Текст книги "Граф Карлштайн"

Автор книги: Филип Пулман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава шестая

Можно было только гадать, когда же наконец у меня найдется время, чтобы подняться в горы и отнести девочкам еду и трутницу, так много работы навалилось, ибо нет в доме более занятого человека, чем горничная. Стоило мне появиться в замке, как на меня набросилась фрау Мюллер:

– Где ты была? Как, интересно, я должна управлять целой толпой слуг, если все они с утра пораньше разбегаются кто куда и когда им самим заблагорассудится? Тут какая-то дама пришла, желает с графом повидаться, так ведь ей и прислуживать некому. Сейчас же снимай свой мерзкий плащ и отнеси ей вина. Да побыстрее, девчонка!

– А кто это? – спросила я у фрау Вензель, нашей поварихи, бросая плащ на спинку стула и торопливо приглаживая волосы. – А я думала, граф на охоте со своими гончими.

– А тебе какое дело? – услышала меня фрау Мюллер. – Уехал, а потом приехал. Твоя беда в том, что ты места своего не знаешь, – разозлилась она. – Уж больно ты дружна с этими маленькими вертихвостками, которые из дому сбежали! Да и слава богу! Оно, по-моему, и хорошо, что сбежали, и ты, Хильди Келмар, уж больно много о себе возомнила! Смотри у меня! Быстро ступай в гостиную, не заставляй графа и его гостью слишком долго ждать!

Я, скрывая тревогу, поспешила наверх. Граф Карлштайн стоял у камина, а пухленькая, тепло одетая дама лет тридцати пяти сидела в самом лучшем кресле, держа спину очень прямо. Я еще не была уверена, что знаю, кто это, но что-то неуловимое в ее облике напоминало Люси и Шарлотту. Наверное, потому, что она тоже была иностранкой? А еще она была немного похожа на майстера Хайфиша: в ней, как и в нем, чувствовался удивительно сильный характер и прямо-таки стальное упрямство, да и глаза ее смотрели так же твердо, как у него. Вот только она, безусловно, была очень хороша собой, хотя, пожалуй, несколько резковата на язык. Она с явным любопытством посмотрела на меня своими ясными глазами и, похоже, хотела что-то сказать, но передумала и промолчала. Это просто удивительно, но выглядела она на редкость спокойной и естественной, а вот граф явно нервничал.

– Могу я предложить вам вина, мисс Давенпорт? – спросил он.

«Ну конечно! – вспомнила я. – Мисс Давенпорт!»

– Весьма любезно с вашей стороны, – промолвила она. – У меня такое замечательное настроение после этой прогулки, да и утро сегодня такое прелестное! Спасибо, граф, но я лучше выпью немного воды.

Она говорила с сильным акцентом, но совершенно уверенно и свободно, хотя некоторые ее фразы и звучали странновато. Графа, похоже, ее желание выпить воды совершенно сбило с толку, он не мог даже скрыть презрительной гримасы, когда она это сказала (грубиян этакий!), а я, сделав книксен, хотела уже броситься исполнять ее просьбу, но она вдруг остановила меня:

– А скажите, граф, не могла бы эта горничная позвать сюда девочек, чтобы я могла наконец с ними поздороваться? Я ведь в ваших краях долго задерживаться не собираюсь.

Я вопросительно посмотрела на графа Карлштайна.

– Прошу прощения, – сухо ответил он, – но это совершенно невозможно. Девочки больны. Обе.

Ему явно стало не по себе, когда он это сказал. Странно, но этот негодяй оказался никудышным лжецом! Мисс Давенпорт тоже сразу догадалась, что он лжет, и я заметила, как сверкнули ее глаза, когда она чуточку наклонилась к графу.

– Ах, как жаль, граф! Чем же они больны?

– У них лихорадка.

