Текст книги "Прощай, Коламбус"

Автор книги: Филип Рот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

– Бренда, – сказал я.

– Что?

– Ты собираешься плакать?

– Нет. Я уже плакала.

– Не начинай снова.

– Я стараюсь, Господи…

– Хорошо… Бренда, могу я задать тебе один вопрос?

– Какой?

– Почему ты оставила его дома?

– Потому что я не собиралась пользоваться колпачком в Бостоне.

– А если бы я к тебе приехал? То есть, я хочу сказать: вот я к тебе приехал… И что мы будем делать без колпачка?

– Я думала, что сама приеду к тебе.

– Неужели ты не могла взять его с собой? Как зубную щетку?

– Ты шутишь?!

– Нет. Я всего лишь спрашиваю, почему ты оставила колпачок дома.

– Я же тебе сказала! Я думала, что сама приеду на праздники.

– Но, Бренда, это нелогично. Допустим, ты приехала бы домой на праздники. Но потом ведь ты вернулась бы обратно?! Ты взяла бы колпачок с собой?

– Я не знаю…

– Ты только не сердись, – попросил я.

– Это ты сердишься.

– Я не сержусь – я просто расстроен.

– Значит, и я расстроена.

Я промолчал. Потом подошел к окну. За стеклом в темном небе сверкали месяц и звезды. Вдалеке виднелись огни университетского городка, которые начинали мерцать всякий раз, когда ветер налетал на деревья, росшие под окном.

– Бренда…

– Что?

– Ты ведь знаешь, как к тебе относится мать. Ну разве можно было так рисковать? Глупо с твоей стороны оставлять колпачок дома.

– Какое отношение ко всему этому имеет ее неприязнь ко мне?!

– Ты не должна была доверять своей матери.

– Почему?

– Разве ты не видишь – почему?

– Нейл, она просто убиралась в шкафах.

– А ты не знала о том, что она будет убирать в шкафах?

– Мама раньше этого не делала. А может, и делала. Нейл, я не могла все предвидеть. Мы спали с тобой каждую ночь, и никто ничего не замечал.

– Бренда, какого черта ты смешиваешь все в одну кучу?

– Я ничего не смешиваю.

– Ну ладно, – сказал я примирительно. – Все нормально.

– Это ты все смешиваешь, – сказала Бренда. – Ты так на меня кричишь, будто я нарочно оставила этот чертов колпачок.

Я ничего не сказал.

– Ты так считаешь, да?! – спросила Бренда, нарушая воцарившуюся на минуту тишину.

– Не знаю.

– Нейл, ты сошел с ума!

– А оставлять колпачок в комоде – это не сумасшествие?

– Это была оплошность.

– Сначала ты говоришь, что оставила колпачок специально, а потом заявляешь, что это была оплошность.

– Оплошностью было то, что я оставила его в комоде, не то, что я вообще его оставила.

– Бренда, любимая! Разве не было бы проще, разумнее и безопаснее всего взять колпачок с собой? А?

– Теперь уже поздно об этом говорить.

– Бренда, эти пререкания – самые ужасные за всю мою жизнь.

– Но ты хочешь представить все таким образом, будто я хотела, чтобы мама нашла его. Зачем мне это было нужно? Ну скажи – зачем? Я теперь и домой-то не могу вернуться!

– Да?!

– Да!

– Нет, – сказал я. – Ты можешь вернуться в любую минуту. Папа будет ждать тебя с двумя пальто и дюжиной платьев.

– А мама?

– Мама тоже будет рада тебе.

– Не говори глупости! Как я посмотрю им в глаза?

– А что такого? Ты в чем-то провинилась?

– Нейл, ты можешь реально смотреть на вещи?

– В чем твоя вина?

– Нейл, они считают, что я виновата. Они – мои родители.

– Значит, ты считаешь, что…

– Это неважно, Нейл.

– Для меня это важно.

– Нейл, почему ты опять мешаешь одно с другим? Почему ты меня все время обвиняешь?

– Черт побери, Бренда! Да потому, что ты кое в чем виновата!

– В чем?

– В том, что оставила эту растреклятую штуку в комоде! Как ты можешь называть это оплошностью?!

– Нейл, не вешай мне, пожалуйста, на уши эту психоаналитическую лапшу!

– Тогда объясни, зачем ты это сделала? Я тебе скажу, зачем: ты хотела, чтобы твоя мать нашла колпачок!

– Зачем мне это?

– Не знаю. Зачем тебе это, Бренда?

– О, Господи! – простонала Бренда, приподняла с постели подушку и со всего размаха швырнула ее на кровать.

– Что теперь будет, Бренда? – спросил я.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что сказал! Что теперь будет с нами?

– Она упала на кровать и зарылась лицом в подушку.

– Не надо плакать, – сказал я.

– Я не плачу.

– Я по-прежнему держал в руке письма. Достав из конверта письмо от мистера Патимкина, я спросил:

– А почему он пишет некоторые слова с заглавных букв?

Бренда не ответила.

– «Что касается твоей ошибки, – стал я читать вслух, – то для такой ошибки нужны Двое и теперь когда ты в колледже подальше от него я надеюсь у тебя все будет хорошо. Твой папа. Твой папа».

Бренда оторвала голову от подушки, посмотрела на меня, но ничего не сказала.

