Текст книги "Двойная смерть (СИ)"
Автор книги: Феликс Рябов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Я сам участвовал когда-то в раскопках древних захоронений, да и алкоголь тогда еще не совсем выветрился… поэтому совсем не ждал, что чувствовать себя буду так отвратительно.
Мы шли около часа… Ориентироваться было трудно, но план подземной части монастыря я когда-то внимательно изучал, и в основном примерно представлял, где мы находимся.
Наконец, мы подошли к тому месту, где встречали призрак Розенталя…
Профессор замолчал на некоторое время, глядя куда-то сквозь стену. Несмотря на выпитое, он был бледен, лицо его слегка подергивалось. Мы разлили еще по одной.
– Костик шел впереди. Я, помню, оглянулся направо – там был проем в стене, вход в очередной склеп – но тут я услышал сначала какой-то щелчок… что-то лязгнуло… потом всплеск. Света Костиного фонаря впереди уже не было. Я шарил своим какое-то время по стенам… я совершенно не понимал, что произошло… И тут впереди увидел Розенталя. Это было всего секунду или две, потом я отвернулся, ища Костю, а он исчез. И я остался один.
Шаройко замолк. Я спросил:
– Но на все это ушло, наверно, несколько часов…
– Да, часа три-четыре.
– А что вы делали там остальное время?… Мне бы на вашем месте немедленно захотелось вернуться наверх.
– Мне тоже хотелось. Но я не мог… Я искал Костю.
– Не нашли?
Профессор долго молчал.
– Нет. Но я, похоже, понял, что произошло… Золото Розенталя, я думаю, найти все-таки можно. Только ради бога, не пытайтесь сделать этого сами. Шутка князя заключалась в том, что за его деньги многие заплатили своей жизнью, так их и не получив. Вы еще не догадываетесь, как он это сделал?
* * *
Мы с коллегой сидели у меня дома. Пьянки ночью удалось избежать, но чувствовал я себя неважно: встал утром слишком рано, к тому же от мыслей о трупах, некрофилах и подземных склепах уже тошнило; при упоминании фамилии «Розенталь» хотелось застрелиться. Дело было пора кончать.
Я раскуривал сигару, Валерка кисло смотрел в окно.
– Шаройко, хоть и алкоголик, дело свое знает. По-моему, насчет могилы он тоже угадал. Надо это как-то использовать против убийцы, наверняка он тоже ищет золото.
– А кто убийца? Ты все-таки уверен, что могилы разрывал не Розенталь?
– Оставим пока этот вопрос… Тут много чего не ясно. И прежде всего – почему убиты две женщины из похоронной конторы, почему убили самого Розенталя? Для чего? Известно, что в убийстве нужно прежде всего искать мотив.
Но есть и другая сложность: почему все было тихо, а потом вдруг трупы стали появляться один за другим? Сначала убили Свету, потом – самого Розенталя… у меня такое ощущение, что и Шаройко чуть не угрохали. Но что-то убийце пока мешает. Возможно, ты был прав – его оставили в живых на случай, если поиски зайдут в тупик… Это если профессор не сам всех их убил.
Коллега задумчиво пожевал окурок:
– Так ты думаешь – профессор?
Я долго крутил в руках зажигалку, потом зажег потухшую сигару:
– Не знаю… Но и это не исключено.
Обрати внимание: о многих вещах мы знаем только со слов Шаройко. Я пока не вижу особых противоречий в том, что он рассказывает, но вот так просто верить малознакомым людям – несерьезно. Откуда мы знаем, что он сделал со своим аспирантом в склепах? Кто их, профессоров, знает…
И учти: то, что нам кажутся правдоподобными рассказы Шаройко, говорит только о том, что он действительно профессор-историк.
– То есть? – не понял коллега.
– Я имею в виду, что если он врет, то профессионально. В ту криминальную дурь, которую мы писали и снимали для новостей, тоже ведь многие верили. Но это не значит, что все это правда… Это говорит только о том, что мы более-менее профессионально этим занимаемся.
– Так ты считаешь…
– Нет, я совсем не уверен, что убийца – именно Шаройко. Очень возможно, что и нет… Но рано пока делать выводы.
