Текст книги "Молитва"
Автор книги: Филип Янси
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)
Когда политический климат изменился, супруги решили открыться детям. Они очень боялись, что из-за взятого на себя обета молчания они лишились возможности воспитать детей христианами. Но все пять детей, выросшие в обстановке воинствующего атеизма, в течение года приняли веру родителей. «Мы получили ответ на свои молитвы, – сказали родители моему другу. – Теперь ясно, что наши опасения были ложными».
Беспокойство
Католический святой Иоанн Креста предупреждает, что во время молитвы нас может искушать Spiritus vertiginis (в переводе с латыни – дух головокружения, буквально «вертящийся дух»). Именно этот непоседливый дух овладевает мной, когда приближаются сроки окончания работы, когда с моими родственниками случаются кризисы, когда компьютер или другие устройства вдруг перестают работать. Мне хочется схватиться сразу за все – чтобы все и сразу привести в порядок. Молитва кажется занятием слишком медленным и непродуктивным. Этот же дух резвится в моей душе, когда я смотрю телевизионные новости. Там тоже хватает поводов для беспокойства: угроза терроризма, сокращение запасов нефти, птичий грипп, глобальное потепление и экономический спад.
В таких случаях я с изумлением читаю слова апостола Павла из Послания к филиппийцам: «Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом» (Флп 4:6). Беглый обзор жизни апостола Павла – тюрьма, публичные диспуты, избиения, которые приводили его на грань жизни и смерти, болезнь, кораблекрушение – показывает, что она плохо сочетается с таким советом. Заметим также, что это Послание апостол написал «в узах», то есть в тюрьме. Но вот что он пишет дальше: «И мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе».
Похожий совет дает Петр в письме, адресованном гонимым христианам: «Все заботы ваши возложите на Него, ибо Он печется о вас» (1 Пет 5:7). Я позволял беспокойству отвлечь меня от молитвы. А мне надо было молиться усиленнее, вложить в молитву свои тревоги – подробнейшим образом перечислить все, что меня волнует, и просить Бога избавить меня от этого бремени. Бог обещал вместо духа тревоги и беспокойства дать дух мира, который «соблюдет» мое сердце и мои мысли. Можно ли не верить такому обещанию?
Слова Павла о мире, который превыше всякого ума, перекликаются со словами Христа, сказавшего: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам» (Ин 14:27). Для того, чтобы победить Spiritus vertiginis, надо разоблачить ложный «мир», который навязывает нам светская пропаганда. Стоит лишь включить телевизор – и каждые пять минут мне предлагают новый способ обрести спокойствие. Достаточно купить таблетки, о которых говорит реклама, – надо только посоветоваться с врачом о возможных побочных эффектах, список которых скользит по экрану так быстро, что не успеваешь прочесть. А еще можно выпить новый сорт низкокалорийного пива. Или сесть за руль автомобиля, снабженного особо надежной системой безопасности. Или купить страховой полис. Христос явно говорил о совершенно другом мире – ведь Сам Он никогда не прибегал к подобным «успокоительным средствам», прожил насыщенную бурную жизнь и умер молодым.
Когда Иисус был признан Чудотворцем и Спасителем Израиля, Его стали осаждать толпы людей, умолявших, чтобы Он решил их семейные проблемы, исцелил болезни, благословил детей, изгнал бесов и спас страну. Иногда после целого дня, проведенного среди возбужденных, встревоженных людей, Он вставал рано утром, задолго до восхода солнца, и молился. Или, скрываясь от неспокойной толпы в поисках мира и тишины, уплывал на другой берег озера. Для Него молитва была убежищем. Незадолго до смерти Христос оставил Свою тревогу в Гефсиманском саду, хотя знал, что Его ждет арест и распятие. Иисус владел тайным искусством – Он умел отдать Свою тревогу Отцу.
