Текст книги "Теория снежного кома (СИ)"

20. Спуск в Лиллехаммер

Осознание произошедшего заставило меня раскрыть в ужасе глаза и толкнуть Эйса в грудь. От неожиданности он даже отшатнулся назад.

– Зачем ты пришёл?! – крикнула я, не узнавая собственного голоса. – Ну зачем ты пришёл сюда?!

Он молчал, и от этого мне стало ещё хуже.

С пеленой в глазах я направилась к двери, понятия не имея, куда идти дальше и что мне вообще делать в этой ситуации, Мир перед глазами расплылся в серую массу. Единственное, что я хотела – бежать. Бежать как можно дальше от этого кошмара.

Но Эйс схватил меня за руку и дёрнул в свою сторону. Резко, властно, не давая мне шанса опомниться. Он взял меня за плечи и настойчиво потребовал:

– Прекрати. Прекрати это. Хватит.

Его руки, обычно холодные и отстранённые, сейчас казались горячими.

Сейчас я внушала себе, что мне не нужно всё это – слова утешения или объятья. Потому что это не в моём стиле. Я не люблю обниматься и выслушивать, как меня жалеют. Это унизительно. Особенно в компании человека, перед которым мне нельзя было показывать слабину.

– Отвали! – выкрикнула я, пытаясь вырваться из его хватки. – Ты ничего не понимаешь!

– Понимаю, что ты сейчас не в себе, – ответил он, его голос был на удивление спокойным и мягким. – Ты в шоке. Ты расстроена. Но тебе нужно успокоиться.

– Я спокойна! Всё!

Он промолчал. В его взгляде не было того холода, с которым я сталкивалась каждый раз, когда мы пересекались. Сейчас он казался тёплым. Его руки всё держали меня за плечи, чтобы я не дёргалась. И мне было бессмысленно сопротивляться.

– Это была твоя мама? – спросил он.

Стало ещё отвратнее на душе.

У меня скривилось лицо, когда я вспомнила её. И в очередной раз вспомнила то, что мы пережили после её ухода.

Мне пришлось прикрыть глаза и сделать вдох.

– Да, – сдалась я.

– Мне жаль.

Я истерично засмеялась от абсурдности его слов.

– О, тебе жаль? – переспросила я. – Может быть, прекратишь это? Тебе не жаль. Ты злорадствуешь, ведь мне в очередной раз сделали больно.

Эйс покачал головой и прижал меня спиной к стене. Он наклонился, чтобы наши лица находились на одном уровне.

– Прекрати это, – повторил он. – Я устал.

– От чего, интересно?

– От притворства.

На мгновение он опустил голову, и я наблюдала только за его макушкой. Чёрные волосы, чуть взъерошенные, сияли в тусклом свете. Он скрывал лицо, может, чтобы я не увидела выражение, которое на нём отразилось. Но когда он поднял голову, взгляд стал ещё более незнакомым. Мягким и добрым. Без той надменности, сарказма, самовлюблённости, которые я привыкла видеть в его синих глазах.

Взгляд был… уязвимым.

– Я не могу больше так, – выдал он хрипло. Слова вырывались из него с трудом, словно он произносил их через силу. – Мне так жаль, что я сделал с тобой, Мила, и я ненавидел себя за это каждый долбаный день, поверь. Я никогда ничего так не ненавидел, как себя. И пусть это звучит как долбаное оправдание.

Моё сердце сжалось от неожиданности. Эйс Муди? Ненавидел себя? Это звучало настолько неправдоподобно, что я не могла поверить своим ушам.

– Не ври, – прошептала я. – Ты никогда не был одним из тех, кто жалеет о своих поступках. Ты слишком самоуверен, чтобы считать, что можешь совершать ошибки.

Он не ответил. Просто смотрел на меня, и от этого взгляда, в котором как будто не было ни капли лжи, мне становилось неловко. Его глаза были на одном уровне с моими, и для этого ему пришлось сильно наклониться. Он словно не хотел прерывать зрительного контакта.

Я начала сомневаться. Сомневаться во всём, во что верила до этого момента.

