Текст книги "Призраки (Русская фантастическая проза второй половины XIX века)"

Автор книги: Федор Достоевский

Соавторы: Иван Тургенев,Алексей Толстой,Григорий Данилевский,Николай Чернышевский,Михаил Михайлов,Николай Никифоровский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 35 страниц)

Каким бы путем ни заполучил водяник свою жертву, он долго тешится ее отчаянными порывами освободиться от воды: то поднимет к поверхности, даст вдохнуть воздуха, то снова еще глубже опустит вниз, до тех пор, пока, вконец обессиленная, жертва не упадет на дно. Но и тут водяник продолжает томить жертву образами возможного спасения. Окончательно убив свою жертву, водяник сгоняет к трупу пиявок, раков, жуков, чтобы те издевались над телом, от которого он отстает по извлечении души; эта последняя поступает на службу к водянику.

Посинелый труп утопленника говорит о том, что жертва была весьма смутного, даже сатанинского происхождения; водяник равнодушен к таким утопленникам и предпочитает жертвы с чистою, христианскою душою. Труп такой жертвы часто навсегда удерживается водяником, который укрывает его в хлудах, в корнях прибрежных деревьев, между камней.

Как известно, водяник – старый холостяк, и в этом особенное несчастье женщин вообще, а девушек – по преимуществу; при старческом невзрачьи, он любит молодость и красоту. Если в его области уже было несколько утопленниц, водяник придерживает только самоубийц, отпуская довольно скоро остальных, невольных утопленниц. Но и первых волей-неволей он должен бывает отпустить (труп их), что сопровождается волнением и бушеванием воды: это волнуется водяник. Что же касается души самоубийцы, последняя становится известною русалкою, поступающею под суровую власть водяника, с которым принуждена бывает вести ненавистную связь. Плодом этой связи бывают многочисленные водянёнки – шаловливые и безвредные нечистики, однако более своего отца ищущие связей с живыми женщинами; этим последним и всему их роду они помогают в рыболовстве. Водянёнки исчезают, едва достигнув совершенных лет: иные гибнут на суше, после водополья, при преследовании живых женщин, уничтожаются настоящими водяными или удушаются своими озлобленными матерями.

Есть водяники, которым не суждено было сожительствовать с русалками, собственно потому, что в их области доселе не было ни одной самоубийцы. Такие водяники злы до крайности и не пропускают ни одной жертвы, в чаянии встретить в ней женщину.

Ввиду того, что сношение с водяником не так прибыльно, как с другими человекоподобниками, а условия тяжелы (после утопления подай душу, а сейчас – брось в воду тельный крест, да отрекись от родни!), с ним вступают в союз немногие, отчаянные люди, которым, пожалуй, нечего терять, не от чего отрекаться.

Болотники, багники, оржавеники, лозники

Отличительною особенностью сих человекоподобников нужно считать взаимопомощь в преследовании жертвы – человека или его пособников – домашних животных, какого единения не встречается, например, между усадебными нечистиками; но они не бывают сотрудниками и помощниками водяника, обыкновенно сторонящегося от сих грязных, до крайности неряшливых нечистиков. За исключением упомянутой взаимопомощи болотники, багники, оржавеники и лозники не сносятся один с другим, хотя нередко и живут бок о бок: они неспособны к неге и ласке, потому что неуклюжи, неподвижны, угрюмее и непокладливее всех нечистиков. Наконец, все они лишены возможности к самомалейшему изменению личного существа, затрудняющего им подход к поверхности своих обиталищ: ютясь на дне их, эти человекоподобники ищут жертву, заманивают красивыми образами и звуками, – в чем и сама природа помогает им, подставляя жертве заманчивую растительность, но коварную почву, или просто дает мираж. Они приступают к деятельности тогда, когда жертва поддалась коварству и погрязла в болотине, багне, оржавене, запуталась в корнях и стволах лозняка: подлежащий нечистик схватывает ее за ноги и медленно, но прочно тянет к себе; разъединенная было поверхность болотины, багны, оржавени соединяется вновь, не оставляя следов гибели живого существа. Каковы же здесь предсмертные муки последнего и издевательства нечистика над жертвою, можно лишь догадываться по диким чертам мучителя, веками поджидающего жертву.

