Текст книги "Полет Жирафа"

Автор книги: Феликс Кривин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Плач по несбыточному

Один Заяц очень хотел стать медведем. Начитался, что перед каждым открыты пути. Ну, а если открыты, то почему не стать? Заодно по этому пути можно уйти от Зайчихи к медведице.

Приходит к Медведю.

– Мишаня, расскажи, как ты стал медведем.

– Медведем? – призадумался Медведь. – Я уже и не помню. Такое ощущение, что я всегда был медведем. Хотя, возможно, я ошибаюсь. Что-то у меня с памятью.

Заяц говорит:

– Понимаешь, хочу стать медведем. Сколько можно в зайцах ходить? Медведь – это как-то солидней, крупней по большому счёту

– Я бы тоже не прочь стать медведем, – говорит Медведь, – но, боюсь, у меня не получится.

– Почему?

– Потому что я уже медведь, – сказал Медведь и заплакал. Видно, очень ему хотелось стать медведем.

Глядя на него, и Заяц заплакал. От сострадания. Ему-то, зайцу, хорошо, он ещё может стать медведем. А Медведь не может. Перед ним в медведи отрезаны пути.

Но за себя Заяц радовался, и слёзы сострадания к Медведю мешались у него со слезами радости за себя.

Стал он утешать Медведя:

– Ты не переживай, может, обстановка переменится, и ты сможешь стать медведем.

– Нет, не смогу я, – плакал Медведь.

– Ну почему, почему?

– Потому что я уже медведь.

И что это в мире делается? – думал Заяц. – Уже медведю медведем стать нельзя. Кому-ж ещё становиться медведем, как не медведю?

И поехал Заяц домой, горюя и радуясь.

Пришёл – и прямо с порога:

– А у меня, жена, радость. Собираюсь медведем стать.

– Медведем? – ужаснулась Зайчиха. – Этим толстым? Мохнатым? Неповоротливым? Только попробуй стать медведем, можешь домой не приходить.

Она бы предпочла, чтоб он стал горным козлом. Она давно на горных козлов заглядывалась.

– А ты о семье подумал? – продолжала Зайчиха. – Станешь медведем, мы тут все будем лапу сосать. Он же по полгода спит без просыпа.

А тут и Ворона постучалась соли одолжить.

– Вы чего, зайцы, такие кислые? Опять муженёк дома не ночевал?

– Хуже, – говорит Зайчиха. – Он, видишь ли, в медведи наладился. Заляжет на полгода, а мне детей поднимать.

– С кем заляжет? – подкинула Ворона.

– С кем хочет, только не со мной. Чтоб я с медведем жила? Не будет этого!

А Ворона умная была – ух! От её ума все мужья поразбегались. И сказала Ворона:

– Хочет стать медведем, ну и пускай. А будет ли – это другой вопрос. В жизни важно хотеть, а не быть. Вот я, например, всю жизнь хочу стать вороной. Но не могу стать вороной. И знаете, почему?

– Почему?

– Потому что я уже ворона, – сказала Ворона. И заплакала.

Г-н удав и тов. Кролик

Г-н Удав и тов. Кролик жили по соседству, но по-разному. Г-н Удав жил крупно, размашисто, по большому счёту, а тов. Кролик более бесхитростно, заурядно. У него была семья, которая не давала ему сидеть сложа руки: жена, та ещё стерва, дети выродки, тёща, старая шлюха, тесть, алкоголик и хулиган, и надо было кормить всю эту ораву. Не может быть, чтобы Кролик в одиночку столько детей нарожал, наверно, тут кто-то со стороны прикладывается.

А у г-на Удава всё было по-другому. Жена – красавица, дети – вундеркинды, тёща – родная мать, тесть – интеллигент в четвёртом поколении. Конечно, у жены не было таких стройных ножек, как у Крольчихи, зато шея, она же бюст, она же талия и бедра, – с ума сойти! Поэтому тов. Кролик заглядывался мимо своей жены на жену Удава. И на детей его заглядывался, и на тёщу с тестем, и на их гостей.

