Текст книги "Нелегкий флирт с удачей"

Автор книги: Феликс Разумовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Свет в подъезде, как обычно, не горел, и если бы не предусмотрительно захваченный фонарик, Тормоз точно вляпался бы – лестницу основательно заблевали, во всю ширь. «Поймать бы гада». Плюнув, он поднялся к себе на четвертый, бесшумно отпер входную дверь и, оказавшись в прихожей, сразу же услышал, как спрыгнул с подоконника сибирский кот Рысик – снизошел, значит, уважает. К слову сказать, был он хищник тот еще – рыжий, прямо Чубайс, уши все в драках изодраны, и частенько, нанюхавшись хлорной вони от «Белизны», ловил не мышей, а кайф.

– Ну как ты, хвостатый, тащишься? – Потрепав хищника по нехилому загривку, он рысью забежал в гальюн, в ванную и, подгоняемый желудочными соками, двинул на кухню. И тут же в недоумении замер – на плите царила пустота. Ни пюре с домашними котлетами, ни сковородки с жареными пельменями – только разогреть, и за уши не оттащишь, ни вкуснейшего омлета с колбасой и луком. Ничего. Ничего того, что обычно оставляла ему мать каждым вечером уже в течение двух лет. И обязательного послания, ну там, «Сереженька, не пей холодного молока» или «Сыночек дорогой, в пельмени не забудь положить сметаны», тоже не было.

«Ну и дела». Аппетит у Прохорова пропал. Не обращая внимания на урчащего Рысика, он выскочил в коридор и прислушался. Из-за двери отцовской конуры слышалось скрипение пружин, нудно жужжал невыключенный телевизор и слышался густой надрывный храп, а вот в комнате матери стояла прямо-таки мертвящая тишина – оттуда не доносилось ни звука, и Серега почувствовал, как у него перехватило горло.

– Мама, – он поскребся, осторожно повернул ручку и почему-то на цыпочках вошел внутрь, – мама…

В комнате никого не было. На разложенном диване лежало скомканное покрывало, в бельевом шкафу, судя по всему, рылись чужие руки, спертый воздух отдавал лекарствами и бедой. Какой-то убийственной, не подвластной человеческому разуму неотвратимостью…

«Так». Серега подобрал с полу разбитые очки, в которых мать обычно смотрела телевизор, замер на мгновение, собираясь с мыслями, и двинулся будить своего геройского родителя.

Действительно геройского – гвардии майор, правда запаса, три боевых ордена, а уж медалюшек-то всяких – не сосчитать. При этом дырка в легком, кое-как залеченный гепатит и чудом уцелевшая левая нога. Правая, по нижнюю треть бедра, осталась в кабине КамАЗа, подбитого из крупнокалиберного на перевале Саланг. Зато и пил Серегин батя геройски – по-черному. Собственно, на тернистую тропу алкоголизма он встал сразу после демобилизации по ранению, но, будучи неоднократно «торпедирован», нашел в себе силы завязать и заступить на трудовую вахту в народное хозяйство. По новой он запил пару лет назад, когда стало окончательно ясно, что Витька, младший брат Сереги, из Чечни не вернется…

– Эй, батя, – Тормоз открыл дверь, щелкнул выключателем и потряс лежавшего ничком отца за костлявое плечо, – где мать?

На полу валялись порожние флаконы «красной шапочки» – средства для обезжиривания поверхностей, воздух был пропитан перегаром, папиросным дымом и запахом давно не мытых телес, зато на самом видном месте красовалась офицерская парадка, правда без орденов и медалей.

Награды были давно проданы и пропиты…

– А-о-у. – Захлебнувшись харкотиной, Прохоров-старший заворочался, приоткрыл осоловевшие глаза, и по его небритой щеке потянулись слюни. – Пара… Паралик разбил Семеновну… Аккурат «Время» началось… На Костюшко оттащили, паралик…

Он вдруг раскатисто рыгнул, густо, чем-то утробно-прогорклым, погрозил кому-то кулаком и, ткнувшись мордой в подушку, страшно захрапел. Казалось, что у него началась агония…

«Эх, батя, батя». Смотреть на него было тягостно, и, опустив глаза, Серега вышел в коридор к телефону. Однако сколько он ни названивал в городскую больницу номер двадцать шесть, никто не отозвался – понятное дело, ночь, час собаки, время, когда больше всего хочется спать, – так что, плюнув, Тормоз направился в ванную. Утро вечера мудренее.

