Текст книги "Последний рейс (СИ)"
Автор книги: Филипп Белышев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)
Annotation
Белышев Филипп Евгеньевич
Белышев Филипп Евгеньевич
Последний рейс
Огромный стальной круг упрямо катился вверх, прямо в небо. На самой вершине, там, где хулиганистый ветерок со скрипом раскачивал ярко-желтые кабинки, в поисках подходящей панорамы застыла Любаша. Тонкую девичью шейку изящно обвивал кожаный ремешок, венчающий увесистую «коробочку». В руках девочки она выглядела несколько громоздко, что при этом совсем не мешало ей уверенно управляться с аппаратом. С каждым следующим щелчком затвора, Люба всё более основательно подходила к выбору очередного сюжета для будущего кадра – ей, как начинающему фотографу, важно было делать не просто красивые, но и интересные снимки. Это не могло не радовать Петра Ивановича – ведь именно он в качестве подарка на успешное окончание очередного учебного года, преподнёс любимой внучке фотоаппарат, именно тот, о котором та так долго мечтала.
Не удивительно, что теперь она постоянно брала его с собой, фиксируя на плёнку самые яркие моменты каникул, которых к концу августа накопилось столько, что пришлось ехать в ателье за еще одним альбомом. А чтобы не упускать последние мгновения уходящего лета, было решено провести первую половину дня в центральном парке культуры и отдыха, кружа над городом на том самом колесе обозрения с жёлтыми кабинками.
– Деда, отсюда наш дом видно! – Люба весело указывала пальчиком куда-то вдаль.
– Отсюда видно весь наш город, Любонька, – уточнил довольный дед, доедая эскимо. – А ну-ка посмотри как там бабушка с папой? Только осторожно...
– Не переживай деда! – девочка аккуратно привстала, держась за оградительную перилу, развернулась и слегка наклонилась вниз. – Бабушка, папа, улыбайтесь!
Щелк! И еще одна отличная фотокарточка для нового альбома готова.
– Вот неугомонная! Вся в деда. – Шутливо попричитала бабушка.
– Это точно. – Вторил ей Герман, стирая платком капельки пота со лба. Солнце здесь и вправду палило безжалостно, раскаляя металлические конструкции аттракциона. Пресловутые порывы легкого ветра лишь частично спасали положение пассажиров, находящихся внутри этого кипящего котла. Убрав платок в нагрудный карман рубашки, Герман ловко сорвал пробку с бутылки минеральной воды, и протянул её матери.
– Сынок, – Татьяна Германовна сделала несколько маленьких глотков и вернула воду. – Мы с отцом давно хотели поговорить с тобой о Любе...
– Да, слушаю.
Но Татьяна Германовна молчала – было видно, что ей непросто начать. Герман сразу это заметил, и попытался взять инициативу на себя.
– Мама, если что-то не так, то ты скажи прямо.
– Нет-нет Гера, всё иначе, – сразу отреагировала мать. – Мы очень любим Любоньку, она самая замечательная внучка, мы очень хотим, чтобы она переехала к нам навсегда.
Не сказать, что это заявление стало неожиданностью, скорее наоборот, всё шло к такому развитию событий. Август, который Люба по традиции проводила в Одессе, становился самым счастливым месяцем для семьи Кравченко. Обычно суровый Пётр Иванович преображался на глазах, превращаясь из железного генерала в милого и заботливого дедушку, безгранично баловавшего единственную внучку. К чести последней стоит признать, что они никогда не пользовалась таким горячим отношением деда, хотя и восторга от многочисленных подарков никогда не скрывала. Татьяна Германовна в свою очередь, пробивала путь к сердцу девочки через желудок. В прямом смысле слова. Особенно Люба налегала на пирожки с мясом, из-за чего потом получала нагоняй от мамы, за привезённые с каникул лишние килограммы. Она, конечно, послушно кивала и обещала впредь более ответственно подходить к своему рациону, но наступали очередные каникулы у бабушки, и всё начиналось заново...
– Сынок не молчи, ответь что-нибудь.
