Текст книги "Обман Инкорпорэйтед (сборник)"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 73 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]

Глава 13

К вечеру весь мир скрылся в тумане. Верн принес из дома управляющего большую напольную лампу. Поставил ее рядом со своей кроватью и щелкнул выключателем.

– Так куда веселее, – сказал Карл. Он подошел к окнам и опустил все шторы одну за другой. Комната наполнилась желтым светом торшера.

Верн сбросил туфли и растянулся на кровати с книгой в руке. Нашел место, где кончил читать, поправил очки, сделал повыше подушку.

– Лягу-ка я, наверное, спать, – сказал Карл.

– Хорошо.

– Не могу придумать, чем еще заняться. – Карл сел и развязал шнурки. Расстегнул рубашку и бросил ее на спинку кровати.

– Отлично, – буркнул Верн.

Карл достал пижаму. Покончив с одеждой, натянул ее.

Немного погодя из-за книги выглянул Верн.

– Хорошо провел время сегодня?

– Конечно.

Верн опустил книгу. Долго рассматривал Карла, не говоря ни слова. Карл был смущен. Он уже надел пижаму и теперь без всякой цели двигался по комнате, беря в руки разные предметы и ставя их на место.

– Конечно, я хорошо провел время. Приятно, когда кто-то соглашается послушать мои идеи. Такая удача выпадает нечасто.

– Значит, все прошло хорошо? Она слушала?

– Конечно. – Карл снова поднял покрывало. – Наверное, я все же лягу. Устал. Полежу, подумаю. Я заметил, что, когда лежишь в постели, лучше думается. Мозг свободнее.

Он лег.

Верн продолжал его разглядывать. Карл укрылся до подбородка. Он лежал на спине и глядел в потолок у себя над головой.

– Ты медитируешь? – спросил Верн.

– Только начал.

– И как оно?

– Очень расслабляет. – Карл закрыл глаза. – Когда я долго медитирую, то всегда постепенно засыпаю. Между медитацией и сном нет четкой границы.

– Охотно верю.

– Вы не могли бы чуточку подвинуть вашу лампу, совсем чуть-чуть? Все-таки легче это делать, когда свет не бьет прямо в глаза. – Верн отодвинул лампу.

– Спасибо. Так гораздо лучше. – Карл сделал несколько глубоких вдохов, расслабляясь. Но, похоже, ничего у него не получалось. Немного погодя он снова открыл глаза. Верн уже взялся за книгу и продолжил читать.

Какой он маленький, этот Верн. Маленький и тощий. Запястья – одни косточки. Маленькая сушеная мумия сидит на кровати и читает.

– Что у вас за книга? – спросил Карл.

– «Три солдата». Дос Пассос.

– Интересно?

– Нормально. Я уже читал ее раньше.

– А теперь перечитываете? – Карл сел в постели. – Зачем?

– Нравится.

– О чем она?

– О Первой мировой войне.

– Военный роман?

Верн вздохнул. Он медленно заскользил с кровати на пол, вставая.

– Вот. – Он перебросил книгу на кровать Карла. – Если хотите, читайте. Все равно она не моя. Я позаимствовал ее в доме управляющего.

Карл взял книгу и стал ее просматривать.

– Я бы хотел ее когда-нибудь прочесть.

– Вот и отлично.

Карл в легком недоумении наблюдал за Верном. Тот собирался ложиться. Он расстегнул манжеты рубашки и снял очки.

– Вы собираетесь спать?

– Совершенно верно.

– Из-за меня?

Верн подумал.

– Нет. Не из-за тебя.

– Почему тогда?

Верн фыркнул. Он расстегнул рубашку и бросил ее на спинку стула. Какое-то время он стоял, почесываясь, моргая и зевая. Без очков он выглядел странно. Вокруг глаз у него были круги, мешки и морщинки. Он близоруко щурился, как будто почти ничего не видел. Грудь у него была узкая и впалая, почти голая. Заморыш.

Карл почувствовал к нему сострадание.