Остается прибавить, что болотники, батники, оржавеники и лозники неуязвимы от громовых стрел, теряющих губительную силу при первом соприкосновении с поверхностью их обиталищ, и нечистики бесстрашно, с сатанинскою насмешкою, подхватывают эти стрелы. Но для всех этих нечистиков есть непредотвратимая, величайшая опасность, а именно – осушение их обиталищ путем канализации: раз отсюда сведена вода, осела сгустившаяся земля – нечистик люто погиб, так как ему не уйти из обиталища, ставшего теперь его могилою. С течением времени прах нечистика сливается с общею здесь землею, служа безвредным удобрительным материалом, – и одним не чистиком становится меньше, потому что все они вечно одинокие, холостяки.

Раздельные особенности жизни сих нечистиков зависят от местопребывания каждого из них. Так, болотник тешится, когда на поверхности его обиталища идет растительная и вместе с нею животная жизнь: по вечерам и утрам он ревет по-коровьи (голос выпи), крякает по-утиному, булькает по-тетеревиному, чтобы приманить сюда охотника, или хищника, – дико стонет и тут же внезапно разразится хохотом молодого людского голоса (пардва – белая куропатка), гогочет приманчивым гудом (бекас на току).

Когда природа разукрасила поверхность обиталища болотника чудными цветами, ягодными растениями (брусника, клюква, морошка), грибами (моховики), последний скрыто растит промеж них коварный багун, доводящий посетителя до угарной одури. Коротая свои нескончаемые досуги, болотник там и здесь пробивает иногда болотные оконца и окружает их то предательскою растительностью, то подгоняет рыбу к оконному отверстию. Это – сатанинская ловушка, погубившая далеко не одну жертву.

Каким путем ни привлекалась бы жертва, болотник в состоянии погубить ее только тогда, когда болотная топь достаточно глубока; в противном случае ему остается томиться бессильною злобою и тем сильнее, чем надежнее спасенье жертвы. Весьма много злит болотника людское приспособление ходить по топкой болотине при помощи болотных лыж: трясется почва, гнется она вниз, а человек безбоязненно движется да движется вперед! Верхом же злобы является положение болотины в знойное лето: не только сам человек безбоязненно топчет ее поверхность, но нередко проводит по ней и лошадь с волоковою копною или с тележным возом. Что же касается зимнего времени, то мерзляк-болотник, корчась и ежась на дне обиталища, принужден подумывать о собственной безопасности: вымерзнет болото – погибнет и болотник. Правда, из его берлоги поднимается время от времени теплое дыхание, дает оно болотную полынью; но ударит новый мороз – болотник в новой тревоге за существование, снова бессильно злится на конский топот, отдающийся эхом в его берлоге.

Хотя никому из людей не приходилось видеть болотника таким, каков он есть на самом деле, однако чрез косвенное посредство других нечистиков известно, что он непомерный толстяк (наливашка), совершенно безглазый, весь в толстом слое грязи, к которой налипли в беспорядке водоросли, мшистые волокна, улитки, жуки и другие водяные насекомые. Все это, делая болотника неповоротливым, в то же время ставит его в разряд наиболее отвратительных нечистиков.

Батник ютится в торфяном, никогда не покрывающемся растительностью болоте, имеющем вид черной грязевой лужи. Он никогда не появляется на поверхности своей багны и присутствие в ней выдает лишь пузырями на поверхности да изредка – мелкими огоньками там же; те и другие сопровождаются особенным пуктаньем, незначительным колебанием поверхности. Это – дышит и пыхтит вечно бездеятельный батник, не поднимающийся с мягкого ложа и тогда, когда жертва попала в багну и мечется в грязи. Он уверен, что ей не уйти отсюда и что жертва сама пойдет к нему.

Не только люди, но и многие животные сторонятся багны, в которой постоянными живыми существами можно считать немногочисленных насекомых – улиток, жуков, пиявок, червей; за поисками сих насекомых прибывают на короткие сроки болотные голенастики, но и они спешат уйти от опасной багны, иногда убивающей тлетворными газами, испускаемыми время от времени багником.

По внешнему виду батник еще грязнее болотника. Как и сей последний, он страшится канализации, хотя и не боится морозов, которым весьма редко удается закрывать багну, согреваемую теплым пыхтеньем батника. К сожалению, для последнего есть отдельный бич, а именно: предприимчивые люди вычерпывают багновую грязь для выработки топлива, удобрения полей и огородов и тем крайне тревожат нечистика, который того и гляди очутится без багны; в сухое же лето, когда багна не только подсыхает, но и кое-где горит, полумертвый багник томится на дне своего обиталища и едва переживает время до нового разжижения багны дождями и приточными ручейками.

