Текст книги "Лабиринт смерти (сборник)"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

– Но если они хотят завоевать Землю…

– Они этого не хотят.

– Но они уже это сделали. В каком–то смысле.

– Но это все. Больше не будет разрушений. Провони уже получил то, что хотел.

– Предположим, им нет дела до Провони и до того, чего он хотел. Предположим…

Один из черных полицейских сказал:

– Сэр, чтобы добраться до Таймс–сквер за сорок минут, мы должны вылететь немедленно. – Он носил эполеты – высокопоставленный пидор.

Недовольно ворча, Грэм подобрал тяжеленное шерстяное пальто и натянул его себе на плечи. Один из полицейских помог ему.

– Этого человека, – сказал Грэм, указывая на Ника, – следует направить в лазарет и обеспечить ему медицинскую помощь. – Он кивнул головой, и двое полицейских угрожающе подступили к Нику; взгляды их были нерешительными и в то же время напряженными.

– Господин Председатель Совета, – начал Ник, – я прошу вас об одном одолжении. Могу я, перед тем как отправиться в лазарет, ненадолго повидаться с Эймосом Айлдом?

– Зачем? – спросил Грэм, направляясь к двери с двумя другими черными полицейскими.

– Я просто хочу поговорить с ним. Взглянуть на него. Попытаться понять все это – все, что случилось с Новыми Людьми, – повидавшись с ним. Увидеть его на его теперешнем уровне…

– Уровне кретина, – отрезал Грэм. – И вы не хотите отправиться со мной на мою встречу с Провони? Вы могли бы стать выразителем желаний… – Он сделал жест. – Барнс говорил, что вы были типичным их представителем.

– Провони знает, чего я хочу – чего хотят все. А у вас с Провони все произойдет очень просто: вы сдадите властные полномочия, а он займет ваше место. Система Государственной гражданской службы будет радикально пересмотрена; многие посты из занимаемых по назначению станут выборными. Для Новых Людей будут устроены лагеря, где они будут счастливы; мы должны обязательно позаботиться о них, помня об их беспомощности. Вот почему я хочу увидеться с Эймосом Айлдом.

– Тогда идите и занимайтесь этим. – Грэм кивнул двум черным полицейским, стоявшим по бокам у Ника. – Вам известно, где Айлд, – отведите его туда; затем, когда он закончит, в лазарет.

– Спасибо, – поблагодарил Ник. Все еще мешкая, Грэм спросил:

– А она правда мертва?

– Да, – кивнул Ник.

– Простите. – Грэм протянул руку для пожатия. Ник не подал ему руки. – Вы были тем, кому я желал смерти, – сказал Грэм. – А теперь… черт побери, теперь это не имеет значения. Что ж, я наконец отделил свою личную жизнь от общественной – моя личная жизнь кончена.

– Вы же сами сказали, – холодно процедил Ник, – что «миллионы таких прошмандовок шастают по этой планете».

– Верно, – каменным голосом выговорил Грэм. – Я действительно так сказал.

И вышел, сопровождаемый двумя охранниками. Дверь, скользнув, захлопнулась за ним.

– Пойдем, – сказал один из двух оставшихся черных пидоров.

– Я пойду так, как меня устраивает, – отозвался Ник; его рука зверски разболелась, а добавились еще и боли в животе. Грэм был прав – ему надо бы как можно скорее отправляться вниз, в лазарет.

Но только после того, как он собственными глазами увидит Эймоса Айлда. Величайшего из умов человечества.

– Вот здесь. – Один из конвоиров указал на дверь, охранявшуюся офидантом ПДР в зеленой униформе. – Отойди, – приказал ему черный пидор.

– Я не уполномочен…

Черный полицейский поднял свой пистолет. Похоже, собираясь его использовать.

– Как скажете, – сдался офидант в зеленом и отошел в сторону. Николас Эпплтон прошел за дверь.