– Знаете, вам надо больше бывать на солнце. Заниматься спортом.

– Господи, – сказал Верн, оборвав зевок. Стиснул зубы. Пошарил вокруг, нашел очки, водрузил их на нос.

– Может, я и не лягу спать сейчас.

– Если вы не уверены, что сможете заснуть, то лучше не ложиться. От этого бывает бессонница. От того, что люди ложатся в постель не потому, что хотят спать, а потому, что пора.

Верн рассеянно кивнул, осматривая комнату.

– Расскажите мне про Джексон-Хайтс, штат Мериленд, – попросил Карл.

– Зачем?

– Вы, кажется, говорили, что вы оттуда родом? Мне интересно послушать.

– А зачем тебе про это знать?

– Мне всегда интересны места, в которых я не был.

– В Джексон Хайтс ты не нашел бы ничего интересного.

– Откуда вы знаете?

– Никто не находит. – Верн снова взял рубашку и стал ее надевать.

– Вы не ложитесь?

– Нет.

– А что будете делать?

– Не знаю. Пойду пройдусь.

– На улице сейчас холодно. Подождите, когда наступит день, тогда и загорите. Хороший, здоровый загар вам пойдет. А пока можно чем-нибудь заняться. Вы играете в шахматы? У меня есть карманный набор.

– Да?

Карл выскочил из постели.

– Они такие забавные. Каждая фигурка закрепляется на своем месте. Так что, когда доска закрывается, партия остается непрерванной. И потом ее можно доиграть. Я пользуюсь этим, когда хочу подумать над какой-нибудь шахматной задачкой. Они сейчас в каждой газете.

Он принялся шарить в ящике своего прикроватного столика в поисках шахматного набора.

– Не надо, – устало бросил Верн. – Я все равно сейчас ухожу. – И он двинулся к двери, закатывая на ходу рукава рубашки.

Карл выпрямился.

– Верн… можно у вас кое-что спросить?

– Что?

– Вы ведь не сердитесь, что мы с Барбарой ходили сегодня в горы?

– Почему я должен сердиться?

– Ну, вы ведь знали ее в прошлом. Вы с ней старые друзья. А я ее почти совсем не знаю. И потом… – Он помешкал, улыбаясь. – Я ведь настолько моложе вас обоих.

– А сколько тебе лет?

– Двадцать три.

– Барбаре примерно столько же.

– Но она кажется намного старше. Вы с ней пережили столько всего, о чем я не имею даже понятия.

– Чего, например?

– Ну, не знаю. Но это же видно по тому, как вы с ней говорите. Вы старые друзья, вы жили в Нью-Йорке. И у вас много общего. Это важно. У вас много общих воспоминаний. То, что вы делали и видели раньше.

Верн задумался, стоя у выхода в коридор. Покрутил туда-сюда дверную ручку, нахмурился.

– Не знаю. Трудно сказать. Насчет Барбары. Может, она слишком стара для тебя. Это трудный вопрос. Ты должен сам найти на него ответ. Я не могу дать тебе готовое решение. Но, мне кажется, ты переоцениваешь ее опыт. Не думаю, чтобы она повидала так много, как ты думаешь.

– Ужасно, когда ты так молод, – прошептал Карл.

– Да?

– Я твержу себе, что со временем стану таким же, как остальные, но они-то еще состарятся. Так что мне никогда их не догнать.

– Для кого-то и ты слишком стар, – сказал Верн.

– Может быть. Знаю, многие так думают. Но для меня-то это чисто академическая проблема. Когда ты молод, с тобой никто не считается. Ты не делаешь того, что делают другие. Стоит открыть рот, как тут же сморозишь глупость. Как – как ребенок.

Верн открыл дверь.

– Ну, об этом не беспокойся.

Карл жалобно продолжал.

– Но, Верн, послушайте. Скажите мне, что вы думаете. Я слишком молод для Барбары? Если да, то, может, мне лучше забыть о ней.

– А какие у тебя, собственно, планы?

