Текст книги "Вовка Булкин из 6 «б»"

Автор книги: Феликс Маляренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Только там можно было незаметно отдохнуть, а Вовка отдыхать не давал. В конце занятия вся команда, непривычная к таким перегрузкам, еле волочила ноги. Только Петька и Марина Дедушкина могли еще тренироваться. Света даже улыбалась. А вот Саша Облаков плакал: высота в восемьдесят сантиметров для него стала неприступной. Саша Волгин, после того как пробежал два километра, сидел на траве, тупо смотрел на Вовку и никуда не хотел идти. У Сережи Медведева после первого броска упали очки, найти их он не смог и поэтому метал гранаты в разные стороны. Потный Жорка Колесниченко стоял около забора и тяжело дышал. Девочки плакали, но Вовка доказывал, что через каких-нибудь восемь-десять дней у всех откроется второе дыхание. Тогда любые спортивные рекорды им будут по плечу.

На следующий день легкоатлетическая команда Вовки Булкина выглядела не лучшим образом. Саша Волгин ходил на прямых ногах, как на ходулях. Жорка Колесниченко вообще не ходил и все перемены просидел за столом и даже ничего не жевал. У старосты класса болела рука.

Перед последним уроком Вовка объявил, что после занятий снова состоится тренировка. Жорка заявил, что он ни за что не пойдет. Физорг обозвал его хлюпиком, не верящим в свой талант. А потом вызывающе спросил: «Кто еще не верит в себя?» Больше никто отказываться не стал от тренировки.

После уроков пошли на стадион, и Жорка молча поплелся за всеми следом.

Две недели новый физорг с огромным усердием готовил команду легкоатлетов. Коля Макаров тоже не думал сдавать свои позиции, и его ребята тренировались ежедневно. И чем скорее приближался день соревнований, тем меньше веры оставалось у Вовки на успех команды, созданной по новому принципу.

– Ну что, идем сегодня на стадион? – спрашивал его Сережа. Ему понравилось метать гранату, и он спокойно уже забрасывал ее на четверку. Два раза граната улетела на пятерку. Но кого на школьных соревнованиях удивишь пятеркой, там нужны рекорды, а Вовкина команда если поднялась с тройки, то не больше чем на четверку с минусом. Нет, новый физорг не переставал верить в научный метод подбора спортсменов по фамилиям, но думал, что у него не хватило времени, чтобы осуществить его. Оставалось только одно: верить, что во время соревнований его спортсмены мобилизуют свои неиспользованные резервы и покажут, на что они способны. Он верил во второе дыхание своей команды и теперь надеялся только на это.

Новый физорг подал заявку на две команды от шестого «б», хотя и пришлось немного поспорить, чтобы Николай Дмитриевич такую заявку принял.

В назначенный день спортсмены школы построились на стадионе. Команда Вовки Булкина в строю стояла первой. Коля Макаров со своими легкоатлетами стоял чуть правее. А в знак того, что он не принял Вовкиной системы, расстояние между его командой и командой нового физорга было чуть больше положенного.

Соревнования начались сразу в нескольких местах стадиона. Слева у входа ребята прыгали в высоту. Тут же рядом в поле мальчишки метали гранаты, а девочки мячи. В противоположной стороне состязались прыгуны в длину. На беговой дорожке девочки стартовали на шестьдесят и мальчики на сто метров. Вовка еле успевал следить, как выступают его ребята.

Первым закончил Саша Облаков. Перед начальной высотой один метр Саша волновался. Он только на последней тренировке сумел преодолеть ее. Два раза он подбегал к стойке и никак не решался прыгнуть. Наконец, на третий раз он оттолкнулся от земли и вместе с планкой улетел в яму с песком. Со второй попыткой произошло то же самое. В третий раз он сжал кулаки и, упрямо нагнув голову, помчался вперед, оттолкнулся и сбил планку на взлете. Галя этот рубеж преодолела, зато после того как следующая высота – один метр пять сантиметров – не подчинилась ей, долго всхлипывала, сидя на траве рядом с поникшим Сашей.

Жорка Колесниченко задержался на старте, а потом, громко топоча ногами и несуразно размахивая руками, старался догнать ребят. На финиш он пришел последним. Выпрыгнув в последнем рывке, упал на дорожку и расшиб коленку.