– Мама, сейчас не самое лучшее время для таких перемен, – после небольшой паузы подобрал нужные слова Герман. – Впереди у Любы переходный год, она должна хорошо закончить третий класс и лишний стресс ей совсем ни к чему.
– Я уверена, что с возможностями нашего деда, никаких трудностей при переводе в другую школу не возникнет. – Будто не слышала сына Татьяна Германовна.
– А друзей её мы тоже сюда переведём? Да и Марина не поддержит вашу идею, она мать, не забывай об этом.
– Здесь у Любы очень хорошие перспективы на будущее и Марина это прекрасно понимает.
Может, просто ты сам не хочешь, чтобы Любаша жила с нами?
Стоит отметить, что Татьяна Германовна выбрала наиболее удачное место для подобного разговора.
Колесо обозрения, наверное, и придумали в первую очередь для того, чтобы люди могли в спокойной обстановке обсудить свои проблемы и решить важные вопросы. Ведь даже если один из собеседников оказывался не готов к диалогу, то, как минимум выслушать точку зрения своего оппонента ему приходилось. Главное было успеть сказать необходимые слова до того, как колесо делало полный оборот.
– Знаешь, единственное чего я не хочу, так это снова делать глупости – слишком дорого потом расплачиваться.
– Гера, ты куда, мы не закончили!
– Закончили мам, закончили. – Герман покинул приземлившуюся кабинку и пошел навстречу Любе и Петру Ивановичу.
– А бабушка наша, я смотрю, на второй круг решили пойти? – С ехидцей поинтересовался глава семьи.
– Больно ей вид сверху понравился. – Парировал Герман.
– Сверху да, завораживает, ничего не скажешь! – Согласился Пётр Иванович, – вон, Люба всю плёнку прощелкала!
– Не всю, я считала!
Дед улыбнулся и ласково потрепал внучку по голове.
– И что стоим, кого ждём? – Татьяна Германовна и в правду не заставила себя долго ждать.
– Уже никого, пойдёмте! – Скомандовал Пётр Иванович и все дружно направились к узенькой тропинке, окольцовывающей аттракционы. Всю дорогу Люба с дедом что-то оживлённо обсуждали, то и дело вовлекая в свой жаркий спор идущих чуть по от даль Германа и Татьяну Германовну, которые большую часть пути следовали молча.
Пётр Иванович как человек бывалый, обо всём догадался, и чтобы снять возникшее напряжение отправил супругу за кедровыми орешками. Когда она вернулась с бумажным кулёчком в руках, Любаша чуть не снесла её с ног, на ходу вытряхивая содержимое кулька в ладошку.
– Папа, фотографируй меня скорее! – Закричала Люба, как только на угощение прибежала рыжая белочка. Она осторожно приблизилась к девочке, обнюхала горсточку, и аккуратно взяв в лапки орешек, с аппетитом принялась поглощать лакомство. Герман сделал несколько снимков с разных ракурсов, прежде чем фотоаппарат характерно затрещал.
– Вот теперь, похоже, действительно плёнка закончилась... – после беглого визуального осмотра констатировал он, и протянул аппарат отцу.
– Ну что ты мне его даёшь! Запасная плёнка в машине, да и пора нам уже на самом деле. – Посмотрел на часы Пётр Иванович.
– Ещё только два, мы куда-то спешим? – Удивился Гера.
Но старший Кравченко не ответил – он давно уже привык, что его слово равно приказу и оспариванию не поддаётся. Это знала даже Люба, поэтому без лишних вопросов оставила пушистую красавицу наедине с кедровыми плодами и проследовала за дедом с бабушкой по тенистой аллее, ведущей прямо к южному выходу из парка.
– Вот как то так! – Пожал плечами Герман глядя на белку, шустро набивающую щеки дармовыми орехами. Напоследок он еще раз направил на неё объектив и нажал кнопку. Как ни странно, раздался знакомый щелчок.
– Заклинило что ли... – Подумал про себя молодой человек, убрал фотоаппарат в сумку и пошагал прочь.
1.
