Текст книги "Конец времен"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Филип Хосе Фармер
Конец времен

ГЛАВА 1

Доктор Лейф Баркер притянул женщину к себе. Она не сопротивлялась – пока; не за этим она пришла к нему. Насколько было известно Баркеру, женщина намеревалась проявить покладистость, а затем вопить во всю глотку, пока не ворвутся поджидающие поблизости уззиты, чтобы арестовать богохульника. Или сделать вид, что арестовывают.

Женщина подняла взгляд; ее накрашенные губы были полуоткрыты.

– Вы думаете, это все же верносущно? – спросила она.

– Во всяком случае, реально, – ответил Лейф и накрыл ее губы своими.

Она отозвалась на его поцелуй страстно – даже слишком страстно: он-то знал, что она играет. И переигрывает. Или... быть может, ей такая работа нравится больше, чем пришлось бы по вкусу ее начальству.

Лейф протянул руку и, прежде чем женщина поняла, в чем дело, ухватил стягивавший тонкую шею плоеный воротничок и с силой разодрал сзади ее платье.

Голубые глаза широко раскрылись, женщина попыталась отстраниться, сказать что-то, но Лейф впился в ее губы. Она не смогла даже шевельнуться, прежде чем оказалась обнажена до талии. Потом Лейф отпустил ее, готовый оглушить ее ударом ребром ладони по шее при попытке взвизгнуть.

Женщина, однако, была совершенно ошеломлена той стремительностью, с которой он приступил к соблазнению. Возможно, она недостаточно долго занималась своим ремеслом, чтобы без должного почтения отнестись к ламедоносцу. Благодаря промывке мозгов она твердо усвоила, что занимающий пост Лейфа Баркера – выше всяких подозрений. Возможно.

Что бы ни творилось в ее мозгу, лицо женщины оставалось прекрасно. Тот, кто послал ее, знал, что делал. Трудно не поддаться чарам этой хрупкой высокой блондинки, чье тело кричало о женственности, но черты лица сохраняли детскую невинность. Страстное, но все же дитя. Однако обнажившиеся теперь груди разрушали это впечатление, и Лейфу стало легче решиться продолжить план.

Осознав, что Лейф бесстыдно разглядывает ее бюст, женщина поспешно прикрыла грудь ладонями. Лейф расхохотался.

– В чем дело? – спросил он. – Тебе вдруг расхотелось становиться моей любовницей? И ты вовсе не восхищалась мной издалека, сколько себя помнишь? И ошиблась, придя сюда, чтобы отдаться мне? Решила не нарушать законов святого церкводарства?

– Н-нет, – чуть запинаясь, ответила женщина. – Я... я просто не ожидала, что...

– Что твои приятели не успеют добраться сюда, прежде чем я совращу тебя по-настоящему, – закончил Лейф все с той же чарующей улыбкой.

Женщина побледнела, раскрыла рот, пытаясь ответить, но парализованная ужасом глотка отказывалась пропускать звуки.

– Это символ нашего времени, – заметил Лейф.

– К-какой символ? – выдавила из себя женщина.

– Когда-то, – объяснил Лейф, – носивший этот символ, – он дотронулся до приколотого к рубашке значка – золотого «Л» еврейского алфавита, – считался выше всех искушений. А будучи выше искушений, он оказывался выше подозрений. И уззиты не пытались тогда доказать верносущность его поступков неуклюжими попытками соблазнения. Но мы живем в убогое время и подозреваем всех. – Он помолчал секунду и резко спросил: – Тебя Кандельман послал?

Женщина вздрогнула, и Лейф понял, что нащупал правду с первой попытки. Итак, его проверяло не руководство Корпуса Холодной Войны. Ловушку поставил Кандельман, глава уззитов – тайной полиции союза Гайяак.

– И много твоих приятелей сидит в засаде? – осведомился он.

Женщина молчала. Лейф взял ее за руки и резко отвел их, заставляя обнажить груди. Женщина отвернулась, чтобы не видеть его глаз. Снизу вверх, от самых бедер по бледной коже начал распространяться румянец.