Сережа Медведев опять потерял очки, и все его гранаты улетели с поля стадиона.

Саша Волгин выдержал дистанцию в восемьсот метров до самого конца и даже обогнал одного мальчишку из шестого «а»: тот сошел с дорожки. Задыхаясь, Саша пришел на финиш последним, отстав метров на сто от остальных, а потом долго не мог отдышаться.

Вовка бегал от одного соревнующегося к другому и каждый раз огорчался все больше и больше.

– Марина! Мариночка! Может, все-таки ты метнешь мяч? Попробуй, а? – уговаривал он.

Марина бы метнула. Она бы обязательно заняла призовое место, если бы вчера вечером не упала и не растянула руку. Стараясь преодолеть боль, Марина метнула мяч, но достигла лишь седьмого места.

Последней надеждой был Петя Козлов. Он понимал, какая на нем ответственность. Поэтому, выбрав оптимальную длину разбега, он оттолкнулся, как можно выше взлетел и, продолжая в воздухе бег, приземлился дальше всех.

– Рекорд! – подпрыгнул от радости Вовка.

Да, это был бы рекорд, если бы Петька не заступил за черту. Рекорд не засчитали, а две другие попытки были хуже…

Вторая команда шестого «б» выступила отлично.

– Ну, как твой метод? – спросил Коля Макаров, когда все построились и ждали вручения грамот.

Вовка не ответил. Да что говорить, когда тренировались всего две недели.

Наступил момент награждения. Иван Михайлович, директор школы, предложил отойти от традиции и сначала наградить отдельных участников. Тем более что за первое место команда получала приз-сюрприз. Его внесли под бумагой вместе со столом и поставили перед строем. На приз Вовка даже не смотрел.

Ребята из Колиной команды получили восемь грамот. Вовка стоял, уткнувшись глазами в землю, и не сразу среагировал, когда назвали его фамилию. Он удивленно пожал плечами.

– Иди, иди, тебя! – подтолкнул его Петя Козлов.

– Грамотой за массовость, за подготовку самой большой команды к соревнованиям награждается организатор спортивных дел шестого «б» класса Владимир Булкин! – громко объявил Николай Дмитриевич.

– Молодец! – сказал директор школы. – Молодец! Теперь в твоем классе не будет ни одного троечника. Молодец! Весь класс теперь у тебя спортивный.

Вовка покраснел и сказал, что он не один, но физрук продолжал:

– Грамотой за первое место и призом награждается самая большая команда – команда шестого «б». В этом классе нет теперь ни одного отстающего.

Бумагу подняли, и все увидели огромный, в четверть стола, торт с шоколадной надписью «За волю к победе».

Вовка держал грамоту и не знал, что делать. На лице у Коли Макарова тоже было удивление.

– Забирайте торт, – сказал директор. – Забирайте, вы его заслужили.

Вовка подошел к Коле.

– Пойдем возьмем торт, и будете есть своей командой. Это вам за первое место.

Коля встретил Вовкины слова настороженно, а потом сказал:

– Его дали всему классу, и мы такой большой не съедим.

– Если останется, я доем, – сказал Жорка. – Давайте берите быстрее.

На следующий день на перемене к Вовке подошел Сережа Медведев.

– Сегодня мы идем на стадион? Я захватил спортивный костюм, и ребята готовы.

– Так можно без меня, – пожал плечами Вовка.

– Нет, с тобой. Без тебя меня бы на стадион никто не затащил. И Сашу, и Нонну, и Галю тоже. Идем!

– Идем, – робко улыбнулся Вовка.

– И завтра?

– И завтра! – уже благодарно улыбнулся новый физорг.

Через неделю Вовка снова зашел в библиотеку. Ему вдруг захотелось узнать и запомнить фамилию тренера, придумавшего научный подход. Поиски статьи заняли не много времени, но первые слова как ошпарили. Над заголовком жирным шрифтом было выведено: «Юмористический рассказ».

Вовка резко вздохнул, и холодная волна пробежала по его спине. Потом еще перечитал рассказ, улыбнулся и подумал, что никому не откроет своей тайны.

Настоящий командир

Как и обещала старшая пионервожатая, готовить школьную команду на городскую «Зарницу» приехали шефы – офицеры военного училища.