И заслушивался. Ему нравилось, как тесть, интеллигент в четвёртом поколении, говорил: «Алё!». Прямо так, без телефона. Когда его красавица-дочь обращалась к нему: «Папа!», он отзывался: «Алё!» – баритональным басом, а не матерным, как тесть Кролика.

А г-на Удава тёща называет «мой мальчик». – Он уже давно взрослый и при этом довольно гнусный субъект, а она его – мой мальчик Это надо послушать!

Кролик не только слушал, он даже немножко подсматривал. В их кругу это считалось нехорошо, но он подсматривал из своего круга. И всё чаще появлялась мысль устранить Удава и завладеть его семьёй, а свою пожертвовать в фонд бедных родственников. И гостями Удава завладеть, а своих пожертвовать в фонд бедных знакомых. Но как это сделать?

Первое, что пришло в голову, – проглотить Удава, как это между соседями делается. Стал готовиться. Заказал растопырки, чтоб рот пошире раскрывать, недрожалки, чтоб не дрожать от страха. Главная трудность – от взгляда Удава не цепенеть. И это сосед называется. С таким соседом только в гробу лежать и то не в одном, а в разных и на приличном расстоянии.

Когда наступило время Икс, стал подбираться к Удаву. Со спины ползёт и морду воротит, хотя на носу взглядозащитные очки, чтоб не цепенеть от взгляда соседа. И всё-таки оцепенел. Морда отвёрнута, уши прижаты, рот на растопырках, хвост на недрожалках, но привычка цепенеть – вторая натура.

Расцепенел – Удава нет. Неужели, думает, проглотил в бессознательном состоянии?

И сразу в нём что-то заколотилось. Ну, конечно, Удав. Колотится, пытается вырваться наружу.

Совсем запаниковал товарищ Кролик. Плохо, когда Удав снаружи, но ещё хуже, когда он внутри. Он же проглотит изнутри, от него не спрячешься.

Бросился домой предупредить об опасности. Узнав, что отец проглотил Удава, дети закричали «ура!», тесть выпил на радостях, но женщины отнеслись к этому иначе. Жена упала в обморок, тёща лишилась чувств. Но обе быстренько пришли в себя и, собрав монатки и бросив пожитки, пустились наутёк. Вместе с проглоченным Удавом, который, конечно, был недоволен, что его уносят от любимой семьи.

И зажило на новом месте семейство Кролика с Удавом внутри.

По утрам Кролик пытался убежать от Удава, что воспринималось окружающими как утренняя зарядка. Потом он бегал от Удава за продуктами и по другим делам, а вечером прибегал от Удава домой. Иногда не вечером, а утром. И когда жена спрашивала, где он провёл ночь, Кролик отвечал, что бегал от Удава. Жена интересовалась, куда и к кому он бегал от Удава, но на эти вопросы товарищ Кролик отвечал уклончиво. И кончилось тем, что эта стерва жена заявила, что не желает спать с Удавом, отделённым от неё лишь тонкой прослойкой Кролика, и стала сама бегать от Удава с вечера до утра. И даже тёща, старая шлюха, хорохорясь перед зеркалом, посматривала по сторонам, прикидывая, куда бы ей сбежать от Удава.

Но в разговорах с детьми они строили планы на будущее. Вот убежит папа от Удава, и заживут они дружной семейной жизнью. Купят сервант и ещё кое-что из мебели. Детям письменный стол для уроков… ну ладно, не для уроков. И не письменный стол, а футбольный мяч.

А Кролик между тем всё бегает от Удава. Удав у него внутри колотится с перепуга, а он от этого перепуга пытается убежать.

Ну зачем ему чужой перепуг? И нам зачем чужой перепуг?

– Алё, вы слышите? Зачем нам чужой перепуг?

– Завтра перезвоните.

