Текст книги "Очерки времен и событий из истории российских евреев (Уничтожение еврейского населения, 1941 – 1945). Книга 5"

Автор книги: Феликс Кандель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Газета "Новый путь", Смоленск (1942 год): "Очень часто евреи женились на русских девушках, а еврейки выходили замуж за русских, но дети, рожденные от этих смешанных браков, не только не были русскими по духу и по культуре, но, наоборот, типичными евреями... Если бы германская армия не пришла на помощь русскому народу и не освободила его от страшного жидо– большевистского ига, можно с полной уверенностью сказать, что через несколько поколений русский народ окончательно и биологически выродился бы, а его место занял бы выросший на соках славянской крови паразитический Израиль".

***

Немецким солдатам и офицерам, отличившимся в боевых действиях, были обещаны после победы крупные наделы земли на Украине, в Крыму и Прибалтике – это входило в планы будущей " германизации" захваченных территорий. Из письма немецкой матери своему сыну (1943 год): "Мой маленький летчик!.. Я представляю себе тебя – под синим небом, над синим морем. Над нашим морем… Участок я себе уже высмотрела – мы будем там, у нашего моря, в нашем Крыму... Отец не согласен со мной и сердится на меня за мои мечты. Он говорит: Крым – дикая татарская русская страна, и никогда там не будет покоя. А я говорю: мой маленький летчик вычистит эту страну от всего грязного, ведь там не останется русских, почему же не будет покоя… Русских слишком много, и им полезно кровопускание. Пусть скажут нам спасибо. Впрочем, меня не заботят эти свиньи. Ведь это разбойники. Не оставляй их, мой мальчик, в Крыму, истреби всех до единого, и нам будет спокойно жить в нашей вилле, над морем, в розах…"

***

Из стихотворения «Адольф Гитлер» (опубликовано в газете на оккупированной территории):

В складках губ, в его лучистом взоре

Непреклонность, воля и борьба.

Знает он, что значит жизни горе,

Подневолье бедного раба.

Он прошел через года лишений,

Он познал и горе, и нужду,

Коммунизма жуткое похмелье,

Подчиненье подлому жиду…

В складках губ, в его открытом взоре

Видим мы и радость, и привет.

Знаем мы, что засияет вскоре

Долгожданной лучшей жизни свет.

Из поэмы "Война с Антихристом":

И обманув народ могучий,

Создав кровавый коммунизм,

Жиды съезжались темной тучей

На красный свой капитализм…

ОЧЕРК ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРОЙ

Местное население и евреи

1

К концу 1942 года немецкие войска захватили почти 2 миллиона квадратных километров советской территории, на которой оставалось не менее 73 миллионов человек (37% населения СССР). Настоящее было тревожным, будущее – туманным. Не всякий верил в победу Красной армии, отступившей далеко на восток, и каждый житель оккупированного города или деревни должен был сделать нелегкий выбор, который мог навсегда изменить жизнь и привести к трагическому исходу.

Кто-то шел в леса к партизанам, кто-то таился, чтобы переждать неспокойное время, или поступал на службу к немцам – полицейским, старостой, бургомистром, рядовым работником городской управы, школы или больницы, но подавляющее большинство жителей было озабочено лишь тем, чтобы достать продовольствие для семьи, не погибнуть зимой от холода, избежать отправки в Германию на принудительные работы, не оказаться втянутыми в какую-либо опасную ситуацию, которая грозила смертью.

В сентябре 1941 года немцы выпустили директиву под названием "Нахт унд небель" ("Мрак и туман"), которая позволяла без суда и следствия уничтожать любого жителя Европы для подавления сопротивления гражданского населения. На территории СССР эти меры применяли с первых дней войны, и германское командование разъясняло: "Следует воспитывать у немецких солдат чувство беспощадности… чтобы искоренить у населения всякое намерение сопротивляться..." – "Смертная казнь принципиально целесообразна…"

