Текст книги "Любовничек"
Автор книги: Фёдор Крашенинников
Жанры:
Триллеры
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)
– Не надо, пойдем отсюда, а тот тут воняет, как в свинарнике. – Я осторожно взял Лену за руку и повел к двери.
Гриша тоже встал и проводил нас растерянным взглядом. Мне запомнилось его красное лицо с очевидными следами нашего насилия.
– Думаешь, будет молчать? – спросила Ленка, когда дверь закрылась.
– Очень на это надеюсь.
23.
До прихода автобуса мы просидели в баре. От нервов нас потряхивало, мы молчали. Говорить было не о чем. Нас снова тяготило общество друг друга. Хотелось как-то завершить эту эпопею и разбежаться, каждый в свою жизнь. Мне подумалось, что мы как собачки в замке – больно, стыдно, неудобно и очень хочется, чтобы все это быстрее закончилось.
Ленка по телефону разговаривала со своей мамой и, судя по сюсюканью, с ребенком. Ее телефон был отключен, поэтому она звонила домой с моего аппарата. Впервые за все время мне показалось, что как-то она слишком долго болтает, и я даже углубился в подсчеты возможных расходов на роуминг, но потом устыдился. Деньги в любом случае были смешные, а вот мерзкое желание не быть с ней ни сейчас, ни потом – это было подло и противно.
Между тем Гриши не было видно. Я начал беспокоиться, прокручивая в голове всевозможные варианты его поведения – кому он может позвонить, что сказать и чем все это чревато. Все это, если уж прямо, было ерундой, поэтому оставалось просто дождаться его появления и последующих событий.
В итоге он появился ровно за десять минут до обещанного гидом приезда автобуса, когда я уже серьезно собирался отправиться на его поиски.
Гриша тащил на себе огромную сумку, удивив меня напоследок несопоставимостью размеров своего багажа и кратковременностью отдыха.
– У него сумка больше, чем у тебя! – нервно пошутил я.
– Что тебе не нравится в моей сумке? – как-то слишком резко ответила Лена.
«Осталось только поругаться напоследок», – подумал я, но вслух ничего не сказал.
Увидев нас, Гриша быстро прошел через холл на крыльцо и встал там. По стечению обстоятельств, именно там сейчас было жарче всего, но сменить свою дислокацию он не решился – так все время и простоял на улице, под палящими лучами солнца. Автобус задержался минут на двадцать, и к моменту посадки Гриша был весь в поту. Я как-то особенно четко запомнил распаренную солнцем кожу со стекающими по ней струйками, когда проходил по автобусу мимо него.
Во избежание нежелательных встреч (мы уже откровенно дули на воду, обжегшись на молоке) решили сразу сесть порознь. Наверное, со стороны мы выглядели как поссорившаяся на курорте парочка, но особого внимания на нас никто не обратил. Ленка села у окна недалеко от передней двери, и скоро рядом с ней примостились две энергичные тетушки. Я же сел на самое заднее сиденье, чтобы видеть весь салон. Гриша вошел первым и сидел у самого выхода. За все время пути он ни разу не обернулся, а я постоянно сверлил взглядом его затылок, непонятно чего ожидая.
Путь до аэропорта занял гораздо больше времени, чем я рассчитывал. Мы довольно долго кружили по окрестным дорогам, собирая других туристов, а я все время думал, что мог бы сообразить насчет такси, но было уже поздно.
Аэропорт встретил нас кондиционированной прохладой и очередью на регистрацию. Здесь мы тоже встали порознь, как и ехали. Гриша и тут оказался едва ли не первым. Ленка зарегистрировалась вместе с загорелыми шумными тетками. Я стоял в самом хвосте очереди, напряженно глядя на Гришу и Лену.
Лена ни разу не оглянулась. Гриша оглянулся один раз, сразу увидел меня и моментально отвернулся. Я видел, как он кому-то отправил сообщение, это меня напугало, но я успокоил себя мыслью, что сейчас уже ничего не поделаешь.