– А что тогда делать?
Я опять задумался.
– Знаешь, не нравится мне заместитель Розенталя.
– Павлов?
– Да. Мы так и не поняли, для чего он стучал нам на своего шефа… Вот подумай, зачем?
– Да мало ли… Может быть, тот ему мало платит? Мебель в кабинет покупать не хочет? Отпуск дает зимой?… Вот он и рассказывает всем подряд, что начальник его – извращенец… Такое бывает сплошь и рядом.
– Да, все может быть. Но ты не забывай, что если верить Шаройко, о поисках золота Павлов знал или хотя бы догадывался – профессор в его присутствии рассказывал Розенталю о деньгах князя… Надо бы с этим Павловым пообщаться.
– Надо бы… Но что мы ему скажем?
– Да ничего. Мы с ним не виделись со времени убийства его шефа, это достаточный повод. То, что такими делами интересуются журналисты, удивлять никого не должно.
* * *
Павлов и правда не удивился.
– Я ждал вас.
– Ждали?
Он снял очки и протер их салфеткой. Потом глубокомысленно произнес:
– Смерть Розенталя не была случайной.
Я не стал спорить:
– Еще бы. Он же не под машину попал.
– Нет… я не это имел в виду. Вы может быть слышали, у него неприятности были, врагов много…
– Это включая вас?
– Меня? – Испугался заместитель. – Я-то тут причем?
– А зачем вы нам столько подробностей о его личной жизни рассказали? Просто так, поговорить было не о чем?
Павлов опять стянул очки и достал новую салфетку. Если так пойдет дальше, он протрет их до дыр.
– Да, – сказал он наконец. – В чем-то вы правы… Но вы же не думаете, что это я его убил?
– Мы пока колеблемся. А что, правда вы?
– Нет… нет. Хотя сволочью Розенталь был порядочной.
– Ого… Вот даже как?
– Да… Вы не представляете, в какую гадость он меня втянул.
– Ну-ка расскажите, – обрадовался я. – Страх как любим всякие гадости… Он побуждал вас к сожительству?
– Нет.
– Научил употреблять наркотики? – догадался коллега.
– Тоже нет.
– Заставлял продавать гербалайф?
– Тьфу, да перестаньте вы… Все очень серьезно. Вы, может быть, представляете, каким образом может подрабатывать человек, имеющий доступ к трупам?
– Продавать бомжей студентам на вскрытие?
Заместитель поморщился:
– Это мелочи.
– Водить некрофилов на случку?
Его слегка передернуло:
– Нет… Я вам, кажется, говорил в прошлый раз, что Розенталь когда-то работал судмедэкспертом. Помните?
– Да. Ну и что?
– У него остались связи в этой сфере. Вы понимаете… какие это открывает возможности?
– А какие?
– Ну, например: на экспертизу поступает определенный материал. Скажем, нужно выяснить, содержится ли в человеческих тканях яд… Эксперт получает фрагменты желудка с содержимым, отдельные органы целиком; возможно, даже трупы… которые, как вы понимаете, могут поступить в самом разном состоянии. Иногда их и не узнать. И вот представьте… Находят тело, или какие-то его части. Ставится задача: определить, могли ли они принадлежать, скажем, жене подозреваемого. Жена, естественно, исчезла. Он ее, скорей всего, и убил. Но если за определенные деньги (очень, кстати, большие) труп в целом или то, что попадет на экспертизу, окажутся подменены… Вы, понимаете, что эксперт в этом случае с легким сердцем делает фальшивое заключение? Труп жене подозреваемого не принадлежит. А нет трупа – нет и дела. И нет даже риска, что повторная экспертиза (если она вдруг будет) найдет в его работе какие-то ошибки. Понимаете, к чему я это все…?
– Ну, примерно.
– Я имею в виду те возможности, который есть у работника бюро вроде нашего для того, чтобы подобрать материал на замену.
– Так вы хотите сказать, что Розенталь пытался впутать вас в торговлю трупами?