Карло Каретто, который в сорок четыре года ощутил Божий призыв, оставил все, уехал в Сахару и вступил в орден «Малых братьев Иисуса», написал книгу «Письма из пустыни». В ней Каретто рассказывает, как он, высокопоставленный итальянский чиновник, присоединился к монашескому ордену, который строил место для мирной молитвы в Алжире – враждебной христианству мусульманской стране. Каретто всегда принимал активное участие в жизни церкви. При этом он сильно беспокоился, чувствуя себя ответственным за выполнение большой и важной работы для Господа.
«Много лет я думал, что я «кое-что значу» для церкви. Я представлял себе живое здание церкви как храм, поддерживаемый множеством колонн, больших и малых, и под каждой колонной – плечо христианина. Я думал, что тоже держу на плече одну их этих колонн, пусть даже маленькую… Мне никогда не хватало времени, чтобы сделать все, что нужно. Приходилось спешить от одного проектак другому, с одной встречи на другую, из одного города в другой. Молитвы были поспешными, разговоры нервными, сердце – в смятении и тревоге».
Но вот, что случилось, когда Каррето в молитве преклонил колени на песке в пустыне:
«Неожиданно я встряхнулся, как бы скидывая с себя груз. Что произошло? Ничто не изменилось, все осталось на месте. Ни звука, ни движения. Понадобилось двадцать пять лет, чтобы я осознал: на моих плечах нет груза, и я сам придумал эту колонну – фантом, плод моего беспокойного воображения и моей суетности… Всю тяжесть нашего мира взял на Себя распятый Христос».
Я начинаю понимать, что молитва не обязана быть «плодотворной» в обычном смысле этого слова. Большая часть моего времени уходит на то, чтобы по списку выполнить дела, запланированные на сегодня. Молитва – это время, когда можно и нужно отложить и список, и дела – или, точнее, возложить их на Господа – и расслабиться. Пусть мысли текут спокойно, вздохните, сделайте паузу в суматохе дня, доверьтесь Богу. И тогда произойдут удивительные вещи. Я обнаружил: если я выделяю время для общения с Богом, то все дела удаются мне куда лучше. Я принимаю более разумные решения и почти не совершаю случайных ошибок. Я трачу меньше времени на беспокойство. Я меньше раздражаюсь, когда что-нибудь идет не так, как надо. «Дух головокружения» оставляет меня.
Неделю назад я отправился в горы, чтобы спокойно написать эту главу. По дороге меня настиг снежный буран. Шоссе к западу от Денвера круто поднимается к тоннелю Эйзенхауэра. Автомобили буксовали на засыпанном снегом покрытии, машины заносило то вправо, то влево. Некоторые, потеряв управление, соскальзывали на обочину или в кювет. Я включил полный привод и снизил скорость, но клубящийся снег, который вспыхивал в свете фар, словно фейерверк, скрывал от меня дорожную разметку. Я едва видел, куда еду.
У меня сводило живот, руки были мокрыми от пота.
Я лихорадочно перебирал все возможные варианты. Можно повернуть назад и отказаться от поездки. Можно понадеяться на свое счастье и, несмотря на тревогу, двигаться вперед. Неожиданно мне в голову пришла мысль: ведь я могу помолиться! В течение следующих сорока пяти минут я молился обо всех родственниках, друзьях, миссионерах, заключенных и страдальцах, имена которых приходили мне на ум. Молитвенное состояние само по себе отвлекло меня от беспокойства. Нога по-прежнему была на тормозе, а руки держали руль, но лишнее напряжение растворилось в молитве. Мое сознание дрейфовало по жизни, подобно тому, как мой автомобиль дрейфовал по снегу, покрывавшему шоссе.
Я не стал бы рекомендовать подобные упражнения тем, кто не умеет водить автомобиль по зимним дорогам. Тем не менее, я благополучно прибыл в нужное место и, как ни удивительно, полностью освободился от напряжения и страха. «Все заботы ваши возложите на Него, ибо Он печется о вас», – пишет апостол Петр. И далее продолжает: «Трезвитесь, бодрствуйте» (1 Пет 5:7). Той ночью обе эти заповеди были исполнены мною на заснеженной автостраде.