Все средства пропаганды уверяли местное население, что судьба славянских народов не имеет ничего общего с участью евреев. В газетах и листовках провозглашали: "Немецкое командование гарантирует жителям оккупированных территорий полную неприкосновенность личности, если они ведут себя мирно и спокойно…" – "Каждый из вас будет иметь возможность жить в своей вере и взглядах и быть счастливым…" Однако в действительности оккупационный режим был чрезвычайно жестоким. Местных жителей, мужчин и женщин, отправляли на принудительные работы по строительству дорог, мостов и противотанковых укреплений, по расчистке путей от снега, даже по обезвреживанию минных полей. Рабочий день продолжался до четырнадцати часов, питание было скудным, и в Берлин докладывали: "Рабочие истощены от недоедания, их производительность сильно падает". За хранение оружия приговаривали к смертной казни, за прослушивание советских или английских радиопередач – к каторжным работам; военнообязанные, не вставшие на учет, считались партизанами и подлежали расстрелу.

В тот период не уничтожали русских‚ украинцев, белорусов за их национальную принадлежность – эта участь ожидала еврейское население‚ но во время карательных акций немецкие солдаты при помощи полицейских выжигали целые деревни‚ жители которых помогали партизанам, расстреливали заложников‚ публично вешали или пороли на площадях "для устрашения населения"‚ отправляли в тюрьмы и концентрационные лагеря‚ из которых не каждый выходил живым и здоровым. Жители сожженных деревень жили в погребах и землянках‚ умирали от недоедания и болезней; репрессивные меры оккупантов вызывали рост партизанского и подпольного движения, а это, в свою очередь, приводило к ужесточению карательных мер.

После захвата гигантских территорий Советского Союза началось освоение "восточного пространства". В Германию уходили эшелоны с зерном и прочими продуктами; продовольствие‚ изъятое у населения‚ предназначалось для снабжения действующей армии и жителей Третьего рейха, чтобы "восполнить дефицит продуктов питания для германского народа"; после освобождения оккупированных земель подсчитали‚ что немцы реквизировали 7 миллионов лошадей‚ 17 миллионов голов крупного рогатого скота‚ 20 миллионов свиней‚ 27 миллионов овец и коз‚ 110 миллионов домашней птицы.

Германские фирмы соревновались между собой‚ чтобы получить разрешение на вывоз из СССР сырья‚ станков и прочего оборудования с фабрик и заводов. К концу 1943 года вывезли из Советского Союза 325 000 тонн железной руды‚ 438 000 тонн марганцевой руды‚ 7000 тонн хромовой руды‚ 52 000 тонн металлолома‚ а также десятки тысяч тонн легированной стали. Многие немцы в Германии были мобилизованы в армию, в стране не хватало рабочих рук, а потому на запад отправляли мужчин и женщин‚ чтобы использовать на принудительных работах в шахтах‚ цехах и на фермах; по немецким данным‚ в начале 1942 года еженедельно угоняли с территории СССР на работу в Германию до 10 000 " остарбайтеров"‚ "восточных рабочих". Так осуществлялись мечты Гитлера об " огромном пироге" на востоке, которым следовало "во-первых, овладеть, во– вторых, управлять и в-третьих, использовать".

Из газеты "Голос Полтавщины" (1942 год‚ в переводе с украинского языка): "Они снова поехали... 11 380 юношей и девушек – сынов и дочерей украинских степей... чтобы своей работой в Германии отблагодарить немецкую армию и вождя Адольфа Гитлера за все блага‚ которые получила их родина с того часа‚ как прогнали большевиков..." Из СССР отправили 5,3 миллиона "остарбайтеров"; среди них 1,9 миллиона из РСФСР‚ 2,4 миллиона с Украины‚ 400 000 из Белоруссии, а также из Литвы‚ Латвии‚ Эстонии и Молдавии. Погибло от каторжной работы и жестоких наказаний более 2 миллионов "восточных рабочих".

На принудительные работы в Германию свозили из всех оккупированных стран. Так закладывался "новый порядок" в Европе: местные народы были обречены на подневольный труд‚ программа по " обезлюживанию" славянского населения откладывалась на будущие времена, а евреям в этом "новом порядке" не оставляли надежды даже на рабскую жизнь.