– Не хочешь говорить – не надо, – произнес Лейф. – Гляди!

Он отошел, нажал несколько потайных кнопок на стене, и тут же перед ним засветился экран. Видна была гостиная пентхауза и три распростертых на полу тела в черных уззитских мундирах.

– Ламедоносцы имеют много привилегий, – пояснил Лейф. – Одна из них – право защищать свое уединение. Так что нажатием этой вот кнопки я могу наполнить гостиную наркотическим газом.

– Но газовые клапаны дол... – Женщина осеклась.

– Должны были быть испорчены одним из твоих приятелей? – ехидно подбодрил ее Лейф. – Так оно, наверное, и было. Но не такой же я дурак, чтобы не установить дублирующую систему, о которой Кандельман, увы, не знает.

Женщина судорожно пыталась прикрыться обрывками платья. В ее голубых глазах плескался ужас.

– Зачем вы мне это рассказываете? – прошептала она. Из ее вопроса Лейф понял: она ждет, что Лейф убьет ее.

– Потому что ты будешь и дальше работать на Кандельмана, – объяснил он. – И на меня – тоже. Но верна ты будешь прежде всего, мне. Выдать меня уззитам ты побоишься.

– О чем вы?.. – выдохнула она.

Лейф медленно подошел, вновь потянулся к ее груди.

– Ну ты же знаешь Кандельмана. Он не потерпит полового многоложества даже от своих агентов. Я ведь знаю – тебе полагалось возбудить меня и тут же позвать своих. Кандельман у нас такой высокоморальный – он готов убить человека или ввести в искушение ламедоносца, но не потерпит, чтобы его девочки играли роль до конца.

– Не хотите же вы...

– Конечно, хочу. После того как я тобой овладею, ты вряд ли осмелишься выдать меня Кандельману. Кроме того, ты красива, а у меня уже месяц не было женщины.

– А ваша жена? – Женщина попятилась.

– Мы с женой, – Лейф коротко рассмеялся, – даже не целовались.

Его жертва отступала, пока не уперлась обнаженными лопатками в холодный камень стены. Тогда она рухнула перед ним на колени.

– Во имя любви Предтечи! – взмолилась она. – Не надо! Я буду проклята навеки!

Какое-то мгновение Лейф и вправду подумывал: а не отпустить ли ее. Потом он решил не делать глупостей. Чтобы эта подсадная утка не выдала его Кандельману, ему надо или изнасиловать ее, или убить. Последнего делать ему не хотелось. Красивая все же женщина.

– Дорогая моя Ингрид, – пропел он успокаивающе, – это вовсе не так омерзительно, как ты думаешь.

– Нет, прошу вас! – надрывно взвизгнула она. – Меня заставили! Кандельман отправил бы моего отца к Ч, если бы я отказалась!

Лейф заколебался. Может, в этой истории есть доля правды? Сомнительно. Фанатик Кандельман доверился бы только другому фанатику.

– Ты лжешь, – проговорил Лейф. – А если и не лжешь – я хочу тебя!

Он подхватил ее и легко поднял с пола. Через пять минут она прекратила сопротивляться, а еще через минуту – отвечала ему с той же страстью, что и до той секунды, когда Лейф сорвал с нее платье. Теперь она не играла – в этом Лейф был уверен.

ГЛАВА 2

В прозрачном кубе на стене бушевал вихрь огненных искр, бросался на стенки, как пойманный зверь; катились тучи и сверкали молнии.

Внезапно хаос сменился порядком. Куб бешено затрещал, в нем поплыли тени, одна из которых напоминала сидящего за столом человека. Несколько секунд контуры его колебались, потом, точно решив все-таки воплотиться, тень обрела четкие очертания, став миниатюрным подобием реальности.

Показывал куб правительственную телестудию. Стол, диктор за столом и портрет Исаака Сигмена за спиной диктора были точным подобием настоящих, только вшестеро меньше.