Горячей воды не было уже месяц, и, с уханьем забравшись под слишком уж бодрящий душ, Серега внезапно вспомнил, как когда-то уходил в армию. Уходил трудно – в первый призыв «изобразил» себе сотрясение мозга, во второй фиктивно брачевался с какой-то дурой, и только с третьей попытки военкомату удалось его захомутать. И вот, сколько было телок, ни одна, сука, не пришла проводить, лишь мать стояла на пронизывающем ноябрьском ветру и совала ему пакеты со съестным. И все плакала, плакала… А харчи эти, к слову сказать, потом лихо оприходовали сержанты на распределительном пункте…

«Кстати, о жратве». Поплотнее прикрыв дверь в ванную, чтобы Рысик не вымазался отбеливателем, Прохоров щедро отсыпал ему «Вискаса» и пошел к себе. Поставил будильник на одиннадцать, потянулся, зевнул и наконец-таки завалился спать.

Снились ему мигающие светофоры ночного города.

Глава 2

– Ну что, друзья-однополчане, начнем, пожалуй. – Вскрыв кодовый замок кейса, Полковник извлек дискету, определил его в недра компьютера, немного поколдовал и ввел шифр доступа. – Итак, что мы имеем?

Он только что вернулся от начальства и, несмотря на чаепитие в генеральском обществе, ужасно хотел есть. Однако крепился, справедливо полагая, что хлеб насущный может и подождать. Главное – дела. Куда более важные, чем у прокурора…

Благодаря кондиционеру воздух в кабинете был прохладен, напоен озоном и чуть заметно дрожал из-за работающих систем защиты. Пахло «Шалимаром» майора Брюнетки, «Шанелью № 5» майора Блондинки, цветущей за окном сиренью и пенковой любимой трубкой подполковника, которую тот, не прикуривая, задумчиво держал во рту.

Дело происходило в миленьком, с эркером и балкончиками, особнячке, утопающем в море зелени, за тройным периметром непроницаемой охраны. Окна здесь были двойные рифленые[3]3
  Чтобы луч лазера при дистанционном подслушивании отражался неадекватно.


[Закрыть], ворота оборудованы тамбуром, а вымуштрованные охранники с васильковыми петлицами состояли в звании не ниже лейтенантов. Сей домик-пряник в секретных документах значился как объект АБК – чрезвычайной важности, стратегического значения, а занимались в его стенах делом ответственным, жутко серьезным: блюли безопасность родины. Не фунт изюма, не в бирюльки играть, не шуточки шутить…

Тем не менее что Полковник, что его зам, что обе красавицы майорши держались просто, естественно, словно старые добрые знакомые. Без намека на субординацию, на равных. Чувствовалось, что они были крепко связаны, словно альпинисты на спуске, – стоит кому-то одному оступиться, упасть, как сразу же возникнет опасность для жизни остальных. Мгновенная, неотвратимая, будто падение в пропасть. А звания, должности, чины, награды здесь совершенно ни при чем… Они даже были чем-то похожи, эти совершенно разные на первый взгляд люди. Какими-то вроде бы незначительными, несущественными мелочами – мимикой, отдельными жестами, артикуляцией, манерой держаться. Что еще молодой, рано поседевший Полковник, что его невозмутимый, неторопливый в суждениях зам, что длинноногая, а-ля Софи Лорен, Брюнетка, что голубоглазая, с улыбкой как у Мэрилин Монро, Блондинка. Видимо, род деятельности сказывался. А были все они убийцами. Матерыми, хладнокровными и опытными, когда надо напрочь лишенными жалости, сомнения, сострадания и сочувствия. Убийцами на службе родины. Наследующими и преумножающими опыт Судоплатова, Эйтингтона и Дроздова[4]4
  Руководители Управления специальной службы при МГБ СССР, которые действовали в соответствии с Инструкцией, утвержденной 9 сентября 1950 года на заседании Политбюро. В ней допускалось принятие мер по пресечению деятельности враждебных лиц «особыми способами по специальному разрешению». Позднее функции «специальной службы» были возложены на Двенадцатый отдел при Втором Главном управлении МВД СССР, а после образования в марте 1954 года КГБ СССР – на Тринадцатый отдел Первого Главного Управления. И пошло-поехало… К слову сказать, аналогичные структуры имеются почти во всех структурах мира. В пятидесятых годах, к примеру, в американском ЦРУ существовал технический отдел Управления планирования, который занимался физическим устранением неугодных лиц. В настоящее же время наглядный пример ликвидаторской деятельности являют собой спецслужбы Израиля…


[Закрыть].