2

С. Боровой, историк (Одесса): "Профессор-медик… после изгнания и истребления евреев зашел в свою клинику и сказал с радостью: "Слава Богу, не осталось ни одного жида…" Другой профессор, химик, встретив в стенах университета одного доцента, которого он считал евреем, не постеснялся тут же проверить, не обрезан ли он…"

Уничтожение евреев на оккупированных территориях происходило практически на глазах местного населения, а потому для каждого жителя возникала нравственная проблема: как относиться к поголовной ликвидации еврейского населения. Одни злорадствовали, другие тайно сочувствовали жертвам, но помочь опасались, третьи были равнодушны и выжидали последующего развития событий.

После очередной карательной акции жителям городов доставались освободившиеся комнаты и квартиры вместе с мебелью и всем имуществом, которое там находилось, а в сельских районах – дома с запасами продовольствия, коровы, козы и куры. У врачей в городах увеличивалась частная практика, научные работники занимали освободившиеся места профессоров и доцентов в институтах, в магистраты городов набирали новых работников взамен убитых.

С первых дней оккупации нашлось немало желающих воспользоваться подходящим моментом и поживиться за счет обреченных соседей; они заходили в еврейские дома и квартиры и в присутствии хозяев забирали вещи‚ мебель‚ продукты. Кое-кто – из наиболее стеснительных – говорил: "Вас всё равно уничтожат‚ а вещи разграбят‚ лучше уж я возьму"; или объясняли это с позиций "справедливости"‚ на глазах у хозяев уводя их корову: "У них‚ евреев‚ корова была всю жизнь‚ у меня – никогда". Всплыли на поверхность и мародеры‚ чьей целью был захват еврейского имущества и еврейских квартир; существовало и оправдание грабежу – вернуть таким способом утраченное‚ национализированное в годы советской власти. Деревня до войны жила очень бедно; для крестьян это была возможность поправить свое материальное положение: как удержаться от соблазна?..

Сарра Глейх, Мариуполь: " Соседи, как коршуны, ждали, когда мы уйдем из квартиры, да уже и при нас не стеснялись… Ссорились из-за вещей на моих глазах, вырывали друг у друга, тащили подушки, посуду, перины. Я махнула рукой и ушла…"

Аркадий Хасин, Одесса: "Мы были еще в квартире, когда дворничиха начала выносить нашу посуду. А дворник, распахнув окно (мы жили на первом этаже), стал вытаскивать стол. Впервые я увидел в глазах отца слезы. Заскрипев костылями, он направился к воротам. Сгорбившись под тяжестью котомок, мы побрели за ним... "

Ида Шендерович, Могилев: "Дед Лазарь и бабушка Ида были трудолюбивыми и уважаемыми людьми. У них было большое крестьянское хозяйство. Дед шил обувь‚ бабушка работала бухгалтером в колхозе. Это были спокойные‚ высокие и крепкие люди‚ всю жизнь боровшиеся с нуждой бок о бок со своими белорусскими соседями. Но когда их везли убивать‚ защитников не нашлось‚ а имущество было тут же разграблено..."

Маня Файнгольд, Умань: "Сижу в одном украинском доме, где я пряталась, приходит соседский мальчик, сыночек полицая, рассказывает об успехах своей матери: "Мама достала себе только зимнее пальто, но она говорит: когда еще раз будут бить жидов, она достанет себе и летнее…"

"На подводах проезжали крестьяне... гнали лошадей в сторону местечка. Вскоре подводы‚ груженные вещами‚ домашней утварью‚ возвращались обратно. Все спешили обернуться несколько раз..."

Из воспоминаний жителей деревень западных областей Белоруссии: "У нас всех евреев уничтожили… а кто спрятался, тех свои люди повыдавали за деньги…" – "Шли разговоры, что так им и надо, нажились, мол, на нашей кровушке, пусть теперь и ответят. Лентяи, мол, и обманщики, распявшие Иисуса…"

3

Из хасидских рассказов времен Катастрофы.

25 сентября 1941 года на старом еврейском кладбище были уничтожены все евреи литовского местечка Эйшишки; это случилось через восемьсот лет после основания еврейской общины на том месте. После расстрела шестнадцатилетний Цви Михайловский выполз из могилы; обнаженный, весь в крови, он подошел к дому за кладбищем и постучал в дверь: "Пожалуйста, впустите меня". Крестьянин оглядел мальчика: "Еврей, убирайся обратно в могилу, там твое место!" И захлопнул дверь. Цви стучался и в другие дома, но везде получал тот же ответ.