Чёрная "Волга" двигалась вдоль побережья к тринадцатой станции Большого Фонтана. Вообще Пётр Иванович не часто садился за руль, но в выходные и праздники, как правило, давал вольную своему водителю и лично "занимал место у штурвала", по собственному выражению. Стоит отметить, что управлял автомобилем старший Кравченко вполне сносно – сказывался опыт работы штатным извозчиком на заре карьеры в органах. Вот только очень уж он любил полихачить, вызывая тем самым праведный гнев дражайшей супруги. Долгое время никакие уговоры и угрозы на него не действовали, но, как оно часто бывает, роковой случай изменил всё – пять лет назад произошла страшная авария, виновником которой стал глава следственного комитета по Одесской области, Кравченко Пётр Иванович собственной персоной. Превышая скоростной режим, его машину занесло при повороте на соседнюю полосу, где на свою беду находился мотоциклист. В момент столкновения пострадавшего со всей силы отбросило в бетонный отбойник.
По большому везению травмы мотоциклиста оказались не смертельными, но для полной реабилитации требовалось несколько сложных операций и длительное нахождение в стационаре. К чести Петра Ивановича, он не оставил покалеченного парня наедине со своим горем, и через свои каналы отправил того на лечение в Москву, в один из лучших институтов хирургии СССР.
Старания не прошли даром, и через год пострадавший полностью восстановил своё здоровье. За примирением сторон до суда дело доводить не стали, а в качестве компенсации за моральный ущерб Кравченко взял юношу к себе водителем. Юра Фарафонов, так его звали, оказался очень смышлёным молодым человеком, и за четыре года верной службы ни разу не дал начальнику усомниться в своём выборе. Кроме рабочей связки у них сложились близкие дружеские отношения. Сначала они делили общую крышу над головой, а после переезда в новую квартиру, Юра оставался частым гостем в роскошном доме Кравченко и именно там минувшим июлем праздновал свою свадьбу. А пока молодые догуливали медовый месяц в Ялте, Пётр Иванович делил "баранку" служебного авто с сыном. Сегодня как раз была очередь отца, поэтому заглушив машину во дворе, он первым покинул салон и запахнул массивные дубовые ворота.
– Таня, ставьте обед, мы пока покурим с Герой! – На ходу чиркая спичкой, скомандовал глава семьи. Они с удобством устроились в просторной беседке с западной стороны сада, где в тёплое время года устраивали семейные трапезы.
– Хорошо сегодня погуляли, да? – Затянулся папиросой Пётр Иванович
– Хорошо, только мало, – угостился дозой никотина Герман, – Рано уехали, могли еще Любу сводить куда-нибудь.
– Сводишь, не переживай! Я так понимаю, мать с тобой поговорила? Какие мысли?
Герман не стал ничего отвечать, но молчание лучше любых слов отражало его отношение ко всему происходящему.
– Ладно, я всё понял, – вдруг смягчился Пётр Иванович, что было совсем несвойственно для него, – Только не дуйся на мать, она добра вам хочет! И я хочу, значит, к этому разговору мы обязательно вернёмся, ты меня понял?
– Ну конечно! – Гера выпустил очередную порцию едкого дыма, и сбросил пепел в жестяную банку.
– Герман, помоги мне! – Татьяна Германовна, будто услышав своих мужчин, выглянула в окно.
– Иду! – Гера в последний раз затянулся, потушил хабец и зашёл в дом.
С кухни потянуло свежей зеленью – это, как оказалось, Любаша ловко нарезала укроп с петрушкой к борщу.
– Любань, давай я дорежу, а ты отнеси лучше посуду на стол. – Забрал нож заботливый отец.
Люба послушно водрузила на руки четыре суповые тарелки, сверху плетёнку с хлебом, и вышла на крыльцо.
Довольно быстро расправившись с последним пучком, Гера пересыпал всё в кастрюлю и прикрыл крышкой. На соседней конфорке одиноко грелась сковорода, щедро наполненная растительным маслом. Ловким движением Татьяна Германовна смахнула туда целую миску картошки с лисичками и луком. Не далее как на прошлой неделе Пётр Иванович, слывший заядлым грибником, принёс из лесу две полных корзины – одну с грибами, другую с ягодами. Из черники и голубики сварили несколько килограмм вкусного варенья, а вся брусника ушла на морс. Между прочим, по такой духоте морс лучше всего спасал от жажды. Мама достала кувшин из холодильника и черпачком разлила напиток по кружкам. Герман залпом осушил кружку, вытер губы и принялся помешивать деревянной лопаткой картофель.