– Никаких. Я просто хочу быть рядом с ней. Как сегодня. – Карл улыбнулся своей широкой, честной улыбкой. – Мне нравится, когда она рядом. Так приятно, когда есть кому почитать.

– Да ради бога, читай на здоровье, для этого ты уже достаточно взрослый.

Карл помолчал.

– Но я бы не хотел быть с ней, если бы знал, что она надо мной смеется, – прошептал он.

– Не думаю, чтобы она смеялась.

– Что я, по-вашему, должен делать?

– Ну, я бы на твоем месте не сдавался. По крайней мере не так сразу. Попробовал бы еще.

– Значит, вы думаете, это правильно?

Верн глубоко и устало вздохнул.

– Я не знаю. Это серьезная проблема. Только время расставит все по местам. Может, когда-нибудь мы узнаем.

– В школе я ходил на танцы, а еще в клубе, где я бывал, тоже иногда устраивали вечеринки. Но я никогда не гулял с девушками. Я всегда читал или еще чем-нибудь занимался. С девушками мне не везло.

– Увидимся позже. – Верн частично скрылся за дверью.

– Когда вы вернетесь?

– Не знаю. – Верн закрыл за собой дверь. Он был один в темном коридоре. – Понятия не имею.

У Барбары горел свет, он мерцал во тьме у него над головой, пока он всходил на крыльцо женского общежития. Войдя в холл, он ощупью поднялся на второй этаж. Дверь Барбары в конце коридора была приоткрыта.

– Кто там? – Барбара вышла в холл.

– Я.

– Бога ради. Что ты здесь делаешь в такое время? – Перед его приходом она расчесывала волосы. Зажав в одной руке щетку, она сердито постукивала ею об ногу. На ней были грязные армейские штаны и лифчик. Ноги босы.

– Потерял покой.

Они стояли, глядя друг на друга, Барбара постукивала щеткой, Верн рассеянно трепал манжет рубашки. В тусклом свете лампы, который лился в коридор, голые руки и ноги девушки сверкали и искрились, каждый волосок был виден в отдельности.

– Ты только что приняла ванну, – сказал Верн. – Ты еще влажная.

– Ну? – Она уперла руки в бока. Верн опустил глаза на ее стопы.

– Что ну?

– Что тебе нужно? Хочешь войти?

– Наверное. А можно?

– Не знаю.

Верн скорчил гримасу.

– Ты не знаешь? Это что-то новенькое. Почему же? В чем дело?

Стало тихо.

– Почему я не могу войти?

Барбара резко повернулась, возвращаясь в комнату.

– Ладно. Входи.

Верн последовал за ней. Она закрыла дверь. В комнате было чисто. Одежда убрана. По стенам развешаны картинки. На одном из комодов даже стояла ваза с цветами.

– Мило, – сказал Верн. Он сел на стул, положил ногу на ногу. – Причесываешься?

– Да. – Барбара села на постель. Она повесила зеркало. И продолжала расчесываться, медленно и равномерно проводя расческой по темным густым волосам.

– У тебя красивые ноги, – сказал наконец Верн.

– Спасибо.

– Прости, что побеспокоил.

– Ничего. – Ее голос прозвучал сдержанно. Издалека. Она расчесывалась, хмурясь на себя в зеркало, склонив голову на бок.

– Хорошо провела сегодня время?

Она бросила на него взгляд.

– Когда?

– В горах.

– Неплохо. Хотя было прохладно и сыровато для меня. Почва еще не совсем просохла.

– Позже просохнет.

– Позже нас здесь не будет.

– Верно. Но вам было весело?

– Да. Полагаю, что можно и так сказать.

Верн встал и прошелся по комнате. Остановился у комода, рассматривая цветы.

– Что это за цветы?

– Розы.

– Для роз слишком мелкие.

– Ну, тогда не знаю.

Наступила пауза. Барбара продолжала расчесываться. Верн наклонился посмотреть на книги в ее шкафу. Вытащил одну, пролистал.

– Эзра Паунд. Как он тебе?

– «Персонам»? Неплохо. Это подарок.