– В таком случае вы просто должны позволить мне их осмотреть. У меня, конечно, нет медицинского диплома, но я долгое время занималась медициной частным образом под руководством профессора Вюрмхеля из Хайдельберга. Скажите, граф, а кто их лечащий врач? Позвольте мне поговорить с ним. А воды я могу попить и после того, как осмотрю девочек. Пусть ваша горничная проводит меня в их комнату. – И она решительно встала и подошла ко мне.

«Так тебе и надо, Карлштайн!» – подумала я.

Но граф бросился к ней, словно случайно обжегшись о дрова в камине.

– Нет! Нет! Ни в коем случае! Я никак не могу этого разрешить! Они уже вне опасности, но врач не разрешил им ни с кем общаться, чтобы они снова не подхватили какую-нибудь заразу. Например, от путешественников, даже если эти путешественники – люди достаточно образованные, мисс Давенпорт. Ведь путешественники во время своих странствий бывают и в неблагополучных с точки зрения здоровья местах. Нет, нет, повидаться с ними я разрешить не могу. Мне очень жаль, но это так. Я нарушу свой долг, если позволю вам с ними увидеться.

Мисс Давенпорт внимательно за ним наблюдала. Вид у него и впрямь был такой, словно ему самому требовалась медицинская помощь: мертвенно-бледный, напряженный, кажется, вот-вот искры из глаз посыплются, на лице поблескивают капельки пота… Мисс Давенпорт рассматривала его, словно какое-то неведомое ей тропическое растение. Он попытался тоже взглянуть ей в глаза, но тут же отвернулся и потупился. После некоторых колебаний мисс Давенпорт снова села и спокойно сказала:

– Да, пожалуй, вы правы, граф Карлштайн. Так будет лучше.

Сложив руки на коленях, она быстро посмотрела на меня. Граф в эту минуту стоял ко мне спиной, и я успела несколько раз выразительно покачать головой. Обернувшись, граф заметил меня и сказал, нетерпеливо махнув рукой, словно желая, чтобы я поскорее убиралась вон:

– Ступай и принеси даме воды! Да побыстрее!

Я поспешила прочь. Когда я вернулась, они вежливо беседовали, по-моему, о погоде. Потом граф спросил, где мисс Давенпорт собирается остановиться, и я насторожилась, опасаясь, как бы он снова не отослал меня прочь. Но он не отослал, так что я услышала следующее: мисс Давенпорт прибыла в наши края, будучи полностью экипированной для длительного научно-исследовательского путешествия (она и прервала-то свои странствия всего лишь на день-два), так что ей будет вполне удобно в палатке, которой она пользуется постоянно, подобно краснокожим индейцам. Тем более, сказала она, в местной таверне полно народу, да и сержант Снитч запретил ей появляться в деревне. Тут граф опять гневно на меня воззрился, я поклонилась и вышла из комнаты.

«Я должна с ней поговорить!» – думала я. Но, увы, злые силы (и я все сильнее в этом убеждалась!) явно решили помешать осуществлению всех моих благих намерений. Потому что, как только я вернулась на кухню, ко мне бросилась фрау Вензель, наша повариха, плача от радости, и возбужденно заговорила:

– Ой, Хильди! Хильди! Как это замечательно, верно?

– Замечательно? Что тут такого замечательного? Что случилось?

– Знаешь, они нашли мисс Шарлотту! И привели ее в замок! Живую и здоровую!

Я так и села, не в силах скрыть изумление. Да уж, ничего не скажешь, «замечательно»! Я была просто вне себя от ярости. Я так и знала: эти глупышки вышли из хижины, спустились в деревню и Шарлотту поймали!

– А где она сейчас? – спросила я. – Пойду поскорей ее проведаю. Она наверняка захочет…

– Келмар! – послышался голос фрау Мюллер, и она, вытянув шею, точно рассерженная гусыня, возникла на пороге, отчего по кухне как будто холодный сквозняк пролетел. – Да, одну дрянную девчонку отыскали! Она сидит в башне, и навещать ее категорически запрещено. Слышишь? Не смей даже близко к ней подходить!

