положив на большой плоский камень кто кусок хлеба, а кто и медное колечко. Там уже лежали подобные милодары – видно, кто-то недавно проезжал мимо; может, те самые обозники, встретившиеся еще в первый день пути.

Место веяло удивительным уютом и спокойствием. Никогда здесь не было кровавых усобиц, люди приходили сюда с миром, и благотворная сила источника только росла. Певчий хрусталь воды, крапчатый северный камень, раскидистая крона, пронизанные мерцающими золотистыми токами Силы, баюкали душу, наполняя теплом и покоем. И если в Каменном Столе ничего иного не было видно из-за хаотического переплетения и мощного излучения Потоков – попробуй разглядеть что в сердце бури, пусть и застывшей, – то здесь все словно скрывалось в высокой траве или в воде, нежно, плавно и очень надежно.

Северяне расположились на короткий привал, разувшись и скинув плащи. Маги, отойдя от дороги, вычертили Большой Круг Защиты; Фердинанд, бормоча что-то о точках фокуса, расставил по кругу плошки с водой, добавил пару знаков тут и там и объявил Круг готовым. Они расположились внутри, и ушан запустил контур, отсекая их от внешнего мира. Там ощущались только двое магов и их собственные Потоки.

Вспомнив объяснения Фердинанда, Жозефина представила себе узор заклинания и начала наполнять его Силой. Она полилась легко, как при любом другом заклинании, и Фердинанд сплел свой «гаситель». Завершенное плетение Фердинанда попыталось обтечь еще только разворачивающееся Жозефины – и погасло само. На траве поодаль, у границы защитного круга, сидела маленькая птичка вроде воробья – крапчатая, как тот кусок камня, который принял в себя заклинание.

– Чирик, – заявила птаха, вспрыгивая на протянутую ладонь Жозефины. Зачарованные, маги склонились над нею.

– Это – настоящее чудо… – прошептал Фердинанд, принимая в свою руку волшебную птицу. – Вы понимаете? Это сказка, живая сказка…

Птичка повернула голову, глядя на Жозефину блестящими черными глазками. Та прикоснулась к маленькой головке, провела пальцем по спинке, и существо снова чирикнуло, почти совсем по-воробьиному.

– Будешь Чирик, – приговорила девушка, и каменное тельце покрылось перьями, становясь на вид совершенно неотличимым от настоящего воробья – только на вес оставалось каменным.

– Чудо… – повторил Фердинанд, передавая зверушку хозяйке.

– Странно слышать такое от мага, – улыбнулась Жозефина, поднимая руку. Чирик с готовностью перепрыгнул на подставленное плечо.

– Я говорил уже, что это заклинание вселяет в камень мелкую сущность с Корней, – проговорил ушан, глядя на птичку. – Без низа нет верха, Корни не воюют с Ветвями, просто Ветви связаны своим служением, а существа Корней ограничиваются законом вызывающего их, выполняют его приказы. Я таких никогда не видел, даже дядюшка мог их уже не застать… Это сказка, даже для нас. Если вы дадите ему достойную службу, то он перейдет наверх, в Ветви. Свет виден только в темноте… – Ушан протянул руку, не в силах справиться с искушением, и Жозефина вновь передала ему Чирика. – Мы против уничтожения какого бы то ни было искусства, потому что мир тогда обеднеет. Сказки уже остались только в книгах, а вы оживили одну из них.

Она слушала, а ушан говорил, говорил, неотрывно глядя на птичку, баюкая ее в ладони, рассматривая каждое перышко:

– Вы дали ему жизнь, форму и имя, он совсем как живой, как будто был рожден здесь. Ваша Сила и ваше Слово дали миру что-то новое, и это – истинное чудо: порождать, делая мир богаче…

Минуло две седмицы. Отряд уже давно съехал с дороги и теперь шел ведомыми только северянам тропами. Видя вокруг покрытые лесом предгорья и скалы, живописно обросшие мхом и лишайником, Жозефина думала, что никогда не добралась бы сюда сама, без своих людей, которые верили в нее и шли за ней, не считая того, что они уже дважды спасали ей жизнь и свободу. Ее силы были вовсе не бесконечны, и пятеро конников, шедших бок о бок с ней, одним своим присутствием поддерживали ее…

– Госпожа, – деликатное обращение Каталин прервало мысли Жозефины. – Сегодня к вечеру мы окажемся недалеко от одного поместья, там у Уилласа родня…

– Хочешь навестить?

Уиллас, косившийся на госпожу в ожидании решения, ответил полным согласием. На том и порешили – и человека порадовать, и кров над головой будет на ночь, и новости опять же услышать.

Солнце уже пересекло полуденную черту, когда Фердинанд вручил Жозефине несколько писем. Она искренне обрадовалась – не было дня, когда бы она не думала об ответе, и, решив не дожидаться вечера, вскрыла первый конверт.

Это было письмо из дома, пронизанное радостью и теплом. Мартин передавал горячий привет от всех домочадцев и сообщал, что он взял на себя смелость заняться наконец разоренным пожаром крылом поместья. «И еще должен сообщить, госпожа. Приходили Алые, снова все перетряхнули в мастерской Вашего отца, искали его перстень. Спрашивали и о Вас, но я ответил, что госпожа изволила уехать на охоту и, когда будет, не сообщала. Очень рад, что Вы смогли послать весточку, но, заклинаю, не пишите, где Вы, – не зная этого, я не смогу никому рассказать. Мы молимся Триединой за Вас, да пребудет с Вами Ее милость». По поводу слухов и событий Мартин писал, что говорят, что на Севере неспокойно; через город прошли королевские полки с Юга, говорят – учения; господин Меченый совершенно выздоровел и, вернувшись в строй, сразу отличился, спасши одну баронессу от забредшего в город упыря. В целом же, – писал старый слуга, – в городе все благополучно, столица готовится к празднованию дня рождения короля Натана. «Белой ткани на воротах нет, – заканчивалось письмо, – мы ждем Вас домой».

Она улыбнулась, как могла бы улыбнуться самому Мартину, предстань он перед ней во плоти. Тепло родного очага лежало в ее руках в облике исписанного ровными строчками листа бумаги. «Я вернусь, – подумала она. – К вам я обязательно вернусь», – и развернула второе письмо. Освобожденный из плотного конверта лист совершенно явно выдавал автора даже без подписи, одним излучением отпечатка Силы того, кто его писал.