Rак медведь Hабинович и медведь Воскрекасенко охмуряли белочку Раису Михайловну

Медведь Рабинович и медведь Воскрекасенко рыли берлогу на двоих, чтоб не разбивать компанию. Тут же ошивался и хорёк Геннадий Павлович, подбивая Воскрекаса:

– Закопай Рабиновича! Ты что, не видишь? Это же Рабинович!

Медведь Воскрекас даже не оборачивался на эти слова. Не от неповоротливости, а просто не считал нужным. Если на такие слова оборачиваться, будешь не переставая вертеться волчком.

Тогда хорёк заходил со стороны Рабиновича и голосил:

– Ах ты Рабинович! Скажешь, не Рабинович? У меня на Рабиновича глаз – алмаз. Вот я тебя, Рабиновича! Тогда будешь знать!

Медведь Рабинович только отдрыгивался ногами.

Но вот медведь Воскрекасенко поднял глаза к небу и увидел на дереве белочку Раису Михайловну.

– Ото дивка! – воскликнул он, потирая лапы.

– Ничего особенного, – сказал медведь Рабинович, потирая лапы у себя за спиной.

Геннадий Павлович тоже искоса кинул глаз и остался доволен.

– Гей, дивчина, а ну подь до нас, – пригласил медведь Воскрекасенко.

– Ах, оставьте, я замужем, – отмахнулась белочка Раиса Михайловна, кокетничая хвостом.

На самом деле она не была замужем. Просто ей не нравились медведи с коротенькими хвостами. Она мечтала о медведе с большим, пушистым хвостом, но такие медведи ей пока не встречались.

Вздохнул медведь Воскрекасенко, вздохнул медведь Рабинович, и хорёк Геннадий Павлович тоже вздохнул. Такая была эта белочка: от неё за километр воздуха не хватало.

Медведь Рабинович поинтересовался, где её муж, и оказалось, что муж её в командировке. На самом деле это она была в командировке – за орехами и впечатлениями, в том числе и от медведя с большим, пушистым хвостом.

То, что муж белочки в командировке, понравилось всем. Медведь Воскрекасенко потирал лапы, медведь Рабинович для приличия потирал лапы за спиной, а хорёк Геннадий Павлович уже представлял, как он полезет по дереву и долезет до белочки, но потом вспомнил, что не умеет лазить по деревьям, и огорчился.

– А пошли его знаешь куда, – сказал Геннадий Павлович, имея в виду белочкиного мужа, нисколько не смущаясь, что разбивает семью.

Из всех троих у него был самый большой и пушистый хвост, но именно его белочка не замечала, поэтому на его конкретное предложение не отреагировала. Она представляла себе этих медведей с большими пушистыми хвостами и пыталась определить, какой бы из них ей больше понравился. Ей бы понравились оба и ещё несколько с хвостом, – у белочки Раисы Михайловны было большое, вместительное сердце. Но когда медведь Воскрекасенко опять обратился к ней с какими-то словами, она вернулась из воображаемой действительности в реальную и отрезала, как отрубила:

– Вы что, ослепли? Не видите, что я замужем?

Как будто можно увидеть, что женщина замужем, если при ней нет мужа и она не предъявляет документ.

– Ну, раз так, передай привет своему мужу, – сказал медведь Воскрекасенко, разводя лапами.

– Будьте счастливы, – сказал медведь Рабинович, разводя лапами за спиной.

А хорёк Геннадий Павлович ничего не сказал. Он был зол на белочкиного мужа, – который так нахально вмешался в его личную жизнь, и на белочку Раису Михайловну был зол за то, что она не отстояла себя для него от мужа, и он подумал, обозлевая всех: надо, надо закопать Рабиновича!

Не плачь, девчонка!

Старый Попка не дурак, в чём, в чём, а в жизни он разбирается.

И он говорит молоденькой курочке, провожая её в вечную жизнь:

– Закон вечности что гласит? Каким ты был, таким ты и остался. Каким из этой жизни уйдешь, таким навсегда останешься в вечности.