Нетерпение
Переехав в Колорадо, я скоро узнал о растениях-вредителях. Растения, которые раньше в наших краях не произрастали, – такие, как одуванчик, поповник, чертополох и льнянка – распространяются, словно микробы, угрожая вытеснить местные виды. Желая быть примерным гражданином, я купил тяжелую мотыгу и завел порядок, которого придерживался каждую весну и каждое лето. Днем я отправлялся на поиски чужеземных захватчиков к холму позади нашего дома. Получилось так, что эти рейды стали идеальной возможностью для молитвы: я боролся с сорняками в одиночестве, в окружении прекрасной природы. Все, что могло отвлечь меня от молитвы, оставалось дома, в кабинете.
Однажды, когда на борьбу с сорняками вместе со мною вышла жена, я получил откровение о моей агротехнической деятельности и о молитве. Вместе с женой воевать с сорняками стало легче, острые глаза Дженет помогали их отыскивать. Но не это было главным. Содержание прогулки совершенно изменилось – жена показала мне более двадцати разных видов диких цветов. Я был так сосредоточен на поиске вредоносных растений, что не замечал цветов, украшающих наши холмы, – тех самых, которые старался защитить!
И тут мне стало понятно, что, молясь, я делаю нечто похожее. Я приношу Господу клубок проблем, будто кучу сорных растений после своего очередного рейда, но упускаю возможность воздать Богу хвалу и благодарность. Мои молитвы эгоцентричны, я пытаюсь привлечь Бога к выполнению своих дел. Я смотрю на Бога как на Того, Кто решает мои проблемы (или как на Борца с сорняками), и не вижу дел Его рук во всем, что окружает меня. А когда мне кажется, что мои молитвы не дают результата, я становлюсь нетерпеливым.
Я открыл средство от нетерпения: надо продолжать молиться. Не исключено, что, расстроившись из-за отсутствия желаемых результатов, вы либо бросите молиться, либо измените свой подход к молитве. Французский иезуит, мистик Жан-Ни-коля Гру, живший в восемнадцатом столетии, считал, что молитва должна быть смиренной, благоговейной, полной любви, доверительной и упорной – другими словами, во время молитвы человек должен проявлять качества, которые противоположны нетерпению.
Я люблю видеть результаты своих трудов. Я работаю над статьей, и через несколько месяцев она появляется в печати. Я взбираюсь на гору и достигаю вершины. Но молитва действует по иным, по Божьим правилам. Мы творим молитву втайне, никто не видит наших усилий, и результаты – они принадлежат не нам, а Богу – приходят самым неожиданным образом, часто спустя долгое время. Молиться – значит открыть себя Богу и не ограничивать Его своими предубеждениями. Короче говоря, молиться – значит позволить Богу быть Богом.
Многие из молитв, запечатленных в Библии, рождены ожиданием. Авраам и Сарра ждали своего единственного ребенка. Иаков семь лет служил Лавану, отцу Рахили, чтобы получить любимую в жены, а потом, обманутый Лаваном, ждал еще семь лет. Израильтяне четыре столетия ждали освобождения из рабства. Моисей ждал сорок лет, прежде чем был призван на служение, и еще сорок лет ждал обетованной земли, куда так и не вошел. Давид, скрываясь по пещерам, ждал обещанного царствования. Пророки ждали исполнения своих странных предсказаний. Мария и Иосиф, Елизавета и Захария, Анна и Симеон, как и большинство иудеев, ждали Мессию. Ученики Иисуса с нетерпением ждали, когда же Учитель начнет действовать как желанный Мессия-Владыка.
Бог, Который живет вне времени, ожидает от нас зрелой веры. Веры, способной ждать и тогда, когда ожидание становится испытанием, как для многих героев Библии, перечисленных выше. Терпение – это один из признаков зрелости, качество, которое развивается только со временем.
Дети всегда хотят все и сразу: «Мам, ну когда мы приедем?.. Я хочу мороженое сейчас!.. Уже можно развернуть подарки? Можно мне выйти из угла?» Любящие учатся ждать. «И служил Иаков за Рахиль семь лет; и они показались ему за несколько дней, потому что он любил ее» (Быт 29:20). Студенты-медики, прежде чем получат право лечить самостоятельно, учатся десять лет, а иногда и больше. Родители долгие годы с надеждой ждут возвращения блудного сына. Ожидание – не цель, но оно может оказаться необходимой ступенью на пути к цели. Мы ждем того, чего стоит ждать, и, ожидая, учимся терпению.