– Подарок?

– От Феликса и Пенни.

– А. – Верн поставил книгу на место. – Как они? Давно о них ничего не слышал.

– У них родился ребенок. Мальчик.

– Это я знаю.

– Тогда ты знаешь столько же, сколько и я.

Верн улыбнулся.

– Спасибо.

– Может быть, больше. – Барбара смотрела на него. – Что у тебя на уме? Я же вижу, ты что-то задумал. Вот и потерял покой. Ерзаешь.

– Неужели?

Барбара опустила расческу. Повернулась к нему лицом.

– Это имеет какое-то отношение к нашему сегодняшнему походу в горы?

Верн молчал. Задумчиво тер подбородок.

– Не знаю. Правда, не знаю.

– А по-моему, имеет.

– Может быть, и так.

Барбара подошла к шкафу и достала жакет. Надела его, завязала поясок. Жакет с длинными рукавами, светло-желтый. Она вернулась к кровати и села. Достала из сумочки сигарету, не спеша закурила.

– Знаешь, ведь это была твоя идея. Ты сам предложил.

– Я?

– Ты предложил впутать его в это дело. – Она покачала головой. – Иногда я тебя не понимаю. Чего ты все-таки хочешь, Верн? Сначала ты говоришь…

– Давай не будем ссориться. Я слишком устал.

Барбара откинулась назад, выпустила клуб дыма в его сторону. Дым смешался со светом лампы.

– Все-таки интересно было бы знать, что происходит в закоулках твоего мозга. Думаю, понадобился бы первоклассный аналитик, чтобы понять, в чем дело.

– Да ни в чем. Я просто пришел сюда посидеть с тобой немножко. Вот и все.

– Правда?

– Разве мы не можем просто посидеть и поговорить? Или мы уже дошли до точки, когда нам это заказано?

– У нас есть пятнадцать минут. – Она посмотрела на часы. – Потом я ложусь спать.

– Что-то ты разозлилась ни с того ни с сего.

– Реакция на вчерашнее. Это пройдет. Со временем.

– Это хорошо. – Верн поудобнее устроился на стуле, засунув под него ноги, обхватив себя руками. – Бррр. Как у тебя холодно.

– Правда?

– Знаешь, это странно. Все это. То, что ты делаешь. В каком-то смысле и я мог бы испытывать отстраненный интерес. Безличный, чисто интеллектуальный. Как Карл на моем месте.

– К чему интерес?

– К твоим поступкам. К тому, как ты ведешь себя со мной. К тому, что ты делаешь сейчас.

– А я и не подозревала, что я сейчас что-то делаю.

– Ты так враждебна. Ты винишь меня еще больше, чем раньше, разве нет? Больше, чем до… чем до вчерашнего дня. А если это случится еще раз, то ты будешь винить меня еще больше. Каждый раз, когда это случается, с тобой происходит одно и то же. Тобой воспользовались. Тебя ограбили. Это все я придумал. Я тебя заставил. Я повалил тебя на кровать и расстегнул тебе брюки.

– По-твоему, я так думаю?

– Что-то в этом роде. После каждого раза проходит какое-то время. Как после вчера. Ты забываешь, что было на самом деле. Что ты и сама хотела этого не меньше, чем я. Об этом ты не помнишь. Помнишь только то, что случилось. Опять. И ты винишь меня. Я же вижу, как все это окутывает тебя, как облако. Облако ярости. Ледяной враждебности по отношению ко мне. Но меня обвинять бессмысленно. Это и твоя вина.

Барбара кивнула.

– Я знаю.

– Правда?

– Да. Знаю. Так что, может, хватит об этом? Поговорим о чем-нибудь другом?

Верн был уязвлен.

– Полагаю, мы можем. – Он прочистил горло. – О чем захочешь.

– Ну, вот и давай сменим тему.

– Ладно. Поговорим о чем-нибудь другом. Сколько у нас еще времени?

Барбара взглянула на часы.

– Еще минут десять.