– Но где же она была? И что с ней случилось? И почему…

– Ты слышала? – оборвала меня фрау Мюллер. – По-моему, ты знаешь гораздо больше, чем хочешь показать. Учти: если ты хотя бы подойдешь к ее двери, я велю тебя выпороть как сидорову козу! И будь уверена, я это сделаю! Мало того!.. – Она с подозрительным видом оглядела кухню, погрозила мне пальцем и вышла столь же стремительно, как и появилась на пороге.

– Но почему мне нельзя подняться к Шарлотте? – спросила я у фрау Вензель, которая, в изнеможении откинувшись на спинку стула, слабо обмахивалась сегодняшним меню.

– Ах, милая, я бы на твоем месте с фрау Мюллер ни за что спорить не стала! У нее такой ужасный нрав – не дай бог ей на язык nопасться! Ох, сколько же здесь творится несправедливостей, Хильди, и мне со всем этим приходится мириться… Никто и никогда не позволил бы себе так со мной обращаться, а я все терплю… – Она раза два шмыгнула носом, несколько раз судорожно вздохнула, всхлипнула, и, похоже, самое страшное для нее осталось позади.

Пока она помешивала в сотейнике рагу, я сидела за с толом и мелко крошила морковь, потихоньку вытягивая из нее сведения о том, что произошло. А дело было примерно так: пока мисс Давенпорт беседовала наверху с графом Карлштайном, в ворота замка постучался один насквозь промокший господин (разумеется, Снивельвурст!), который дрожмя дрожал и прижимал к себе совершенно закоченевшую девочку. Снивельвурст, выбравшись на каменистый берег реки, в которую я его столкнула, совершенно случайно заметил Шарлотту, выходившую из леса. Он бы никогда ее не поймал, если б просто за ней погнался, но у него хватило хитрости (а вот благородства у него явно не хватало!) лечь на землю и начать звать на помощь… И Шарлотта, увидев, что на обочине дороги лежит человек, явно попавший в беду, вспомнила историю о добрых самаритянах и подошла к нему, чтобы помочь. И разумеется, он тут же стиснул ее запястье своими холодными скользкими лапами, торжествующе ухмыляясь при этом. В общем, он притащил ее в замок, но она, похоже, ни слова не сказала о том, где сейчас Люси и, самое главное, почему они решили убежать. Сейчас герр Снивельвурст, рассказывала фрау Вензель, сидит, опустив костлявые ноги в лохань с горячей водой, у камина в личных покоях фрау Мюллер, укутанный в одеяло, и глаза у него горят от выпитого бренди и сознания собственного героизма. «Жаль, что я его тогда не утопила, – думала я, стукнула бы но башке какой-нибудь палкой, и все! Когда теперь еще такая возможность представится?» Шарлотту заперли в чулане под кабинетом графа в наказание за гадкое поведение, как сказала фрау Мюллер. Но неужели я так и не сумела улучить ни минутки, чтобы пробраться туда? Нет, не сумела! Фрау Мюллер все утро не спускала с меня глаз, давая мне одно поручение за другим, и с каждой минутой настроение у меня все больше портилось. А после обеда она велела мне вычистить все столовое серебро, даже огромную супницу, украшенную изображениями горбатых дельфинов и пухленьких русалок, хотя этой супницей ни разу за последний год не пользовались. Серебряную утварь вытащили на свет божий и угрожающей грудой воздвигли на кухонном столе, и я принялась тереть каждый предмет мелким песочком, пока не исчезло даже самое маленькое пятнышко патины. И теперь мне прекрасно известно, куда девался этот проклятый темный налет, ибо к тому времени, как я вычистила все серебро, душа моя стала такой же тусклой и темной, как все эти вещи до чистки! А когда я снова убрала вычищенную посуду на место, мне велели вытереть пыль и подмести в покоях фрау Мюллер. А потом она сделала вид, что ей совершенно необходимо просмотреть все прошлогодние меню, и поручила мне разложить их по порядку – пыльные, древние, никому не нужные листочки с обтрепанными краями. Мне было ясно, что у нее на уме: она решила загрузить меня работой, чтобы держать подальше от Шарлотты. Весь день она так и нависала надо мной, но мысли о Шарлотте, запертой в башне, о Люси, бродящей в одиночестве по горам, и о мисс Давенпорт, которая совсем рядом и могла бы помочь, да только понятия не имеет о том, какая беда приключилась с ее девочками, крутились и царапались у меня в голове, точно злобные кошки в мешке. Через некоторое время граф Карлштайн снова уехал из замка, взяв с собой своих гончих, и тут настроение у меня совсем упало. Под вечер, когда фрау Мюллер велела мне отнести в гостиную охапку дров и зажечь там свет, я решила, что наконец-то у меня появилась минутка и я могу сбегать к Шарлотте, но мне снова помешали. В гостиной я наткнулась на Снивельвурста, храпевшего у камина, где едва теплился огонь, и нечаянно уронила тяжелые каминные щипцы на каменный бортик. Грохот разбудил его. Он вздрогнул, всхрапнул и резко сел. Увидев меня, он было снова сполз в кресло, но тут же окончательно проснулся и набросился на меня:

– Куда ж ты подевалась, когда я упал в реку? Я ведь надеялся, что ты помощь приведешь, а ты сбежала!

– Я и пошла за помощью! Ох как я бежала! Я так беспокоилась…

– А ведь я запросто мог утонуть! Это ты, я надеюсь, понимаешь? Все дело в том, что я очень хороший пловец, люди всегда удивлялись, как прекрасно я плаваю! Но течение в этой реке просто страшное… Меня чуть не утащило на дно… – Тут он вдруг расчихался, и я уже хотела уйти, но он остановил меня: – Погоди, я еще не закончил! Я хотел рассказать тебе, как мне удалось поймать эту противную, дерзкую девчонку. Тебе будет интересно послушать.

– Мне некогда, герр Снивельвурст, – сказала я. – Надеюсь, я еще не раз успею услышать эту историю.

Снивельвурст еще раз чихнул и поудобнее устроился в кресле, что-то проворчав себе под нос, и я наконец от него улизнула. И тут удача все же улыбнулась мне! Не знаю уж, смягчилось ли каменное сердце фрау Мюллер, но Шарлотте, по крайней мере, решили дать поесть. Фрау Вензель поставила на поднос полную тарелку супа, положила хлеб и яблоко и сказала, чтобы я отнесла его… нет, не в башню, конечно, а к фрау Мюллер, которая намерена сама отнести пленнице еду. Я взяла поднос и стала подниматься по каменной лестнице в верхние покои, а фрау Вензель у меня за спиной вновь принялась греметь кастрюлями и сковородками. Проходя по коридору мимо комнаты фрау Мюллер, я вспомнила, что на стене у нее висит запасной набор ключей от всех помещений в замке, за исключением кабинета графа. Мне понадобилось несколько секунд. Я проскользнула в ее комнату, поставила поднос на стол и стала судорожно высматривать в огромной связке ключей, висевшей на широкой доске за дверью, нужный мне ключ.