Куда там жрецам Зевса Метрона[5]5
  В Древней Греции у орфиков существовал культ Зевса Метрона, жрецы которого уничтожали опасных для общества людей при помощи кайенона – сильнодействующего яда.


[Закрыть], хрестоматийным гашишинам и изуверам из таинственного «Рифаи» [6]6
  Тайное, существующее до сих пор общество, уничтожающее своих врагов при помощи натасканных ядовитых змей.


[Закрыть].

– Так, есть. – Полковник между тем пробежал пальцами по клавишам, поправил очки и, откинувшись на спинку, поудобнее устроился в кресле. – Морозов Кузьма Ильич, начальник Седьмого отдела Управления КГБ по Ленинградской области. Воинское звание – полковник. Тысяча девятьсот сорок шестого года рождения. Русский. Член КПСС с семьдесят первого года. Образование высшее, в семьдесят шестом году закончил Высшую школу КГБ им. Ф. Э. Дзержинского при Совете министров СССР. В восьмидесятом году прошел переподготовку в Учебном центре КАИ[7]7
  Краснознаменный институт им. Ю. В. Андропова.


[Закрыть]. Награжден четырьмя орденами и рядом медалей. Личный номер «Б-113448»… Каков герой. – Полковник щелкнул клавишами, и на экране высветилась служебная характеристика на товарища Морозова: «…Умеет выделить главное и сосредоточить усилия на ключевых участках контрразведывательной деятельности. Непосредственно участвует в планировании и проведении наиболее сложных оперативных мероприятий. Принимает обоснованные решения, старается действовать нестандартно, не боится взять ответственность на себя…»

– Редкое имя – Кузьма. – Дослушав панегирик до конца, майор Блондинка расстегнула сумочку и вытащила кругленькую, очень ностальгическую жестянку с леденцами. – Лично у меня оно ассоциируется с пожарным. Этаким бравым, лихим брандмейстером – чтобы каска блестела, усы торчком и навеселе изрядно…

На экране тем временем высветилась благообразная очкастая физиомомия лысеющего отца семейства – ничего примечательного, если бы не жесткий прищур глаз, и Блондинка разочарованно захрустела леденцом:

– Да, на брандмейстера не тянет…

– И не пьет совсем, бережет потенцию. – Полковник усмехнулся и принялся копать дальше, так что постепенно стало ясно, что обладатель редкого имени и сам по жизни является сволочью редкой.

Свое служение отечеству Кузьма Ильич начал еще в младые годы, старательно стуча на однокурсников по институту. Причем делал это настолько качественно, что по распределению попал в кагэбэшное управление «3»—защищать родной конституционный строй. Здесь он проявил себя во всей красе, доблестно выявляя агентов сионизма и апологетов буржуазной лжекультуры, за что, видимо, и попер быстро в гору. После окончания главной кузницы чекистских кадров – Высшей школы КГБ имени железного Феликса – Кузьма Ильич заматерел, и родина регулярно давала ему шанс совершить что-нибудь по-настоящему геройское. К примеру, именно он сыграл немаловажную роль в грубом фарсе под названием «Вторжение советских войск в Афганистан». Если вспомнить, поводом для их ввода явилось варварское нападение на дом в Кабуле, где жили служащие многочисленных миссий и представительств СССР. Банда разбойников в чалмах и халатах убила множество советских граждан, отрезала им головы и, насадив на острия пик, с криками понесла вдоль улиц. Полиция открыла по негодяям огонь. Побросав головы советских граждан, бандиты скрылись. Позже полицейские отметили в рапортах, что у большинства экстремистов чалма была повязана неправильно. Так вот, этой зондеркомандой в неправильно повязанных чалмах и руководил тогда, пребывая в чине майора, Кузьма Ильич Морозов. А вскоре его как специалиста по классовой борьбе бросили на самый передний ее край. Обретаясь в странах, где деятельность компартий была запрещена законом, он изыскивал для младшеньких сестренок КПСС экономические источники существования. Работа спорилась, а главное, бремя морально-этических ценностей не тяготило – во имя всемирной революции все средства хороши. Под чутким руководством КПСС шла бойкая торговля оружием, наркотиками и ворованными товарами. Процветал рэкет, коммунары не гнушались брать деньги с проституток и игорных заведений, а частенько бывало, что не брезговали и банальным разбоем. Разжигали потихоньку мировой пожар.