«Душа моя ожидает Господа более, нежели стражи – утра, более нежели стражи – утра» (Пс 129:6), – писал псалмопевец. Представьте себе часового, считающего минуты до смены караула! Я молюсь о терпении, чтобы пережить времена испытаний, чтобы не утратить упование на исполнение Божьих обетовании и сохранить надежду и веру. Я молюсь о терпении сохранять терпение. Как писал другой псалмопевец:
«Истаевают очи мои о слове Твоем;
Я говорю: когда Ты утешишь меня?
Я стал как мех в дыму,
Но уставов Твоих не забыл.
Сколько дней раба Твоего?» (Пс 118: 82)
Как остановить время
Митрополиту Антонию Сурожскому (в миру – Андрей Борисович Блум) пришлось научиться терпению. Для этого у него были серьезные причины. Он жил беспокойной жизнью в наполненном тревогами столетии. Детские годы будущего митрополита прошли в России и Персии (ныне Иран), затем его семья была вынуждена бежать и поселилась во Франции. Там он окончил биологический и медицинский факультеты Сорбонны. В 1939 году, перед уходом на фронт в качестве хирурга французской армии, Андрей Блум тайно принес монашеские обеты.
В детстве он не получил религиозного воспитания и до обращения ко Христу был атеистом. Обращение было внезапным – Андрей уверовал, когда подростком читал Евангелие от Марка. В дальнейшем он стал митрополитом Русской Православной Церкви в Великобритании. В книге «Учитесь молиться» митрополит Антоний рассказывает о том, что для него стало решающим шагом в борьбе с нетерпеливостью. Он называет этот подход «остановкой времени»:
«Когда я был начинающим врачом, мне казалось, что очень несправедливо по отношению к тем, кто ожидает в приемной, если я слишком долго занимаюсь с человеком, который находится у меня в кабинете. Поэтому в свой первый приемный день я старался как можно скорее осмотреть пациента. И по окончании часов консультации обнаружил, что у меня не осталось никакого воспоминания о людях, которых я принимал, потому что все время, пока у меня находился пациент, я проницательным взором смотрел сквозь него в приемную и считал поголовье тех, кто со мной пока не находился. В результате мне приходилось задавать дважды один и тот же вопрос, и весь осмотр я должен был повторить дважды, если не трижды, а когда кончил, то не мог вспомнить, что я сделал, а что нет. Разумеется, не все похожи на меня; вы, может быть, способны запоминать гораздо лучше, чем я, но это просто пример того, что может случиться хотя бы с одним из вас.
И тогда я подумал, что это нечестно, и решил поступать так, будто человек, который находится со мной, единственный на свете. В минуту, когда возникало чувство «надо поторопиться», я откидывался на стуле и затевал несколько минут простой беседы именно ради того, чтобы не дать себе торопиться. И в течение двух дней я обнаружил, что не нужно ничего такого и делать. Можно просто быть полностью сосредоточенным на человеке или на деле, которое перед тобой; и когда кончишь, оказывается, что ты потратил вдвое меньше времени, чем требовалось раньше, и при этом все услышал и заметил.
С тех пор я много раз давал этот совет людям самых различных занятий, и это помогает. Так что если вы будете упражняться сначала в том, чтобы останавливать время, которое не движется, а затем – время, которое стремительно мчится, если будете останавливаться и говорить ему «нет», то обнаружите, что в момент, когда вы преодолели внутреннее напряжение, внутреннюю «молву», ерзанье и встревоженность, время потечет совершенно плавно. Можете ли вы себе представить, что в течение одной минуты проходит всего лишь одна минута? Ведь это именно так. Это странно, но это так, даже если, судя по тому, как мы себя ведем, можно подумать, будто пять минут могут промчаться за тридцать секунд. Нет, каждая минута – той же продолжительности, что и последующая, каждый час равен следующему часу. Ничего катастрофического не случается».