Наконец я его нашла и… сунула в тарелку с супом. Суп у фрау Вензель был густой, наваристый, вкусный, так что ключ, слава тебе господи, был спрятан надежно. Я взяла поднос и собралась уже выскользнуть в коридор, но тут дверь отворилась и вошла фрау Мюллер. Я так и застыла на месте. Она ничего мне не сказала, но глаза ее блеснули затаенным торжеством. Она молча взяла у меня поднос и жестом велела мне выйти из комнаты. Затем вышла сама, проскрипев противным голосом: «Жди меня внизу!» – и исчезла во мраке лестничного пролета. Я стояла у огня, горевшего в камине, совершенно раздавленная постигшей меня неудачей. Я чуть не плакала. Меня останавливала только мысль о том, что мои слезы доставят фрау Мюллер несказанное удовольствие. Прошел, по-моему, целый век, прежде чем на лестнице снова послышались ее шаги. Я повернулась к ней, но она не успела мне и слова сказать: парадная дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возник граф Карлштайн собственной персоной, окруженный ледяными вихрями, точно целой армией вестготов. Из камина вылетело облако золы и мелких угольков, а свечи в светильниках замигали и погасли, даже тяжелые обвисшие гобелены зашевелились на стенах, словно им тоже стало холодно. Наконец граф захлопнул дверь, преградив доступ сквознякам, и фрау Мюллер тут же подбежала к нему. Она быстро заговорила, указывая на меня, и глаза графа гневно сверкнули – так сверкают покрытые вечными льдами горные вершины, когда летним днем над ними готова разразиться гроза. Сделав в мою сторону три быстрых шага, он замахнулся хлыстом, чтобы ударить меня по лицу, но я отскочила, и удар пришелся по плечу. Хоть я и была одета, но удар все же был настолько силен, что я вскрикнула от боли и страха и, спотыкаясь, бросилась прочь, потому что граф уже снова занес руку с хлыстом. Но убежать я не успела, и граф снова настиг меня, обрушив новый удар мне на шею, и тут уж я побежала со всех ног. Он обезумел от гнева. Он выкрикивал мне вслед такие страшные оскорбления, что я вся похолодела, а потом чем-то швырнул в меня. Не знаю, что это было, но попал он мне в спину, когда я уже почти пырнула за дверь, ведущую в людскую[3]3
  Людская (устар.) – помещение для слуг.


[Закрыть].

Удар был настолько сильным, что я еще несколько недель потом чувствовала боль. Влетев на кухню, я горько разрыдалась, но фрау Вензель, вместо того чтобы утешить меня, отвернулась и с напряженным от страха лицом принялась греметь какими-то ведрами и кастрюлями возле мойки. А через несколько секунд кухонная дверь широко распахнулась и на пороге возникла фрау Мюллер. Злобно вытягивая шею, точно гусыня, она наклонилась ко мне, и я увидела, что она вся побелела и лишь маленькая склеротическая жилка краснеет у нее на носу. Я так и впилась глазами в эту жилку, стараясь не встречаться с фрау Мюллер взглядом, а она закричала:

– Бери свой плащ, собирай пожитки и вон из замка! Убирайся! Немедленно! И не вздумай возвращаться!

Голова у меня кружилась, но я все же умудрилась сделать книксен. Мне казалось, что это просто дурной сон. А фрау Мюллер отступила в сторону, брезгливо подобрав подол и давая мне пройти. Мне хватило нескольких минут, чтобы собраться. А потом, страдая от боли и страха, потерпев полное поражение, я покинула замок графа Карлштайна и, спотыкаясь, побрела в деревню. С небес как раз повалил густой снег.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
(рассказанная разными людьми)

Рассказ Люси

Нет, нам, конечно, не следовало покидать хижину. Это была ужасная глупость! Но мы так хотели есть и так замерзли, что и оставаться там не было никакой возможности. И пусть мы поступили глупо, зато хоть с ума не сошли от голода и холода. В общем, мы вышли из хижины и побрели по горам.

Второй безумный поступок совершила Шарлотта. Я попыталась позвать ее назад, подражая голосу какой-то лесной птахи, во-первых, потому, что мне совершенно не хотелось себя обнаруживать, а во-вторых, потому, что, спрятавшись в густых ветвях, я совершенно отчетливо видела, что странная темная шевелящаяся куча одежды на берегу это насквозь мокрый господин Снивельвурст. Но мои попытки не увенчалась успехом, и Шарлотта так и не догадалась, что это я ее зову, и я в отчаянии все продолжала кричать по-птичьи, глядя, как она идет прямо в ловушку. A потом Снивельвурст ее схватил…

Все оставшееся утро и большую часть дня я бродила по лесу не в силах преодолеть чудовищную нерешительность и еще более чудовищный голод. Наконец в полном отчаянии я все-таки пошла в деревню и пробралась в таверну «Веселый охотник». Несмотря на высказанные Хильди опасения, я была уверена, что в этом теплом доме мне, конечно же, окажут какую-то помощь. Так оно и случилось, только совсем иначе, чем я того ожидала.