– Хорошо. – Верн подумал. – Давай поговорим о том, что ты делала сегодня. Говоришь, тебе понравилось? Тебе было весело?

– Да.

– О чем его трактат?

– Об этике. Что-то о морали. О власти разума. О свободной воле. Я слегка вздремнула.

– Что, так запутано?

– Нет. Все довольно ясно. Но я все время отвлекалась на другие мысли.

– А он будет читать тебе еще?

– Да.

– Скоро?

Барбара не ответила.

– В чем дело? – спросил Верн.

– А почему тебя волнует, будет ли он читать мне еще?

Верн встал.

– Думаю, я лучше пойду. Не можешь не брать меня на пушку, да? Ты же так обижена и хочешь подраться со мной.

Барбара пожала плечами.

– Иди, если хочешь. У тебя есть еще семь минут.

– Я останусь. – Он тяжело сел, весь расплывшись по стулу. Какое-то время он сидел, скрестив ноги, и дергал себя за рукав.

– Карлу понравилось тебе читать, – пробормотал он через время. – Он говорит, это имеет для него большое значение.

– Хорошо.

– Ты начинаешь ему нравиться. Когда я собирался сюда, он спросил у меня совета.

– О чем?

– Его интересовало, не слишком ли ты стара для него.

– Стара? В каком смысле?

– Он не сказал. Сам еще не знает. Может, он и не разобрался еще, какие тут вообще есть смыслы.

– Может быть.

– Но он начинает тобой интересоваться. Смутно. У него сейчас чувство, что тебе приятно читать. Очень туманно и расплывчато. Ничего общего с сексом. Он странный парень. Очень отзывчивый в интеллектуальном плане. Не тупой, не глупый. Но в определенных аспектах его мозг словно бы не функционирует совсем. Слепые пятна. Как будто он не слышит или не понимает.

– Он вел иную жизнь, чем мы.

– Может быть, и так. Носится вокруг, как бешеный. Такое чувство, что на него можно орать и орать, а он даже не услышит.

– Зависит от того, что орать.

– Верно. Но ты позволишь снова читать тебе эту чепуху?

– Да. А что, ты против? Вчера ты, кажется, думал…

– Нет. Я не против. Продолжай, если хочешь. Может быть, так и надо. Я уже ничего не знаю. Но надо же нас как-то спасти.

Барбара кивнула.

Верн не сводил с нее глаз.

– Я… я прав? Все дело в этом? Ты хочешь избавиться от меня и от всего, что… что я олицетворяю?

Барбара не ответила. Она молча курила, глядя в пространство. Верн неловко поерзал.

– Скажи что-нибудь, черт тебя побери! Отвечай.

– Отчасти да, наверное.

– И тогда ты скажешь, что мы квиты?

– Я думала, мы это уже выяснили.

– Но мы еще не все сказали.

– По крайней мере мне так казалось. Разве не этим мы занимались? Вчера…

– Мы говорили об этом. Но разве мы пришли к решению? – Голос Верна был сух и тих.

– Я думала, да.

– Ясно. Что ж, может быть, ты права. Значит, все решено? И ты смоешь свои грехи кровью агнца. – Верн встал и пошел к двери. У двери он остановился, помедлил. – Только помни одно.

– Что именно?

– Для того, чтобы добыть из агнца кровь, его надо зарезать.

– Именно так.

Верн сунул руки в карманы.

– Знаешь, Барбара, мне кажется, ты делаешь ошибку.

– Да?

– Такие вещи никогда не срабатывают. Это как на Новый год. Когда все принимают решения. Избавиться от плохих старых привычек, выбросить их в окно. А они через пару дней снова здесь. Как будто никуда не исчезали. Волевые решения не срабатывают.

– А что срабатывает?

– Не знаю. Искреннее обращение, наверное. Я вообще мало об этом знаю. Но церковь говорит, это помогает. Когда вся душа поднимается к богу. А не просто поворачивает к нему свое лицо.

– Может быть, это и есть искреннее обращение.