– Так оно и было… Теперь вам ясно, почему мне любой ценой нужно было сделать так, чтобы он не смог заниматься этим делом? Если бы его репутация была испорчена, к нему бы больше никто не обратился… Тогда давить на меня было бы уже незачем.
– И вы решили рассказать о нем что-то такое, что, если вдруг станет известно, помешало ему дальше работать?
– Не «что-то», а то, что и вправду имело место… Вы мне тогда все-таки не поверили?
– Ну, как вам сказать… Если бы были хоть какие-то доказательства…
– Хорошо. Вы знаете, где находится загородный дом Розенталя?
– Найдем.
– Съездите туда как-нибудь. Не могу вам обещать, но очень возможно, что там что-нибудь еще осталось… Розенталь любил заняться этим в спокойной обстановке, когда никто не помешает… Да, и возьмите с собой какого-нибудь врача.
– Врача?… Зачем?
Заместитель помолчал. Салфетки у него уже кончились.
– Если называть вещи своими именами – для установления факта изнасилования. Только ничему не удивляйтесь. Насколько я знаю, в последнее время Розенталь развлекался уже совсем по-особенному.
* * *
От такого предложения трудно было отказаться. Мы позвонили наркологу и опять поехали в за город.
На душе было неспокойно. Не люблю, когда мне пудрят мозги, но совсем противно, когда это делают так грубо: меня никак не покидало ощущение, что все рассказанное заместителем Розенталя было рассчитано на детский сад. Подставные трупы, фрагменты желудков, фальшивые экспертизы… Кто этой ерундой будет заниматься? Если надо кого-то отмазать – дают бабок, и все.
Не называя имен, мы описали ситуацию наркологу. Он выслушал и долго смеялся.
– Глупости это все.
– Почему?
– Во-первых, если бы материал для экспертизы было так просто подменить, в экспертизах вообще бы смысла особого не было… Да и потом, если б это и было правдой – зачем им покупать покойников? В любой больнице материала для подмены – горы. У тех же экспертов под рукой сотни трупов. Если они рискнут-таки что-то там подменить, им не нужно ни к кому обращаться. Чем меньше народу знает, тем лучше… По-моему, он над вами просто издевался.
Возразить что-нибудь было трудно.
Мы подъехали к развалинам. При свете дня они выглядели еще хуже, чем ночью. Осыпающиеся стены, кучи кирпичей, проржавевшие железки. Если бы я сам не видел, как Розенталь выходил из этого дома, никогда бы не поверил, что там можно жить.
Тут я почему-то подумал, что хотя мы почти две недели изучали владельца похоронной конторы, что он за человек, так и не поняли. Как можно было ночевать на этой помойке, тем более одному? Неужели он бабу в городе не мог себе найти? Как никак, директор конторы… Толи и правда искал здесь что-то ночами, толи крыша у него поехала гораздо больше, чем я мог себе представить.
Мы поднялись по лестнице к парадному входу. Из открытой двери пахло гнилью и сыростью, входить не хотелось.
Длинный коридор без окон, под ногами скрипели все те же битые кирпичи. В комнате кто-то пытался начать ремонт, но дело далеко не пошло: стены более-менее выровняли, но ни обоев, ни панелей на них не было. Камин приведен в порядок, а вот мебели, кроме раскладушки и стола, не привезли. Вспомнив, что Розенталь не так давно ездил на шестисотом Мерседесе и дарил любовницам шубы, я злорадно усмехнулся.
Ничего интересного в первой комнате не было, и мы вошли в следующую.
И не зря: в углу стояла кровать, покрытая простыней. Под ней угадывались контуры человеческого тела… Тело не шевелилось. В комнате стоял тяжелый запах, на полу валялись несколько использованных презервативов и пара бутылок из-под вина. Нарколог оживился, подскочил к кровати и сдернул простыню…
Я обалдело смотрел на мертвую тетку. Черт побери!.. Я ее видел, точно видел. Но где?
Нарколог осматривал труп минут десять.
– Мертва недели две… Но хранили аккуратно, почти не испортилась. Кстати, ей делали вскрытие.
– Да? А могли ее… это… Уже после смерти?