В своем пентхаузе на крыше больницы Суровой Благости доктор Лейф Баркер потягивал кофе и сонно пялился в куб. С каждым днем устройство работало все паршивее. Можно, конечно, вызвать перегруженных работой техов, и если те смогут реквизировать требуемые материалы – очень большое «если», – то доведут куб до девяноста процентов КПД. Ненадолго – потому что скверного качества запчасти быстро вернут аппарат к нынешним семидесяти восьми процентам.

Нет, техов вызывать не стоит. Эти неполадки – знак грядущих перемен.

Лейф Баркер глотнул обжигающего кофе. «Добрый знак».

Лейфу такие знаки нравились. Он сам создавал их, он был пауком, который, сплетя сеть, время от времени подергивает за ниточки.

– ...Верносущен ли приход Конца Времен в течение года, нельзя сказать, – бубнил голос в кубе. – Однако события последних шести месяцев указывают на подобную возможность. Все вы знаете, о чем идет речь – странные знамения и знаки, столь многочисленные в последнее время.

Лейф сонно усмехнулся. Да, руководство союза Гайяак само распустило слухи о скором Конце Времен – предсказанном священными писаниями дне, когда Сигмен вернется из своих странствий по прошлому и будущему в настоящее. В тот день сокрушатся враги его и награждены будут истинно верующие. Каждый из верносущных получит в свое распоряжение собственную вселенную; никто больше не будет иметь власти над избранными, и ангелы-хранители не будут больше проверять каждый их шаг.

Правительство Гайяак само решило отвлечь собственных жителей от утомительного труда и нищенской зарплаты. Но эстафету перехватил Корпус Холодной Войны Пограничья, и крохотный камушек вызвал лавину. По плану Корпуса, средний «гайка» должен истово поверить в скорое пришествие Сигмена, самого Предтечи.

«А когда народ начнет ожидать Конца Времен со дня на день – берегитесь, гайки! Вы получите не одного Предтечу, а...» И Лейф погрузился в приятные мечтания, представляя себе, как отчаянно будет гайяакская бюрократия останавливать потоп, который сама же и вызвала. «Нет человека более злобного и склонного к бунту, чем верующий, когда святое откровение оказалось ложью».

Это и сокрушит страну – это, вместе с другим движением, к которому принадлежал Лейф.

Звонок прозвучал, когда Лейф доканчивал вторую чашку кофе. Доктор раздраженно щелкнул переключателем, и картина в кубе изменилась. Диктор растворился в радужном тумане, уплотнившемся затем в фигуру секретарши, сидевшей в этот момент в кабинете десятью этажами ниже.

Строго говоря, о фигуре говорить не приходилось. Трудно сказать что-то о женской фигуре, скрытой плотным длинным платьем. Добродетели, отштампованные на восковой душонке секретарши могучим церкводарством, не стерлись даже от долгого общения с Лейфом. Рахиль была очень правильной девушкой. Ее не застанешь за ведущим к мнимобудущему поступком. Она – верносущная.

Лейф пристально посмотрел на девушку. Та покраснела.

– Да?

Больше всего Лейфу хотелось зарычать, но он заставил себя улыбнуться. Если сейчас ему удастся состроить радостную гримасу, до обеда она продержится.

– Доктор Баркер, Зак Роу настаивает, что должен вас увидеть.

Лейф поправил рассыпающуюся улыбку.

– Ему же назначено на десять часов утра. Передай ему, что он ошибся.

В кубе появилась еще одна миниатюрная фигурка. В стеклянную коробочку на столе Рахили заглянул сам Зак Роу, высокий сутулый старик в робе рабочего. По-исландски он говорил с легким сибирским акцентом.

– Пожалуйста, доктор. – Зак поклонился, нервно тиская шляпу в руках. – Я знаю, что не вовремя. Но я забыл – мне же сегодня начинать обряд очищения.

– Так зачем ты пришел?

– Думал, может, вы сейчас опыты проведете. Таким образом, всем хорошо будет. Я знаю, ваши опыты очень важные, доктор. – Зак глупо хихикнул, выпучив голубые глаза.