Привычка «останавливать время» постепенно изменила отношения митрополита Антония с Богом. Сурожский старался жить настоящим, поскольку прошлое безвозвратно ушло, а будущее ненадежно – кто знает, наступит оно или нет? Ускользающий момент под названием «сейчас» – вот точка, где время пересекается с вечностью.
Несколько раз в течение дня Сурожский делал перерыв и говорил себе: «Я сижу, я ничего не делаю, я буду сидеть так еще пять минут… Здесь присутствует Бог, здесь присутствую я сам, и вся эта мебель вокруг меня, все спокойно и неподвижно». Он делал такие трех-пятиминутные паузы, когда чувствовал, что его одолевает беспокойство. Потом стал делать более длинные перерывы и, прежде чем вернуться к напряженному ритму своей жизни, учился проводить это время в покое и безмятежности.
К своему удивлению, он обнаружил, что в эти минуты мир может обойтись без него. Он понял, что даже самые неотложные задачи, поглощавшие его ум, можно ненадолго отложить. И в самом деле, с задачами, нетерпящими промедления, после перерыва удавалось справиться быстрее и увереннее. Наконец он соединил эти моменты «остановки времени» с утренней и вечерней молитвой.
Митрополит Антоний начинал каждое утро в тишине и покое, осознавая, что предстоящий день – это дар Божий, возможность сделать что-то новое или встретиться с тем, чего раньше не было. День простирался перед ним, словно нетронутая снежная гладь на необъятных просторах его родной России. Митрополит молился, чтобы Бог дал ему войти в этот день посланником Господа и нести Божье присутствие каждому, с кем сведет его Господь. А вечером он оглядывался на события минувшего дня, предавая все свои успехи и неудачи милостивому Богу. День прошел и отдан в руки Божьи.
Первозданное чудо
Дениза Левертов, из сборника «Песок из колодца»
Дни проходят за днями, и я забываю о тайне. Неразрешимые проблемы и проблемы, У которых есть незамеченные мною решения, – Все они бьются за мое внимание
И шумной ватагой шутов в цветных колпаках с бубенчиками Толпятся в прихожей.
Но вот передо мной вновь всплывает тихая тайна, И отступает шум толпы.
Суть тайны такова:
Есть нечто – не только
Космос, радость и воспоминания, —
Есть нечто, помимо пустоты!
И Ты, Господи, Творец,
Да святится Имя Твое! —
Ты все еще час за часом
Поддерживаешь эту сущность.
Минуты тишины и молитвы стали для митрополита напоминаниями о сущности жизни, нанизанными на нить памяти, словно жемчужины в драгоценном ожерелье. Жизнь – это не бессмысленная цепь поступков. Это арена, на которой мы, христиане, призваны являть волю другого мира – Царствия Небесного. Молитва – это равно и состояние, и действие, но об этом легко забыть, если молитвенная жизнь сведена к одной или двум коротким молитвам в течение дня.
Я так подробно обращаюсь к опыту митрополита Антония Сурожского, умершего в 2003 году, потому что мой собственный опыт в этой области оставляет желать лучшего. С моей стороны было бы нечестно утверждать, что мне удается успешно выполнять все рекомендации митрополита. Я не умею «останавливать время». Когда мне кажется, что моя деятельность что-то значит и чего-то стоит, я стараюсь действовать быстрее, чтобы достичь большего. Я начинаю гордиться, и мне невольно кажется, будто все зависит от меня. Какая глупость! Мое сердце может перестать биться в ближайший час, мозг – отказать в любую секунду из-за разрыва маленького сосуда. Каждая длящаяся сейчас минута дарована мне Богом. Если я не забываю об этом в течение всего дня, то мое отношение к жизни становится правильнее, а достижения – весомее.