Как известно, оржавень (оржавина) представляет последыша между болотными топями, к которой не идут за кормом и питьем даже нуждающиеся животные: крайне скудная, жесткая осока да хвощ и желто-железистая вода оржавени вредны и приторны; то же свойство воды не дает возможности ютиться здесь и такой животной мелочи, как лягушки, пиявки, черви, жуки и прочее. Ясно, что оржавень вконец загажена ютящимся здесь оржавеником, который даже не хочет прикрыть срамного обиталища своего; эти мутные пузыри да «сало» (железистые свечи) красноречиво свидетельствуют о наивысшей загаженности оржавени. Каков же должен быть жилец ее? Грязно-рудый, с непомерно толстым животом и тонкими, как стебель хвоща, ногами, с ржавыми прилипами ко всему его покрову, непрестанно рыгающий, оржавеник не может привлечь к себе внимания даже неразборчивых нечистиков; все же живые существа сторонятся и обиталища его. Таким образом, оржавенику весьма редко приходится иметь жертву: животное забегает в оржавень второпях, спасаясь от преследователя-хищника, а человек зайдет разве при ненормальном состоянии. В то время, когда болотник и багник могут зимою, например, обмануть прохожего и проезжего, оржавенику не удается закрыть своего срамного обиталища: если оржавень кое-как закрылась льдом и запорошилась снегом, тот и другой непременно выдадут притон оржавеника своею буро-желтою окраскою.

Оржавеник пока что пользуется большим покоем, чем его помянутые собратья, потому что знойное лето не высушает оржавени, а людям не нужна эта срамная, крайне непроизводительная земля: нечистику остается валяться на дне своего обиталища, наслаиваться прилипами да поддерживать срамную муть оржавени.

На лозников указывают как на родственных помощников приводных нечистиков или как на подростков. Из предыдущего видно, что все эти нечистики живут и действуют порознь и что у них нет потомства; лозники составляют отдельный скоп скорее надводных, чем подводных нечистиков, и притоном их служат густые кусты сплетшегося малорослого лозняка, от цвета которого они воспринимают цвет своего покрова. Сами по себе лозники слишком крохотные бесики, отчасти напоминающие шешек, подобно им игривые и не имеют в виду погубить той жертвы, которую запутывают в кусте лозы, в корнях ее или заставляют проваливаться в скрытое оконце топи. Все это делается не как сатанинская напасть, а как игра, шутка, после которой они подают и помощь, пододвигая жертве куст не отонувшей лозы, тростник, аир и прочее. Если и при такой помощи жертва не спаслась, так ее подхватил обитающий здесь крупный нечистик – водяной, болотник багник, – которым лозники не намерены были подслуживаться.

Какое именно значение имеют лозники в бесовском мире, трудно определить; следует догадываться, что эти нечистики загнаны сюда и прикованы к месту за неимением для них подходящей деятельности. Ввиду же почти безусловной безвредности лозников, их ничтожного облика, громовые стрелы разят их лишь попутно. У лозников остается одна опасность, о которой они, однако, совершенно не помышляют: это – осушение места под их обиталищем и чрез то уничтожение лозовых кустов, с ростом которых соединено бытие лозников; последние в сем случае гибнут целым скопом навсегда и бесследно.

Русалки

Причисляя русалок к человекоподобным нечистикам, необходимо предварить, что они, во-первых, не имеют страшных обликов своих собратий, а во-вторых – происхождение их не демоническое, сравнительно позднейшее, притонное место – чистая вода, где независимо от сего ютится тот или другой водяник. В более подробном развитии упомянутых особенностей прежде всего следует сказать, что русалки – существа исключительно женского пола, вечно юные красавицы с чарующим и обаятельным обликом; они есть или выродки людских дочерей, или дочери, проклятые родителями еще в материнской утробе, умершие не окрещенными, загубленные своими матерями вскоре после рождения, непременно в воде, или же молодые утопленницы, покончившие жизнь самоубийством. Как ни различны возрасты этих жертв людской небрежности, злобы, насилия, личного малодушия, в состоянии русалок они объединяются, так что каждая из них представляет существо в пору наилучшего развития девичества, и только опытный глаз улавливает между ними рознь возрастов при жизни, крещеных особей. Последнее сказывается едва заметным оттенком креста меж персей, что можно наблюдать на расстоянии девяти шагов от русалки.