Нарколог покопался еще несколько минут и кивнул:
– Могли… Даже очень могли. Притом не только туда, куда обычно: много новых отверстий появилось.
Я пошел подышать на воздух. Валера выскочил следом. Он был бледный, но довольный: коллегу часто раздражало, что мои прогнозы сбываются. Каждую мою ошибку он помнил лучше, чем свой телефон.
– Ты все еще считаешь, что наследственной некрофилии не бывает? Не бывает, да? Нашелся сексолог, мать твою в…
* * *
Черт побери, но где я видел это лицо?… У меня было такое впечатление, что если бы я вспомнил, все остальное тоже бы прояснилось…
Из дома вышел нарколог. Вид у него был удовлетворенный, хотя и немного растерянный.
– Ммм-да… Такого я лет двадцать не видел.
– Ничего себе… Я думал, такого вообще никто никогда не видел. Где прошла ваша молодость?
Нарколог ностальгически вздохнул, сел к нам в машину и закурил.
– Я тогда учился в медицинском… Помню страшную пьянку под новый год. Никогда не догадаетесь, где мы его встречали.
Я начал что-то подозревать.
– В морге?
Нарколог выронил сигарету:
– Ого… Вам бы в КГБ работать.
– Тьфу. Лучше дворником… Так вы нам сейчас расскажете, как ваш сокурсник напился и оттрахал тетку без головы?
Врач рассмеялся:
– Можете компроматом торговать. – Он достал новую сигарету. – Хотя шутки здесь плохие. У этого Павлова, по-моему, не все дома… парень был с хорошим сдвигом. Живой бабы, мне не кажется, у него так никогда и не было.
Мы с коллегой ошалело посмотрели на него.
– У кого?… У Павлова?
* * *
Когда мы вернулись в город, я навел некоторые справки, а потом поехал домой и пару часов в задумчивости курил, наблюдая, как осенний вечер превращает березовые заросли под окном в глухой лес. Ближе к вечеру я позвонил коллеге, наркологу, и мы вместе поехали к профессору.
Шаройко был нам опять рад. Он рассадил всех по местам и гостеприимно пытался напоить, а жена его крутилась вокруг и мешала ему напиться самому. Валерка рассказывал наркологу то, что мы выяснили в его отсутствие, а я еще раз вспоминал все, что мы делали за последние пару недель… О многом, если не обо всем, можно было догадаться заранее.
Собравшись с мыслями, я торжественно прокашлялся. Разговоры затихли.
– Ммм… Все это странно напоминает концовку детектива.
Профессор подошел к серванту:
– В хороших детективах всегда пьют виски. – Он достал бутылку и разлил всем грамм по сто пятьдесят.
Я покрутил рюмку в руке:
– Ммм-да… Не надо только напрягаться и пододвигать к себе бутылки потяжелее. Убийцы среди нас нет.
Нарколог, услышав про детектив, почему-то страшно возбудился. Он быстро опрокинул рюмку, и профессор тут же налил ему еще.
– Жутко люблю детективы… Надеюсь, убийца все-таки будет?
– Конечно, куда без него.
Коллега понимающе кивнул:
– Павлов?
– Да. Других подозреваемых уже не осталось, – я выдержал паузу.
– Итак, что мы имеем? Четыре убийства, даже пять: во-первых, Нины, во-вторых – Светы… елки, если бы не мы, она бы была еще жива… Третьим был сам Розенталь. Ладно, его не жалко. Четвертым (а по времени, наверно, первым или вторым) – мужик на деревенском кладбище… Помните, он ловил того, кто разрыл могилу его жены… Пятым был аспирант.
Вмешался профессор:
– Нет, Костя…
– Да, правильно. Он был единственным, кого заместитель Розенталя не убивал. Хотя был тогда совсем рядом.
Шаройко кивнул:
– Убийцей Кости был скорее Розенталь… Тот, которого самого убили лет так сто пятьдесят назад.
– Не будем забегать вперед… С чего все началось?
Еще в институте у Павлова были проблемы с женщинами. Точнее говоря, проблемы были, а женщин не было. И, черт, я должен был догадаться, чья это работа, еще до того, как вы, профессор, рассказали нам, что Розенталь приходил к вам вместе со своим заместителем…
Валерка перебил меня:
– Ну, это ты загнул… Как тут можно было догадаться?