Перестройку Морозов встретил лихим полковником и естественным путем влился в рыночные отношения. Его старшие товарищи из ПГУ сразу ухватили суть экономических реформ и без колебаний начали воплощать в жизнь свой богатый опыт работы в подполье. Чтобы не мелочиться и торговать оружием с размахом, было решено создать концерн АНТ, куда на ключевую должность и назначили Кузьму Ильича. Только неувязочка вышла. Бравые комитетчики из Шестого управления, терзаемые завистью к своим удачливым коллегам, накрыли их эшелон в городе-герое Новороссийске. Танки разведчиков под видом сельхозтехники были снабжены липовой накладной и направлялись в сторону границы нашей родины. Разразился грандиозный скандал, и засветившегося Морозова убрали с глаз долой в Ленобласть, начальником наружки. Это после всего-то! На карьере можно было смело поставить крест, и Кузьма Ильич, не дожидаясь пенсии, махнул в народное хозяйство. Там он подружился с братьями-разбойниками Клюевыми и, используя личные связи, на общаковые деньги основал охранную структуру «Эверест». Укомплектовал ее бывшими комитетскими, выбил лицензии на стволы, и процесс пошел. Охраняли всех – магазинщиков, ларечников, проституток, вышибали за долю половинную долги, не брезговали вульгарным кидаловом. Решали вопросы. Однако скоро Кузьма Ильич понял, что охранной деятельностью настоящих денег не нажить, и начал пробовать себя в других направлениях, а с братьями Клюевыми стали происходить странные вещи. Старший просто куда-то исчез, испарился, а у младшенького в джипе вдруг оказалась мина, так что хоронить его пришлось в закрытом гробу…. М-да, чудеса…

А кудесник Морозов братцев помянул, доли их прибрал и вплотную занялся прокладкой дорог, вернее, содействием в их строительстве.

– На Западе существует немало фирм, готовых с радостью класть асфальт на российских просторах. – Полковник снял очки, подышал на стекла, протер и с ловкостью умыкнул у Блондинки зеленый пузатый леденец. – Условие только одно – все материалы у них свои. И насыпной грунт в том числе. А теперь немного арифметики… Привезти из-за кордона тонну грунта стоит порядка пятидесяти долларов. А дезактивация той же тонны грунта, загрязненного радиационными отходами, выльется никак не меньше, чем в полторы тысячи баксов. Надеюсь, понятно, откуда дует ветер?

– Да, дела. – Глянув вопросительно на дам, Подполковник вздохнул и принялся набивать трубку ароматизированным табаком. —Фирмачи хоронят у нас свое ядерное дерьмо, а господин Морозов на этом деньги наживает. Нехорошо это. Неправильно…

В свое время он занимался последствиями атомного взрыва под Челябинском и к вопросам остаточной радиации относился весьма болезненно.

– И хорошие деньги. – Скупо улыбнувшись, Полковник кивнул и, покосившись на трубку в руках зама, уволок еще одну конфетку, ментоловую. – Давай уж, что ли, не томись, смоли, если дамы не против… Что же касается Морозова, то все вышесказанное – это преамбула, так сказать, штрихи к портрету. – Он тронул пальцами клавиатуру, и на экране в изометрии возникло изображение предмета, отдаленно напоминающего большую буханку хлеба. – А попал он в поле нашего зрения совсем по другой причине. Вопрос на засыпку – что вам, коллеги, известно о красной ртути, «краснухе», если по-простому?