А потом он сказал:

– В тот день всё изменилось.

В голове крутились тысячи вопросов. Я хотела спросить его обо всём, но не знала, с чего начать. А момент был таким неподходящим, что слова никак не хотели вылезать наружу.

Эйс стоял близко, всё так же держа руки на моих плечах, вжимая меня к стене, а я не могла пошевелиться, и не от ужаса, а, скорее, от того, что мне хотелось остаться тут, чтобы никуда не выходить и не спускаться. Здесь было безопаснее.

Я повела себя как маленькая истеричка. Что подумает Айварс?

– Скажи мне правду, – прошептала я. – Правду о себе. Правду о своих чувствах. Правду о… своей болезни.

Его лицо застыло в немом выражении, и именно в этот момент он выпустил меня и отстранился.

– Почему ты никогда не рассказывал мне об этом?

Я удивилась собственному голосу. Он впервые прозвучал так: без агрессии, без нападок рядом с Эйсом.

Эйс сел на кровать, и тот мягкий взгляд стал в мгновение сломленным. Как будто ему вспомнилось всё самое плохое, что было в его жизни.

– А что я должен был рассказывать? – тихо сказал он.

Я подошла к нему и неуверенно села рядом. А потом ответила:

– Правду.

– Правду о том, что у меня не всё в порядке с головой? Что я псих?

– Да, именно это.

Он фыркнул, опустил голову, и чёрные волосы полезли ему на глаза. Эйс схватился за них, ероша ещё сильнее, чем они были взъерошены до этого.

Я не хотела жалеть его. Даже после того, как узнала правду о его психическом расстройстве, я хотела вести себя с ним как прежде. Холодно, отстранённо, с ненавистью в сердце.

Но всё пошло не по плану.

Идиотский лёд, которым я покрыла сердце, начал таять и выпускать наружу ту Милану, которой я была раньше. Это раздражало. То, что я не могу контролировать в себе даже такие мелочи. Что всё вышло из-под моего контроля.

Минуту мы просидели в абсолютной тишине. Слышались лишь детские голоса за окном.

– Все теперь об этом знают? – спросил Эйс, в его голосе проскользнул искренний страх, хоть он и попытался его скрыть.

Я качнула головой:

– Нет. Я никому не рассказывала.

Он выдохнул и откинулся назад, ложась на кровать.

– Давай ненавидеть друг друга по-другому? – произнёс Эйс спустя какое-то время в тишине. – Без войн. Без битв. Просто молча. Словно у нас перемирие.

Я нахмурилась и повернулась к нему.

– Притворимся, что ненавидим друг друга, – продолжил он. – Без оскорблений. Без унижений. Без попыток друг другу навредить. Просто… будем держаться на расстоянии.

– Притворимся? – переспросила я. – Когда ненависть искренняя, это нельзя считать притворством.

– Я никогда не был искренен в этом.

У меня открылся рот, но я так ничего и не ответила.

Эйс лежал молча, в номере стало так тихо, что я начала слышать, как тревожно бьётся сердце. Слёзы уже высохли, а образ мамы отошёл на второй план, как будто это не было такой уж и трагедией для меня – снова увидеть её.

В моменте Эйс коснулся моей руки. От этого прикосновения внутри всё завибрировало и запаниковало. Но я не спешила убирать её, просто сидела и делала вид, что ничего не происходит. Будто это в норме вещей.

– Пожалуйста, – сказал Эйс, погладив большим пальцем мои костяшки.

И тогда я вытянула ладонь из его руки и встала с кровати, а он всё продолжал лежать, глядя в потолок.

– Хорошо, – кивнула я. – Будем ненавидеть друг друга молча.

Отсюда было видно, что его губы дрогнули в улыбке, и он слабо кивнул. Тогда я развернулась, двинулась к двери, а потом вышла из номера, убеждая себя в том, что ничего не произошло.