Русалки имеют ласковые голубые глаза, которыми, между прочим, так удачно приманивают жертву; но после поимки ее те же глаза остаются стекловидными и неподвижными, как у мертвеца. По нежному, почти прозрачному телу их рассыпаются волнистые волосы русого цвета, идущие от маленькой головы до колен; у отдельных русалок эти волосы скорее похожи на пряди зеленой тонкой осоки.

Вечно веселые, игривые хохотуньи, русалки не расстаются со своим водовместилищем и живут здесь в хрустальных домах, под присмотром русальской царицы, обыкновенно поставляемой местным водяником. В заурядное время русалки могут оставаться вне воды столько времени, сколько то потребно для осушения их тела и волос от мокроты, после чего они могут немедленно погибнуть в мучительной истоме. Вследствие сего русалки лишь изредка, на короткие сроки, всплывают на поверхность воды, присаживаются на подводный камень, на берег, чтобы заманить жертву, или стряхнуть тягость воды, обыкновенно удерживаемой пышными их волосами. Кстати: какова тяжесть выдерживаемой русалкою воды, можно отчасти заключить из того, что расчесыванием своих мокрых волос в течение, например, часа она может извлечь столько воды, что ее достаточно будет для затопления целой деревни…

В русальную неделю (восьмую по Пасхе) русалки выпускаются на сушу на более продолжительные сроки, причем устраняется помянутая опасность погибнуть на суше. Они безбоязненно и весело размещаются на берегу водовместилища, даже уходят в ближайшие рощи, на луга и поля, взбираются на деревья, чтобы покачаться на сучьях и верхушках их. Всем этим русалки освежают памятование о покинутой земле и о людях, между которыми они не преминут уловить и жертву. Последнее достигается, между прочим, так: обольстительницы кувыркаются, играют, ведут беговые игры, хороводы, пляшут, хохочут, поют песни и приманчивыми движениями зовут к себе случайного зрителя. Если он поддастся зову и подойдет к русалкам или же остановится в оцепенении, они скопом обступают жертву, жмут ее в объятиях, щекочут до смерти, причем, слыша веселый хохот и песни, никто не подает помощи, не решится подозревать опасности там, где идет игривое веселье молодежи. Единственным возможным средством спасения от русалок служит укол хотя бы одной из них иголкою или булавкою, которые необходимо иметь при себе и наготове: тогда весь скоп русалок с воплем кидается в воду, где еще долго раздаются голоса их. Однако, и при такой предосторожности, лучше всего избегать в русальную неделю приводных мест, не купаться, не колотить белья и не ловить рыбы.

Когда жертва заполучена, русалки уносят ее в свое обиталище и здесь окружают самыми нежными заботами: в жертве – женщине они видят возможную супругу своего властелина – водяника, новую подругу себе, а в мужчине, особенно когда последний молод и красив, – возможного любовника одной из них. Разумеется, больше других ухаживает за погибшим та русалка, которой он пришелся по нраву. Эта заботливость об избраннике доходит до мелочей: русалка чешет голову его, трет тело, отгоняет водных животных, убирает ложе лучшими водорослями, а в русальную неделю выводит его вместе со своим скопом на сушу, даже позволяет заглянуть в родственный дом и на людей, чтобы сколько-нибудь ослабить скорбь по земной жизни. Остальные жертвы остаются без внимания: русалки позволяют ракам и насекомым уродовать их тело, а если жертва оказалась почему-либо несимпатичною, они выталкивают труп на поверхность воды, к берегу.

Спасшийся от русалок, даже видевший или слышавший их издали, навсегда остается безнаказанным. Так, иной приобретает привычку беспричинно и неудержимо хохотать, иной кривляется, точно развинченный, во время походки, гримасничает, у иного поражается то или другое чувство, преимущественно – слух. Замечательно при этом, что чем крепче натура жертвы, тем разительнее будут полученные органические повреждения, с которыми человек не может справиться во всю жизнь.