Глава 27

В самой середине комнаты сидел Эймос Айлд, его огромная голова удерживалась в равновесии с помощью воротника с металлическими штырями. Он окружил себя самыми разными предметами: дыроколами, ручками, пресс–папье, линейками, стиральными резинками, листами бумаги, картона, журналами, рефератами… Из журналов он повырывал страницы, скомкал их и разбросал по всей комнате. Сейчас же он что–то рисовал на клочке бумаги.

Ник подошел к нему. Человечки из палочек, огромное кольцо на небе, изображавшее солнце.

– А этим людям нравится солнце? – спросил он у Эймоса Айлда.

– Оно делает их теплыми, – ответил Айлд.

– Поэтому они выходят под его лучи?

– Да. – Теперь Эймос Айлд рисовал на другом клочке – тот ему уже надоел. Получилось что–то похожее на животное.

– Лошадь? – попытался угадать Ник. – Собака? У него четыре ноги – это медведь? Кошка?

– Это я, – ответил Эймос Айлд.

Сердце Ника Эпплтона сжалось от боли.

– У меня есть нора, – сообщил Айлд, рисуя в самом низу коричневым карандашом неровный, сплющенный круг. – Она там. – Он ткнул своим длинным пальцем в сплющенный коричневый круг. – Я забираюсь туда, когда идет дождь. И сохраняю тепло.

– Мы сделаем тебе нору, – пообещал Ник. – Точно как эта.

Улыбаясь, Эймос Айлд скомкал рисунок.

– А кем ты собираешься стать, – спросил Ник, – когда вырастешь?

– Я взрослый, – ответил Айлд.

– Тогда чем же ты занимаешься?

Айлд заколебался. Затем он сказал:

– Я строю всякое. Вот смотрите. – Он встал с пола, голова его угрожающе раскачивалась… «Господи, – ужаснулся Ник, – она же сломает ему позвоночник». Айлд с гордостью показал Нику сооруженную им из линеек и пресс–папье конструкцию.

– Замечательно, – похвалил Ник.

– Если убрать один груз, – сказал Айлд, – все рухнет. – Озорное выражение появилось на его лице. – Я думаю убрать какую–нибудь деталь.

– Но ведь ты не хочешь, чтобы все рухнуло.

Возвышаясь над Ником со своей громадной головой и ее замысловатой поддержкой, Эймос Айлд спросил:

– А вы чем занимаетесь?

– Я нарезчик протектора, – ответил Ник. – На шинах.

– А шина – это такое в скибе, которое все крутится и крутится?

– Верно, – подтвердил Ник. – Скиб на это приземляется. На них, точнее.

– А я смог бы так когда–нибудь? Смог бы я стать… – Айлд замялся.

– Нарезчиком протектора, – терпеливо подсказал Ник. Он чувствовал себя спокойно. – Это очень плохое занятие. Не думаю, что оно понравилось бы тебе.

– Почему?

– Потому что, видишь ли, на шинах есть такие канавки… и ты все углубляешь их – и кажется, что там больше резины, чем на самом деле, – но ведь у того, кто купит такую шину, она может лопнуть. Тогда он попадет в аварию и тоже поранится.

– Вы поранились, – сказал Айлд.

– У меня сломана рука.

– Тогда вам должно быть больно.

– Не так уж. Она парализована. Я еще немного в шоке.

Дверь отворилась, и один из черных полицейских заглянул в комнату – его узкие глаза оценивали ситуацию.

– Ты не принес бы мне таблетку морфина из амбулатории? – попросил его Ник. – Моя рука… – Он указал на нее.

– Ладно, кореш, – отозвался полицейский и прикрыл дверь.

– Должно быть, она действительно очень болит, – сказал Эймос Айлд.

– Не так уж сильно. Пусть тебя это не беспокоит.

– А как вас зовут?

– Мистер Эпплтон. Ник Эпплтон. Зови меня Ник, а я буду звать тебя Эймос.

– Нет, – сказал Эймос Айлд. – Мы пока не настолько хорошо знаем друг друга. Я буду звать вас мистер Эпплтон, а вы зовите меня мистер Айлд. Знаете, мне тридцать четыре года. А в следующем месяце исполнится тридцать пять.

– И вы получите множество подарков, – подхватил Ник.