Умеет говорить старый Попка. Каким ты был, таким остался! Такое надо не говорить, а петь. Но Попка мастер разговорного жанра.

– Твои года – твоё богатство, – говорит он, и эти слова тоже в песню просятся. – Мне по моим годам и на том свете помирать, а тебе по твоим обеспечена вечная молодость.

А Курочке не хочется в вечную молодость, она ещё в этой молодости не нажилась. У неё тут есть петушок, она ему обещала снести яичко. Вы когда-нибудь сносили яичко любимому петушку?

– Не плачь, девчонка! – утешает её старый Попка. – Ты же уходишь в вечную молодость. А что говорить мне, старому индюку? Меня спросят: где ты прогулял свою молодость? Где ты её промотал, профинтил? И что я отвечу? Может, меня вообще не пустят в вечную жизнь. – Старый Попка всхлипнул. – Конечно, молодым везде у нас дорога (петь это надо, петь!) в том числе и дорога на скотобойню, а куда старикам деваться? – Он заплакал: – Увяданьем старости охваченный, я не буду больше молодым…

Ну откуда, откуда он берёт такие слова?

И Курочка его утешает. Говорит, что для него ещё тоже не всё потеряно. Его опыт, его знания могут пригодиться и там…

Так говорит Курочка. И забывает про яичко. И про петушка забывает. И бодрым, весёлым шагом уходит в вечную молодость.

Лестница с обратным ходом

Когда плотник влюбится, он становится столяром. Когда столяр влюбится, он становится резчиком по дереву. Невлюблённый человек – это самая низкая квалификация.

И вот жил в одной стране плотник. Скучно ему было без любви. А где взять любовь? Любовь на дороге не валяется, а если валяется, то она называется иначе.

Ходил, искал женщину, которую примерно можно полюбить. Не до печёнок, а хоть до радужной оболочки, не задевая зрачка. Одни сапоги стоптал, другие, а на третьих – стоп! А кто это у нас на втором этаже в окошке? Сидит, мордочку выставила, подперла кулачками и смотрит мимо всего, будто её не касается.

Но добраться до неё – проблема. Второй этаж. Можно, конечно, в дверь, но в дверь у нас ходят законные мужчины, а просто влюбленные – только в окошки.

В этом суть вопроса. Лестниц в то время ещё не изобрели. Выйдешь вечером из дома – по всей улице прыгает народ. Кто такие? Они и есть, влюблённые. Подпрыгивают, чтоб до нужного этажа допрыгнуть.

Некоторые допрыгивали. До второго этажа, до третьего реже. А уж до четвёртого, до пятого – только в мечтах. Чем выше любовь, тем до неё труднее допрыгнуть.

А плотнику много не надо. Второй этаж. Но он и до второго не влюблен, чтоб прыгать своими ногами.

Пошёл домой, изобрёл лестницу. Притаранил под второй этаж. А тут и девица высунулась из окна до лучшей половины. Она давно мечтала, чтоб до неё кто-нибудь допрыгнул. Сядет у окна, подопрёт кулачками головку, чтоб не сильно кружилась от мужчин, и замрёт в ожидании. Но никто до неё не допрыгивал, все пропрыгивали мимо. До третьего, некоторые до четвёртого, – эти насмерть влюблённые, смерть внизу их уже поджидала.

Перед девицей со второго этажа только пятки мелькали. А тут – глядь! Какой-то ханурик сунется по стене на двух костылях, с перекладинами. И прямо к ней в окно.

Она, конечно, отвернулась для приличия, только время потеряла. Не успел он примоститься на подоконнике, чтоб ноги вовнутрь переметнуть, как в комнату входит мужчина. Возможно, это отец хотел благословить дочку на серьёзные отношения, но, поскольку отца от мужчины отличить трудно, плотник от страха вообразил, что это муж. Дернулся вниз – не получается. У лестницы одностороннее движение, чтоб спускаться, нужна другая, с обратным ходом.