Мне понадобилось несколько минут для того, чтобы спуститься в столовую. Перед этим я заскочила в общую уборную, находящуюся в холле, и умылась, чтобы скрыть следы от слёз. В зеркале сильных покраснений и опухших глаз я не обнаружила, так что спокойно вышла и пошла дальше.

Айварс сидел за тем же столом. Его взгляд тут же метнулся ко мне, едва он заметил движение у дверей. Он встал, спрашивая:

– Милана, всё нормально? Что случилось? Ты…

– Всё хорошо, – соврала я. – Простите за мою невоспитанность… У меня такое бывает.

Объяснение казалось нелепым, но ничего более умного в голову не пришло.

Айварс кивнул, как будто поверил, хотя его взгляд говорил о другом. А потом попросил меня сесть. Я всё это время игнорировала сидящую рядом с ним женщину. Когда-то я считала её родным человеком, а теперь пыталась внушить себе, что она нечто чуждое и плохое. Даже если сердце маленького ребёнка в моей груди не желало поддаваться этому.

– Мой друг подойдёт с минуты на минуту, – заговорил Айварс дальше. – А пока давай я познакомлю тебя со своей женой – Еленой Нордберг.

Елена… Она сменила имя. Маму звали Дарья.

Я кивнула, – наверное, даже слишком наигранно, – а потом прочистила горло, чтобы сказать:

– Здравствуйте. Я Милана. Приятно познакомиться.

Была бы моя воля, я бы сделала вид, что её здесь нет. Мне меньше всего хотелось смотреть на неё, в её глаза.

– Привет, – заговорила она наконец. Этот голос совсем не изменился.

Я едва подавила резкий выдох. Так странно – снова слышать её. И видеть. Она смотрела на меня так, как будто не сделала ничего плохого. А может она вообще не помнит меня? Может, специально стёрла из памяти то, что у неё была семья когда-то?

Я подняла голову, чтобы посмотреть на неё. Всё-таки осмелилась на это. В её глазах не было ни капли сожаления, лишь тревога, которую было легко распознать. Она не забывала меня, конечно нет. Разве можно было забыть такое?

– Елена изучает историю, – продолжил Айварс. – Мы с ней совсем не пересекаемся во взглядах. А вообще она родом из Воронежа. Это такой город в России.

Я не могла заставить себя говорить. Глубоко внутри, в том месте, где когда-то жила надежда на материнскую любовь, теперь зияла дыра размером с мою голову. При этом сказать, что всё это только ненависть, было бы неправильно. Ненависть слишком простое чувство для того, чтобы описать эти ощущения. Это нечто более глубокое. Всепоглощающее разочарование.

Интересно, знал ли Айварс о том, что к нему ушла замужняя женщина? Учитывая то, что она сменила имя, наверное, она сменила и паспорт целиком, а значит никакого штампа там не было. Но знал ли Айварс об этом?

Мне казалось, что воздух накалился от напряжения, но вид мужчины говорил о другом: он будто ничего не замечал. Или делал вид, что не замечает. И в моменте его лицо расплылось в улыбке, когда он увидел что-то за моей спиной. Айварс встал, и я обернулась. К нам подходил мужчина лет тридцати, с взъерошенными каштановыми волосами, в жёлтой толстовке, в джинсах и с наушниками, висящими у него на шее.

Айварс поприветствовал его, пожимая руку, и что-то спросил на норвежском. Тот ответил ему. Для меня всё это звучало так, как будто кто-то подавился раскалённым камнем и пытается выплюнуть его, попутно что-то произнося.

– Что ж, Милана, а вот и Магнус Стёре. Мой хороший друг. – Дальше Айварс снова перешёл на норвежский и что-то сказал Магнусу.

Тот кивнул и доброжелательно улыбнулся мне:

– Приятно познакомиться, Милана.

– Взаимно, – ответила я.

Он был одет довольно странно. Словно застрял в подростковом возрасте. Мне это понравилось. Значит, мы найдём общий язык. Больше всего я опасалась того, что знакомым Айварса окажется суровый серьёзный дядька, не умеющий даже улыбаться. Задавать вопросы такому человеку было бы проблематичнее.