– Отряд, налево, по подразделениям: делай – раз, делай – два! – командовал лейтенант в сверкающих сапогах и темно-зеленой полевой форме. И Вовка вместе с ребятами сначала поворачивался на левом каблуке и правом носке, а затем, не сгибая ног в коленях, щелчком приставлял правую ногу.

– Направо, по подразделениям: делай – раз, делай – два! – И мальчишки, подчиняясь команде, поворачивались обратно.

– Кру-гом! – посылал очередную команду лейтенант.

– Кру-гом! – повернул он мальчишек к себе и чуть улыбнулся.

– Молодцом! Еще два дня, и вы будете выполнять строевые приемы на «отлично». – Потом окинул глазом строй и сказал: – Командиром отряда назначаю юнармейца Вадима Морозова. Вольно! Вопросы есть?

– Есть, – шагнул вперед Петька Козлов. – А почему Вадима выбрали? Он не самый сильный, и учится не лучше всех, и молчит, и вообще даже громко командовать не может.

Вовка повернулся к Вадику и увидел, как тот густо покраснел.

– Юнармеец Козлов, возвратитесь в строй! – приказал лейтенант Петьке. – Еще не было команды расходиться.

Петька послушно вернулся на свое место, а лейтенант продолжал:

– Во-первых, командиров не выбирают, а назначают. Во-вторых, я с вами не первый раз занятия провожу и вижу, что четче юнармейца Морозова приказы пока не выполняет никто. Никто лучше его не марширует, никто лучше его не пользуется компасом и картой, никто лучше его не может ходить по азимуту, маскироваться и скрытно передвигаться по местности. Ясно?

– Так точно, ясно, – недовольно качнул головой Петька.

– Разойдись! – скомандовал лейтенант.

Строй рассыпался, ребята окружили лейтенанта, и он, улыбаясь, стал отвечать на многочисленные вопросы.

Только Вадик в нерешительности стоял в стороне. Впервые в жизни его назначили командиром…

Вовка сначала вместе со всеми подошел к лейтенанту, но, оглянувшись на растерянного, одиноко стоявшего Вадика, тут же вернулся:

– Ты что такой, или не рад?

– Не знаю, – грустно пожал плечами Вадик и подошел к скамейке, заваленной школьными портфелями. Он вытащил свой плоский, будто сжатый в этой толчее со всех сторон «дипломат» и направился к выходу.

– Постой, – Вовка повесил на плечо свою спортивную сумку и, догнав за воротами Вадика, попытался успокоить его. – Да ты не переживай. Вот увидишь, все получится, и голос отработаешь. Я читал, один древний грек на штормящее море кричал, так знаешь, какой у него голос стал громкий? Ничего, мы включим пылесос, и у нас почище шторма получится. Точно, вот увидишь.

– Не знаю, – задумчиво пожал плечами Вадик.

– Вот увидишь, у тебя получится не хуже, а может, и лучше, чем у Петьки или Коли Макарова. Ты что думаешь, тебя лейтенант напрасно назначил?

– Не знаю, – ответил Вадик, глядя куда-то в сторону.

И тут Вовка почувствовал: его уговоры напрасны, – и закричал:

– Ну что ты заладил: «Не знаю, не знаю!» А кто же знает? Надо что-то делать, а ты…

Вадик так грустно посмотрел на Вовку, что тот будто проглотил последние слова.

– Пожалуйста, не надо на меня кричать. И не надо идти со мной. Я сам… – Вадик тихо повернулся и ушел, оставив Вовку одного посреди тротуара.

«Ну вот, ему помогаешь, а он… – про себя возмущался Вовка. – Вот так делай хорошие дела, вот так помогай, в другой раз не буду».

– Червонец, ты что, театральной тумбой устроился? – он оглянулся на окрик и увидел девятиклассника Женьку.

– А тебе какое дело? – спросил Вовка. – Кем хочу, тем и работаю.

Женька, как всегда, от кроссовок до батника был в новой «фирме». Чуть взбитые волосы на две одинаковые части делил пробор. Такой «фирмы», такого пробора ни у кого ни в школе, ни во дворе не было.