– Мама, ты извини меня, если нагрубил... – нарушил он, наконец, гнетущую тишину.
– Сынок, всё нормально, давай не будем! – Татьяна Германовна убавила огонь и макнула ложкой в кастрюлю, – Борщ разогрелся, можно подавать!
– А тут еще всё сырое...– кивнул на сковороду Гера.
– Не переживай, я доделаю, неси кастрюлю в беседку, только доску подставить не забудь!
– Так остынет же, пока готовишь! – Искренне удивился он, – Мам....
По щекам Татьяны Германовны прозрачными шариками катились слёзы. Почувствовав взволнованный взгляд сына, она схватила полотенце и обтёрла покрасневшие глаза.
– Что случилось? – не на шутку перепугался Гера. Как любящий сын, он никак не мог спокойно реагировать на плачущую мать, будь то слёзы печали или радости.
– Всё нормально, просто соринка попала...
– Давай посмотрю!
– Не надо Гера, неси борщ, отец с Любой голодные, а вам ехать вечером еще!
Мама поняла, что раньше времени проговорилась и притихла в наивной надежде, что Герман пропустит последние слова мимо ушей.
– Куда ехать? – конечно, он услышал всё, – Объясни!
– Отец всё объяснит, я обещала ему!
– Что ты ему обещала? – Герман всерьёз намеревался докопаться до истины, и начал слегка поддавливать мать.
– Ребята, мы сегодня будем обедать или нет? – заглянул в окно Пётр Иванович, то ли в шутку, то ли всерьёз стуча ребром кулака по подоконнику.
– Вот держи! – Сунула кастрюлю в руки мужу Татьяна Германовна, и спешно ретировалась с кухни.
– Опять поругались? – насупился отец.
– Пойдём, за столом поговорим!
Татьяна Германовна подошла позже всех – она, как и обещала, заканчивала со вторым. Тем не менее, никто даже не думал начинать приём пищи, пока все воедино не собрались за столом -
традиции в семье чтили строго. Тем более что наполнять тарелки должен был тот, кто собственно готовил блюдо, а ароматный наваристый борщ состряпала именно мама. Еще одна традиция!
Первый половник – главе семьи, Петру Ивановичу. Второй – Любаше, как самой маленькой, третий – единственному сыну, и только потом себе.
– Всем приятного аппетита! – Пробасил отец, и с горкой зачерпнул сметаны из баночки.
– Значит, едим плотно и много, вечером в дорогу? – искоса посмотрел на родителей Герман.
– Всё-таки проболталась мать! – Покачал головой Пётр Иванович, и вытащил из кармана брюк два цветных квитка, – Это вам с Любой от нас с бабушкой.
– Ух ты! А что это бабушка? – с интересом принялась разглядывать бумажки Любаша.
– Сегодня из нашего порта в недельный круиз по городам-курортам черноморского побережья отправляется знаменитый лайнер "Генерал Попов". Завтра первая остановка в Ялте, а в воскресенье в два часа дня будете в Новороссийске! – Торжественно продекларировал Пётр Иванович.
– Спасибо дедуля, бабуля! – Люба, не стесняясь в эмоциях, поочерёдно запрыгнула на колени прародителям, засыпая тех поцелуями.
– А ты что скажешь Гера? – расплывался в улыбке довольный дед.
– Обычно в таких ситуациях говорят "Спасибо", – безучастно молвил Герман, будто не отвечал на вопрос, а вслух цитировал строчки любимого романа, – Вот и я не буду оригинален – спасибо!
– Не такой я конечно реакции ожидал, но да ладно! Еще раз приятного аппетита! – Заключил Пётр Иванович.