– Милана мечтает о создании собственной видеоигры, – продолжил говорить Айварс. – Я тебе уже о ней говорил… Мне показалось, что ты должен её выслушать.

У Магнуса словно загорелись глаза. Он сел на стул прямо передо мной, сложил руки в замок и произнёс:

– Вау. Редко встретишь девушек в этой сфере. Я приятно удивлён.

– И многие не воспринимают меня из-за этого всерьёз, – ответила я, хмурясь. – Женщинам всегда тяжелее добиться расположения и уважения к себе, чем мужчинам.

Магнус легонько кивнул головой, вздыхая.

– Что ж поделать, мы живём в патриархальном мире, к сожалению.

– К сожалению? – переспросила я. Было странно слышать подобное от мужика, у которого миллион привилегий только потому, что у него нет матки.

– К сожалению, – повторил он. Его взгляд стал серьёзнее. – Это несправедливая система, правда ведь?

Я тяжело вздохнула.

– Сложностей из-за этого много. От банального недоверия со стороны инвесторов до постоянного сравнения с мужчинами-разработчиками. Они начинают говорить с тобой так, как будто ты ребёнок, которому надо объяснять всё на пальцах. Знаете историю о программистках в ENIAC1616
  Команда женщин-программисток ENIAC (Электронный числовой интегратор и вычислитель) в 1945 году писала первые программы для первого в истории электронного вычислителя, который можно было запрограммировать для решения разных задач. В состав команды входили Мэрлин Мельцер, Рут Лихтерман, Кэтлин Рита Макналти, Фрэнсис Билас, Бетти Джин Дженнингс и Фрэнсис Элизабет (Бетти) Холбертон.


[Закрыть]? Они были настоящими гениями, но их вклад долгое время замалчивали, приписывая заслуги мужчинам.

Магнус слушал меня внимательно и периодически кивал. А я удивлялась тому, что на свете существуют представители мужского пола, которые согласны с утверждениями насчёт несправедливости по отношению к женскому.

– История полна таких примеров, – продолжила я, заметив, что мужчина не отпирался от этой темы, а только с интересом слушал, что я скажу дальше. – Взять хотя бы средневековье, когда женщинам-учёным приходилось скрывать свою личность, чтобы опубликовать научные труды. Зачастую они брали мужские псевдонимы. Или сколько талантливых художниц были неизвестны просто потому, что они были женщинами. Их работы приписывались мужчинам, а имена затерялись во времени. Даже сейчас, в ХХI веке, женщины сталкиваются с гендерной дискриминацией: зарплатное неравенство, стеклянный потолок… И это лишь верхушка айсберга.

Айварс сидел молча и просто слушал, как будто не осмеливаясь вставить слово. А женщина рядом с ним… Елена. Она, кажется, просто игнорировала нас, вынув телефон, в котором что-то листала. Как будто скроллила ленту Инстаграма.

Моё напряжение из-за неё никуда не делось. Я просто внушала себе, что это абсолютно незнакомый для меня человек. Не знаю, то, что она ничего не говорила, а просто сидела отчуждённо рядом со своей брошенной дочерью, было хуже того, если бы она попыталась со мной заговорить, или наоборот?

Магнус вздохнул, откинувшись на спинку стула.

– Это сложная система, уходящая корнями в историю и культуру. Но это не значит, что её нельзя изменить. Мы, мужчины, должны осознать свою привилегию и использовать её для того, чтобы изменить ситуацию. И я верю, что вместе мы сможем создать более справедливый мир… – Он замолчал на какое-то время, потом резко сменил тон на более весёлый и добавил: – Что-то мы отошли от темы… Если ты не против, я попрошу тебя рассказать мне о своей игре. А я постараюсь придать твоим трудам смысл, чтобы история с несправедливостью не повторилась. Я работаю в Сан-Франциско, в офисе Ubisoft1717
  Французская компания, специализирующаяся на разработке и издании компьютерных игр.