– Просто… Помнишь, я тебе лекцию о некрофилах читал?
– Когда мы от профессора в первый раз вернулись?
– Да. Я и до этого тебе говорил, что в наследственную некрофилию не верю… Я думал об этом с самого начала, но только сегодня вспомнил, что нам в первый же вечер рассказала покойная теперь Света… Помнишь? Когда она упомянула о Павлове, я спросил ее, что он за человек. Это привычка журналистская, вдруг об этом придется писать – надо же знать, что о человеке можно сказать в нескольких словах. И она сказала что-то вроде «…бегает целый день по конторе, все вынюхивает, что не так… если хоть какая-то мелочь не на месте – скандал устраивает. Особенно к женщинам привязывается. И не дай бог ему хотя бы попробовать объяснить, в чем дело. Сразу начинает: «Что вы на меня орете? Ведете себя, как баба базарная. Как вам не стыдно? Женщина не должна так себя вести!» Сумасшедший…» Помнишь?
– Да, теперь вспомнил. Так ты хочешь сказать, что…
– Что именно такой человек может оказаться неспособен нормально общаться с бабами, даже если ему нужно просто потрахаться… Его привлекает женское тело, но постоянно кажется, что женщины ведут себя как-то не так… Не так, как должны. Поэтому он понял, что ему нужна такая, которая вообще никак себя не ведет. Все это я уже говорил тебе, но только абстрактно, о заболевании вообще.
Но на основании одной этой детали можно было догадаться, кто убийца… Он, кстати, пару раз почти проговорился. Помнишь, когда рассказывал, как они отмечали новый год в больнице. Он говорил о покойнице: «стройная была, лет двадцать, не больше. И фигура – таких, наверно, больше и не видел…»
– Да уж… странно, что я не обратил внимания.
– Ладно, я тоже не обратил. Но и это не главное. Когда он нам рассказывал, что заместителем Розенталь назначил его совсем недавно, он тоже как-то не в тему вставил, что до этого работал с телами, и с этим лучше справлялся, а потом пришлось сидеть с бумагами… Кстати, вполне может быть, что это и было одной из причин, по которой он убил шефа.
Коллега опять не поверил:
– Да брось ты… Вся эта бредовая история – из-за того только, что Розенталь перевел его на бумажную работу?
– Да нет, не только. Но и это, я думаю, он ему припомнил… В человеческой психике все взаимосвязано, а сексуальная неудовлетворенность – страшная разрушительная сила.
Вы не задумывались, почему люди вообще попадают на работу в такое место? Ну, Свету, допустим, занесло туда случайно. У кого-то не было выбора, кто-то надеялся заработать много денег… Но может быть и еще одна причина. В учебниках по криминальной патопсихологии пишут, что, скажем, педофилы стараются находится как можно ближе к объекту своего влечения – устраиваются работать в детские сады, ясли, школы. Куда пойти работать некрофилу?
Шаройко покачал головой.
– То, что вы рассказываете, очень интересно. И все-таки я не понимаю… Вы хотите сказать, что произошло уникальное совпадение – в одной конторе работали два человека, один – некрофил, а у другого – дедушка некрофил? Не слишком ли много некрофилов? Вы сами знаете, какое редкое это извращение.
– Все верно. Только это не совпадение.
Павлов сам пересказывал нам дошедшие до него слухи о родственниках Розенталя… И насколько я понимаю, до тех пор, пока не узнал о золоте, он надеялся найти в Розентале единомышленника.
– Единомышленника? То есть?
– Ну… попытайтесь представить его состояние. Как одиноко должен чувствовать себя человек, не получающий вместе с сексом никакого общения, подозревающий временами, что второго такого извращенца как он – днем с огнем… Понятно, что ему нужен был напарник. Помните, и сторож на кладбище рассказывал, что некрофилы, которых он выловил, пришли вдвоем.