– Выглядишь ты все так же. – Он снова подошел к ней. – Вообще-то отлично выглядишь. Ни слова против. Даже с босыми ногами и в грязных штанах. И вытянутом жакете.

– Это была твоя идея. Ты первый об этом сказал. Что через него…

– О господи. Выдумка. Простая выдумка, страшилка. Из тех, какие приходят на ум бессонной ночью.

– Но мы испугались, не так ли? – тихо сказала Барбара. – Нам обоим было страшно. Даже тебе, Верн. Тебе тоже было страшно. Не мне одной.

– Это было вчера. – Верн криво усмехнулся. – Целых полтора дня назад. Неужели ты все еще об этом думаешь?

– Да.

– Советую тебе все забыть. Я передумал. Можешь не обращать внимания на мои предыдущие заявления. Теперь я думаю совершенно иначе.

– А я нет.

Верн захохотал. И сел на кровать с ней рядом.

– Карл такой большой. Он тебя в лепешку раздавит. Ты просто не выживешь.

Барбара сдержанно улыбнулась.

– Неужели тебе и впрямь нужен кто-нибудь в этом роде? Чтобы вечно носился туда-сюда, натыкался на вещи, болтал без умолку? Погоди. Может быть, подвернется кто-нибудь получше. Еще чище. Еще невиннее. Еще девственнее. Ты погоди. Нет нужды хвататься за первую палку, которая попалась под руку. Лес велик.

– И палок в нем много. Это я помню.

Верн положил руку ей на плечо.

– Подожди, когда увидишь, как вспорхнет голубка. Не спеши. У тебя вся жизнь впереди.

Барбара не отвечала. Верн обнял ее одной рукой, погладил по шее. Кожа у нее была теплая и слегка влажная у края волос, над воротом. Он медленно гладил ее, сдавливая пальцами упругую плоть. Барбара молчала. Только слегка покачивалась в такт движению его пальцев. В пепельнице догорала ее сигарета. Дым поднимался к лампе и закручивался в спираль возле абажура.

– Здесь мило, – прошептал Верн.

– Да.

– Ты превратила это место во что-то особенное.

– Спасибо.

– Я еще помню. Время прошло, но я помню. Как ты изменила ту комнату. В Касле. Где была вечеринка. Ты помнишь? Когда я увидел тебя впервые. Ты сидела одна в дальнем конце комнаты. Одна. Совсем одна. Но твое присутствие что-то прибавляло. Как сейчас. Оно превращало ту комнату в особое место. Вот как эту, теперь.

– Я помню.

– Давно это было. С тех пор столько всего случилось.

Барбара едва заметно кивнула.

– Да.

Пальцы Верна напряглись на ее шее. Она оставалась прямой и твердой. Он чувствовал под кожей натянутые мускулы. Как стальные тросы.

– Расслабься. А то ты как пружина.

Она слегка расслабилась.

– Так-то лучше. Не заводись. Разве что-нибудь случилось?

– Да вроде нет.

Медленными круговыми движениями он растирал ей шею. Она слегка откинулась назад, закрыла глаза.

– Отлично. Ты не возражаешь, что я это делаю? Нет? Тебе это полезно.

– Да?

– Разумеется. Физиотерапия. Врачи рекомендуют. Считается, что она успокаивает.

Барбара кивнула.

– Правда. Очень успокаивает.

– Вот и хорошо. Значит, ты не против?

Долгое время она не отвечала. Верн следил за ней. Ее глаза оставались закрытыми. Казалось, она где-то далеко. Не с ним рядом. О чем она думает? По ее виду не скажешь. Он тоже молчал. Приятно было ощущать пальцами ее плоть. Полную, теплую. Он коснулся ее волос. Сухие, жесткие. Тоже здорово. Его пальцы давили на ее мышцы и сухожилия, проникая в теплую глубину.

Барбара вздохнула.

– Все хорошо? – спросил Верн. Он подвинулся к ней поближе. В комнате было тихо. Никто не нарушал молчания.

– Верн.

– Что?

– Кода ты узнал, сколько мне было лет, ты должен был меня отпустить. Это было неправильно. Я была слишком молода.