– Шиб, сейчас спущусь, – вздохнул Лейф. – Рахиль, будь добра, передай Сигуру, пусть включает энцефалограф.

Рахиль кивнула. Лейф отключил куб, поспешно допил обжигающий кофе, съел китовый бифштекс с яйцом. Роу произнес пароль – «таким образом». Это значило, что дело не терпит отлагательств.

Что-то заваривается. Иначе Зак никогда не нарушил бы расписания и не дал бы повода иоаху придраться. По счастью, объяснение он выбрал хорошее. Обряд очищения – прежде всего, а тупой грузчик, которого изображал Роу, мог о нем и забыть.

Быстрыми шагами Лейф миновал несколько комнат – неплохо обставленных для таких бедных и мрачных лет – и вызвал лифт. Колли по кличке Опасность подбежал к нему и очень обиделся, когда хозяин только потрепал пса по голове.

– Нет времени, – пробормотал Лейф, нажимая кнопку «Энцефалография».

Пусть неожиданное стечение обстоятельств пока не предвещало опасности – Лейф нервничал. План претворялся в жизнь беспрепятственно. Даже слишком гладко. Но нельзя позволить беспокойству появиться на лице. Ламедоносцу бояться нечего. Вымучив улыбку, Лейф изгнал тревожные мысли, вернувшись к размышлениям о больничных делах.

Больше всего Лейф желал сейчас выпить еще кофе. Он зевнул и посмеялся над собой. Зевать и желать – только этим он в последнее время и занимается, хотя вчерашний вечер снял остроту желания.

Двери лифта раздвинулись. Лейф вышел в комнатку Рахили.

– Доброе утро, доктор, – сказала девушка.

– Благослови тебя Предтеча, – ответил Лейф. – Срочные письма есть?

Ему не хотелось показывать, как он спешит. Рахиль может и задуматься, к чему столько суеты вокруг такого ничтожества, как Зак?

– Никаких писем, абба, – ответила секретарша.

– Не называй меня отцом, – возмутился Лейф. – Я старше тебя только на десять лет.

– Я почитаю вас как отца. – Рахиль потупилась. Взявшись за подбородок, Лейф поднял лицо девушки и крепко поцеловал в губы.

– Это отцовский поцелуй, – объяснил он небрежно. – Буду тебя так наказывать каждый раз, когда ты назовешь меня «абба». – Он усмехнулся. – И так же буду награждать каждый раз, когда ты не назовешь меня отцом.

– Доктор Баркер! – Щеки Рахили пылали. – Как вы можете!

– Я бессовестно пользуюсь своим положением ламедоносца, – с ухмылкой ответил Баркер. – Какой смысл носить ламед, если не можешь этим пользоваться?

Челюсть Рахили отвисла. Лейф подавил искушение закрыть ей рот еще одним поцелуем. Хороша, слов нет, но холодна, как рыба. Мужчина, который сломает ее броню, быстро обнаружит, что зря потратил время и силы. Не тот бизнес, в который стоит вкладывать капиталы.

Что ж, она только человек и не виновата в своих недостатках. Лейф шагнул в лифт, весело помахал секретарше рукой и тут же забыл о ней. Что-то затевалось. Возможно, ставкой будет ее жизнь.

ГЛАВА 3

Войдя в энцефалографическую лабораторию, Лейф обнаружил, что Сигур уже усадил Зака Роу в кресло и надел пациенту на голову танталовый шлем.

– Возлюби вас Сигмен, доктор. – Зак обнажил в улыбке заячьи зубы.

– Вернобудущего тебе, – отозвался Лейф.

По его кивку Сигур нажал кнопку. Завертелся барабан кимографа. Его шороху аккомпанировал прерывистый писк, якобы отвлекающий испытуемого. Эксперимент должен был установить взаимосвязь между мозговыми волнами пациента и вокализацией. Лейф уже довольно давно – последние два года – тратил по часу в день на проект, призванный научить машину читать человеческие мысли.