Наконец, дверь открыла старая женщина, в руке у нее была горящая головня. "Позвольте мне войти", – попросил Цви. "Еврей, убирайся в могилу!" – закричала она и стала махать на него головней, будто изгоняла злого духа. "Я – Иисус Христос, Господь ваш. Я сошел с креста. Взгляни на меня – кровь, мучения, страдания невиновного. Дай мне войти", – сказал Цви Михайловский. Перекрестившись, женщина упала к его окровавленным ногам: "Боже мой! Боже мой!.. " – и дверь отворилась.

Цви вошел в дом и пообещал старой женщине, что благословит ее и всё ее семейство, если она сохранит в секрете его появление и не расскажет о том никому, даже священнику. Женщина согрела воду, чтобы Цви смыл с себя кровь, дала ему еду, крестьянскую одежду, и он ушел в лес.

4

Кое-кому из обреченных удавалось избежать уничтожения и скрываться по подложным "арийским" документам в постоянном страхе перед разоблачением. Как правило, это были одинокие люди, потерявшие всех своих близких; они опасались каждого человека, каждого стука в дверь, ибо существовали тайные агенты, завербованные среди местного населения, которые их выискивали. Дворники в городах сообщали о появлении евреев; было и немало вымогателей – прежних соседей или сослуживцев, требовавших выкупа за свое молчание, но и это не всегда спасало: получив обещанное, вымогатель мог сдать еврея в комендатуру, чтобы получить за это награду. Вознаграждение не было оговорено заранее – всё зависело от возможностей или настроения начальства: могли дать за еврея пару бутылок водки или килограмм сахара, соль, спички, керосин, а то и наделить деньгами, лошадью или коровой.

В Могилеве вывесили "красочные плакаты с обращением к населению: "За поимку или уничтожение еврея полагается премия – пять пачек махорки за каждую голову". Выдавали еврея из страха перед наказанием‚ опасаясь за своих родных и детей‚ – а наказание было жестоким. Заявляли в полицию, чтобы свести счеты с советской властью, отомстить "жидо-большевикам" за прежние обиды. Доносили и из желания выслужиться перед оккупантами, "так как думали, что германская власть будет теперь навсегда".

"Когда полицай или кто-нибудь из местных жителей подозревал мальчишку в том, что он еврей, требовали, чтобы произнес фразу: "На горе Арарат растет крупный виноград". Если картавости не было, делали другую проверку – предлагали спустить брюки…" – "Чтобы никто не ускользнул‚ всех неевреев строго предупредили: за укрытие еврея – расстрел‚ за выдачу властям – пачку сигарет. Расплачивались и куском мыла‚ пачкой маргарина..."

Эфраим Вольф (гетто Жмеринки):

"Тяжелый случай, – тихо сказал врач медсестре. – Природа этой опухоли мне не ясна… Хоть бы подкрепить ее… Молочка бы ей, тепла…"

Когда они ушли, я машинально стал повторять слова врача: " Молочка бы ей, молочка…" Но где его взять?.. Пробраться на базар без пропуска? Тут я вспомнил приказ, вывешенный в городе: всякий еврей, обнаруженный за пределами гетто без пропуска, будет рассматриваться как шпион… Страшно, страшно… Но что поделаешь? Надо спасать маму…

В ближайшее воскресное утро я встал раньше обычного. Был трескучий февральский мороз, но решимость согревала меня. Без труда прополз под колючей проволокой по тайному ходу. Без труда обменял (на рынке) махровое полотенце на бутылку молока и краюху ржаного хлеба… радостно побежал домой…

Вдруг за моей спиной раздался пронзительный крик какой-то старушки: "Дывиться, добри люды: жыдок побиг! Та ще без зиркы жыдивськой – ловить його, ловить!"

За мной погнались, догнали, избили до потери сознания…"

Мозырь‚ Белоруссия: "Меня приютила наша соседка‚ белоруска, тетя Глаша... Вскоре она сказала: "Уходи. Здесь в доме одна гадюка‚ она говорит: "Вот придут немцы‚ я скажу‚ что у тебя еврейка..."