[Закрыть], на должности старшего продюсера. Отвечаю за более крупные проекты, иногда за несколько проектов одновременно, и за координацию работы команд, соблюдение сроков, бюджетирование и принятие ключевых решений по игре. Так что, я могу быть полезен. Мы всегда в поиске новых талантливых лиц.

У меня сразу пересохло в горле.

По плану я вообще должна была кратко рассказать о себе, потом задать ему пару вопросов, а уже потом, возможно, затронуть тему моего проекта. Но он перебил меня, перехватил инициативу. С одной стороны, это было хорошо – он проявлял интерес. С другой… я не была к этому готова.

Сделав глубокий вдох, я подняла глаза и посмотрела на него.

– Ну, хорошо… Над названием я ещё думаю, но игра планируется в жанре MMORPG в научно-фантастическом сеттинге.

Я начала рассказывать. Не сухо и по пунктам, как собиралась изначально, а живо, с энтузиазмом. Рассказывала о мире, который уже создала у себя в голове и на страницах нескольких тетрадей дома, о персонажах, о сюжете. О битвах, о технологиях, о возможностях. О том, как важно для меня сделать эту игру особенной.

Я не заметила, как пролетели первые двадцать минут. Я увлеклась, забыв про все свои планы и заготовки. Я просто говорила, рассказывала, делилась своей страстью.

Магнус слушал внимательно, изредка задавал вопросы, уточнял детали. Он интересовался всем: от графики до игровой механики.

Я рассказывала, как создавала лор, как продумывала расы, как писала историю. Мне казалось, что я говорю уже целую вечность.

– Звучит очень интересно, – сказал Магнус, когда я закончила. – У тебя уже есть прототип, как я понимаю?

– Да, – ответила я, кивая. – Небольшой, но функциональный. Я работаю над ним уже несколько лет.

– И что ты планируешь делать дальше?

– Ну, сейчас я активно ищу финансирование, – сказала я, переходя к самой важной части. – Чтобы найти команду, улучшить графику, добавить больше контента. Хочу вывести игру на новый уровень.

– Понимаю. И какие у тебя планы по монетизации?

Я начала рассказывать о планах по продаже внутриигровых предметов, о подписке, о других способах заработка. Я чётко озвучила цифры, спрогнозировала прибыль, рассказала о стратегии продвижения. Я старалась говорить максимально профессионально и убедительно.

Магнус слушал молча, кивая время от времени. Когда я закончила, он улыбнулся.

У меня вспотели ладони, а сердце застучало в два раза быстрее. Обычно, когда я рассказывала тем немногим о своих планах, это давалось мне довольно легко. Может быть, потому, что люди просто кивали и шли заниматься своими делами дальше. Не было такой заинтересованности. Я просто выговаривалась в воздух. А сейчас… Мужчина смотрел на меня задумчиво, как будто всерьёз подумывал о том, чтобы…

– У тебя отличный проект, Милана, – сказал он. – По правде говоря, едва Айварс заикнулся о тебе, как я ещё на том этапе заинтересовался… Нам катастрофически не хватает молодёжи среди наших людей. Новый взгляд на мир всегда актуален. Возможно, я тороплю события, но у меня есть хорошее предложение… Как ты смотришь на перспективу присоединиться к команде Ubisoft? Было бы тебе это интересно?

Я замерла, ошеломлённая. Прозвучало это предложение как мощный гром. Я даже практически услышала его, а потом и почувствовала слабую вибрацию в районе затылка. Лицо обдало резким жаром.

– Ч-что? – заикнулась я, а потом захлопнула рот, услышав при этом, как зубы стукнули друг о друга.

– Было бы тебе интересно, если бы…

– Вы шутите?!

Несколько человек обернулись на мой внезапный вскрик. Я закрыла ладонью рот, извинившись перед Магнусом взглядом.

Он издал смешок, прочистил горло и переспросил тоже самое.

– К-конечно… – еле выдавила я. – Это было бы… Это…

– Но, как ты понимаешь, всё это не так просто. Нам нужно сделать несколько шагов.

Я слишком активно закивала, ожидая продолжения.