Валерка меня перебил:
– Так ты же сам говорил, что Розенталь этим не занимался. Получается, было дело?…
– Нет, ничего такого не было. Павлова ждало жестокое разочарование: Розенталю было плевать на сексуальные подвиги дедушки, его интересовало только золото. Мрачные истории о привычках Розенталей гулять ночами по кладбищам обернулись обычной жаждой денег, ничего эротичного в этом не было. Вот так… и никаких красивых историй о загробной любви. Разве можно не отомстить за разбитые мечты?
Но и золотом Розенталь-младший заинтересовался далеко не сразу; ему вполне хватало собственного бизнеса. Скорее всего, о спрятанных где-то деньгах разговор у них зашел случайно, сам Розенталь хорошо знал, сколько их искали, и с каким результатом. В молодости он тоже пробовал свои силы. Об этом мне правда, почти ничего не удалось узнать…
Нарколог, который все это время сидел с сияющим видом ребенка, который в первый раз увидел порнографический фильм, радостно согласился:
– Да об этом никто толком не знает. Говорили, что он случайно нашел в какой-то могиле древний медальон, подрался с приятелем, с которым они копались на кладбище, и получил лопатой по морде; шрам у него на всю жизнь остался. С тех пор он, по-видимому, охладел к раскопкам.
– Но только на время. Во второй раз он обратился к ним уже по необходимости…
Мог ли Розенталь знать, какую ошибку он совершает, отстранив Павлова от работы с трупами? С точки зрения более-менее нормального человека, такое решение было вполне оправданным. Павлов, как почти все трудоголики без личной жизни, дни и ночи пропадал на работе. Почему не дать ему повышение? О серьезных, постоянных сдвигах в сексуальных наклонностях своего заместителя он, как мне кажется, не догадывался почти до самой смерти.
– Почти? Значит, все-таки догадался?
– Ммм… не могу сказать точно, но, по-моему, должен был… Я до этого еще дойду.
Итак, Розенталь переводит его на бумажную работу. Что делать? К трупам свободного доступа у него уже нет: частые ночные уединения в подвале выглядели бы теперь очень подозрительно. Для удовлетворения привычным способом теперь нужны очень большие деньги… или лопата и готовность рисковать.
– А деньги зачем?
– Истинный некрофил, который кончать с живыми женщинами уже не может, должен рано или поздно попасться.
– Почему?
– Ну, а как часто должен человек заниматься сексом? Если не удастся доставать трупы каким-то более-менее безопасным способом – а вы только представьте, сколько это может стоить? – скоро ему придется откапывать почти всех более-менее подходящих покойниц. Выследить такого – раз плюнуть. И поэтому нужны деньги, очень большие деньги… или, может быть, своя похоронная контора. А лучше – и то, и другое.
Итак, денег у Павлова не было. Бесконтрольного доступа к моргу – тоже. На душе становится неспокойно. А виноват в этом… правильно, Розенталь. И тогда…
– Значит, Сташенко – его работа?
– Получается, так. Ты же помнишь – Света рассказывала, что ключи от комнаты, из которой включался в зале прощаний свет, нашли на столе у Розенталя… кто еще мог зайти туда, не вызывая подозрений, как не заместитель? И взять их ему тоже было проще.
Итак, он взял ключи, запер комнату, из которой включался свет, внаглую вошел в лабораторию, где лежал готовый к похоронам покойник, выпустил ему внутренности, отрезал гениталии, сунул их в рот и аккуратно закрыл крышку. Вероятность того, что его мог кто-то увидеть у дверей или тем более заглянуть в гроб, была почти нулевая. Порядки в своей конторе он знал очень хорошо, сам их в основном и устанавливал. Исправлять дело времени он уже не оставил: путаница с ключами была рассчитана как раз на то, чтобы привести труп в порядок было некогда.
– Да, это вполне правдоподобно… Но зачем? Просто месть?
– Зачем конкретно он это сделал, сказать, конечно, трудно… Может быть, это был импульсивный поступок, ему и правда захотелось отомстить. С другой стороны, очень возможно, что он уже тогда спланировал все, что будет происходить позже.
– Спланировал? Да что здесь можно спланировать?