Кроме враждебных нападений, при которых беспощадно преследуются люди всех возрастов, от младенцев до стариков включительно, известны еще заигрыванья русалок, преимущественно тех, кои при земной жизни не знали людей, как, например, младенцы. Эти заигрыванья, менее враждебные и не столь опасные, больше всего приходятся на молодых мужчин, особенно парней, сношение с которыми не только ново, но и заманчиво для русалок. Тут русалка подхватывает какой-нибудь его предмет – одежду, обувь, рыболовный снаряд, и, готовясь затопить его, тем заставляет владельца бросаться без разбору за поимкою предмета, сама же незримо подталкивает предмет все дальше и дальше, в опасное место, куда, конечно, увлекает и хозяина. Если последний благополучно избежал опасности и спас похищенный русалкою предмет, этому предмету несдобровать: он обязательно или затеряется впоследствии, или будет скраден, испорчен. Много приходится терпеть от заигрываний русалок молодым рыболовам: строгивая лесы, снуры, русалки обманывают удильщиков фальшивым клевом; у остальных они выворачивают сети, набивают их тиною и травою, вырывают весла, шест или качают рыболовное судно, чтобы переворотить его вместе с рыбаком.

Как ни красна, по-видимому, жизнь русалок, у них есть много скорби, которой они не могут подавить развлечениями. Так, прежде всего, им с завистью приходится смотреть на свободу земных подруг своих – женщин, так же завидливо созерцать материнские ласки, которые многим были не только незнакомы, но имели отрицательный характер в отношении их. За тем, самоубийцам приходится томиться из-за минутного, быть может, необдуманного решения покончить жизнь, чтобы потом наложить на себя вечную неволю. Но что всего скорбнее, так это – подневольная связь с ненавистным водяником, в области которого они живут и которому подчинены с минуты вступления сюда. Не скорбь только, а наивысшая степень бессильной злобы должна обхватывать существо русалки, когда ей приходится видеть молодую, счастливую чету, разгуливающую по берегу обиталища русалок или катающуюся в лодке там же. Зато какой радостный возглас раздается иногда здесь при получении известия о гибели ненавистного водяника! Такой возглас, однако, есть последний радостный возглас, потому что вместе с гибелью водяника начинается и их собственная, если только русалки не успели удалиться из осушенного обиталища и переместиться в новое. Но тут легко может случиться, что из одной неволи они попадают в новую, быть может, более тягостную.

В редких обиталищах болотников, багников и оржавеников есть отдельные русалки, которым это имя придается разве в насмешку и которые, кроме женоподобного облика, не имеют ничего общего с симпатичными, ласковыми русалками. Эти русалки стары, с клюками в руках, отвратительно безобразны и грязны, применительно к цвету обиталища, злы и угрюмы не менее своих сожителей, с которыми, однако, они не имеют ровно никаких сношений, а часто и не знают друг друга.

ДЕМОНОПОДОБНИКИ

Все нечистики этой категории есть настоящие люди, восприявшие свое бытие от людей же, живущие людскою жизнью. Но их существо и деятельность так далеко уклоняются от обычных людских, что их скорее приходится принимать за воплощенных бесов, чем за людей. По мере течения своей полудемонической жизни демоноподобники изменяются по возрастным стадиям – имеют красную пору жизни, зрелость, стареют, дряхлеют и умирают, причем в составе их почти равномерными деятелями бывают мужчины и женщины, – чего нет у остальных нечистиков. Под конец позорной на земле жизни демоноподобники приобретают даже типичные особенности нечистиков: так, у мужчин начинает отрастать на голове подобие рогов, у лиц обоего пола – короткие в надлежащих местах хвосты, ручные и ножные пальцы утончаются до пальцев хищника, изо рта резко выступают два-три удлиняющиеся зуба, тело утрачивает мягкие части и покрывается подобием шерсти.

Не приобретая сатанинства путем наследственности, по рождению, демоноподобники не передают его и преемникам: личная воля человека и личное искание дают ему сатанинство, от которого, однако, он уже не может отрешиться до конца жизни. Таким образом, приходится видеть, что дети демоноподобника правдивы, честны, безупречны в религиозном смысле, собственно потому, что по наследству не восприяли преступного положения родителя, а личная воля не позволила им идти по преступному пути.

Демоноподобников относительно немного, собственно, потому, что редкие из людей решаются принять тягостные условия сатанинства, все же страшатся скорбного конца его, и только наивысшее озлобление против людей, ненависть к добру да корыстные побуждения могут призвать к демоноподобничеству. Как появляются и чем кончают эти нечистики – видно будет из последующего.