– Я хочу только одного, – сказал Айлд. – Я хочу… – Он вдруг замолчал. – У меня в голове есть какое–то пустое место. Я хочу, чтобы его там не было. Обычно там не было пустого места.

– Большое Ухо, – спросил Ник. – Вы помните о нем? Как вы его строили?

– О да, – ответил Айлд. – Я это делал. Оно будет слушать каждого, а затем… – он замялся, – мы сможем отправлять людей в лагеря. В лагеря для перемещенных.

– А хорошо ли так делать? – спросил Ник.

– Я… не знаю. – Айлд сжал ладонями виски и зажмурил глаза. – Что такое другие люди? Может быть, и нет никаких других; может, это просто фантазия. Вот вы… может, я вас выдумал. Может быть, я могу заставлять вас делать все, что мне захочется.

– А что вам хочется, чтобы я сделал? – спросил Ник.

– Подхватите меня, – попросил Айлд. – Мне хочется, чтобы меня подхватили… и есть такая игра – вы кружитесь, держа меня за руки. И центробежная сила… – Он запнулся и попробовал по–другому: – Вы делаете так, что я улетаю за горизонт… – Он опять запнулся. – Могли бы вы подхватить меня? – жалобно попросил он, глядя на Ника сверху вниз.

– Я не могу, мистер Айлд, – ответил Ник. – Из–за сломанной руки.

– Все равно благодарю вас, – сказал Эймос Айлд. Задумавшись, он прошаркал к окну комнаты и стал вглядываться в ночное небо. – Звезды, – проговорил он. – Туда летают люди. Мистер Провони отправился туда.

– Да, – подтвердил Ник. – Он безусловно это сделал.

– А мистер Провони хороший человек?

– Он – человек, сделавший то, что необходимо было сделать, – ответил Ник. – Нет, вряд ли он хороший человек – он скверный человек. Но он хотел помочь.

– А это хорошо – помогать?

– Так считает большинство людей, – сказал Ник.

– Мистер Эпплтон, – спросил Эймос Айлд, – а у вас есть мать?

– Нет, она умерла.

– И у меня нет. А у вас есть жена?

– Пожалуй, нет. Уже нет.

– Мистер Эпплтон, а у вас есть подружка?

– Нет, – резко ответил Ник.

– Она умерла?

– Да.

– Совсем недавно?

– Да, – проскрежетал он.

– Вам надо найти себе новую, – сказал Эймос Айлд.

– Правда? – спросил Ник. – Мне так не кажется – по–моему, мне больше никогда не захочется иметь подружку.

– Вам нужна та, которая будет о вас заботиться.

– Та как раз заботилась обо мне. Это убило ее.

– Как прекрасно, – сказал Эймос Айлд.

– Почему? – уставился на него Ник.

– Подумайте только, как сильно она любила вас. Представьте, что кто–нибудь вас так сильно любит. Мне хочется, чтобы кто–нибудь так сильно любил меня.

– Так это важно? – спросил Ник. – Значит, все дело в этом, а не во вторжениях инопланетян, разрушении десяти миллионов превосходнейших мозгов, переходе политической власти – всей власти – от какой–то элитной группы…

– Этого я не понимаю, – сказал Эймос Айлд. – Я знаю только, как это прекрасно, когда кто–то вас так сильно любит. А если кто–то вас так сильно любил, то вы несомненно достойны любви, а значит – очень скоро и другие полюбят вас так же, и вы точно так же будете их любить. Понимаете?

– Кажется, да, – ответил Ник.

– Нет ничего выше этого – когда человек отдает свою жизнь за друга, – сказал Айлд. – Хотел бы я это сделать. – Присев на вращающийся стул, он задумался. – Мистер Эпплтон, – спросил он, – а есть еще такие взрослые, как я?

– В каком смысле как вы? – уклоняясь от ответа, переспросил Ник.

– Которые не могут думать. У кого пустое место вот здесь. – Он приложил ладонь к своему лбу.

– Да, – ответил Ник.

– Полюбил бы меня кто–нибудь из них?