– Господи боже мой! Сколько еще ты будешь об этом помнить?

– Почему ты не отпустил меня? Почему сделал по-своему? Почему ты все знал и сделал по-своему?

– Разве тебе это чем-нибудь повредило? Повредило? – Он посмотрел ей в лицо. – Ничего плохого с тобой не случилось. Ну, почти. И как давно это было. Странно сидеть здесь сейчас и говорить об этом. В другом мире. В другом времени. Ты была так несчастна тогда. Девочка, играющая во взрослую. И так боялась мужчин. Я сразу это увидел. Тебя же трясло от страха. И от этого ты становилась грубой. Ты отпугивала мужчин своей грубостью и резкостью.

– Почему же ты ко мне подошел?

– Ты была хорошенькой. Очень хорошенькой. Ты и сейчас такая, Барбара. – Его пальцы сжали ее шею, внезапно утратившую подвижность. – Ты все еще очень хорошенькая. В этом все по-прежнему. Что-то, может, и изменилось. Но не это. Теперь ты взрослая женщина. Не маленькая девочка, играющая в бирюльки. Ты выросла. Расцвела. Волосы. Это видно по твоим волосам. А еще по глазам. И по лицу. По всему телу. Это чувствуется в каждой клеточке твоего тела. Ты знаешь это? Понимаешь?

Она кивнула.

– Даже странно, как ярко это проявилось с тех пор, как мы были вместе в прошлый раз. Это и тогда в тебе было. Но не так, как сейчас. Не так заметно. Может быть, только след. Я заметил это тогда. Следы там и тут. Но не то, что я вижу сейчас. Совсем не то.

Он коснулся ее щеки. Плеча. Она вздрогнула от его прикосновения. Он провел пальцами по рукаву ее выцветшего жакета. Ткань была гладкой и странно холодной после шкафа. Он надавил на ее руку. Сквозь ткань, сквозь ее прохладу ощущалось тепло руки. Тепло. Он склонился над ней, заглянул ей в лицо. Ее глаза были по-прежнему закрыты, веки сомкнуты. Она дышала медленно, тяжело, приоткрыв рот.

Он коснулся ее горла, пробежал пальцами по голой коже там, где сходились вместе полы жакета. Она вздрогнула, каменея от его прикосновения, ее мускулы напряглись.

– Все хорошо, – сказал Верн.

Она не ответила. Он молча следил за ней. Она ничего не говорила. Наконец он поцеловал ее, губами ощупывая ее твердо сжатый рот. Она не шевелилась. Он поцеловал ее снова, чувствуя ее губы, холодные и твердые. Зубы.

– Барбара?

Она чуть шевельнулась. Он положил ладони на ее теплые плечи, легко потянул назад. Немного погодя ее глаза открылись.

– Да?

– Как – как ты себя чувствуешь?

Она потрясла головой.

– Ну, скажи же что-нибудь. – Он ждал. Его руки давили ей на плечи. Он провел пальцами по ее рукам, поверх бледной ткани. Она молчала. Он чувствовал ее груди под своими руками, чуть выше запястий. Сняв ладони с ее рук, он накрыл ими ее груди. Под его пальцами они поднимались и опадали, снова и снова. Сердце. Он чувствовал, как оно бьется, накрытое полными чашами ее грудей. Его руки снова потянулись выше, к горлу. Он притянул ее к себе.

– Барбара…

– Да?

– Разве так не хорошо? Разве с нами что-нибудь не так?

Он поцеловал ее снова, в щеку. Когда он отодвигался, она посмотрела на него. Ее глаза сияли. В полутьме комнаты они светились, в их глубине танцевали веселые искры.

– У тебя такие яркие глаза.

– Правда?

И снова он надавил пальцами ей на шею, там, где кончались волосы, над воротником. Оба молчали. Время шло. Барбара коротко вздохнула, слегка поерзав на кровати.

– Мне очень хочется знать, что ты чувствуешь, – прошептал Верн.