– Кажется, ее в природе не существует, – майор Блондинка закашлялась и потянулась к стоявшей на столе бутылке «швепса», – во всяком случае, так заверяли с самых высоких трибун, нет, мол, никакой красной ртути, а все слухи о ней есть плод вражеских измышлений…

– Блажен, кто верует. – Крякнув, Подполковник раскурил трубку и, выпуская кольцами жасминовый дым, еще раз посмотрел на монитор. – Это не что иное, как контейнер для ее хранения. А вообще-то вся информация о «краснухе» основательно засекречена. Лично мне только и известно, что она идет на изготовление оружия огромной мощности, о принципе действия которого можно только догадываться…

– Все верно, друг мой, стратегическое сырье красная ртуть является одним из самых больших наших секретов. – Полковник заставил контейнер на экране медленно поворачиваться и показал его в разрезе. – Это так называемая «буханка», пятикилограммовый контейнер для хранения и транспортировки «краснухи», представляющий из себя фарфоровую капсулу в свинцовой оболочке. Он оборудован «спутником», или пробником содержимого, – палец Полковника указал на нечто, отдаленно напоминающее обыкновенный чайник, – к нему для проверки присоединяется «кейс» – специальное устройство для диагностики качества красной ртути. Принцип его действия не в нашей компетенции. Единственное, что известно, это если в определенное время соединить пробник с «кейсом», то тот примет сигнал от космического спутника, это удостоверяет подлинность содержимого контейнера. В то же время посылается ответный сигнал, который немедленно пеленгуется. Кроме того, спутник способен засечь контейнер, если тот транспортируется на высоте свыше пяти километров, так что нелегально «краснуху» перевозят или наземным транспортом, или вертолетом.

– Значит, и здесь воруют. – Майор Блондинка понимающе кивнула. – И оно того стоит?

– Да уж наверное. – Усмехнувшись, Полковник снял очки и принялся массировать на переносице след от оправы. – Известно, что посредник берет за килограмм семьдесят тысяч долларов, то есть с контейнера триста пятьдесят тысяч, а доля продавца, несомненно, раза в два солидней. Правда, и риск велик, поймают – живым не выпустят…. А вообще-то вся история с «краснухой» началась после перестройки, когда границы стали «прозрачными» и появились покупатели, способные заплатить сразу за несколько «буханок». Продавец обычно работает через посредника. Тот соблюдает определенные правила конспирации – встречается с покупателем вначале где-нибудь на неприметной арендованной квартире и с собой приносит не товар, а сертификат – сопровождающий каждый контейнер паспорт качества, подтверждая таким образом наличие красной ртути. И только потом оговаривается место сделки, где и происходит серьезная проверка товара.

– Звучит занимательно, прямо боевик про Джеймса Бонда. – Подполковник выпустил к потолку душистое облачко и посмотрел на начальника. – Только наверняка реальные персонажи другие. Уж не господин ли Морозов имеет отношение ко всему этому?

– Самое прямое и непосредственное. – Перед глазами Полковника вдруг возник лангет из парной свинины, с поджаристой корочкой, истекающий на разрезе розовым соком, в окружении сложного гарнира из молодого картофеля и кольраби с тушеным красным перцем, и, проглотив обильно набежавшую слюну, он мрачно закончил: – Осенью девяносто четвертого неподалеку от авиабазы «Мары-2», что в Туркмении, рванули склады оружия и техники. Поначалу отрабатывалась версия несчастного случая, затем заговорили о преступной халатности, и лишь недавно всплыли факты, подтверждающие заранее спланированную операцию по уничтожению следов хищения. Однако ниточка потянулась сразу же на такие верха, что была дана команда «отбой», и расследование спустили на тормозах. А примерно две недели назад в Ашхабаде при попытке реализации аж трех контейнеров был задержан бывший майор КГБ, в свое время находившийся в непосредственном подчинении у Морозова. Эксперты без труда определили происхождение товара– «Мары-2». Задержанный поначалу взял всю вину на себя, но, будучи подвергнут психотропной обработке, показал, что «краснуху» получил от Морозова, причем «буханок» у того было – как в булочной.

Непроизвольно ощутив аромат горячего хлеба, Полковник замолчал и произвел глотательное движение, что не укрылось от проницательного взгляда майора Брюнетки. Хотя вообще-то на мужчин она внимания не обращала. Ей нравились женщины типа майора Блондинки…

– Понятное дело, – вздохнула она. – Морозов – это верхушка айсберга, а кто в основании – все равно не докопаться. И скорее всего, комитетского майора уже убрали где-нибудь в СИЗО, а на самого Морозова натравили нас, чтобы все было шито-крыто. Демократия в действии. Как насчет куры-гриль с чесночным соусом и свежим лавашем?