– Да, – кивнул Ник.

Дверь отворилась; за ней стоял черный охранник с таблеткой морфина и бумажным стаканчиком с водой.

– Еще пять минут, кореш, – сказал охранник, – а потом ты отправляешься в лазарет.

– Спасибо, – поблагодарил Ник, тут же принимая таблетку.

– Земляк, тебе и впрямь очень больно, – заметил охранник. – И вид у тебя такой, будто ты вот–вот свалишься. Получится не очень хорошо для этого малыша… – Он сделал паузу и исправился: – Для мистера Айлда, что он это увидит: он разволнуется, а Грэм не хочет, чтобы его будоражили.

– Для них будут устроены лагеря, – сказал Ник. – Где они смогут общаться на своем уровне. А не будут стараться подражать нам.

Охранник что–то проворчал и закрыл за собой дверь.

– А черный – это цвет смерти? – спросил Айлд.

– Да, верно, – кивнул Ник.

– Значит, они – это смерть?

– Да, – сказал Ник. – Но вам они не повредят.

– Я и не боялся, что они повредят мне; я только подумал, что у вас уже сломана рука и что это, возможно, сделали они.

– Это сделала девушка, – сказал Ник. – Маленькая, курносая подвальная крыса. Девушка, за которую я отдал бы жизнь – только бы всего этого не случилось. Но уже слишком поздно.

– Это ваша подружка, которая умерла?

Он кивнул.

Эймос Айлд взял черный карандаш и стал рисовать. Ник смотрел, как появлялись фигурки из палочек. Мужчина, женщина. И черное животное на четырех ногах, напоминавшее овцу. И черное солнце, черный пейзаж с черными домами и скибами.

– Все черное? – спросил Ник. – Почему?

– Не знаю, – ответил Эймос Айлд.

– Разве это хорошо, что все они черные?

Немного помолчав, Эймос Айлд сказал:

– Сейчас. – Он перечеркнул картинку, затем порвал бумагу на полоски, скомкал их и отбросил в сторону. – Я больше не могу думать, – досадливо пожаловался он.

– Но ведь мы же не совсем черные, правда? – спросил Ник. – Ответьте мне, пожалуйста, а потом можете перестать думать.

– Мне кажется, девушка вся черная. И вы отчасти черный – ваша рука, например, и кое–что внутри вас, – но остальное, мне кажется, нет.

– Спасибо, – сказал Ник, поднимаясь и едва не падая от головокружения. – Пожалуй, теперь я лучше пойду к доктору, – выговорил он. – Я еще навещу вас.

– Нет, не навестите, – сказал Эймос Айлд.

– Не навещу? Но почему?

– Потому что вы узнали то, что хотели. Вы хотели, чтобы я нарисовал Землю и показал вам, какого она цвета, особенно – черная ли она. – Айлд взял листок бумаги и нарисовал большой круг – зеленым карандашом. – Она живая, – сказал он. И улыбнулся Нику.

Ник прочел:

– «Пусти – я должен уходить туда, где волнами нарциссы, лилии, где бедный фавн лежит под сонною землей – увенчан век его, – но там все мнится мне: выходит он в росе купаться по утрам и растворяется, как дым, пронзенный пением моим».

– Благодарю вас, – сказал Эймос Айлд.

– За что? – удивился Ник.

– За объяснение. – Он стал рисовать другую картинку. Черным карандашом он нарисовал женщину – горизонтально и под землей. – Там могила, – указал он карандашом. – Куда вы должны пойти. Ваша девушка именно там.

– А она услышит меня? – спросил Ник. – Узнает ли она, что я пришел?

– Да, – сказал Эймос Айлд. – Если вы будете петь. Но вы должны будете петь.

Дверь отворилась, и черный охранник позвал;

– Эй, мистер, пойдем–ка. В лазарет.

Ник медлил.

– А должен ли я принести туда нарциссы и лилии? – спросил он у Эймоса Айлда.

– Да, и запомните, что вам обязательно надо позвать ее по имени.

– Шарлотта, – сказал Ник.

– Да, – кивнул Эймос Айлд.