– Во-первых, – сказал Магнус, – я должен поговорить со своим линейным менеджером… с директором по производству. Ему нужно показать твой проект. Это, так сказать, первое препятствие.

– А если он не заинтересуется?

– А если заинтересуется? – с улыбкой поправил меня Магнус, глядя мне прямо в глаза. – Мыслить следует позитивно. Я постараюсь его убедить. У меня есть несколько аргументов в твою пользу.

– Каких? – не удержалась я от вопроса.

– Твой талант, уникальная идея, страсть к своему делу.

Я скептически фыркнула. Мне показалось, что этого недостаточно для того, чтобы кто-то вложился в проект самоучки-разработчицы.

– Во-вторых, – продолжил Магнус, – если директор по производству даст добро, нам нужно будет привлечь внимание HR. Им нужно будет оценить твои навыки, знания, опыт.

– Но у меня нет опыта работы в крупных компаниях, – сказала я, чувствуя себя неуверенно. – В каких-либо компаниях вообще.

– Это не проблема, – ответил Магнус. – Мы можем предложить тебе стажировку. Или временный контракт. Главное – показать свой талант.

– А если у меня не получится? – спросила я.

– Получится, – сказал Магнус, уверенно глядя на меня. – Я в тебя верю.

У меня поползли вверх брови. Я не ожидала ничего подобного. Совсем. Думала, он просто даст мне пару советов, в каком направлении лучше двигаться. И всё.

Боковым зрением я к несчастью заметила, что Елена смотрела на меня, отложив телефон. От этого стало ещё труднее сдержать эмоции, рвущиеся наружу. Я с нетерпением ожидала, пока Магнус закончит свою мысль, а взгляд Елены меня ужасно отвлекал и даже раздражал.

Происходили какие-то чёртовы эмоциональные качели: я «перепрыгивала» с одной эмоции на другую, не понимая, мне сейчас радоваться или разрыдаться снова.

– Спасибо, – сказала я, чтобы отвлечься. – Не знаю, как вас отблагодарить…

– Пока рано, – ответил Магнус. – Но я очень постараюсь, чтобы было за что.

В этот момент Айварс громко кашлянул. Я даже позабыла о том, что он сидел с нами. И что всё это – благодаря и ему тоже. Но то, что он оказался тем самым любовником моей матери, сделали моё уважение к нему невозможным.

– Твой поезд, – произнёс он, глядя на Магнуса, а потом сказал быструю фразу на норвежском.

Тот кивнул, вставая со стула. Я подскочила вместе с ним на автомате.

– Что ж, было приятно с тобой познакомиться, Милана. И пообщаться. К сожалению, мне нужно ехать, я здесь совсем ненадолго… Можешь дать свои контактные данные, чтобы я связался с тобой, когда будут новости?

У меня задрожали руки, когда я выписала в блокноте свой номер телефона, вырвала листок и отдала его ему. Магнус принял бумажку и кивнул.

– Спасибо… Ещё увидимся.

Он протянул ладонь, и я ответила тем же, пожав ему руку.

– Не теряй надежду, – сказал он. – Надейся на лучшее и верь в себя… И в меня.

С этими словами он ушёл с Айварсом.

Внутри меня кипело буйство разнообразных эмоций. Я ощущала радость, восхищение, ужас, страх и волнение. Всё вместе создавало бурный коктейль, и мне казалось, что все внутренние органы вибрируют.

Я плюхнулась обратно на стул, уставившись в одну точку. И совсем забылась, пока Елена не подала голос:

– Я смотрю, дела у тебя идут хорошо.

У меня вздрогнули плечи. Слышать её голос было всё ещё непривычно. Спустя столько времени. Как будто что-то очень знакомое, возможно, являвшееся когда-то чем-то родным и близким, а сейчас затерявшееся в памяти, во времени.

Я медленно повернула к ней голову. Интересно, если бы папа был здесь, как бы он отреагировал на её внезапное появление? Ему определённо стало бы хуже.

Она немного изменилась. Стала выглядеть свежее, даже моложе. И сменила стиль в одежде. Русые волосы собраны в высокий строгий хвост. На лице – сдержанный макияж.