Ведьмаки и ведьмы

Верными служителями бесов, исполнителями их воли и непоколебимыми врагами людей совершенно справедливо признаются ведьмаки и ведьмы, у которых удержался один лишь людской облик. Но и сей последний жалок, карикатурен, как жалок может быть извращенный вид человека: ведьмак и ведьма обязательно имеют кривизну, телесный порок в виде неуместной бородавки, пучка волос, лишнего или недостающего числа пальцев, двойного ряда зубов; они сутуловаты; мужчины не имеют растительности на губе и подбородке, женщины имеют усы и бороду; у тех и других отрастают из конечного позвонка хвосты длиною в добрую пядь.

Помимо сих разительных признаков, ведьмаки и ведьмы узнаются еще и по следующим особенностям: у них мутный, свирепый взгляд исподлобья, то упорный, сосредоточенный, то блуждающий, как у нечистиков, – небрежная прическа или таковой вовсе нет, морщинистый лоб, сросшиеся густые брови, свинцово-серое, неулыбающееся лицо или же дающее злую до передергивания улыбку, – медленный, гортанный, иногда и хриплый голос, неразговорчивость или неумолчное бурчанье, говор про себя, задумчивость, неосмысленная походка и многое другое. В заключение ведьмаки и ведьмы имеют неудержимое притяжение к водке и табаку; пьют и едят наиболее вычурное; одеваются смешанно, сочетая в уборе роскошь и убожество; спят и работают в розничную с людьми пору; безучастно относятся к соседним радостям и горю, не делятся и своими; перестают молиться Богу, ходить в церковь, отправлять христианские требы: избегают общественных сборищ и даже уединяются от собственной семьи.

Ведьмачество (оно же – ведьмарство) достается «самохотью», по личной воле человека; но оно может быть придано и «нахратью» – злоумышленно или же случайно, потому что существует особенная лихая година, в которую можно вызвать все худое, о чем бы ни помыслил человек; наконец, ведьмачество дается и в связи с иною профессией: мельник, лесник, кузнец, давний войт, коновал и другие легко могут становиться ведьмаками. Соответственно сему приобретается ведьмачество и женщинами.

Самохотные ведьмаки и ведьмы обыкновенно начинают с того, что носят тельный крест под пятою, расстаются с иконами и молитвою и начинают брать ведьмаческие уроки у приставленных к ним бесов. С первых же уроков они отрекаются от всего святого, от родителей и родни, обязуясь враждебно относиться ко всему, что не носит демонической окраски. Тогда уже доброволец ведьмачества делается злейшим губителем тела и души своей жертвы и с этой стороны опережает наставников, которые хлопочут существенным образом лишь о гибели души жертвы. В таком усердии ведьмаки и ведьмы напоминают прозелитов, обыкновенно злейших противников своих недавних единоверцев.

Истинное положение дела обязывает отметить, что мужчины менее восприимчивы к ведьмачеству, чем женщины, а потому и ведьмаков меньше, чем ведьм. Дальнейшее слово преимущественно о сих последних.

«Молодая ведьма, старая ведьма» – слишком обыденные разграничения, из которых видно, что демоноподобницы имеют возрастные различия; но деятельность той и другой одна и та же, как и внешние признаки. На поверхностный взгляд ведьмы не отличаются днем от обыкновенных женщин, тем более что в это время они занимаются людскими делами; зато от сумерек до сумерек, когда проходит их чисто демоническая деятельность, ведьмы тотчас узнаются по фосфорическому блеску глаз, причем обычное безобразие лица и предательские особенности бесовства обнаруживаются наиболее резко. Укрываясь по возможности от людей в течение дня, в указанную пору суток ведьмы поневоле принуждены еще более укрываться, чтобы не выдавать себя, – что вместе с тем совпадает и с их деятельностью, общением с нечистою силою. Для сего они превращаются в живые предметы непременно женского пола или же, сохраняя свой обычный облик, пользуются подспорными предметами для передвижения. Так, многие видели их разъезжающими верхом на козле, на волке или медведе, в горшке, в ступе, на помеле или метле, на скамье, простой доске, изгородном колу и прочем. Как бы ни перемещалась ведьма, при ней неотлучно находится помело или метла, веник, чтобы заметать след: без такой предосторожности ведьмин путь, как и место следования, могут быть открыты людьми; то же могут обнаружить ведьмаки и ведьмы, как известно, всегда враждующие друг против друга, строящие всяческие козни противницам.