К Вовке он относился снисходительно. Из-за веснушек сначала дал ему прозвище «Золотой», потом – «Золотой рубль», потом просто «Рубль». И то ли оттого, что все это не приживалось, или клички надоедали ему самому, каждый раз он повышал Вовку в цене и вот теперь произвел в «Червонцы».

– Ты что такой? – спросил он. – Хочешь, посмокаем. Успокаивает, – протянул распечатанную лиловую пачку сигарет «Кэмэл».

– Нет, – скривился Вовка, вспоминая, как. Женька уже раз угощал его и как кашель исцарапал все горло после одной затяжки.

– Как хочешь, – Женька ловко высек горящую газовую струю и сделал профессиональную затяжку. – Так что случилось? – легко и даже с какой-то нежностью положил он руку Вовке на плечо. – Давай по-соседски помогу. Может, деньги потерял, сколько нужно?

– Нет, – вздохнул Вовка, – не деньги…

– Да ты спикай – говори, помогу.

– Понимаешь… – Вовка все рассказал и пожаловался на Вадика: – Я к нему со всей душой, а он…

– А Вадику можно помочь, – вдруг разулыбался Женька и потер руки. – Встречают по одежке, а провожают по уму.

– Ну и что? – спросил Вовка.

– Как что? Одежка нужна. Офицерское снаряжение. Ремень, полевая сумка, еще кое-что, я бы достал… Только сам понимаешь… – замялся Женька, – все это будет дорого стоить. А у тебя, да и у него, как я понимаю, с деньгами туго, – внимательно посмотрел он на Вовку. – И у меня сейчас маней нет.

Вовка вздохнул.

– Хотя, – будто отбросил сомнения Женька, – мы же соседи, и я тебя должен выручать. Так и быть, достану, а с тобой по-честному обменяемся на марки.

– Нет, – сказал Вовка, – на марки я не хочу.

– Как хочешь, – пожал плечами Женька. – Я бы для друга ничего не пожалел. Смотри, надумаешь – позвони мне.

«Ничего себе, хитрый какой, марки захотел, – возмущался Вовка, – он уже давно на них мылится. Ничего не получит».

Но на следующий день, встретившись с Вадиком, он заметил, что грусть и обида в глазах друга со вчерашнего дня не растаяли. На уроке истории он путал даты и получил три с минусом. И Вовка вспомнил портрет маршала Жукова на стене в его комнате, книги «Суворов» и «Кутузов» на его полке и почувствовал, как для Вадика важно быть командиром…

На встречу с Женькой Вовка пришел чуть пораньше, и время тянулось необычайно долго. Марки, самая лучшая коллекция в классе, его гордость, сейчас уплывут к Женьке. Он с таким напряжением прижимал кляссер к груди, что обложка его стала мокрой.

Наконец в глубине подъезда послышались шаги, и появился Женька в своих новеньких джинсах с разноцветными полосками на карманах и с белой круглой, как бочонок, сумкой. Он посмотрел на электронные часы в корпусе из черной пластмассы:

– Минута в минуту. Как положено воспитанному человеку. Ну что, да здравствует «Зарница»!

Вовка тяжело вздохнул.

– Лукай – смотри, я все принес, – похлопал по сумке Женька. – Все сделал, чтобы Вадик хоть немного походил на командира. А ты марки не забыл?

– Вот, – протянул кляссер Вовка.

Женька взял кляссер, достал из кармана лупу и со знанием дела стал переворачивать страницы. Он осторожно вынимал из гнездышек марки и рассматривал их через увеличительное стекло:

– Вестовые марки!

– Какие? – настороженно переспросил Вовка.

– Ты что, английский не знаешь? «Бест» – лучший. Давай меняться. – Женька расстегнул замок и вытащил командирскую сумку. – Лукаешь? Видишь? Новая. Глянь, сколько карманов. А вот для компаса специальный ремешок. Лукай, складочки для карандашей. А вот плексигласовая перегородка для карты.

Вовка подержал сумку в руках и грустно сказал:

– Ладно, давай.

– Значит, я могу брать любые? – спросил Женька.

– Бери. Бери, какие нравятся, кроме Героев Советского Союза. Я их тебе не отдам.

Женька тут же уткнулся в альбом.

– Так, эта негашеная, за полную цену. Это гашеная, за полцены, – вытаскивал он целые серии.