Нижняя часть установки представляла собой самый настоящий энцефалограф, добросовестно записывающий на ленте кимографа мозговые волны испытуемого. А вот в верхней части корпуса пряталось устройство, переправленное Лейфу Корпусом Холодной Войны, – действующий образец того механизма, который доктор Баркер якобы пытался создать, машина, читающая мысли и преобразующая их в комбинации гудков. В данный момент – мысли Зака Роу.

– Я задам тебе обычные проверочные вопросы, – произнес Лейф. – Отвечай коротко. Сейчас неважно, говоришь ты правду или врешь. Потом я попрошу тебя говорить только правду. Понял?

– Да, – проворчал Зак. – Я не такой тупой, как кажется, док. Мы же это все делали, да?

Лейф покосился на Сигура. Его помощник стоял у кимографа, наблюдая, как перо выводит альфа-, бета-, гамма-, каппа– и эта-волны. Писк продолжался. Сигур не обращал на шум внимания.

– Когда ты родился, Зак?

– Третьего дня месяца Плодородия, в сто девяностом П.О., – ответил Роу.

Лейф сделал пометку в записной книжке, подмигнул Заку.

– Теперь ответь на тот же вопрос по-английски, Зак. Мы хотим обнаружить различия в волнах, порождаемые использованием разных языков.

Зак подчинился, и в тот же момент ритм гудков изменился. Натренированное ухо Лейфа сразу уловило смысл.

Где тебя черти носили, Лейф?! Это не ждет. Тебе бегом надо было бежать. Шиб. Сообщение такое: Алла Даннто, жена архиуриэлита, в полвосьмого попала в автомобильную аварию. Ее отвезли в этот госпиталь. Срочно отправляйся к ней, срочно! Смени дежурного врача и вызови Аву.

Если Алла Даннто мертва, тут же кремируй тело. Никто, кроме Авы, не должен об этом знать. Потом сиди в ее палате и делай вид, что она жива. Не упоминай о смерти Аллы при женщине, которая вскоре придет. Когда та появится, на ней будет старомодная чадра. Вопросов не задавай. Прими ее как настоящую Аллу Даннто. Понял?

Лейф кивнул, будто в ответ на свои мысли.

– А теперь следующий вопрос, Зак, – сказал он. В комнату влетела Рахиль.

– Доктор Баркер! – выдохнула она. – Мне только что позвонил доктор Траусти и передал для вас сообщение. Ваш куб, кажется, не работает, и я прибежала сама. Вас просят немедленно спуститься в палату 113. Только что привезли супругу архиуриэлита Даннто, она серьезно ранена. Траусти хочет передать больную вам.

Лейф поднял брови.

– А сам он не справится?

– По-моему, он думает, что для него эта пациентка – слишком важная персона. Кроме того, ее жизнь в опасности.

– И он хочет спихнуть ответственность на меня? – усмехнулся Лейф. – Передай ему, что я сейчас спущусь. И вот что, Рахиль, – позвони моей жене. Скажи ей, пусть бросает все, даже если это младенец, и мчится в 113. Шиб? – Он обернулся. – Сигур, на сегодня эксперименты закончены. Остальным можешь сказать, чтобы уходили.

Он выскочил из комнаты, столкнувшись со стоявшим за дверью мужчиной. Тот отшатнулся, и Лейфу показалось, что не от удара, что незнакомец только делает вид, будто его толкнули.

– Простите, – пробормотал Лейф и хотел было уйти, но его остановила легшая на плечо сильная рука.

– Доктор Баркер? – спросил незнакомец, прокашлявшись. В его теноре проскальзывал странный акцент.

– Я тороплюсь, – бросил Лейф. – Подойдите ко мне попозже.

В то же время Лейф приглядывался к незнакомцу. Он старался запоминать всех, кого видит по пути: кто эти люди, что делают – потом это может пригодиться. И Лейф был поражен. Собеседник казался искусственным – настолько необычной была его внешность. Он был невысок и плотно сложен. Очень светлая кожа, почти бесцветные волосы, голубые глаза странно не соответствовали толстым губам и большим ушам без мочек, а горбинка на переносице – широким вывороченным ноздрям.