Куда деваться? Подтянул лестницу и дальше вверх пополз. А на третьем своя девица замерла в ожидании, а в комнату уже кто-то сунется – с благословением или по мордасам. Он на четвёртый, – а там та же картина.

Где-то его все же звезданули. Хряснул на землю, пришиб пару прыгунчиков, но не сильно, не до больницы, а до амбулатории или медпункта. Подхватился и скорей домой, изобретать лестницу с обратным ходом.

И что вы думаете? Изобрёл. Вышел из плотников в столяры, женился у себя на втором, теперь ходит в дверь, как законный мужчина.

И всё же тянет его на лестницу, шмыгать туда и назад. А как намотается по лестнице туда и назад, уходившись, выдохшись, упыхавшись – сунется в дверь, как законный мужчина.

Театр

Операционная. На столе пациент. У стола профессор, ассистенты, сёстры.

Поздняя осень. За окном гул большого города.

ПРОФЕССОР: Так на кого меняем пол? На женщину, мужчину или вам по душе что-то среднее?

ПАЦИЕНТ (мечтательно улыбается).

Вечер тихо встает за окном. Издалека доносится гудок паровоза.

Первые умники

Когда появился человек разумный, он первым делом умылся, женился и пошёл устраиваться на работу. Надо же как-то кормить семью.

На работе говорят: надо написать биографию. А какая у него биография? Он только что в человека произошёл.

Тут на работе насторожились: от кого произошёл? Может, от какого-нибудь крокодила?

Написал человек разумный, от кого произошёл, но они на этом не успокоились. Интересуются, кто от него произошёл. Потому что, говорят, надо дальше передать эстафету. В целях дальнейшего развития. А какое развитие, какое может быть развитие, если он и так человек разумный?

Стал доказывать, какой он разумный. Сослался на генетику, на роль труда в процессе очеловечения. На работе все почувствовали себя дураками. Ну, и попёрли человека разумного, чтоб не слишком умничал.

Приходит человек разумный к жене. Не берут, говорит, на работу, им непременно нужно, чтоб от меня кто-то произошёл.

И мне нужно, говорит жена. Я уже и сама смотрю: почему от тебя никто не происходит? От всех происходят, а от тебя одни тангенсы и котангенсы. Лучше б, говорит, я вышла за питекантропа.

А человек разумный давно ревновал её к питекантропу. Ну и, конечно, получился скандал. Сбежались соседи, приняли участие – и все почему-то на стороне жены. Эмансипация человека человеком.

Приехала скорая помощь, отвезла человека разумного в травматологию. И лежит он без сознания, только бредит никому не понятно: про естественный отбор, эволюцию видов, ну и, конечно, про эту самую эстафету, которую он непременно должен кому-то передать. Он бредит, а специальный медбрат фиксирует этот бред и передаёт по инстанциям. А оттуда, из инстанций, на квартиру с обыском. Подавай им эстафету.

Жена говорит: знаю я его эстафету. От его эстафеты вообще ничего не может произойти. Лучше б, говорит, я вышла замуж за питекантропа.

Подлечили человека разумного, вправили суставы, зарастили переломы, остановили кровотечения – и в тюрьму на допрос: кому и какую он должен передать эстафету?

Допрашивали, допрашивали, опять в травматологию перевели. Зашили, зарубцевали – и опять на допрос.

И уже сколько времени прошло, а человека разумного всё таскают из тюрьмы в травматологию и обратно.

Жена давно вышла замуж, за питекантропа, у них двое деток, мальчик и девочка, питекантроп на хорошей работе. Дача у них, машина, отдых на Лазурном берегу… А человека разумного всё перекидывают из тюрьмы в травматологию и обратно.

Карьера киномеханика

Один киномеханик работал киномехаником, но ему почему-то постоянно кричали: «Сапожник!» Поэтому его перевели на должность сапожника.