Наконец, дошла очередь и до меня. Турецкий пограничник устало поставил мне в паспорт штамп, и я пошел гулять по магазинам. Времени до отлета оставалось навалом. Обойдя все, я немного успокоился. Я даже хотел, поправ конспирацию, подойти к Лене и предложить ей посторожить вещи, чтобы и она смогла развлечь себя покупками. Но все-таки не сделал этого и очень быстро убедился, что не зря, – среди тысяч туристов все-таки нашлись знакомые люди – университетский приятель и его новая жена.
Остаток времени я провел, слушая их рассказ о поездке на какие-то неведомые мне водопады. Молодожены были так трогательно счастливы, что мне даже стало завидно. Я что-то мямлил в ответ и с грустью поглядывал на скамейку напротив, где сидела Лена.
Мысли меня посетили неожиданные. Я вспоминал девушек, с которыми в разное время имел какие-то более-менее приличные отношения. И думал: а может, стоило на ком-нибудь из них жениться? Познакомиться, уговорить, увлечь, обмануть, полюбить, заманить – все что угодно. Начать жить вместе, постепенно привыкнуть к ней, всерьез обсуждать свадьбу. Потом свадьба. Нет, конечно, мы оба не хотели всего этого сельского разгула, но в итоге получилось именно так, даже с дракой, но это даже и мило. Короче, чтобы в итоге все было просто и понятно – жена, дети, порядок. И никаких пустых вечеров и одиноких прогулок. Ничего такого, все чинно-благородно.
Странно, но раньше я никогда не думал об этом. Даже живя с Дашей, я только поддакивал ее свадебным планам, внутренне содрогаясь и понимая, что свадьбы никакой не будет. Наверное, это настоящее мужское взросление – когда ты перестаешь бояться свадеб и детей. Более того, начинаешь об этом думать: ведешь себя как девочка-дурочка, в каждой новой любовнице ищешь признаки той самой окончательной женщины, на которой наконец можно остановиться и зажить спокойно, без необходимости знакомиться и потом таскаться на свидания.
Я снова посмотрел на Ленку. Ноги у нее красивые, да. И вообще, интересная девушка. Но не вариант – муж, ребенок опять же. Сложно это все. Да и осадочек после всего останется.
Даша тоже не вариант, это давно понятно. Непонятно только, зачем я так долго время тянул.
Но ведь были же и другие варианты! Наверное, надо быть настырнее, если человек стоящий. Плюнуть на глупые принципы и хоть один раз довести дело до конца. Но нет, каждый раз мне казалось, что впереди что-то другое и какая-то женщина, которой я еще не знаю. И вот я шел, шел, шел, трахал, трахал, трахал – и что? И ничего. Все то же самое, только с каждым новым годом все меньше эмоций и больше усталости. Зачем все это? Почему? Дальше все будет хуже. Характер будет портиться, и в итоге я стану ворчливым, нудным, неопрятным стариком. Пустые дни будут тянуться долго-долго, и смерть уже не покажется такой уж страшной альтернативной бесконечному одиночеству.
Молодожены окончательно потеряли ко мне интерес, я стоял в своих невеселых мыслях, когда объявили посадку. В самолете я первым делом наткнулся на Гришу. Он снова оказался на сиденье у входа, а мое место было далеко позади. Мы на мгновение встретились взглядами, и он первый отвел глаза.
«Интересно, какое он послал сообщение и кому? И что вообще будет?» – думал я, в сотый раз сочиняя разнообразные сценарии окончания неприятного путешествия. Ничего конкретного я не мог придумать, мелькали сцены с участием Гриши и его друзей, муторные объяснения, удары по лицу и все в таком духе.
Самолет традиционно пах туалетом, в соседних рядах пили и снимали пьянство на камеру, шумно отмечая завершение отдыха. Я мучился в неудобном кресле и клялся себе больше никогда-никогда не летать в Турцию, да еще и чартерными рейсами, да еще и с чужими женами. В худшем случае – со своей, ехидно пообещал я себе.
Посадка была очень тяжелая, сначала самолет долго кружил над городом, потом минут сорок не подавали трап. Наконец мы покинули провонявший потом салон, прошли паспортный контроль и отправились к выходу. Развязка была все ближе. На всякий случай я держался рядом со своим приятелем, напряженно глядя вперед. Там я видел Гришу, он шел не оглядываясь и пригнув голову.