Войдя в таверну, я обнаружила, что там совершенно пусто, а на возвышении в одном из углов стоит весьма странный предмет. Я таких никогда в жизни не видела. Он был похож на шкаф, очень большой, значительно выше человеческого роста, и очень широкий, со множеством всяких выступов, ручек, загадочных окуляров, закрытых крышечками, окошечек с занавесочками, завязанных узлами веревочек и мистических символов. Сгорая от любопытства, я подошла поближе, желая его рассмотреть, и вдруг занавески раздвинулись, и прямо из шкафа вышел высокий человек.

Он был совершенно не похож ни на кого из тех людей, каких я видела прежде. На швейцарца он тоже был совсем не похож, скорее – на итальянца. И он был очень хорош собой. Он посмотрел на меня, и глаза его сердито блеснули.

– Ты моего слугу не видела? – спросил он.

– Нет, господин мой, – пролепетала я.

– Макс! – крикнул он. – Нет, это просто невозможно! Ну куда опять этот олух подевался?! Макс!

Он открыл шкаф, вытащил оттуда длинное одеяние, усыпанное знаками зодиака, и повесил его на одну из выступающих ручек.

– Простите, но… – начала было я.

– В чем дело, девочка?

– Вы не видели Хильди, господин мой?

– Никогда о ней даже не слышал. Подержи-ка это. – И он вручил мне человеческий череп. Я взяла его дрожащими руками, и он тут же предупредил: – Смотри не урони! Это череп Аполлония, великого греческого ученого[4]4
  Аполлоний Пергский (ок. 260–170 до н. э.) – древнегреческий математик и астроном, ученик Евклида.


[Закрыть]. Совершенно уникальная вещь!

– И что мне с ним делать?

– Пока просто подержи, – велел он мне. – А теперь подними-ка его повыше и внимательно посмотри ему в глаза. Старайся смотреть задумчиво, напусти на себя таинственный вид. Вот так! Отлично! А теперь замри и не двигайся.

– Но… прошу вас… Я попала в беду! Можно я теперь поищу Хильди?

– Тихо, детка! Ты идешь по лезвию бритвы и вот-вот оступишься и упадешь в царство Таинственного… – Незнакомец обошел вокруг меня, внимательно меня разглядывая, и наконец изрек: – А ведь, пожалуй, из тебя получится отличная ассистентка!

Я чуть не выронила череп этого Аполлония.

– Что? – выдохнула я. – Какая ассистентка? Что вы этим хотите сказать, господин мой?

– Ты ведь беглянка, верно?

– Ну… да… Но откуда вы знаете?

– Догадаться было нетрудно. Итак, что нужно тебе? Где-нибудь спрятаться. А что нужно мне? Мне нужен помощник, потому что мой слуга куда-то исчез. Вот ты и будешь моей ассистенткой. Как тебя зовут?

– Люси… А можно я здесь спрячусь? Вы меня не выдадите? Знаете, мне грозит ужасная опасность, а моя сестра…

– Тебя выдала? Какой позор! Но будь уверена – и это столь же точно, как то, что мое имя Данте Кадаверецци, – я никогда не предам беглеца! А теперь подай мне, пожалуйста, череп. – Он поставил череп Аполлония на место и принялся расставлять на маленькой сцене разные загадочные предметы.

– А вы тоже беглец, господин Кадаверецци? – спросила я, испытав некоторое облегчение.

Вид у него, правда, был довольно устрашающий, но я, как ни странно, чувствовала себя с ним в безопасности.