Дальнейший приём пищи проходил параллельно с бесконечным потоком вопросов Любаши по поводу предстоящего морского путешествия. Дед не оставил без внимания ни один из них, украдкой поглядывая на Германа. Тот был невозмутим – молча доел свою порцию, еще раз поблагодарил мать за вкусный обед и первым покинул беседку.
В доме было всё также душно, поэтому поднявшись по винтовой лестнице на второй этаж, Гера раскрыл все окна и впустил в просторные помещения спасительную прохладу.
– Вот так-то лучше! – Полной грудью жадно вдохнул чистого воздуха молодой человек. От резкого кислородного пресыщения слегка закружилась голова, но это были приятные ощущения. Больших трудов стоило Герману заставить себя отпрянуть от распахнутой настежь рамы. Он прошел до конца коридора и свернул направо.
Он всё это время думал о грядущем круизе – во время обеда, пока проделывал путь от беседки до своей спальни, когда садился в мягкое кресло в углу комнаты.
История закольцовывалась – пройдя полный круг, всё возвращалось к исходной точке. И этой исходной точкой был, собственно, белоснежный красавец, гордость черноморского флота, лайнер "Генерал Попов".
Герман подошел к письменному столу и выдвинул нижний ящик. Там, под кипой документов и прочих ценных бумаг, своё скромное место нашла деревянная шкатулка, украшенная причудливым орнаментом руки неизвестного мастера. Молодой человек сдул слой пыли с лакированной крышки и открыл замочек. Внутри находилась пухлая стопка чёрно-белых фотографий и с десяток проштампованных конвертов. Гера тщательно перебирал карточки, вглядываясь в каждый снимок. За десять лет они достаточно хорошо сохранились, чего не скажешь о письмах – бумага местами пожелтела и стала относительно хрупкой, буквы в словах сбились в кучу, создавая сложности при чтении. Правда, Герман и так помнил все свои весточки домой наизусть. Нужный конверт нашелся не сразу, пришлось несколько раз перебрать шкатулку, прежде чем заветный листок в линейку был извлечен на свет божий.
" Дорогие мои родители!
У меня всё хорошо, нас сразу отправили на практику на "Генерал Попов" – это настоящий город на воде. До сих пор не могу с первого раза найти свою каюту, хотя мы тут уже почти неделю. Ребята все отличные, сосед у меня Игорь, парень местный, всё мне здесь показал и рассказал. Через пару месяцев обещали дать увольнение, постараюсь приехать! "
Приехать получилось только через полгода, но окончательно и бесповоротно. Пётр Иванович не стал вмешиваться в ситуацию, сам с детства учил сына отвечать за свои поступки. Цена за тот проступок оказалась слишком суровой, но ничего уже не исправить – дисциплина на флоте превыше всего. Возвращение в родную Одессу никак нельзя было назвать триумфальным, однако постепенно жизнь вернулась в своё привычное русло. Новая работа, старые друзья, вино по воскресеньям – прекрасный вариант! На память о мореходке остались лишь воспоминания да те самые реликты из шкатулки.
Однако еще через полгода всё поменялось...
– Герман Петрович, не помешаю? – стукнул указательным пальцем по дверному косяку отец.
Гера в последний момент сунул конверт за занавеску, но шкатулка, само собой, осталась на столе.
– Корреспонденцию подшиваешь? – не удержался от лёгкой шпильки Пётр Иванович.
– Да, накопилось тут...
– И что пишут?
– Зачем ты взял эти билеты?
Отец и бровью не повёл. Он слегка сжал плечи сидящего Германа, будто поддавливая невидимый бунт, и назидательным тоном профессора академии, как ни в чем не бывало, продолжил гнуть свою линию.
– Между прочим, отвечать вопросом на вопрос черта дурного тона! Вместо этого советую тебе
собирать чемоданы до восьми осталось три часа.
– Я не поеду!
– Можно и так! Значит маму отправим с Любой, как раз она с Мариной пообщается, насчёт наших дел насущных! – На последнюю фразу Пётр Иванович специально сделал особый упор. – А чемодан действительно пора собирать! – Отец также стремительно как появился, исчез в коридоре.
– Любаня, мать, поднимайтесь, будем собираться!