– Как вас зовут? – осведомился Лейф. Незнакомец кашлянул.

– Мы... Я Джим Крю.

Лейф обратил внимание на это «мы». Он обернулся – в приемной сидели еще трое, мужчина и две женщины. Все – молодые и похожие на Джима Крю, как брат и сестры.

– Вы все на энцефалографию? – спросил Лейф.

– Нет, абба, – ответил Джим Крю.

Он обернулся к остальным, и двое закрыли глаза – ресницы походили на ноги паука-сенокосца. В воздухе вдруг зазвенело напряжение. Лейф физически ощутил, как вокруг него стягиваются невидимые нити.

– Что вам надо? – потребовал он.

– Абба, – произнес Джим Крю, – мы пришли к вам, потому что вы единственный человек в Париже, кто может помочь нам.

Одна из женщин поднялась на ноги. Лицо ее потрясло Лейфа жестокой, сияющей красотой, и в то же время оно оставалось до странного отрешенным. «Икона, написанная художником-кубистом», – пришло в голову Лейфу.

– Наша дочь умирает, – проговорила она дрожащими губами. Голос ее был низок и глуховат.

Она протянула руку, и Джим Крю сжал ее пальцы.

– Нашу дочь сбила та же машина, – сказали они вместе, – что и погибшую Аллу Даннто.

– Наша дочь умирает, – не открывая глаз, простонала женщина, сидящая на диване. – Ее череп пробит, и осколок кости давит на мозг.

Второй мужчина внезапно расхохотался. Контраст с очевидным горем остальных был так страшен, что Лейф вздрогнул.

– Это неважно, – произнес смеющийся. – В чем-то важно, а в чем-то – нет. Но если вы не придете скоро, наша дочь умрет.

Лейфу казалось, что он видит кошмарный сон. Он так торопился в палату Даннто – и не мог уйти.

– Что вы знаете о госпоже Даннто? – спросил он. – Откуда вы знаете, что она мертва?

– Мы знаем, – просто ответил Джим Крю. – И знаем, что она живет вновь.

– Я должен идти к госпоже Даннто, – сказал Лейф. – Мне очень жаль вашу дочь, и я сделаю для нее все, что смогу, как только освобожусь немного. В какой она палате?

– Ее нет здесь, – ответила стоящая женщина. Она открыла ярко-синие глаза, и Лейфу почудилось, что они сияют собственным, а не отраженным светом. – Наша дочь в пещерах глубоко под городом.

– Да в чем дело?! – рявкнул Лейф. – Говорите быстрее. У меня нет времени на ваш бред!

– Мы, – сидящий на диване обвел рукой своих товарищей, – видим в безумии истинный смысл.

Джим Крю печально улыбнулся.

– Нашу дочь сбила машина, врезавшаяся в автомобиль Аллы Даннто. Мы не привезли ее сюда, потому что это значило бы убить ее – и нас.

– Оч-чень интересно, – выдавил Лейф. Жилы на его шее вздулись. – Но я понятия не имею, о чем вы толкуете. По-моему, стоит вызвать уззитов. Вы как раз из их... контингента.

– Вы не сделаете этого, – ответил Джим Крю.

– Вы не сможете, – дополнила красавица. – Мы знаем. Наша дочь знает.

– Вы придете в подземелья, – сказала вторая женщина.

– Черта с два! – отрубил Лейф. – Если хотите, чтобы я оперировал вашу дочь – везите ее сюда.

Он шагнул к выходу, отстранив Джима Крю. И у порога остановился на полушаге, точно завязнув в отвердевшем воздухе, потому что до него донесся не-звук, голос, не имевший ничего общего с колебаниями воздуха, но тем не менее слышный.

– Quo vadis? Лейф обернулся.

– Что вы делаете?

– Не надо считать это насилием, доктор Баркер, – произнес Джим Крю. – Мы сделали это только для того, чтобы вы не считали нас... безумцами.