Интересно, почему она выбрала заниматься историей после ухода, если верить словам Айварса? С папой она была домохозяйкой и не особенно высказывала интерес для того, чтобы чем-то заняться помимо этого.

– Да, – ответила я, несмотря на всё желание проигнорировать её.

– А как дела у Анжелики?

Мне стало смешно. Как она смеет интересоваться её жизнью, после того, как бросила её?

– Тебя это больше не касается, – огрызнулась я в ответ, горя внутри от возмущения.

Елена отвернула голову, и большие серьги в её ушах качнулись в такт движению.

– Я понимаю твою неприязнь ко мне…

– Скорее ненависть, – поправила я. Голос дрожал от злости.

– Ненависть… Ладно, пусть так. Но… Давай поговорим на родном?

– Хоть на английском, хоть на русском – мой ответ будет одинаковым. Или ты думаешь, что задобришь меня этим?

– Нет, я не хочу тебя задобрить. Я хочу, чтобы ты просто поняла меня.

Я усмехнулась.

– Интересно, как я могу понять то, что ты бросила нас и сбежала с другим мужиком?

– Иногда лучшее решение – сбежать.

Качнув головой, я резко встала из-за стола. Мне надоело это слушать. Но когда я попыталась сделать шаг в сторону, чтобы уйти отсюда, Елена схватила меня за запястье. Я замерла на месте. От её прикосновения мне стало только хуже. Оно подействовало как разряд тока, мгновенно парализовавший меня.

– Я не любила твоего отца, – призналась она. – Так бывает. В этом никто не виноват. Я просто не хотела его больше видеть.

Опустив голову, я взглянула на неё. Она подняла глаза, а в них не было никакого раскаяния или сожаления. Она просто смотрела и всё. Констатировав факт. Не более.

– Брак с ним оказался для меня тяжким бременем. По началу всё было хорошо, но со временем пелена с глаз спала, и я поняла, что не люблю его.

Я выдернула руку из её хватки, но не спешила уходить. Эти слова меня удивили.

– Да, я признаю, что являюсь плохой матерью, потому что оставила вас, тебя и Анжелику, но просто я знала, что ему нужна будет поддержка. Ваш папа был одержим мной. И я знала, что после моего ухода ему станет очень плохо. Он вполне мог наложить на себя руки. И я уверена, что его остановило только то, что вы были с ним. Он очень вас любит.

Это прозвучало как глупейшее оправдание своего эгоизма и безответственности.

Я словила себя на мысли о том, что считаю её ещё противнее, чем до этого. У неё был выбор, и она сделала свой. Не в пользу своих детей, а в пользу мужчины.

– Мне это неинтересно, – ответила я сухо.

Она кивнула, как будто и не ожидала ничего другого.

– Как бы там ни было, я не из тех, кто смотрит в прошлое, – произнесла Елена. – Поэтому я давно отпустила вас. У нас разные пути. Надеюсь, у тебя всё получится с твоей мечтой.

Она встала, поправила юбку, даже легонько улыбнулась мне. Как омерзительно. А потом просто развернулась и ушла.

Эта женщина не стала тратить время на то, чтобы расположить меня к себе. Не стала молить о прощении. Она была уверена в своём выборе на сто процентов. И от этого мне стало так обидно, что я сама не ожидала от себя такой реакции.

Я просто плюхнулась обратно на стул, не зная, должна ли ненавидеть этот день или любить. Ведь именно сегодня произошло самое ужасное событие и самое прекрасное одновременно.

Я бы не смогла сказать, сколько времени прошло с того момента, как Елена покинула меня, совершенно не раскаиваясь в том, что сделала. Может быть, я просидела на стуле, уставившись в одну точку, час, может, два. Но пришла в себя тогда, когда надо мной кто-то появился.

– Ты же ещё не передумала?

Я подняла голову и взглянула на Хлою. Вид у неё был весёлый. Впрочем, как всегда. Не помню, чтобы эта девчонка хоть когда-то пребывала в плохом распоряжении духа.