Гера снова остался в комнате один. Злость одолевала его – опять отец всё решил! Да и с "Поповым" придумал неспроста. Хотя... рассматривая фотографии корабля, Гера понял, что его протест, скорее, связан с нежеланием подчиниться родителю, чем с отголосками прошлого. В глубине души он наоборот, хотел снова ступить на борт судна, где когда-то допустил самую большую ошибку своих лет, чтобы взять этакий реванш у судьбы – для этого нужно просто воспользоваться вторым посадочным талоном. И если это не сделать сейчас, то когда?
На автомате Герман соскочил с места и устремился к шкафу. Всё происходило настолько быстро, что его действия опережали мысли, он будто сорвался с цепи, освобождаясь от невидимых оков.
Накрахмаленные рубашки друг за другом отправлялись в сумку, ту самую с которой он десять лет назад брал приступом "Попова". Не получилось. Ничего, получится теперь! Сегодня! Через каких-то три с половиной часа...
Другие свои письма Герман тоже решил взять с собой, предварительно завернув их в полиэтиленовый пакет.
Зачем? Он и сам пока не мог этого понять.
2.
Если месяц назад Люба переступала порог, отчего дома с одним маленьким рюкзачком за плечами, то теперь целого чемодана не хватило чтобы уместить весь накопившийся за месяц багаж. Помимо надаренных платьев и костюмов, здесь был обширный гастрономический ассортимент от бабы Тани – любимые пирожки с мясом, литровые банки с малосольными огурчиками и помидорками, домашнее лечо, сушеные грибы и многое, многое другое.
– Да дочь, меня вот так не кормят! – На глаз оценил ручную кладь Гера.
– А кто же накормит, если не бабушка, правда внучка? – Сразу нашлась Татьяна Германовна.
– Конечно, бабуля!
– Тааак семья, – хлопнул в ладони Пётр Иванович, – Пора в путь, час остался.
– Посидим на дорожку? – Бабушка изо всех сил растягивала последние минутки пребывания Любы дома – старшее поколение Кравченко с завидной упорностью называли Одессу Родиной девочки, не считаясь с тем, что родилась и росла она в Новороссийске.
– В машине насидимся! – Подвёл черту под прениями глава семьи.
С трудом взгромоздив на себя тяжелые сумки и чемоданы, колонна из четырёх человек покидала уютное жилище на Львовской улице. После того, как вещи целиком были погружены во вместительный багажник "Волги", взрослые обнаружили отсутствие Любы, которая выходила последней. Герман, было, собрался идти назад в дом за дочерью, но она появилась сама. Свою временную отлучку она объяснила просто:
– Я забыла у папы в комнате свою заколку, чтобы обязательно вернуться в следующем году! – Сказала она с такой детской непосредственностью, что невозможно было не отреагировать доброй улыбкой.
– Ну чего вы! Бабушка, ты же сама меня учила! – Наигранно надула губы маленькая выдумщица.
– Любонька, тебе не надо ничего специально оставлять, ты здесь дома, родная! – Обняла всеобщую любимицу расчувствовавшаяся бабушка. Казалось, по её щеке снова побежал тонкий ручеёк.
– Отставить сопли-слюни! Ну-ка, марш в машину! – На корню пресёк слёзы Пётр Иванович, садясь на водительское место. Никто наверняка не знал, что творилось у него на душе – очень скоро они опять расстанутся с Любаней на целый год, а значит, снова начнётся опостылевшая рутина. Работа не сильно спасала от хандры, а вечерами дома тоска накатывала так, что хоть вешайся, особенно в первые дни после отъезда внучки.
При этом дед держался стоически, ведь бабушке было не легче, и он не имел права на слабость, даже в такой не простой момент.
Герман по своим возможностям поддерживал родителей, хотя и был в этом плане несколько обособлен. По крайней мере, при всей своей любви к своему единственному ребёнку, мысли о переезде дочери в Одессу на постоянное проживание у него не возникало. Он до сих пор чувствовал свою вину перед Мариной, матерью девочки, поэтому сейчас не мог думать об этом.