Киномеханик добросовестно работал сапожником, но обувь его не покупали, и его перевели на должность продавца.

Киномеханик с большим усердием продавал обувь, но, хотя ни одной пары продать не удалось, ревизия обнаружила крупную недостачу.

Чтоб выяснить, откуда она взялась, киномеханика назначили ревизором.

Киномеханик отлично работал ревизором, но в ресторане, куда он явился с ревизией, обнаружилось хищение продуктов, и его определили туда шеф-поваром.

Работа киномеханику нравилась, он отдавал ей всего себя и даже уже немного научился готовить, но тут случилось массовое отравление, и киномеханика перевели в больницу ведущим врачом.

Смертность сразу резко возросла. Прежде такая смертность была только на кладбище.

Поэтому киномеханика назначили директором кладбища.

Но вы же знаете этих могильщиков, они вам кого хочешь закопают. И однажды они закопали директора кладбища, хотя покойник был не он, а другой.

Родственники покойного возмутились, учинили скандал, кричали, что на этом кладбище закапывают только своих, по знакомству, по занимаемой должности, по телефонным звонкам из вышестоящих инстанций.

Приехала полиция, которая не раз заявляла, что она любого преступника из-под земли достанет. Правда, пока не получалось из-под земли, а тут как раз подвернулся случай.

Достала полиция преступника из-под земли, и хотя он был не преступник, а киномеханик, временно работавший директором кладбища, но отступать было некуда, о добытом из-под земли преступнике уже было сообщено. К тому же полиция должна доставать из-под земли только преступников, а не честных граждан.

Поэтому киномеханика не взяли на работу в полицию, как он мог надеяться, а посадили в тюрьму в качестве арестанта.

Ни себе, ни вам не пожелаю такого качества.

Форменная дырка

Есть два вида собственности: дыра – собственность штанов и штаны – собственность дыры. Каждый сам выбирает, кем ему быть, дырой или штанами. Хотя, конечно, хотелось бы иметь в собственности штаны, а не пустое место.

Это мудрость жизни. А дальше идет сама жизнь. И в жизни этой обретались штаны, а в штанах обреталась Дырка.

Штаны были форменные, и Дырка ими очень гордилась. Да и сама она не на помойке нашлась. Окончила школу с медалью, поступила в институт. Ей всюду штаны помогали. Как узнают, от каких она штанов, сразу: садись, отлично.

В институте народного хозяйства дырка была на хорошем счету. В народном хозяйстве столько дыр, счёт уже шёл не на десятки, не на сотни, а на тысячи, но и при этом Дырка была на хорошем счету.

А тут война. Короткая переподготовка, и отправляется Дырка на фронт пробоиной.

В детстве все дырки мечтают стать пробоинами, чтобы плавать на кораблях. Но пробоиной долго не поплаваешь. Сколько наши пробоины в войну кораблей перетопили! Правда, не вражеских, своих. Куда ни направят пробоину, тому кораблю уже не выйти в открытое море.

Окончила войну с орденами, с медалями. За взятие того и сего. И пошла работать по специальности, в народное хозяйство. Не один дом затопила, тоже свои дома, не вражеские. Нет порядка в этом народном хозяйстве.

Опять пошла учиться. Фронтовичка же, энергии хоть отбавляй. Получила квалификацию буровой скважины, но была принята на должность замочной. В кабинет главного бурового начальника. Этот буровой начальник был на войне танкистом и стал использовать замочную скважину как смотровую щель. В результате поувольнял половину подчинённых.

И что это за профессия такая – людей топить? И зарплата за это хорошая, и боевые, и трудовые награды.

Так и проработала до пенсии. И на пенсии ещё пожила.

Зашивали её при большом стечении народа, лежала она на глазах у народа в форменных штанах, при всех регалиях, играл военный оркестр, а её зашивали, зашивали, пока не зашили совсем. Только шов от неё остался. Каждый должен оставить в жизни какой-то след, иначе наша жизнь не имеет смысла.