– Или, – добавила красавица, – безответными дурачками. Она внимательно посмотрела на Лейфа, и того внезапно переполнила скорбь настолько глубокая, что сдержать ее он сумел лишь огромным усилием воли. Должно быть, внутренняя борьба отразилась на его лице, потому что в следующую секунду скорбь прошла, не оставив и следа.

Сидящий на диване расхохотался – и Лейфу захотелось смеяться вместе с ним.

Он схватился за дверной косяк и сжал до боли в пальцах. Боль помогала удержаться, отторгнуть непрошеные чувства. Незнакомцы пристально смотрели на него, восемь глаз сияли идущим из глубины пронзительно-голубым светом: точно единый луч просачивался сквозь четыре пары замочных скважин. Но он не хотел впитывать этот свет! Он стал зеркалом, отражающим этот свет, отбрасывающим его, не поглощая. Лейф должен был подчинить себе собственный рассудок – иначе он не хотел и не мог.

– Я пошел бы с вами, – выдавил он. – Но если вы знаете так много, то знаете, и что я не могу.

– Ах-ха! – Джим Крю резко выдохнул; раздулись широкие ноздри. – Вы можете. Алла Даннто мертва. Помочь ей вы уже не в силах.

Пол ушел у Лейфа из-под ног. Он был уверен, что тайну знают только трое – он сам, Зак и дежурный врач. И только врач мог быть уверен твердо.

Но разбираться не было времени. Зак слишком настаивал на том, чтобы Лейф добрался до палаты 113 как можно скорее и незаметнее. Когда на горизонте сгущаются смутные, темные тени, не остается времени на пустую болтовню.

Лейф захлопнул за собой дверь, подошел к выступающему из стены кубу и вызвал Рахиль. Прозрачный пластик засветился изнутри, в нем замерцало смутное изображение секретарши.

–Рахиль, – осведомился Лейф, – ты связалась с моей женой?

– Да, абба. Она уже едет.

Лейф повернулся было, чтобы идти, но голос Рахили остановил его потянувшуюся к выключателю руку.

– Подождите, доктор Баркер! Вас вызывают.

Лейф вернулся к кубу, перенабрал номер. Изображение прояснилось.

– Соединяю с архиуриэлитом Даннто, – сообщила Рахиль, нажимая на невидимые кнопки, и ее кабинет пропал, сменившись другим, гораздо более просторным и роскошным.

Рядом с огромным столом стоявший около него человек как-то терялся, хотя Авессалом Даннто был весьма крупным мужчиной. Широкие плечи возвышались над гороподобным брюхом, второй подбородок подрагивал, как вымя перепуганной коровы. Лейф улыбнулся про себя этой мысли и тут же подавил ее – с архиуриэлитом шутки плохи.

– Баркер? – прогремел Даннто. Губы архиуриэлита превратились в нить. – Мне только что сообщили, что моя жена попала в аварию и находится в вашем госпитале. Насколько она пострадала?

Лейфа удивило прозвучавшее в словах Даннто неподдельное чувство.

– Не слишком сильно, абба. Мне только что сказали об этом. Вы поймали меня по дороге к ней.

– Баркер, ты единственный, кому я позволю лечить Аллу. Иди и спаси ее.

– Я всегда делаю все возможное. – Лейф потупился. – Кем бы ни был пациент.

– Знаю. Но, во имя Предтечи, сделай невозможное. – В голосе архиуриэлита звучала боль.

– Все, что только можно, – сделаю, – пообещал Лейф и потянулся к выключателю. Только он один мог осмелиться на подобное.

– Подожди! – остановил его Даннто. – Насколько я понял, она ехала в автоматическом такси. Я подозреваю техов центра управления в многоложестве. Поэтому я отправил Кандельмана на расследование. Он скоро прибудет. Окажи ему всемерную помощь в поимке мерзавцев. Через пару часов я подъеду сам – как только смогу получить разрешение на взлет. Ты отвечаешь за Аллу передо мной.

– Шиб, абба, – ответил Лейф. – Значит, Кандельман мне не указ?

– Я сказал – передо мной, Баркер.