5

Евреи были в основном городскими жителями. Город жил лучше деревни; крестьяне причисляли евреев к привилегированному слою населения‚ что вызывало дополнительную неприязнь или равнодушие к их судьбе. Евреям – жителям сельской местности – было легче порой спрятаться‚ получить работу в деревне‚ ибо они умели обращаться с лошадью и коровой; крестьяне могли оставить их у себя‚ особенно в тех домах‚ где мужчины были мобилизованы в Красную армию. Помогало и хорошее владение украинским или белорусским языками‚ знание сельских обычаев; умение ткать спасло жизнь женщине из гетто‚ уверило крестьян в том‚ что она не еврейка: "Говорят‚ ты жидовка. Жиды ведь не умеют ткать – значит, ты не жидовка".

Евреев выдавали городские привычки‚ что тут же подмечали деревенские жители: "Ты моешь руки по– городскому... По-жидовски чистишь бульбу..." Выдавали акцент‚ характерная внешность; мужчин выдавало обрезание. К крестьянину‚ у которого жил еврей‚ пришел староста деревни и закричал: "Ты знаешь‚ что держишь еврея в доме?" Крестьянин удивился: "Разве Степка – еврей? Он же наш! Знает все полевые работы‚ говорит по-нашему‚ после еды крестится". Староста сказал: "Пусть пьет со мной самогон. Если он умеет пить самогон‚ значит, не еврей".

Себеж, Псковская область: "Мальчик двенадцати лет по совету матери остался в печной трубе, а потом вылез оттуда, добежал до дома старосты в деревне Пресни. Мальчик попросил у старосты: "Дяденька, возьмите меня! Я буду вам помогать, объедать не буду, стану грибы и ягоды собирать, только не везите меня обратно в Себеж". Старостиха даже накормила мальчика, а староста запряг лошадь, посадил парня в телегу, отвез в Себеж и сдал немцам – а мог спасти…"

Минск: "Это было еще в 1941 году… Во время облавы нескольким еврейским мальчишкам удалось пролезть под проволоку на арийскую сторону, и там во дворах они попрятались в уборных, мусорных ящиках, сарайчиках… Женщины и их дети выволакивали мальчишек из убежищ, ловили их, если они пытались удрать, и тут же отдавали в руки немцам или полицаям…"

Киев:

"Пришел сосед из плена – еврей‚ весь распухший от голода‚ страшный‚ просил жильцов двора впустить его в свою бывшую квартиру (его семьи там уже не было): он у себя в квартире повесится на глазах у всех‚ он не хочет прятаться и спасать свою жизнь‚ но жильцы-активисты его не пустили. Он ушел‚ не дошел до конца квартала‚ и его сдали немцам..."

"В сарае меня обнаружила хозяйка. Я скрывала побег из Бабьего Яра и рассказала ей, что иду с окопов… Она… подмигнула своему сыну лет семнадцати, тот куда-то исчез, через минуту явился с немецким офицером и, указав на меня, сказал: "Ось, пан, юда…" – "Утром дворничиха приказала няне: "Веди жиденка в Бабий Яр". Няня… не представляла себе всей опасности и повела меня…"

Из воспоминаний И. Эренбурга:

"Однажды в редакцию "Красной звезды" пришел высокий‚ крепкий человек‚ офицер морской пехоты Семен Мазур... В битве под Киевом он был ранен‚ попал в окружение и‚ переодевшись‚ пришел в Киев‚ где жила его жена... Когда он подходил к своему дому‚ жена его увидела и закричала: "Держите жида!.." Прохожие оглянулись‚ но прошла колонна грузовиков‚ и Мазуру удалось скрыться...

Его спрятала русская женщина – К. Е. Кравченко. Незалеченная рана дала осложнение. Мазура отвезли в больницу. Русский врач Упрямцев‚ узнав‚ что Мазур еврей‚ снабдил его паспортом одного из умерших... Мазур перешел линию фронта на Дону‚ сражался под Сталинградом‚ получил орден‚ был снова ранен. Он сидел напротив меня и требовал‚ чтобы я ему объяснил‚ почему его спасли чужие люди и хотела выдать врагу жена..."