И вдруг Вовка вспомнил, что через несколько страниц находятся марки с танками, самолетами и пушками Великой Отечественной войны. Ему стало страшно. Сейчас Женька дойдет до них и начнет безжалостно выдирать из альбома. Ведь об этих марках они не договаривались. А если Вовка возразит, то Женька сделает вид, что обижен, будет говорить, что так нечестно, да еще возьмет и прекратит меняться. Но Женька закончил на змеях. Змеи разлеглись в треугольниках, и он очень долго и с удовольствием рассматривал их.

– Значит, этих пресмыкающихся отдаешь?

– Отдаю! – обреченно махнул рукой Вовка.

– Ой вы мои гадики! До чего же яркие! Какой наряд! – марку за маркой вытащил всю серию Женька, осторожно переложил в свой альбом и тут же вытащил золотой, с начищенной бляхой, парадный офицерский ремень. Потом сделал вид, что задумался, и посмотрел Вовке в глаза. – Жалко. Я на него что-нибудь другое выменяю.

Вовка затаил дыхание. Он представил ремень на Вадике и то, как ребята будут завидовать его другу.

– Ладно, бери. Так и быть. – Женька опустошил две страницы и наконец добрался до того места, за которое Вовка боялся больше всего.

– Жень, а Жень, может, не будешь. Тебе они зачем? Мне их дед подарил. Когда еще был жив.

Женька достал лупу и ряд за рядом стал внимательно рассматривать марки.

– Ладно, не буду. Знай мою доброту. Да здесь ни одной целой, все рваные и мятые. Кто так с марками обращается?

– Да дедовы это… С войны еще. – Вовка поднял глаза на Женьку, а Женька уже подчищал следующую страницу. Потом он пошарил в сумке и достал кобуру.

Кобура была старая и потертая. У нее не хватало застежки.

– Видишь, какая гудовская – хорошая, – хитро улыбнулся Женька.

– А как она закрываться будет? – осторожно взял ее Вовка.

– Да ты что? – махнул рукой Женька. – Это же легко. Хоть проволокой прикрути. Кобура-то не простая. Ее мой дед с войны принес.

– С войны? – удивился Вовка.

– Вот лукай, дырочка, – показал Женька на рваное отверстие в кармашке магазина. – Это осколок. Дед говорил, что кобура с пистолетом защитили его.

– Правда?

– Фирма веников не вяжет, – ответил Женька.

И Вовка подумал, если бы это была кобура его деда, он бы ее ни за какие марки не выменял.

– Давай по-честному, – предложил Женька. – Это кобура много стоит… – задумался он. – Семейная реликвия все-таки, с войны.

– Ладно, бери за нее нерусскую фауну. Вот кубинские петухи.

Женька достал лупу и стал переводить кубинские песо в рубли, потом перешел к болгарским левам и все время напоминал, что он честный, что он Вовку не обманет.

Затем из бочкообразной сумки появилась полевая офицерская фуражка и бинокль без одного стекла. На этом Женькины запасы исчерпались. Но марки, и какие марки, еще оставались в альбоме у Вовки.

– Дымовые шашки нужны?

– У нас есть, – стал собираться Вовка.

– А что тебе еще достать?

– Больше ничего не надо, – складывал снаряжение Вовка.

Хотя Женьке не удалось выменять оставшиеся марки, он был доволен.

– Вот дурак, – говорил он потом про Вовку. – За ерунду бестовые марки отдал.

На следующий день Вадик стоял перед строем в темно-зеленых, как у лейтенанта, брюках, заправленных в сапоги, в светло-зеленой с погончиками рубашке, из-под которой выглядывал парадный офицерский ремень. Ремень отяжеляла кобура с самодельным пистолетом. К левому боку прижималась офицерская сумка, а грудь закрывал огромный артиллерийский бинокль.

Ребята с удивлением смотрели на Вадика.

– Проводите занятие, – приказал лейтенант.

– Есть, – коснулся рукой фуражки Вадик и громким голосом: – Равняйсь! Смирно! Направо! – повернул строй и скомандовал: – Шагом марш!

– Молодец, хорошо, – тихо сказал ему лейтенант. – Видишь, я не ошибся в тебе. А это, – окинул он взглядом обмундирование Вадика, – ты хорошо придумал.