– Это было бы весьма кстати. – Полковник просиял, извлек дискету из компьютера и направился к сейфу. – Однако оставим домыслы и предположения. Нам надо знать только одно: Морозов – это вор, забравшийся в закрома родины. И его нужно остановить. Вопрос только – как, – команду он себе подобрал серьезную, в его личной охране, к примеру, спецы из Девятого управления КГБ, многие раньше номенклатуру охраняли, вождей из ЦК, партийную элиту. Плюс дом-крепость – построенный по специальному проекту коттедж с полной звукоизоляцией и коммуникациями, исключающими возможность прослушивания. А также бронированный « мерседес-600» и то, что не купишь ни за какие деньги, – огромный личный опыт. Так что, как говорится, работать надо с чувством, с толком, с расстановкой. Чтобы не долго мучилась старушка в бандита… гм… опытных руках… Но не сейчас, чуть-чуть попозже. – Он проглотил слюну, вырубил систему защиты и прямой наводкой двинул к микроволновому чуду, струившему волшебный аромат хрустящей корочки.

Глава 3

– Напрасно вы принесли все это. – Врач мрачно глянул на пакет в руках Прохорова и соболезнующе вздохнул. – Она глотать не может.

В больничном воздухе витал запах хлорки, стиранных в щелоке простыней и какой-то безнадежности – попал сюда, и уже не человек.

– Поговорить-то хоть с ней можно? – Серега вдруг вспомнил, как мать пришла к нему в школу на выпускной вечер – стройная, нарядная, красивее всех девчонок, и голос его предательски дрогнул: – Недолго, минут пять всего…

– Вы, молодой человек, не понимаете, – врач, подняв кустистые брови, покачал белым колпаком и чем-то сделался похож на китайского фарфорового болванчика, – у нее же кровоизлияние в мозг. Не может ходить, говорить, делает под себя. Не узнает никого… Рановато, конечно, да ведь экология у нас, знаете ли, социальные факторы, стресс… Болезнь века…

Насчет стресса Прохоров не сомневался. Когда в Чечне убили его брата Витьку, а государство, кроя на компенсациях, объявило его без вести пропавшим, он вместе с матерью и отцом трижды ездил в Ростов. В морг, где лежат останки погибших в Чечне солдат. Неопознанные. Чтобы опознать Витьку, пришлось везти то, что осталось от его головы, в Петербург, где врач-стоматолог и дал окончательное заключение – да, это челюсть десятиклассника Прохорова. А вот в собесе «огромную» сумму в сто двадцать шесть тысяч, положенных на погребение, не дали – погиб боец в девяносто четвертом, а похоронили-то в девяносто шестом. Непорядок! Как раз после этого Прохоров-старший и запил, а мать как-то сразу состарилась, всю зиму пролежала с сердцем, и вот теперь – паралич…

– Не узнает никого? – Серега разом сгорбился, сник, и на его скуластом, покрытом шрамами лице вдруг появилось выражение такой растерянности, что врач участливо потрепал по руке:

– Ну, ну, ну, не надо так отчаиваться, сделаем все, что можем. Что в наших силах.

Неожиданно помрачнев, он замолчал и поманил Прохорова за собой в ординаторскую:

– Не так давно появился новый метод борьбы с параличом, так называемая фетальная терапия. Занимается им в Петербурге клиника «Еврокласс», советско-шведская. Но лечение чертовски дорогое. – Он присел к столу, кратко изложил историю болезни и, протянув Сереге бумажный лист, как-то неловко улыбнулся. – Вот, на всякий случай, возьмите. Может пригодиться…

Объяснил, как доехать до «Еврокласса», вытащил из кармана «Стюардессу», закурил, и Серега вдруг ясно понял, что врачу мучительно стыдно за свою беспомощность. За отсутствие лекарств, за драные простыни, за упитанных веселых тараканов, от которых спасу нет. За державу обидно. Ведь врач как-никак, целитель страждущих» клятву Гиппократа давал…

– Спасибо вам, доктор. – Он убрал историю болезни в карман, развернулся и хотел было идти, но вспомнил про пакет с харчами: – Вот, отдайте кому-нибудь, кто еще глотать может.