История в Новороссийске, точнее её последствия, вообще сильно изменили молодого повесу, который до того весьма легкомысленно относился не только к своей жизни, но и к окружающим людям. Жаль, только, что осознание этого пришло, как оно часто бывает не вовремя. Герман сам себя наказал, отказавшись от семьи, вот теперь и пожинал плоды молодости в гордом одиночестве – с девушками молодому парню больше не везло. Родители конечно переживали за сына, но со временем отпустили ситуацию – одна то женщина у него была, пусть и совсем маленькая и в другом городе, зато самая любимая!
В порт Кравченко добирались под аккомпанемент мелкого дождя. Говорят, это добрая примета в дорогу. Возможно, она и по сей день актуальна, но исключения бывают в любом правиле – за четыре километра от здания морского вокзала, у "Волги" пробило заднее колесо. Внешний осмотр повреждения лишь укрепил мысль, что дальше добираться придется иным способом.
– Приехали! – Сделал неутешительный вывод Пётр Иванович, вытирая руки ветошью.
– И как дальше? – Растерялась Татьяна Германовна.
– А дальше на попутке, по-другому никак!
Видно, на этом невезение кончилось – Герман не успел выскочить на обочину, чтобы вскинуть руку, как помощь пришла сама.
– Поломались? – Из притормозившего "Запорожца" выглянул приятной наружности мужчина солидного возраста.
– Здравствуйте! – Широко улыбнулся Гера, протягивая руку своему спасителю, – Как видите, случилось!
– А куда путь держите?
– Нам с дочкой в порт, у нас пароход в восемь отходит...
– "Попов"? – Оживился мужчина.
– Да, а вы ...
– А нам тоже с дочкой в порт, только она постарше чуть-чуть... – с теплотой посмотрел на Любашу незнакомец, – Красавица, давай знакомиться – меня зовут Василий Маркович!
– Люба. – Неуверенно ответила девочка.
– Она у нас не стеснительная, не обращайте внимание, Василий Маркович! – Вступилась Татьяна Германовна.
– Вот и хорошо! Нам же ехать вместе сейчас! Давайте перегружаться! – Предложил приветливый попутчик. При его посильной помощи, транспортировка вещей из одного багажника в другой прошла гораздо быстрее. Когда все вещи заняли свои места, подошел самый грустный момент расставания.
Чтобы не растягивать неприятную процедуру, дед с бабушкой крепко обняли внучку, поцеловали и что-то прошептали ей на ушко. На всё ушло не более двух минут – опаздывать было нельзя.
Напоследок, Пётр Иванович передал Герману координаты гостиницы в Ялте, где остановились Юра Фарафонов с молодой женой, а Василию Марковичу в качестве благодарности оставил свой номер телефона, "на все случаи жизни".
Гера усадил Любу назад, еще раз помахал родителям, и скрылся в салоне "Запорожца".
– Здравствуйте! – С заднего сиденья на него уставилась пара карих глаз.
– Герман, я смотрю, вы уже познакомились с моей дочерью? – Захлопнул дверцу Василий Маркович и повернул ключ зажигания.
Тот едва заметно кивнул – от растерянности он не смог ничего ответить. Прекрасная шатенка смогла завладеть вниманием молодого мужчины, что он не сразу заметил рядом с ней мальчонку лет пяти.
– Наталья, а это мой сын Артём! – Девушка протянула нежную ручку для приветствия.
– Очень приятно, Герман. – Чуть сжал хрупкую ладонь смутившийся Гера.
Она была действительно восхитительна. На своём веку Герман повидал немало разных женщин, но Наташа выгодно отличалась от них: копна густых каштановых волос до плеч, бархатная кожа, чувственные, чуть припухлые губы, глубокий выразительный взгляд... на вид ей было около двадцати, но разум в виде сидящего слева Тёма, подсказывал, что, скорее всего, чуть старше.
Впрочем, Гера сразу осадил себя – вряд ли такая красавица страдала от одиночества, да и жизнерадостный Тёма не выдавал в себе безотцовщины. Видимо везунчик папаша уже ждал их на месте, а значит, не следует давать волю нахлынувшим чувствам. Может, впереди будут еще более интересные знакомства.