За малиной

В деревню к бабе Насте Вовка приехал поздно вечером. И когда после ужина она предложила постелить ему на сеновале, он страшно обрадовался. Сколько он читал о деревенских мальчишках, ночевавших на сеновале, а самому ни разу не приходилось. Но он даже представить себе не мог, какой будет эта ночь. С вечера его стали донимать комары. Потом несколько раз будили собаки. До рассвета его напугал ранний петух, а под утро разбудили коровы, уходившие на пастбище.

Утром бабушка долго тормошила внука. За завтраком его даже не радовали блины, сложенные стопочкой на большой тарелке. Хотелось спать. Вовка взял верхний блин и вяло пожевал. Потом вспомнил, что его ждет рыбалка, и отправился с удочками на речку.

…Поплавок притих на воде, и ничто, казалось, не могло потревожить его. Вовка смотрел, смотрел и уснул.

– Рыбак, рыбак! Спит… Наверно, городской, – услышал Вовка над левым ухом девчачий голос.

– Конечно, городской. Сразу видно, – на этот раз прозвенел справа голос мальчишки. – Вон и пескарю наскучило на леске болтаться.

Услышав про пескаря, Вовка мгновенно открыл глаза и дернул удочку. Точно, на крючке болталась заморенная рыбешка. Он с напускным достоинством снял с крючка свой улов и лишь потом неторопливо оглянулся.

Девочка и мальчик, оба худые и длинные, смуглые, с большими карими глазами, с любопытством рассматривали Вовку. Девочка была с косичками и чуть возвышалась над мальчиком. А в остальном они были очень похожи.

Вовка посмотрел на часы. Секундная стрелка замерла. Часы будто уснули. Еще зимой он решил заглянуть внутрь. Открыл крышку, потрогал механизм, и с тех пор часы ни с того ни с сего останавливались, и, чтоб заставить их тикать, приходилось долго трясти рукой.

– Ты, наверно, городской, потому и спишь, – предположил мальчишка.

– Хочу и сплю, а тебе какое дело? – приподнялся Вовка и на всякий случай сжал кулаки. – Катись отсюда, рыбачить не мешай.

Мальчишка тоже сжал кулаки.

– А ты здесь не командуй. Сейчас как дам в ухо!

– Мальчики, не надо, – попыталась вмешаться девочка.

– А в лоб хо? – шагнул вперед Вовка.

Деревенский, не ожидая такой прыти, отступил.

Вовка понял, что мальчишка струсил, и продолжал наступать:

– Я знаю самбо и сделаю из тебя котлету.

– Самбо? – приостановился мальчишка. – А каратэ?

– Немного, – соврал Вовка.

– А приемчик покажешь?

– Посмотрю, как будешь себя вести.

– А мы сегодня за малиной идем. С нами пойдешь? – спросила девочка, увидев, что дело пошло на лад.

– Да, пойдем с нами. Меня Сашкой зовут, а ее Алкой, – уже по-дружески предложил мальчишка.

– А меня Вовкой, – протянул он руку мальчику, – Владимир Булкин, – чуть поклонился он девочке, отчего та весело прыснула.

– А мы знаем, к кому ты приехал. Ты живешь у бабы Насти. Мы за тобой в два часа зайдем. Мне нужно еще картошку помотыжить, а Алке в доме прибраться. Ну мы пошли. Пока! – махнул рукой Сашка.

– Покеда, – ответил Вовка и стал собирать удочки.

Около речки было прохладно, а в деревне жара заставила всех попрятаться в тень, и даже собаки ленились лаять на незнакомца из города. Только одна одинокая корова, которая почему-то не ушла со стадом, на солнцепеке у забора пощипывала траву.

«Отойдет или нет, – подумал Вовка и, не сворачивая, направился к ней. – Отойдет в сторону или не отойдет? Майка-то у меня красная. А вдруг бросится, тогда я, как тореадор, куда-нибудь увернусь, ну, например, перепрыгну через забор».

Он даже немного заволновался, но корова подняла на «тореадора» большие грустные глаза и, лениво повернувшись, перешла на другую сторону улицы, где из-под забора ощетинился пучок сочного пырея. Победа! И, гордо подняв голову, Вовка прошел мимо коровы.