И только уже внизу, на улице, понял, что сморозил глупость.

Стоял погожий летний день. В душном воздухе летали стрекозы, девушки щеголяли в шортах и сетчатых, абсолютно ничего не скрывающих маечках, только Прохорову было наплевать. Он внезапно осознал со всей отчетливостью, что кроме матери никогда никто не ждал его поздними вечерами. Бабы и девки не в счет, у них свой интерес… Ну, может быть, Рысик еще, когда хотел жрать и не шастал где-нибудь во дворах по кошкам… Кстати, о кошках и о жратве…. У продовольственного лабаза Серега припарковался, купил полкило печени и пачку геркулеса «Ясно солнышко». Всяких там «Вискасов» и «Китикетов» Рысику перепадало мало, потому как он страдал песком в уретре и однажды уже испробовал катетер. Себе же Прохоров взял чего попроще, пельменей – дешево и сердито, к тому же «Равиоли», если и подзадержится в дороге, не раскиснут. Сейчас требовалось срочно бомбануть клиента, денег оставалось – кот наплакал….

Однако время было ни то ни се, и ехать народ упорно не желал. То есть желал, но общественным транспортом. Тяги, хоть ты наизнанку вывернись, не было. Тормоз уже окончательно решил рулить к дому, когда заметил фигуристую телку, зазывно машущую рукой.

– Куда изволите?

Бывают все же чудеса на свете – изволили к его же собственному дому! Нет, положительно, похоже, черная полоса начала терять свой колер… Однако закончился вояж весьма прозаически.

– Держи, шеф. – Пассажирка извлекла пятирублевую монетку и, чтобы не касаться водительских пальцев, небрежно бросила ее на торпеду. – Бензином у тебя в тачке воняет, жуть.

Сама она благоухала «Мажи нуаром», изрядно разбавленным девичьим нежным потом – жарко все-таки, лето.

– Да ладно, подруга, оставь себе. – Подобного хамства, смешанного с марамойством, Тормоз не выносил и, ухмыльнувшись, сунул красавице пятирублевку в щель между прекрасными выпуклостями. – Купи себе «тампакс» и засади поглубже…

– Козел! – Взвизгнув, блондинка выкатилась из машины, вытащила застрявшую в трусах монету и с видом оскорбленной добродетели направилась к Сере-гиному подъезду. – Пидор, чтоб тебе самому засадили поглубже!

Сразу чувствовалось, что девушка не только с выпуклостями, но и с характером.

«Что-то раньше я этой жопы здесь не видел. – Тормоз, посмотрев ей вслед, оценил ядреность ягодиц под полупрозрачной тканью, стройность ног, точе-ность талии, неодобрительно прищурился, качнул головой: – Никакого шарма, одни буфера. Похоже, сэкономила на воспитании, подруга…» Привычно он заковал машину в противоугонные кандалы, вошел в подъезд и сразу же услышал глас Рысика – алчущий, полный экспрессии, негодования и готовности сожрать целого быка. Расположившись у родного порога, хищник яростно драл когтями дерматин, время от времени разбегался, взлетал в воздух и ломился в дверь всеми четырьмя конечностями, а уж орал-то, орал, словно голодный тигр:

– Мя-я-я-я-са!

Учуяв Тормоза, он потишел, с важностью нарезал круг почета и, лихо вспрыгнув на хозяйское плечо, принялся урчать прямо в ухо – уважаю, мол. Рыжие бока его ввалились, нос расписали когти конкурентов, а хвост был мелирован чем-то на редкость вонючим – и где только нелегкая носила! «Да, за любовь надо платить. – Прохоров, запустив домочадца, вошел следом, закрыл за собой дверь, с горечью вздохнул: – За простыни, за лекарства, за операцию… За все, блин, за все…»

В квартире было душно. Мухи барражировали над кошачьим лотком, в солнечных лучах роились пылинки, а из конуры Прохорова-старшего раздавался даже не храп, а утробные, нечеловеческие хрипы. Сморщив нос – опять все углы облеваны! – Тормоз набрал в кастрюлю воды и, поставив на огонь, с уханьем залез под ледяной душ – жара. Да, жарко, – мощно приложившись к поилке, Рысик с ходу вылакал половину содержимого, принюхался и начал подбираться к пакету с печенью, а в это время полилась песня, и на кухню заявился Прохоров-старший.