– «Я никогда не говорил ничего плохого ни о твоих друзьях ни о друзьях Рона и случившееся исключение толь ко подтверждает правила. Счастливых тебе праздников». – Я замолчал. Бренда, похоже, действительно не собиралась плакать. Выглядела она решительно и солидно. – Ну, что ты будешь делать? – спросил я.

– Ничего.

– Кого ты собираешься пригласить на День Благодарения – Линду? – спросил я. – Или меня?

– Кого я могу пригласить, Нейл?

– Не знаю. А кого?

– Могу я пригласить тебя?

– Не знаю, – сказал я. – Можешь?

– Хватит повторять мои вопросы!

– Но я не могу отвечать за тебя, черт побери!

– Нейл, будь реалистом. Как я могу пригласить тебя к нам после этого? Ты можешь представить нас с тобой сидящими с ними за одним столом?

– Не могу, если ты не можешь. Могу, если ты можешь.

– Прекрати свои дзэнские штучки, Бога ради!

– Бренда, выбираю-то не я, а ты. Ты можешь пригласить Линду. Или меня. Можешь вернуться домой. Можешь не возвращаться. Кстати, чем не вариант? Тогда тебе даже не придется выбирать между мной и Линдой.

– Нейл, ну как ты не понимаешь?! Они же мои родители. Они же устраивали меня в лучшие школы, разве нет? Они покупали мне все, что я хотела, не так ли?

– Да.

– Как же я могу не возвращаться домой. Я должна вернуться.

– Почему?

– Тебе этого не понять. Тебя родители не достают. Ты счастливчик.

– Конечно. Я просто живу у своей сумасшедшей тетушки. Выгодный вариант, не правда ли?

– Все семьи разные. Ты не понимаешь.

– Черт побери, я понимаю гораздо больше, чем тебе кажется. Я, например, понимаю, почему ты оставила этот колпачок в комоде! А ты это понимаешь? Можешь вычислить, сколько будет дважды два?

– Нейл, ну о чем ты говоришь?! Это ты ничего не понимаешь. Ты с самого начала все время меня обвиняешь. Вспомни, разве не так? Почему ты не поправишь глаза? Почему ты не поправишь это, почему ты не поправишь то… Как будто это я виновата в том, что вечно все надо поправлять. Ты ведешь себя так, словно я собираюсь сбежать от тебя. И сейчас ты опять начинаешь… Зачем ты мне говоришь, что я посеяла эту вещь нарочно?

– Я любил тебя, Бренда, поэтому и тревожился.

– А я любила тебя. И только поэтому купила себе этот проклятый колпачок.

Мы вдруг сообразили, что заговорили о нашей любви в прошедшем времени. В комнате повисла тишина, и каждый из нас ушел в себя.

Через несколько минут я надел пальто и поднял с пола чемодан. Думаю, Бренда тоже плакала, когда я уходил.

Я не стал ловить такси. Неспешным шагом я направился к Гарвард-Ярду, где еще ни разу не бывал. Войдя через одну из калиток, я пошел по тропинке под сенью нарядной осенней листвы. Я хотел остаться наедине с собой, затеряться в сумерках под низко нависшим небом – не потому, чтобы обдумать ситуацию, а наоборот – чтобы ни о чем не думать. Я прошел через весь парк, поднялся по склону холма и очутился перед библиотекой Ламонта, которая, как рассказала мне однажды Бренда, была оборудована сантехникой от Патимкина. Я стоял под фонарем, освещавшим тропинку, и вглядывался в свое отражение – ведь фасад библиотеки был из стекла. Внутри здания было темно, я не разглядел там ни студентов, ни работников библиотеки. Мне вдруг страстно захотелось отставить в сторону чемодан и запустить в стекло булыжником. Но я, конечно же, не сделал этого. Я просто разглядывал свое отражение. Я был сейчас именно тем, что виделось в стекле – двухмерной субстанцией с чертами лица, похожими на мои. Я вглядываюсь в свое отражение, но по моей внешней оболочке невозможно было догадаться о том, что творилось внутри. Как бы я хотел оказаться в зазеркалье, превратиться в ту двухмерную оболочку и взглянуть оттуда на того, кто смотрит на меня моими глазами. Какая сила превратила простое волнение и флирт в любовь, а потом вывернула ее наизнанку? Из-за чего победа обернулась поражением, а поражение – кто знает – превратилось в победу? Я был уверен в том, что любил Бренду, хотя там, перед библиотекой, уже точно знал, что больше не люблю ее Я знал, что очень нескоро встречу женщину, которую буду любить так же, как любил Бренду. С кем еще мне удастся испытать такую страсть? Неужели та сила, которая пробудила во мне любовь к Бренде, явилась еще и причиной такого страстного влечения? Если бы она была хоть немножечко не-Брендой… Но разве я полюбил бы ее такую? Я пристально взглянул на свое отражение, и мои взгляд, наконец, прошел сквозь него, наткнувшись на холодный пол и книжные полки, на которых царил беспорядок.

Я не стал долго задерживаться перед библиотекой. Отправившись на вокзал, я сел на поезд, который доставил меня в Ньюарк с первыми лучами солнца, поднимавшегося над горизонтом в первый день Нового года по еврейскому календарю. У меня была уйма времени до начала работы.