Домов через десять он увидел собаку. Она забилась в тень бревен, сложенных во дворе, и часто дышала, высунув язык. Видимо, кто-то из ее родителей был овчаркой: уши на голове торчали уголками, а сама собака была толстая и коротконогая.

Он показал собаке язык, но она не среагировала. Тогда он гавкнул. Собака повела ушами и уставилась на него. Вовка протяжно залаял. Собака встала и зарычала: «Р-р-р-рав, р-р-рав!». Получился небольшой диалог. Вовка решил продолжить его и загавкал с еще большим удовольствием.

Собака разозлилась. Она лаяла, мотаясь на привязи вдоль проволоки, пробовала подскочить к забору и запрыгнуть на него, и, если бы не цепь с ошейником, ходить бы Вовке в рваных штанах.

– Пошто ее дразнишь? – услышал он за спиной. – Что она тебе сделала? И так жизнь у нее тяжелая в этом ошейнике, а ты ее еще озлобляешь.

– Да я… Я просто с ней беседую, – оглянулся Вовка и увидел седобородого старика в помятой соломенной шляпе.

– Эх ты, малец. Она ж беззащитна, – вздохнул старичок.

– Ничего себе, беззащитная. Да у нее вон какие зубы. Схватит – не рад будешь.

– Ничего ты, малец, не понимать. Нет у нее в голове такой изворотливости, как у тебя, вот потому и беззащитна. А в зубах не больно много силы-то, коль на ошейнике сидишь. И если сделает она чего, так не со зла. Правила жизненные такие у нее.

– Правила? – переспросил Вовка.

– Да, правила, – поддакнул старичок. – Не тронь ее, не надо… Иди себе…

«Чудной старикашка, – подумал Вовка. – Что, я ее палкой ударил?»

Но по дороге домой он уже не задевал собак и даже курицу попытался обойти, хотя та не поняла Вовкиного намерения и убежала во двор.

Дома он отдал пескаря коту, и тот отправился на крыльцо обедать. Вовка захотел погладить его, но кот вывернулся из-под руки и затрусил на улицу с рыбешкой в зубах.

Собаки у бабы Насти не было, а Вовке захотелось погладить кого-нибудь, и он подошел к поросенку.

Тот ел похлебку из широкой зеленой кастрюли. Мухи густо роились над ним. Поросенок часто вздрагивал и отгонял их.

– Боря, Боря, маленький, – засюсюкал Вовка, потом протянул руку и дотронулся до жесткой щетины. Борька от неожиданности шарахнулся в сторону и перевернул кастрюлю.

– Боится он чужих, – подошла сзади бабушка. – Я его купила большим, а прежние хозяева, наверно, не больно баловали. Пойдем обедать. Щи-то уж стынут. После обеда чем будешь заниматься?

– За малиной пойду.

– Вот и хорошо. Я вареньице сварю, в город отвезешь. Зимой оно любую простуду прогонит. У нас малины много. Целые заросли. А с кем, внучек, пойдешь-то?

– С Сашкой, у которого сестра Алка есть. Знаешь? Они за мной в два часа обещали зайти.

– А как же не знать? Знаю. Петра Сазонова двойняшки.

Ребята, как и обещали, с корзинками зашли ровно в два часа.

– А почему корзиночки маленькие? Или вы хотите мало набрать? Я ведро возьму, – сказал Вовка.

Дорога за деревней круто потянулась в гору. По обочинам покачивались будто в раздумье яркие полевые цветы. Нежно-фиолетовыми пирамидками поднималась над землей мята, из кустов выглядывали желтые цветки зверобоя, на длинных стебельках синими огоньками светились звездочки цикория. Правда, многих трав Вовка не знал и все время спрашивал:

– А это что? А это для чего?

И Алла, видимо подражая учительнице ботаники, с расстановкой объясняла:

– Вот душица, она нервную систему успокаивает. А еще она для банных веников нужна, чтобы лучше пахли. Меня отец всегда просит ее собирать. А вот зверобой. Видишь, у него цветочки на пчелок похожи. Самая хорошая трава. От девяноста девяти болезней.

Скоро они подошли к малиннику, в густых зарослях которого раскаленными угольками светились ягоды.