– Пойдем, – сказал охранник, положив ему руку на плечо и выводя его из комнаты. – Что толку болтать с малышами?

– С «малышами»? – переспросил Ник. – Вы так собираетесь их называть?

– Ну да, мы вроде бы уже так начали. Они ведь как дети.

– Нет, – сказал Ник, – они совсем не как дети. – «Они как пророки и святые, – подумал он. – Предсказатели, старые мудрецы. Но нам придется заботиться о них – сами они справиться не смогут. Они даже не смогут сами вымыться».

– Ну как, сказал он что–нибудь стоящее? – спросил у него охранник.

– Он сказал, что она услышит меня, – ответил Ник. Они добрались до лазарета.

– Проходи внутрь, – указал охранник. – В эту дверь.

– Спасибо, – поблагодарил Ник. И присоединился к уже ожидающим своей очереди мужчинам и женщинам.

– Ну, – заметил черный охранник, – не слишком много.

– Достаточно, – отозвался Ник.

– Какие они жалкие, правда? – спросил охранник. – Я всегда хотел быть Новым Человеком, но теперь… – Он скривился.

– Уходи, – сказал Ник. – Я хочу спокойно подумать.

Одетый в черное охранник зашагал прочь.

– А ваше имя, сэр? – обратилась к Нику сестра, держа наготове ручку.

– Ник Эпплтон, – ответил он. – Я нарезчик протектора. – Он добавил: – И мне нужно подумать. Может быть, если бы я просто где–нибудь лег…

– Свободных коек нет, сэр, – сообщила сестра. – Но ваша рука… – Она осторожно дотронулась до нее. – Мы можем поправить ее.

– Хорошо, – кивнул он. И, прислонившись к ближайшей стенке, стал ждать. А пока ждал, он думал.

Адвокат Гораций Денфельд бодро вошел в приемную канцелярии Председателя Совета Уиллиса Грэма. В руке у него был дипломат, а выражение его лица и даже его походка демонстрировали дальнейшее совершенствование его способности вести дела с позиции силы.

– Будьте любезны, сообщите мистеру Грэму, что я желаю представить ему некоторые дополнительные документы касательно его алиментов и собственности…

Мисс Найт взглянула на него из–за стола и сказала:

– Вы опоздали, консультант.

– Прошу прощения? Вы хотите сказать, что он сейчас занят? Мне придется подождать? – Он сверился со своими наручными часами в бриллиантовой оправе. – Я могу ждать самое большее пятнадцать минут. Будьте любезны уведомить его об этом.

– Его нет, – произнесла мисс Найт, опуская остренький подбородок на переплетенные пальцы – неторопливый, уверенный жест, отмеченный Денфельдом. – Все его личные проблемы – в частности, и ваша с Ирмой… теперь со всем этим покончено.

– Вы имеете в виду, из–за этого вторжения. – Денфельд раздраженно потер ноздрю. – Ну что ж, мы будем преследовать его судебным предписанием, – заявил он, хмурясь и напуская на себя самый свирепый вид. – Куда бы он ни уехал.

– Уиллис Грэм, – сказала мисс Найт, – уехал туда, где его не достанут никакие предписания.

– Вы хотите сказать, что он умер?

– Он просто ушел из нашей жизни. Теперь он вне той Земли, на которой живем мы. Он у своего врага, своего старого врага, – и с тем, кто может стать новым другом. Так, по крайней мере, можно надеяться.

– Мы отыщем его, – пообещал Денфельд.

– Хотите пари? На пятьдесят юксов?

Денфельд заколебался:

– Я…

Мисс Найт вернулась к своей машинке, а затем, на секунду оторвавшись от нее, сказала:

– Всего хорошего, мистер Денфельд.

Денфельд замер у ее стола – что–то привлекло его внимание, и затем он потянулся, чтобы взять это: маленькую пластиковую статуэтку, изображавшую человека в мантии. Какое–то время он держал ее в руках – мисс Найт попыталась не обращать на него внимания, – но он все стоял, ощупывая статуэтку, разглядывая ее внимательно, торжественно. Лицо его приобрело удивленное выражение, словно он ежесекундно подмечал что–то новое в пластиковой фигурке.