– Что? – не поняв, о чём речь, спросила я.

– Ну, поездка.

Я цокнула. Дурацкая идея. Мне надо было отказаться от неё ещё на этапе предложения.

– Нет, не передумала.

– Тогда нам уже пора собираться. Вставай.

Удивлённо нахмурившись, я спросила:

– Не рано? У нас ещё одна лекция впереди.

– Профессор договорился о том, чтобы её перенесли на завтра. Сказал, что не хочет, чтобы мы ехали в темноте, ночью. Ради нашей же безопасности.

Это очень похоже на Бьёрна, так что неудивительно.

Тогда я встала. Не хотелось заставлять всех ждать. Может, эта поездка хорошо скажется на моём психическом состоянии и отвлечёт от образа Елены в моей голове.

Хотя, как мне кажется, я её больше и не считала своей матерью, и причин для грусти уже не было. Разочарование и смирение поглотили меня с концами.

* * *

Рио не затыкался буквально всю поездку, при этом умудряясь следить за дорогой за рулём арендованного внедорожника. Мы с девчонками теснились сзади. Я позволила Фелисити сесть впереди, когда Рио состроил щенячьи глазки и взглянул на меня умоляющим взглядом.

Всю дорогу я поглядывала на её реакцию на его тупейшие шутки. Она смеялась в голос. Это заставляло меня усмехаться. Что ж, было бы здорово, если бы у этих двоих всё срослось. Хотя с другой стороны, если из-за своей пассии Рио перестанет проводить со мной время… Ох, лучше бы он был геем.

Временами мне казалось, что в один момент Рио свернёт не туда, и мы все покатимся вниз, в ущелье. Страшно было даже в окно выглянуть, нас окружали высокие горы, казавшиеся слишком внушительными. Малейшее неверное движение, и нам пришёл бы конец. Как бы сильно я ни любила своего друга, свою жизнь, однако, я ему доверить затрудняюсь.

Ели, покрытые снегом, стройными рядами высились вдоль дороги. Из-за того, что мы все сидели в куртках, ещё и прижатые друг к другу, нам стало жарко, и Аврора открыла окно. Воздух был кристально чистым и морозным.

С каждым метром спуска мы приближались к долине, где уже виднелись очертания Лиллехаммера. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь кроны деревьев, создавали игру света и тени. Дорога серпантином спускалась вниз, и вскоре мы уже въехали в город. К счастью, мы добрались целые и невредимые. Рио прихватил карту в шале на всякий случай, решив сыграть в пирата, ищущего сокровища, вместо того, чтобы просто воспользоваться традиционными Гугл Картами в телефоне, что упростило бы задачу раз в сто.

Лиллехаммер встретил нас предрождественскими гирляндами, украшавшими дома и улицы. Город, казалось, погрузился в какую-то зимнюю сказку, и мы, как гномы, спускались с гор в это царство. Когда дорога стала более пологой, Рио остановил машину на небольшой смотровой площадке. А потом повернулся к нам.

– Мы приехали. Можете выходить.

– Спасибо за разрешение, – произнесла я.

– Не за что, малы… – Он запнулся, бросив взгляд на Фелисити. – Лана.

Я возмущённо округлила глаза. О нет! Вот и началось! Он всегда в шутку называл меня малышкой, и под этим словом не подразумевалось ничего романтического. Но теперь, похоже, этому придёт конец. Он будет называть малышкой Фелисити? И это будет иметь романтический подтекст?

Лучше бы он был геем.

Наконец мы вышли из машины. Холод пронизывал до костей, но от красоты, открывшейся перед нами, захватывало дух. Долина утопала в мягком, розоватом свете заката. Снег покрывал крыши домов, словно сахарной пудрой, и всё это выглядело таким умиротворяющим. Я даже опешила. Меня не интересовала природа, никогда такого не было… Но сегодняшняя картина определённо была превосходной.

– У Муди бы встал на всё это, – шепнул хихикающе Рио.

Я пихнула его локтем в живот.

– А можно мне прожить хоть один день без упоминания Эйса, а?