– Ну, начали, – взмахнул рукой Сашка. – Давайте, кто быстрее полную корзину ягод соберет.

– Давайте, – сказал Вовка и рванулся к зарослям.

Ягод было много. Они свисали со всех сторон. Вовка срывал их и бросал в ведро. Работал он старательно. Сначала в рот попадала только вторая ягода. Времени прошло много, а дно так и не было закрыто. Тогда Вовка твердо решил: есть только пятую. С этого момента тщательно отсчитывались четыре сладких малинки, а пятая торжественно поступала в рот.

Вдруг язык что-то обожгло. Да так сильно, что он выплюнул ягоду и долго тер язык о небо. Оказалось, разжевал зеленую букашку. Есть малину сразу расхотелось, и все ягоды полетели в ведро. Но все равно оно наполнялось очень медленно. Вовка бросал и бросал, а дно едва прикрылось. И странное дело, подойдешь к кусту – весь красный, все ягоды до одной оберешь, а в руке всего лишь горсточка. Да и кусты колючие страшно.

У Вовки на руках царапины до локтей протянулись, все пальцы в занозах, а собрано столько, что домой стыдно возвращаться.

У Сашки ягод было чуть побольше. У Аллы больше, чем у Сашки.

«Может, место плохое?» – подумал Вовка и решил перейти на край зарослей.

Малина здесь росла гуще, но ягод в ведре будто не прибавлялось. Они тянули за собой в гущу малинника, но здесь поднимались высоко над землей, и, чтобы их достать, приходилось вставать на носки и высоко тянуться.

Вдруг из куста ошалело вылетела маленькая птичка и, перепуганная, мгновенно исчезла.

«Вот бешеная», – раздвинул кусты Вовка и отпрянул в сторону. Ему показалось, что там змея. Оправившись от испуга, он осторожно заглянул в кусты и увидел гнездо, из которого, широко открыв желтый клювик, торчала головка птенца. Три других птенчика дремали рядом.

Настоящее птичье гнездо. Маленькие, живые, самые настоящие, не на картинке, птенцы. Хотелось смотреть и смотреть.

«Какие они худенькие, какие они миленькие. Трое спят, а этот, видно, хочет есть. На, маленький, на, хорошенький», – Вовка бросил шарик малины птенчику в клюв. Тот проглотил. Бросил еще. Птенец проглотил снова.

Вовке захотелось посмотреть птенцов поближе. Он взял гнездышко в руки. Птенцы проснулись и открыли клювики. Вдоволь насмотревшись, он поставил гнездо на место и, осторожно пятясь, вышел из зарослей. Солнце окатилось к горизонту и нежаркими лучами освещало лес, малинник и ворону на березе. Ворона, как показалось, внимательно смотрела в его сторону.

Ведро было наполовину полным, но не это радовало. Сегодня он впервые увидел птенцов и решил пока об этом никому не рассказывать. А завтра и вообще до конца каникул ходить сюда и смотреть, как будут подрастать и набирать силу его подопечные. Это его тайна, и теперь Вовку нисколько не огорчало даже то, что Алла набрала малины больше, чем он.

По дороге домой Вовка рассказывал о городе, о своей школе, о секции самбо. Говорил и говорил, и все потому, что боялся выболтать свою тайну, а сам все смотрел и запоминал дорогу, чтобы завтра снова найти малинник.

На следующий день бабушка повезла его к родственникам в Песчаное – соседнюю деревню; потом они мотыжили картошку; за малиной удалось выбраться только через три дня.

Рано утром он взял кусок хлеба и с корзинкой отправился в заветное место. Тропа довела до малинника за двадцать минут. Он осторожно раздвинул кусты, но на этот раз птица не вылетела.

«Видно, за кормом полетела», – подумал он, подошел поближе и замер. Перед ним было в каплях холодной росы пустое гнездо.

«Где птенцы? Неужели птица перенесла их в другое место?»

И вдруг прямо над ним на березе каркнула ворона.

И тут он вспомнил, что где-то читал о воронах, опустошающих гнезда. «Это я показал птенцов воровке».

Он спустился по тропинке в деревню. Глаза наполнились слезами, джинсы намокли от росы, корзинка болталась в руке, но там не было ни одной ягоды.