– Что это? – спросил он у мисс Найт.

– Статуэтка Бога, – ответила мисс Найт и прервала свое суетливое стрекотание на машинке, разглядывая Денфельда. – У многих такие есть – это же повальное увлечение. Разве вы не видели их раньше?

– А Бог выглядит именно так? – спросил Денфельд.

– Нет, конечно же нет; это ведь только…

– И все же это Бог, – сказал он.

– Ну, вообще–то да. – Она смотрела на него и видела в его взгляде удивление, его сознание сузилось до восприятия одного лишь этого предмета… И тут она поняла: «Ну конечно же, Денфельд – Новый Человек. И я наблюдаю за тем самым процессом – он становится малышом». Встав из–за стола, она попросила:

– Присядьте, пожалуйста, мистер Денфельд. – Она довела его до кушетки и усадила… «Он забыл о своем дипломате, – дошло до нее. – Забыл окончательно и бесповоротно». – Может, мне вам что–нибудь принести? – спросила она, не найдя ничего лучшего и пребывая в затруднении. – Может быть, коки? Или дзиня?

Денфельд глянул на нее широко распахнутыми, полными надежды глазами.

– А можно мне вот это? Чтобы хранить?

– Конечно, – ответила она и почувствовала к нему сострадание. «Еще один из немногих оставшихся Новых Людей дождался своей очереди, – подумала она. – И где теперь его высокомерие? Где оно у остальных?»

– А Бог может летать? – спросил Денфельд. – Может ли Он раскинуть руки и полететь?

– Да, – кивнула она.

– Когда–нибудь… – Он вдруг замолчал. – Мне кажется, все живые существа будут лететь – или бежать – или хотя бы ползти; кто–то быстро пойдет, как в этой жизни, но большинство будут лететь или ползти. Выше и выше. Непрестанно. Даже слизняки и улитки – они поползут очень медленно, но когда–нибудь они это сделают. Все они в конце концов это сделают – не важно, как медленно они будут ползти. Оставляя позади долгий путь – ведь это должно быть сделано. Вы согласны?

– Да, – ответила она. – Очень длинный путь позади.

– Благодарю вас, – сказал Денфельд.

– За что?

– За то, что вы подарили мне Бога.

– Ну хорошо, – сказала она, и стоически принялась за машинку. В то время как Гораций Денфельд все играл и играл с пластиковой статуэткой. С беспредельностью Бога.

Лабиринт смерти

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Богословская система, описанная в этом романе, не имеет аналогов ни в одной из известных религий. Она возникла благодаря попыткам Уильяма Зарилла и моим разработкам создать абстрактную, логически непротиворечивую систему религиозного мышления, основывающуюся на принимаемом без каких–либо доказательств постулате о том, что Бог существует. Я бы в дополнение к этому хотел еще сказать, что ныне усопший епископ Джеймс Пайк, дискутируя со мной, предоставил мне для изучения поистине сокровищницу материалов, дотоле мне совершенно неизвестных.

Описание в романе ощущений Мэгги Уолш, испытанных ею после смерти, основывается на моем собственном опыте опробывания действия ЛСД вплоть до мельчайших подробностей.

Подход ко всему, описываемому в этом романе в высшей степени субъективен, реальная действительность в нем отражается опосредствовано, преломляясь через рассудок того или иного персонажа. Поэтому точка зрения меняется от раздела к разделу, хотя большинство событий показаны сквозь призму психики Сета Морли.

Все, связанное с Вотаном и гибелью богов, основывается скорее на версии, которой придерживался Вагнер в своем оперном цикле «Кольцо Нибелунгов», чем на совокупности соответствующих мифов.

Ответы на вопросы, заданные тэнчу, имеют своим источником китайскую «Книгу Перемен».

«Тэкел Упарсин» – выражение, на арамейском языке означающее: «Ты был взвешен на весах, найден очень легким, и царство твое будет поделено». Как раз на арамейском языке говорил Иисус Христос.