– Ну смотри: люди, которые приехали на похороны Сташенко, мыслят довольно примитивно: если есть повод повесить на кого-нибудь бабок – надо их вешать, и нечего тут думать. Что можно было ожидать от них, когда они увидят своего шефа в членом во рту?
Розенталю понадобятся деньги. Где их ему взять? Логично обратиться семейному приданию о дедушке-некрофиле, спрятавшем в своей могиле кучу золота. Наверняка сам Розенталь Павлову об этом рассказывал.
– А это ты с чего взял? Мы об этом ничего не знаем.
– Некоторые доводы в пользу этого есть… Подумай: нам известно, что Света была убита. Это можно считать косвенным доказательством того, что смерть Нины тоже не была случайной… Для суда бы это не подошло, но вряд ли она поскользнулась в подвале. Что-то я в это плохо верю… Известно и за что ее убили: она собиралась рассказать что-то о Розентале. Итак, с этим вроде все ясно?
– Ясно. Но причем тут…
– При том. Ты не думал, откуда могла Нина это «что-то» узнать? Вполне логично предположить, что она услышала разговор Розенталя с кем-то – вряд ли она общалась с шефом вне работы… А с кем он мог делиться семейными тайнами, как не с человеком, которого сам назначил своим замом, которому доверял? Это правдоподобно?
– Ну… в общем, да. Даже очень.
– Розенталь в то время еще не думал о возобновлении поисков. Идею ему вполне мог подкинуть сам Павлов, когда на контору повесили большие деньги… Но деньги эти должны были достаться уже не Розенталю. Павлов, похоже, как-то подтолкнул его к поискам… а сам в них вроде бы и не участвовал. Помогал Розенталю в мелочах – торговал бомжами, шантажировал вместе с шефом водителей на загородных шоссе… Я долго не мог понять, что значит жуть, которую нам рассказали в Малахово. Откуда столько разрытых могил?… И главное: почему раскопанными оказывались и старые, и свежие? Это же полный бред… Предположить, что на кладбищах работала бригада из некрофилов и искателей кладов я не решался. Такое бывает только в газетных утках.
Ко всему этому прибавились сказки о привидениях… Но совсем уже глупым выглядел рассказ бармена о Розентале, ночами бегавшем от призрака дедушки, а потом мучавшемся сомнениями, не он ли сам раскапывал могилы с тетками, трахал их, а к утру все забывал. И потом, что за фигуру видели за спиной Розенталя на кладбище в Малахово? Черта с два тут что поймешь, если не вспомнить пару деталей.
Во-первых, Павлов любил работать в конторе по ночам… даже когда там не было интересных покойниц. Розенталю же, чтобы не вызвать подозрений, нужно было выезжать на ночные раскопки на автобусе-катафалке. Получается, он всегда заезжал перед этим на работу.
– Да, это мы видели. А во вторых?
– А во-вторых – то, что мы слышали. Ты помнишь непонятный звук той ночью со стороны автобуса… Будто дверца хлопнула. Розенталь в это время был в здании.
– Да, помню. Я подумал тогда, что мне показалось.
– Но мне тоже показалось. А у похоронной конторы стояла чья-то машина. Я навел справки, кому она принадлежит. Догадываетесь? А это значит…
– Но это же невозможно! Как Розенталь мог не заметить, что с ним в автобусе ездит второй человек? Что он, совсем дурак был?
– Ты вспомни теперь, что нам показалось странным, когда мы нашли на кладбище автобус?
– Что?
– Дверца люка для носилок с телами была открыта. Получается, там Павлов и ездил на кладбища. За рулем же сидел Розенталь. Его иногда и видели – тот же коллекционер… и подозрение в осквернении могил падало прежде всего на него, у Розенталей и репутация была подходящая. Павлов же почти ничем не рисковал. Пока шеф искал золото дедушки, он успевал разрыть на другом конце кладбища подходящую могилу со свежей покойницей. Возраст и дату смерти можно определить по надписи на могиле. Там иногда и фотографии есть… Ходишь и знакомишься.
Но понятно, что долго так продолжаться не могло. В конце концов Розенталя бы кто-нибудь поймал, кто-нибудь убил, или бы он сам наконец нашел бы эти чертовы деньги… В последнем случае он должен был умереть.