– Доктор Кадаверецци, если тебе будет угодно. Да, я шут, бродяга, – сказал он. Благородная, но очень ненадежная профессия. Как, ты сказала, твое имя? Люси? Нет, это не годится! Ты должна стать принцессой… Индийской? Перуанской? Нет, все это уже было… Ну конечно же! Ты будешь египетской принцессой! Ты будешь предсказывать… будущее, судьбу!

– Я? Буду предсказывать? Как это?

– Очень просто. За небольшую дополнительную плату любой сможет узнать свое будущее от загипнотизированной египетской принцессы. Тебя когда-нибудь гипнотизировали?

– Нет, никогда…

– Это очень легко. Ты закрываешь глаза, я совершаю несколько магических пассов, потом ты открываешь глаза и делаешь вид, что полностью загипнотизирована. Очень просто! Вот смотри!

Я встала, как он велел, и он притворился, будто гипнотизирует меня. Он был прав: это действительно оказалось очень просто.

– Ну, раз уж ты теперь принцесса, то у тебя должна быть корона и красивое платье. Ага! Вот это вполне подойдет… – Он обернул меня скатертью. – А что касается короны… Что ж, временно воспользуемся короной самого Шарлеманя[5]5
  Шарлемань – прозвище Карла Великого (742–814), франкского короля из династии Каролингов, создателя обширной империи.


[Закрыть]. – И он вытащил старинную золотую корону и осторожно водрузил ее мне на голову.

– Но ведь это, должно быть, совершенно драгоценная корона! – воскликнула я. – Вдруг я ее сломаю…

– Чрезвычайно драгоценная. Но я легко могу сделать точно такую же. Да, теперь я уверен: ты гораздо лучше моего слуги Макса! Он, конечно, парень добрый, хороший, но полный дурак. Когда я его гипнотизирую, он обязательно упадет, да еще и череп уронит, а иной раз так заденет шкаф, что все в нем вверх дном перевернет, или своей ножищей прямо на хрустальный шар наступит! А теперь давай я покажу тебе, как действует Летающий Дьявол. Вот здесь есть пружинка, которую ты должна спустить, когда я подам сигнал…

Я ничего не могла с этим поделать и еще часа два репетировала, старательно разбираясь в тех чудесах, что имелись у доктора в шкафу. В итоге голова у меня пошла кругом, руки заныли от усталости, и доктор, увидев, что я уже не стою на ногах, наконец разрешил мне немного передохнуть и велел подать нам вина и закуску. А я не смела даже сказать ему, что страшно голодна. У него был очень властный характер, и он полностью меня себе подчинил.

Мы минут десять передохнули, и доктор велел мне снова приниматься за работу. Я все пыталась рассказать ему о Шарлотте и о том, в какую беду мы попали, но он, даже слушая меня, думал, я уверена, только о предстоящем представлении. Он то и дело вскакивал, принимаясь описывать только что придуманный им фокус, и заставлял меня немедленно в нем поучаствовать, а потом повторять и повторять без конца, пока все у меня не начинало получаться блестяще. И уже к вечеру я была совершенно убеждена, что попала в руки к одному из самых сложных и удивительных представителей рода людского, то есть к гению.

Время пронеслось незаметно среди сменявших друг друга черепов и хрустальных шаров, летающих дьяволов и колоколов судьбы, игральных карт и волшебных сломанных часов. Я нажимала на самые разнообразные ручки и рукояти, что-то без конца включала и переключала (я даже вообразить себе не могла, что в одном-единственном шкафу может быть столько всего!), и наконец у меня возникло ощущение, что если меня раньше никогда и не гипнотизировали, то сейчас-то я точно нахожусь под воздействием гипноза. А когда часы на стене пробили девять, доктор Кадаверецци быстро завернул меня в скатерть, водрузил мне на голову корону, прошептал последние наставления, втолкнул меня в шкаф и закрыл дверцу.

Тьма окутала меня. Я слышала, как собираются зрители. Представление должно было вот-вот начаться.