– Отцвели уж давно хризантемы в саду… – Он уже успел похмелиться, «полирнуться» пивком и добавить свежачка на старые дрожжи, а потому находился в прекрасном расположении духа. – Ути, кисонька, дай-ка я тебя поцелую, хвостатенький ты мой…

Одет экс-майор был в семейные, до колен, трусы и не по сезону утепленную фуфайку, мочой и перегаром разило от него за версту, так что Рысик, запрыгнув на холодильник, даже не то чтобы окрысился, зашипел по-змеиному:

– Пш-ш-ш-ш-ел!

– Батя, есть будешь? – Выйдя из ванной, Тормоз бросил в закипевшую воду печень, разогрел сковородку с маслом и, дождавшись, пока заскворчит, начал выкладывать пельмени. – «Равиоли», Италия.

– А на фига! Знаешь, сколько калорий в бухалове? – Прохоров-старший зевнул, смачно почесал под фуфайкой и с обидой посмотрел в сторону Рысика: – Брезгует гад, с гонором. Ты мне, Серега, лучше другое скажи, – он неожиданно придвинулся и, прищурив мутные, в красных прожилках глаза, пристально уставился сыну в лицо. – Почему все-таки вино на пиво – красиво, а пиво на вино – говно? Не знаешь? А что вы вообще знаете, молодые? Мы вот вчера с Колькой-бомжом взяли «попугайчиков» [8]8
  Средство для обезжиривания поверхностей.


[Закрыть], после водочки, паленой конечно, но прошла, а под вечер Валька-хмырь заявился. Он мне должен был, так должок, сука, корьем[9]9
  Пиво.


[Закрыть] отдал – в канистре приволок. Говорит, ему с бочки слили. И вот как вспрыснули мы пива, так нам с Коляном так поплохело – отходняк покруче, чем с «портишка», еле-еле водочкой поправились, а ты говоришь – пельмени… На кой ляд мне твои гребаные пельмени! – Внезапно разъярившись, он швырнул ногой табуретку и, поддернув трусы, так же неожиданно угомонился. – Ты, сынок, сам здесь командуй, а я пойду, пойду подремлю пока. – Он икнул, подержался за косяк и, пошатываясь, поплелся к себе, только заскрипел дешевый отечественный протез.

«Эх, батя, батя, – Серега глянул на сгорбленную отцовскую спину и сразу забыл про пельмени, – эко тебя согнуло…» А ведь какой был – мешок цемента зубами поднимал, подъем переворотом делал десять раз по полной боевой… Память вдруг вернула Тормоза лет на двадцать назад, в Гагры, на выстланную галькой полосу городского пляжа. Они тогда впервые приехали всем семейством на море, и частенько, усадив Серегу с братом на плечи, батя вихрем мчался по воде вдоль линии прибоя – молодой, сильный, загорелый. А мать, счастливо улыбаясь, смотрела на них и делала вид, что плотоядные мужские взгляды ее не касаются… Серега явственно услышал Витькин смех – детский, радостный, похожий на серебряный колокольчик, и тут же увидел брата взрослым – в Ростовском морге. Полуразложившимся трупом без обеих ног и с наполовину снесенным черепом…

«Ну, на хрен, только истерики не хватало… —Тормоз помотал головой, стараясь больше не думать о грустном, и принялся переворачивать пельменины на другой бок. – Тефаль, похоже, накрылся, пригорело в лучшем виде». Печенка между тем тоже дошла до кондиции, и Рысик не на шутку разволновался – удастся ли вкусить натурпродукта или его сразу испоганят геркулесом? Хоть и «Ясно солнышко», да без него вкуснее. Но переживал он напрасно.

– На, разминайся. – Подув на ломтик печенки, Тормоз осчастливил им хищника, и тот с урчанием потащил добычу под ванну – упаси бог отнимут! Оставшуюся массу субпродукта Серега разрезал на куски, заправил бульон геркулесом и все перемешал. Получилось что-то вроде казацкого кулеша, хотя Тарас Бульба наверняка есть бы не стал. Отдал бы поганым ляхам… – Кушать подано. – Плюхнув в Рысикову плошку от души, Тормоз облагородил блюдо рыбьим жиром и, поставив остывать, потянулся к сковороде. – А у нас теперь самообслуживание.