Случай, казалось бы, невероятный: в белорусской деревне местный житель поступил в полицию, после чего застрелил двух своих детей и жену-еврейку Фрейдл Нисман. "У нас была одна семья… учитель и учительница. Когда немцы угоняли их в гетто, они девочек оставили на улице – Фаню и Цилю. Одной четыре года, другой – шесть. Такие хорошенькие были… Они ходили по домам, попрошайничали, такие смирненькие, и все их подкармливали, а в дом никто не пускал, боялись… Они в сараях спали, в стогах сена… Уже холодно было… Наша соседка сказала: "Что это дети так мучаются?" Взяла их за ручки и отвела в немецкую комендатуру. Прямо на дворе их и расстреляли…"

6

Немецкий переводчик докладывал о своей беседе с местными жителями города Борисова в Белоруссии: "Разумеется‚ мы говорили и о предстоящем расстреле евреев‚ о котором знало гражданское население. Хозяин дома сказал буквально так (такова же была, по-видимому, позиция всех борисовских жителей в тот вечер): "Пусть они погибают. Они много плохого нам наделали..." Назавтра‚ после расстрела евреев‚ переводчик отметил иное настроение жителей Борисова‚ ставших свидетелями ужасных сцен на улицах города: "Кто это приказал? Как это возможно уничтожить сразу 6500 человек? Сегодня это евреи‚ а когда подойдет наша очередь? И что эти бедные евреи сделали? Они только и знали‚ что работали. Истинные виновники наверняка в безопасности..."

После убийства евреев немецкое командование сообщало из Слуцка и Брест-Литовска: "Белорусы‚ которые полностью доверяли нам‚ потрясены... Они придерживаются мнения‚ что этот день не добавит славы Германии и не будет забыт…" – "Среди населения распространяются слухи, что после расправы над евреями последует расправа над русскими, а затем будут расстреляны поляки и украинцы…" В 1942 году начались массовые расстрелы нееврейского населения Белоруссии.

Расовая теория нацистов признавала арийцами латышей, эстонцев, казаков, татар Крыма и Поволжья, калмыков, осетин, чеченцев, ингушей и другие малые народы Кавказа – все они могли создавать боевые части в составе немецкой армии, а в будущем подлежали германизации, чтобы составить единое целое с немецким народом. "Специалисты" в Германии разработали теорию, которая причисляла казаков к потомкам остготов первых веков новой эры, а потому казаков относили к народам германского происхождения, "сохраняющих прочные кровные связи со своей германской прародиной".

В составе германских войск воевали донские, кубанские и терские казаки, принимал участие в боях и казачий кавалерийский корпус СС. " Обещаю и клянусь Всемогущим Богом перед Святым Евангелием, – присягали казаки, – что буду верно служить Вождю Новой Европы и Германского народа Адольфу Гитлеру и буду бороться с большевизмом, не щадя своей жизни до последней капли крови".

С первых дней войны украинские батальоны "Роланд" и "Нахтигаль" участвовали в боях с Красной армией, в карательных акциях против партизан и еврейского населения; затем эти батальоны распустили, и часть солдат влилась во вновь созданный легион СС "Галиция". В начале 1942 года немцы сформировали из военнопленных полк "Десна", который действовал в Брянской области и в Белоруссии, а затем был переброшен во Францию и Италию. Создали добровольческие батальоны "Днепр", "Припять", "Березина" для борьбы с партизанами. Сформировали четыре легиона – туркестанский (военнопленные – выходцы из Средней Азии), Северо-Кавказский (мусульманские народы Кавказа), армянский и грузинский. Появились воинские соединения волжских и крымских татар, были созданы добровольческие батальоны литовцев, латышей и эстонцев для борьбы с партизанами; эстонская дивизия СС воевала на передовой линии против частей Красной армии.

В западных районах Орловской области немцы позволили создать Локотскую республику с центром в поселке Локоть; это было окружное самоуправление под управлением Б. Каминского, председателя Русской национал-социалистической партии, в программу которой входил антисемитизм под лозунгом "Евреи – враги народа". В Локотской республике существовала местная воинская бригада в составе 12 000 человек; после отступления немцев из тех мест бригада задержалась ненадолго в Витебской области, затем их перекинули на запад и они участвовали в подавлении польского восстания в Варшаве.