– А ты разве не знаешь?

– Нет.

– Странно, что ты этого не знаешь. Я думала, ты много знаешь о женщинах.

– Ну, не все. Что ты сейчас чувствуешь? Не скажешь?

– Ты так много всего узнал. Столько испытал. Странно, что ты не знаешь. Да, здесь очень мило, Верн. Я долго трудилась над этой комнатой. Рада, что тебе понравилось.

Верн подождал, глядя на сидящую рядом девушку. Лицо Барбары ничего не выражало. По нему ничего нельзя было прочесть. Она просто смотрела перед собой, в пространство. Он видел, как едва заметно расширяются при дыхании ее ноздри. Под длинным светлым жакетом поднималась и опускалась грудь.

– В самом деле, мило, – прошептал он.

Барбара шевельнулась, протянула руку, потушила о край пепельницы сигарету. Склонилась вперед, нагнулась над сумочкой. Ее теплая шея выскользнула у Верна из пальцев. Он медленно опустил руку.

Барбара закурила снова, поерзала на кровати, откинулась на стену. Теперь она выпускала дым в его сторону, скрестив руки на груди. Верн потянулся к ней.

Она покачала головой.

– Нет.

– Нет?

– Не надо.

Верн выпустил из легких воздух. Он ничего не говорил. Рядом с ним молча курила, уйдя в себя, девушка, она была так близко, что он видел каждую пору на ее лице, различал линии будущих морщин вокруг носа, обломанный край ногтя большого пальца на белом фоне сигареты, когда она подносила ее к губам.

Стояла полная тишина. За стенами здания шуршал в кронах деревьях легкий ветерок, заставляя тереться друг об друга ветви. Комната остывала. Скопившийся за день жар утекал, проходя сквозь трещины в стенах, под дверью, через оконные рамы, в ночь. Ночь была наполнена туманом. Он видел его, когда выходил из общежития для мужчин. Туман был сырой, он кучами громоздился повсюду, покрывал собой все. Туман снаружи, молчаливый туман.

Барбара посмотрела на свои наручные часы.

– Пора спать.

– Так рано?

– К сожалению, да. – Барбара встала.

Верн тоже поднялся.

– Ну, значит, мне пора.

Барбара, не выпуская изо рта сигареты, нагнулась над кроватью и откинула покрывало. Руками разгладила простыни. Все до последней морщинки. Кровать стала ровная и гладкая.

– Увидимся, – буркнул Верн. И побрел к двери.

– Ладно. – Барбара начала развязывать длинный струящийся жакет. Но вдруг остановилась.

– Что ты? – спросил Верн.

– Жду, пока ты уйдешь. – Барбара стояла, положив пальцы на пояс жакета, и действительно ждала.

– Незачем делать из мухи такого огромного слона!

– Я устала. Спокойной ночи, Верн. До завтра.

– Значит, ты серьезно.

– О чем ты?

– Обо всем этом. О Карле. И обо мне.

– Так будет лучше.

Верн резко повернулся.

– Но, черт возьми… Мы с тобой давно знаем друг друга. И мы знаем, что так не бывает. Обещания, которые даешь себе в первый день Нового года, никогда не срабатывают. Проходит немного времени, и все начинается сначала.

Барбара кивнула.

– Это правда, – прошептал Верн. И остановил свой взгляд на постели. – Тебе не кажется… что ради прежних времен…

– Нет.

Верн погрустнел.

– Ладно. – Он открыл дверь и вышел в коридор. – Что ж, увидимся.

– Спокойной ночи.

Верн медленно пошел прочь. Барбара подождала с минуту. Потом закрыла дверь. Постояла, прислушиваясь. Было слышно, как он медленно идет по лестнице вниз, выходит на крыльцо, потом также медленно спускается на дорожку. Наконец шаги по гравию замерли вдалеке. Все стихло.

Она бросила взгляд на часики, задумчиво завела их.

– Прошло больше пятнадцати минут, – подумала она вслух.

Потом распустила пояс жакета и стала готовиться ко сну.