Как остановить время? Как научиться не только молчать, но и слушать? Как меньше надеяться на свои дела, и больше – на неизменное и безмолвное присутствие Бога? Как отдать Ему свои страхи и тревоги? Как построить день в согласии с реальностью, начало и конец которой – в Боге? Что в суматохе дня способно напоминать мне об этой реальности, исчезающей за многочисленными делами? Я уверен: если мне удастся ответить на эти вопросы, то все другие мучающие меня проблемы окажутся не столь срочными и значительными.
ГЛАВА 21. МОЛИТВА И ЛЮДИ
Самая чистая любовь отдает, ничего не ожидая взамен. Поэтому искренняя молитва за другого есть акт чистейшей любви.
Дэвид Хаббард
Один мой друг, услышав об интересе, который я проявляю к молитве, переслал мне электронное письмо. Он хотел узнать мое мнение. Мне и прежде случалось получать электронные письма, которые рассылались по цепочкам посредников, но обычно в них рекламировались мячи для гольфа или содержались сомнительные предложения быстро заработать деньги. Переданное по цепочке письмо с просьбой о молитве пришло ко мне впервые.
Американский солдат, служивший в Ираке, узнал, что у его жены, которая дожидалась его дома, в США, обнаружен рак матки в четвертой стадии. Прогноз врачей не оставлял никакой надежды. Солдат, которого от убитой горем жены отделяло полмира, чувствовал себя совершенно беспомощным. Он послал электронное сообщение с молитвенной просьбой в свою церковь. А затем члены церкви переслали это письмо по всем известным им адресам. Солдат писал:
«Помолитесь и перешлите это письмо дальше. Для того, чтобы нажать кнопку «Отправить», нужна всего лишь секунда. Пожалуйста, сделайте это, не откладывая. Возможно, ваша молитва спасет жизнь молодой женщины. Будьте так добры, помолитесь сами и попросите всех, кого вы знаете, помолиться об ИСЦЕЛЕНИИ Синди – о том, чтобы все симптомы рака исчезли, чтобы она могла по-прежнему жить полной жизнью и быть прекрасной матерью нашему пятилетнему сыну».
Это письмо озадачило моего друга. Неужели молитва работает как финансовая пирамида – чем больше людей молятся, тем более вероятен благоприятный ответ? Неужели больная женщина, у которой много друзей-молитвенников, имеет больше шансов исцелиться, чем другая, ничем не хуже первой, у которой таких друзей нет? И каким образом молитва способна помочь кому-то еще, кроме самого молящегося?
И как я, молясь, могу влиять на другого человека, не посягая при этом на его свободную волю?
На некоторые из этих вопросов, например, на вопрос о том, имеет ли значение количество молящихся, определенного ответа нет[71]71
Нельзя, тем не менее, сказать, что никто и не пытался ответить на этот вопрос. Как пишет Пол Джонсон, исследователь, изучающий историю христианства, «в Лувенском университете, где в свое время учился Эразм Роттердамский, в 1493 году профессора и студенты вели дебаты на такие темы: «Если молиться по пять минут в день четыре дня подряд, скорее ли возможно получить благоприятный ответ, чем если один раз помолиться в течение двадцати минут? Если десять минут молиться за десятерых человек, даст ли и это такой же эффект, как в случае, если эти десятеро помолятся по одной минуте каждый?» Эти дебаты продолжались восемь недель – дольше, чем потребовалось Колумбу, чтобы доплыть до Америк в предыдущем, 1492 году». – Прим. авт.
[Закрыть]. Мне стало известно, что инициатор другой молитвенной рассылки обещал: Саддам Хусейн добровольно уйдет в отставку и война в Ираке будет предотвращена, если об этом помолятся не менее миллиона христиан. Мы знаем, что эта массовая молитва осталась без ответа. Очевидно, молитва не действует согласно математической формуле, в которую Бог подставляет общее число молящихся.
Тем не менее, похоже, что на событиях в Южно-Африканской Республике и в Восточной Европе действительно сказалось действие массовых молитв. В Библии есть примеры, показывающие, как Бог отвечал на молитвы «всем миром». Господь ответил на молитвы израильского народа, который был в египетском рабстве, потому что «услышал вопль его» (Исх 3:7). Пророки молились о спасении вместе со всем народом. Иногда Господь давал спасение в ответ на всенародное покаяние (например, в Ниневии во дни пророка Ионы). Павел просил всех христиан Коринфа, Ефеса и Рима молиться за него. Очевидно, когда многие молятся об одном и том же, это приносит плоды.