Валерка захлебнулся в своей стопке:
– Я ничего не понимаю. Почему его тогда убили? Золота же никто не нашел… Или как?
Профессор почесал бороду:
– Золото, похоже, пока на месте. Там, где убили Розенталя, вряд ли что могло оказаться. Десять против одного, что оно в склепах. У меня есть на эту тему некоторые соображения… Я потом их изложу.
– Хорошо. Но почему тогда был убит Розенталь?
– У меня есть версия: по-моему, это была случайность. Случайность, которая рано или поздно должна была произойти.
Скорее всего, Розенталь просто застал своего зама за работой… тот увлекся, и не услышал шагов. Валер, ты помнишь первый, как бы удивленный крик перед смертью Розенталя? Тогда он еще не получил лопатой по черепу, просто увидел что-то необычное… например, своего зама, насилующего свежеоткопанный труп. Что Павлову оставалось делать? Свидетеля пришлось убрать.
– Нет, подожди. Я все-таки не понимаю. Зачем его убивать-то было? Не будет же он своего человека ментам сдавать? Ну, развратился… с кем не бывает. Тут что-то не так.
– Все так. Если бы дело было только в том, что Розенталь помешал ему дотрахать дохлую тетку – вряд ли бы он так смертельно обиделся… Хотя это тоже неприятно. Но как он мог объяснить то, что оказался на том же кладбище, в то же время? Павлов как только не измывался над шефом – пугал его ночами, за спиной Розенталя на кладбищах постоянно раздавались какие-то шаги, мелькали тени… Заместитель пакостил ему по полной программе.
Он уже никак не мог допустить, чтобы шеф производил на окружающих впечатление нормального человека: в этом случае поверить в то, что трупы осквернял он, было бы гораздо сложнее… Да и ходил он за ним по пятам не только затем, чтобы убедить того в собственном сумасшествии. Должно быть, ему страшно было думать, что деньги, к поиску которых он подвел шефа с таким трудом, достанутся самому Розенталю или кому-нибудь другому. Судя по всему, они приняли для него характер эротического мотива. Если бы Розенталь был убит, или хотя бы просто посажен в психушку, контора оставалась бы в распоряжении зама. Со всеми открывающимися возможностями.
Если бы деньги были все-таки найдены – проблема тоже была бы решена… И пропустить их мимо себя он уже не мог.
Как раз по этой причине он и убил этих двух дур. Они проговорились, что знали что-то о деньгах, которые Павлов уже считал почти своими. Конкуренты в его планы не входили.
– Подожди, но как он мог пугать Розенталя? Что он, выл из кустов? Или черепами в него бросался?
– Вспомни, что нам рассказывали про привидение в Малахово… «Какая-то белая фигура». Я тогда удивился, почему она была именно белой? Если с лопатой шел Розенталь, и кто-то его выслеживал, то в белом этот кто-то больше бросался в глаза, ведь так? За Розенталем вполне мог кто-то следить – врагов у него было полно. Но подумай: раз сам Розенталь старался, чтобы его не заметили, и убежал, когда услышал крик, то этот второй, раз оделся в белое, специально хотел, чтобы оглянувшись, Розенталь его увидел… Ночью на кладбище этого достаточно, чтобы у человека с подорванной психикой возникли самые бредовые подозрения.
И Розенталь действительно поверил, что ночами за ним бродит призрак. Он, как я понимаю, мысли не допускал, что все могло объясняться так просто… И медленно сходил с ума.
Теперь вы понимаете, что после случайной встречи на кладбище не убить его Павлов уже не мог? Представляете, как он испугался Розенталя? Вряд ли шеф, когда понял бы, чем тот занимался, сам не зарубил его лопатой или не сделал бы чего-нибудь похуже. Вы не забывайте, бармен нам рассказывал: Розенталь уже начал подозревать, что он сам незаметно для себя трахает по ночам трупы… Такие шутки трудно простить.
Ну, какие еще вопросы?…
Нарколог радостно потер руки и допил свой бокал. Потом затянулся сигарой и закашлялся.