Таким именно способом ведьмы перемещаются на бесовские сборища, для обсуждения общих дел и для отправления шабашей, из коих главными почитаются: Купальский (в ночь 24 июня) и мясоедный – 18 января (на 24-й день после христианского праздника P. X.). Кроме циничных деяний, на первом шабаше бывает свальное купанье ведьм и чертей в молоке, которое та и другая ведьма успели к этому времени отнять от чужих коров, а на втором скоп нечистиков приносит дикую жертву – закалывается младенец, иногда извлеченный из материнской утробы, и, при неистовых криках радости, съедается участниками шабаша. Здесь же происходит посвящение новичков в тайны ведьмачества, снимаются отчеты, делаются расправы с виновными и ведутся нескончаемые бесовские танцы, при которых пары пляшут, приложив спину к спине. Случается, что иная ведьма или ведьмак больше не возвращается с шабаша, или возвращается с каким-нибудь органическим повреждением; очевидно, такой демоноподобник подвергся бесовской расправе.

Хотя ведьмаки и ведьмы слишком близки по физическому и духовному складу, между ними нет иных отношений, кроме враждебных; зато ведьмы неизбежно состоят в сожительстве с вольными, повсюдными нечистиками, от которых имеют даже детей. Как самая связь, так и плоды ее носят характер едва выразимого цинизма: между прочим, ведьмы сжирают таких своих детей, угощая поджаренным мясом их и сожителей.

Вредя обыкновенным людям всеми доступными средствами и с разных сторон, ведьмы и ведьмаки имеют силу превращать их в разные предметы. Так, иной внезапно и неожиданно для себя очутится медведем, волком, ястребом, другой – вороною, свиньею, кошкою, мышью и прочим. По этим превращениям можно предугадать, какого пола был превращенный и кто – ведьмак или ведьма сделали превращение, потому что первый не может, например, превратить женщины, а мужчины превращаются редко в предметы женского рода.

Приданный ведьмою или ведьмаком вид сохраняется относительно недолго – одну ночь, редко – целые сутки. Но и этого краткого срока достаточно, чтобы оставить на человеке неизгладимый след: многие усваивают не только привычки, но и голос того животного, в которое были превращены. Когда по ведьмаческим целям превращение выдержало животное, оно еще разительнее воспринимает особенности: так, например, курица начинает плескаться в воде и крякать по-утиному, если она была превращена в утку. Из всех живых существ только одни кузнецы не боятся ведьм и ведьмаков и не могут быть превращены ни в один предмет.

Во все времена люди много терпели от сих демоноподобников и изыскивали средства предупредить их злодеяния, разрушить козни, а главное – наказать и уничтожить своих врагов. Вековой опыт и усилия не пропали даром. Так, узнано, что ведьма не испытывает боли, когда ее бьют по телу, но что она чувствует удесятеренную боль, когда бьют по тени той же ведьмы: эта тень есть прихвостень ведьмы – один из чертей, который и передает удары ведьме; нужно только бить не ладонью, а верхнею стороною кисти. Особенно страшными бывают удары по тени освященными предметами: тут можно даже извести ведьму. Того же обыкновенно достигают люди, проткнув тень ведьмы гвоздем и другим заостренным предметом из церковного или капличного здания; а если ведьма или ведьмак не перестают выходить из могил после смерти, тот же заостренный предмет нужно воткнуть в могильный холм, чтобы окончательно пригвоздить человеконенавистника. Не менее надежно в сем случае и другое средство: нужно откопать могилу демоноподобника и осиновым колом пробить труп его.

Так как в сельскохозяйственном быту весьма много приходится терпеть от молочных ведьм, то для узнания, поимки и наказания таких ведьм найдено достаточно средств, из числа которых наиболее известны следующие. Заговляя сыром в масляное заговенье, кусочек его нужно удержать во рту на ночь; утром в «шильный» понедельник высушить и тут же зашить в одежду, которую следует бессменно носить в течение всего поста и в это время вести себя так, как и при ношении «петушиного яйца», то есть не ходить в баню, не умываться, ни с кем не разговаривать, даже избегать приветствий. С кусочком сыра в руке нужно прийти к пасхальной заутрене и, остановившись у порога церкви, поднимать сыр вверх при произношении слов «Христос воскресе»; тогда, вместо платков, на головах ведьм будут видны дойки, что и выдает молочных ведьм целого прихода. Вместо сего тогда же нужно смотреть на женщин через дырочку лучинного огарка, откуда сам собою выпал сучок во время масляничного заговенья.