Глазами Бога
Просьба, ходатайство за других – один из самых загадочных вопросов, связанных с молитвой. Чем больше я об этом думаю, тем сильнее склоняюсь к тому, что мне следует поменять мировоззрение.
Благодаря авторитету науки, большинство людей, живущих в «развитых» странах, не исключая и христиан, фактически придерживаются умеренного деизма[72]72
Деизм (лат. deus – «бог») – философское учение, признающее Бога творцом, началом и основой всех вещей, но (в противоположность теизму) отрицающее Его участие в жизни природы, общества и человека. Отрицает также личного Бога, откровение и Промысел. Полагает, что Бог не вмешивается в закономерное течение событий. Деизм не допускает других путей к познанию Бога, кроме разума. – Прим. пер.
[Закрыть]*. Мы предполагаем, что такие явления, как погода или болезнь, развиваются в соответствии с определенными законами природы, без участия высших сил. Однако время от времени, когда беда угрожает лично нам, мы несколько отступаем от «естественнонаучной» позиции и просим Бога вмешаться. Если затягивается сухая погода, мы молимся о дожде. Когда у молодой матери обнаруживается рак матки, мы молим об исцелении. Мы умоляем Бога, как будто бы хотим уговорить Его сделать то, чего Сам Он не желает делать.
Мое понимание молитвы не согласуется с таким представлением о мире. Отправная точка для меня – мои знания о Боге, явившем Себя в образе Иисуса Христа. Христос хочет, чтобы все люди во всем мире ощущали Божью любовь. Желание Спасителя ясно видно из Евангелия – ведь его исполнению Он посвятил всю Свою жизнь. Ясно также, что Он хочет, чтобы все мы были здоровыми: ведь Он ни разу – ни разу – никому не отказал в просьбе об исцелении.
Итак, начнем с главного: Бог есть любовь, Он желает нам самого лучшего. Правда, не все люди принимают Божью любовь – многим до нее нет никакого дела. И не все люди обладают физическим здоровьем. Существует масса причин, по которым наша планета не может быть идеальной, – такой, какой ее хотел бы видеть Бог. Но это не отменяет главного – Божьей любви.
Чтобы присутствовать в этом мире Богу нужна некая материальная основа. Другими словами, Ему нужно тело. Именно к этому образу прибегает в своих посланиях апостол Павел. Мы, христиане, составляющие Церковь, называемся «телом Христовым», потому что через нас Божья любовь и благодать передаются другим людям. Когда мы обретаем благодать от Бога, нам неизбежно хочется поделиться ею с другими. Должен признаться, что любовь не приходит ко мне сама собой. Мне нужно молиться о том, чтобы войти в «силовое поле» Божьей любви. Мне необходимо просить, чтобы Он наполнил меня любовью и состраданием. Сам я этого не могу.
С изменением взгляда на мир меняются и мои молитвы о других людях. Раньше, молясь о человеке, я сначала перечнелял его нужды – так, словно они не были известны Богу, а потом пытался уговорить Его эти нужды восполнить. Теперь я рассматриваю молитвенное ходатайство прежде всего как возможность лучше понять положение дел. Молясь о ком-то, я прошу Бога открыть мне глаза, чтобы я смог увидеть этого человека так, как видит его Сам Господь. Я прошу о даровании мне способности стать частью потока любви, который Бог направляет к тому, о ком я молюсь.
Когда я молюсь так, во мне происходят благоприятные перемены. Если я вхожу в Божье присутствие вместе с другим человеком, меняется мое отношение к нему. А вследствие моих перемен меняются наши взаимоотношения. Я молюсь о соседе, который все время пытается отвертеться от уплаты взносов в кооператив, и начинаю видеть в нем не хитроумного пройдоху, а человека, у которого нет друзей, но зато имеется множество финансовых проблем. Я молюсь о родственнике-наркомане, и за его безответственным поведением мне открывается израненная, отчаявшаяся душа.