Гитлер был против создания русских боевых частей, а потому лишь на заключительном этапе войны приняла участие в боях Русская освободительная армия (РОА) под командованием А. Власова, бывшего генерала Красной армии. Солдаты и офицеры РОА приносили присягу "Адольфу Гитлеру, вождю и главнокомандующему освободительными армиями"; в их воинских книжках был напечатан текст этой присяги: "Я вступил в ряды Русской освободительной армии для борьбы против Сталина и его клики, за светлое будущее русского народа…" (Отдел пропаганды РОА занимался среди прочего и распространением "Протоколов сионских мудрецов".)

На всевозможных тыловых работах использовали добровольцев, в основном военнопленных; немцы называли их "наши Иваны", а официально именовали "Hilfswilligt" – "хивви" ("добровольные помощники"). " Хивви" служили шоферами грузовых автомобилей, работали портными, сапожниками, шорниками, кузнецами и поварами; из них формировали саперные роты под командованием немецких офицеров.

Исследователи полагают, что в боевых и тыловых частях немецкой армии, а также в полицейских формированиях служило более полумиллиона граждан Советского Союза. Одни считают их предателями родины, другие одобряют их борьбу с бесчеловечной сталинской диктатурой, – у евреев свое отношение к этим людям, так как многие из них участвовали в карательных акциях против еврейского населения СССР и оккупированных стран Европы.

 ***

"Первым из нашей семьи погиб мой дед Эрлихман Борух. Жили они в Лысянке, на Киевщине, это было… в 1918 году. Погиб он от рук петлюровцев, как говорили. Ему выкололи глаза, отрезали уши, живым закопали в землю. А в 1941 году, когда фашисты заняли Богуслав под Киевом, его вдова Сарра со вторым мужем были своими соседями сброшены в собственный колодец, тоже живыми, а их дом и усадьбу присвоили эти "друзья"-соседи…"

***

Известны случаи, когда местные жители выдавали евреев – бойцов и командиров Красной армии, спасавшихся от уничтожения. Киевлянин Борух Литвиновский оказался в окружении, пришел домой, но соседка сообщила в полицию, и его расстреляли во дворе дома. В Киеве были выданы дворниками и погибли Борис Шор, Иосиф Гогерман и Мотл Котляр; о Меире Новосельском сообщила дворничиха, которая заняла квартиру его семьи. В Коростене выдали, а затем повесили Наума Дубровского; там же убили военфельдшера Иду Торпусман.

Давид Комиссаренко бежал из лагеря военнопленных в Белоруссии. Его задержали двое полицейских: "Мы по походке увидели, что ты еврей".

***

Лидия Гойхман (Терновка, Винницкая область): "Я должна сказать, что не всем было так плохо при немцах, как евреям. Я помню музыку, которая доносилась из наших домов, куда переселились украинцы и поляки… Вместе с немцами веселилась молодежь, многие девушки охотно, добровольно развлекались с немцами, гуляли купеческие свадьбы. А над нами издевались, нас мучили болезни и голод…"

Чортков, Западная Украина: "Всем прибывшим приказали построиться по двое, пересчитали, а затем погнали бегом на четвертый этаж. На лестницах стояли с двух сторон тюремщики в черных мундирах и длинными нагайками били несчастных людей… На улице, по ту сторону тюремных решеток, была благоухающая весна. Прекрасная погода, перезвон церковных колоколов. Католический мир праздновал Пасху. Празднично разодетые христиане шли в костелы и молились Богу…"

***

В Романове Житомирской области прославился своей жестокостью полицейский по кличке Ирод Степка. В одном из домов он обнаружил десятилетнего Хаима Спивака, который вылез из могильного рва; полицейский взял мальчика к себе, продержал до ухода немцев, а затем повез Хаима к нотариусу и заставил подписать документ о том, что он спас ребенка от смерти. По этой причине, быть может, Ирода Степку не расстреляли, а приговорили к десяти годам заключения.