До морского вокзала доехали за пятнадцать минут, а под непрекращающийся поток анекдотов от Василия Марковича, показалось, что ещё быстрее.
Припарковавшись на причале, Герман открыл дверь и вонзился глазами в лайнер – вот он, практически на расстоянии вытянутой руки. Холодок пробежал по спине. Всё-таки шикарный корабль....
В самом порту царил настоящий праздник. Под звуки духового оркестра нарядные пассажиры поднимались по парадному трапу навстречу своей мечте. Те, кто оставался на берегу, с завистью смотрели в след счастливчикам, представляя себя на их месте. Гера с Любой не собирались долго задерживаться в рядах последних, и разгрузив свои чемоданы откланялись.
– Еще раз спасибо вам Василий Маркович!
– Не за что! Я очень рад оказаться для вас полезным! Хорошего отдыха!
– Люба, Герман, увидимся. – Крикнула вслед им Наташа.
Герман не стал оборачиваться, а лишь ускорил шаг.
3.
На верхней палубе было не протолкнуться, поэтому поиск своей каюты занял некоторое время. Прорываясь через образовавшуюся толкучку, Гера отмечал для себя, насколько сильно здесь всё поменялось. Очень сомнительно, что хоть кто-то из этих довольных курортников догадывается, как еще в середине семидесятых тут обучали молодых моряков. Теперь же обновлённые интерьеры никаким образом не выдавали своё ремесленное прошлое.
– Папа, это так здорово! – Буквально пищала от восхищения Любаша. Для маленькой девочки грядущие два дня обещали стать самым яркими воспоминаниями лета, о котором наверняка будет написано не одно школьное сочинение. И чтобы занять в этом повествовании достойное место, Герман был готов на многое.
Их роскошные апартаменты скрывались в правой части судна, ближе к носу. Двухместный номер поражал своим богатым убранством, одна только мебель из красного дерева чего стоила.
– Да уж Любаня, не поскупился дед на купе... – присвистнул Гера, никак не решаясь перешагнуть порог, ступая на мягкий ковролин. Люба в отличие от отца, оттягивать удовольствие не собиралась, и сперва опробовала кровати на прочность.
– Я буду ложиться здесь! – Твёрдо заявила девочка, отвергнув вариант спального места напротив ванной комнаты. Следующим её заинтересовал, понятное дело, иллюминатор в дальнем левом углу.
– Пап, открой окно. – После череды безрезультатных попыток справиться с тугой ручкой, Любе осталось надеяться лишь на помощь родителя.
– Во-первых, не окно, а иллюминатор, во-вторых, их нельзя открывать пока мы не отчалим.
– Почему?
– Такие правила дочь. Давай лучше вещи разберём, а потом пойдём в буфет мороженое трескать.
Интересная перспектива в виде вазочки шоколадного пломбира замаячила вполне реально, и Люба с воодушевлением принялась за дело. Однако, в самый разгар процесса по коридору прокатился зычный голос контролёра из громкоговорителя
" Уважаемые провожающие, просим вас покинуть судно! Уважаемые провожающие, просим вас покинуть судно!"
– Похоже, отходим,... Люба пойдем, посмотрим!
Они успели раскидать остатки вещей по шкафам, прежде чем Герман закрыл дверь каюты снаружи и проследовал по длинному коридору к открытой палубе.
Почти все новоиспечённые обитатели лайнера оккупировали ближайший к берегу борт, передавая привет своим родным людям, которые в большом количестве шумели на пирсе. В этот вечер им представилась не менее важная миссия отправлять участникам путешествия заряды добра и хорошего настроения в дорогу. Чтобы не чувствовать себя обделёнными в сей торжественный момент, Гера усадил дочку на плечи и протиснулся в гущу событий. На ходу она извлекла из кофра фотоаппарат и сделала пару панорамных снимков, пока на яркие вспышки не среагировала молодая пара.
– Девочка, а ты можешь нас сфотографировать? – Весело прощебетала кокетка в кремовом платье.
– Конечно, могу! Улыбаемся!
Жизнерадостные ребята очень органично смотрелись в кадре, и Люба щелкнула их еще раз, для себя.