Иными словами, молитва помогает мне увидеть самого себя и других людей такими, какими видит нас Бог. Каждый человек несет в себе образ Божий, но этот образ поврежден – у каждого по-своему. Кроме того, Бог дал нам различные дарования, уникальные и неповторимые. Я начинаю понимать, что в глазах Христа все мы – любимые дети, которых Отец жаждет заключить в Свои объятия. Я знаю, Господь желает, чтобы отношения между супругами стали крепче, а их дети не попадали бы в беду. Он хочет, чтобы все люди были здоровы, имели силу противостоять искушениям и, если надо, могли бы поддержать других. Я прошу об этом Бога, потому что знаю – Он хочет того же, что и я. Если я желаю людям, за которых молюсь, добра, то тем более этого желает Бог.
Молитва о тех, кого я люблю, позволяет мне хотя бы отчасти понять, что чувствует Бог. Я не могу навязать другим свои желания. Бог, наверное, мог бы, но не делает этого из уважения к нашей свободной воле. Как часто я вижу, что человеку необходимо изменить поведение ради себя самого. Я вижу, чтоповедение моих родственников и друзей наносит трудно поправимый вред не только им самим, но и их близким. Однако, как хорошо известно любому родителю, наши возможности повлиять на другого человека ограничены. Конечно, мы вольны прибегнуть к насилию, но оно, скорее всего, обернется против нас. Книги пророков и притча о блудном сыне показывают, что такой же нелегкий выбор приходится делать и Богу.
Когда мне, пусть неполно и неясно, но удается увидеть другого человека глазами Бога, я чувствую побуждение действовать как член тела Христова, посредством которого Господь присутствует на земле. Я уверен: то, что меняет меня, способно изменить и другого. Уловив отблеск Божьей благодати, я начинаю иначе относиться к соседу и к родственнику. Я пишу ободряющие записки друзьям, попавшим в беду, спрашиваю, чем могу им помочь, и помогаю. Я молюсь о тех, кто работает с проститутками, с заключенными и с сиротами в других странах, и стараюсь найти способ оказать им финансовую поддержку. Молитва с особой силой пробуждает во мне сострадание.
Я с огромной теплотой вспоминаю еженедельные утренние молитвы сотрудников журнала «Студенческая жизнь», в котором я одно время работал. Мы собирались в семь часов утра, за час до начала трудового дня. Участие в молитве было делом добровольным. Со временем мы, горсточка людей, собиравшихся по утрам, узнали все секреты друг друга. Мы знали подробности биографии друг друга. Мы были заочно знакомы с некоторыми родными и друзьями участников совместных молитв. Мы открывали друг другу личные проблемы, рассказывали о своих переживаниях. После молитвы мы вместе принимались за работу над журналом.
Я обнаружил: если утром я молился вместе с машинисткой и слышал, как она говорит о своих проблемах («Неужели я никогда не поднимусь выше секретарши?»), то в течение дня я по-другому отношусь к ней. Если утром я ощутил, как сильно огорчается из-за своих ошибок программист, днем у меня пропадает всякое желание его осуждать. Другими словами, начинаешь смотреть на своих коллег не как на шестеренки в машине, которая должна быстро доставить тебя в назначенное место, а как на людей, которых любит Бог. Эти утренние часы объединили нас в особое братство, в котором не важны были иерархия, карьера и зарплата. В него входили люди – мужчины и женщины, с их надеждами и желаниями, трудностями и страхами, мечтами и разочарованиями. Мы вместе были согреты теплом Божьей любви.
Круги на воде
«Христос присутствует среди нас, и только через Него мы можем соприкоснуться друг с другом», – писал Дитрих Бонхоффер. Когда я в молитве возношу к Господу других людей, то вспоминаю, что все мы – и я, и те, о ком я молюсь, – пребываем в присутствии Бога. Центр, из которого берет начало моя молитва, – это Божья любовь. Затем молитва расширяется, словно круги на воде, и достигает сначала самых близких мне людей, а потом и всех остальных.