Очередь на паспортном контроле стала самым мучительным ожиданием. Я оглянулся. Лена стояла в конце дальней очереди и нервно кусала губы.
Финальный выброс адреналина у меня случился при входе в зал прилетов. Я был внутренне готов увидеть Гришу в обществе встречающих друзей, но, к счастью своему, не увидел ни его, ни кого-либо подозрительного.
Облегчение было таким мощным и интенсивным, что мне захотелось сесть и покурить. Так я и сделал, заказав кофе в тут же расположенном кафе. Прихлебывая горькую бурду, я дождался выхода Ленки. Она нервно оглядела зал и быстро пошла на улицу. Сквозь немытое стекло я увидел, как она села в такси, и только после этого неспешно пошел ловить машину.
Так закончилась эта дурацкая поездка к морю.
Эпилог
После возвращения никакого желания видеться никто из нас, понятное дело, не испытывал. С Гришей мы и раньше не искали встреч, а с Леной… Первое время мы и с Леной совсем не общались – наверное, подсознательно все-таки ожидая развязки и справедливой кары. К счастью, ничего такого не случилось. Я еще раз убедился, что порок торжествует безнаказанно в этом лучшем из миров.
Тем не менее спустя два месяца мы снова стали осторожно переписываться, а потом даже и встретились: неприятный осадок вроде бы осел, и стало любопытно. Встретились, поговорили, даже попытались заняться сексом. Но внутри уже все поломалось, и наша попытка окончилась ничем. В какой-то момент нам обоим стало неловко. Больше мы к этому вопросу не обращались и во время последующих светских встреч за кофе даже и не вспоминали об этом инциденте – мы просто закрыли эту тему, каждый для себя.
Не знаю, как все это чувствовала Лена, но у меня возникло ощущение, будто мы заразили друг друга опасной, мучительной и совершенно неприличной болезнью, и после выздоровления, после изнурительной совместно перенесенной терапии сама мысль о близости стала вызывать только воспоминания о совместно перенесенных страданиях, унижениях и боли.
И тем не менее иногда мы встречаемся с Леной. Необсуждаемое прошлое все-таки связало нас необременительной, еле ощутимой нитью. После общих разговоров ни о чем и ритуального вопроса «Как там Гриша?», задаваемого с ироничной полуулыбкой, она обычно рассказывает мне о своих отношениях с мужем. Я не уверен, что должен все это знать, но слушаю, уже на правах друга, и даже что-то говорю в ответ, общее и необязательное.
Как ни странно, Борис разбогател. Может быть, потому, что вдруг бросил свои лидерские тренинги, а может, потому он их и бросил, что дела пошли в гору. Все бы хорошо, но по каким-то одному ему известным причинам Борис радикально изменил и свое отношение к сексу: он стал изводить Лену бесконечными экспериментами самого разнообразного свойства.
Она не смела ни в чем ему перечить, может быть, и из чувства вины, лишь провоцируя своей покорностью новые и новые опыты. Видя упоение своего супруга, Лена только грустно констатировала, что после вышеописанных событий вся эта постельная суета уже не доставляла ей такого удовольствия, как могла бы. Я жалею ее, искренне и по-дружески, не имея возможности помочь чем-либо еще и боясь, что добром это нежданное экспериментаторство не кончится ни для нее, ни для Бориса. По собственному опыту могу сказать, что сексуальные эксперименты в чем-то похожи на описываемую в книгах магическую инициацию. И переход на каждый новый уровень – это как посвящение в новую магическую степень. Каждый раз снова и снова кажется, что это – край. Дальше – только для конченых извращенцев, но потом понимаешь, что, в общем, ничего такого… Чуть больнее, чуть грязнее, чуть жестче. Но сначала, конечно, сильно вставляет. Это как сигареты или наркотики: сначала торкает с каждой затяжки, а потом сама по себе одна сигарета не значит ничего. Грустно только, что с какого-то момента все это заходит слишком далеко – туда, откуда в нормальную жизнь вернуться трудно.
Поэтому я не делюсь с ней своими опасениями. Не хочется пугать ее печальными предчувствиями. Я смотрю на нее отстраненно, я вижу морщинки вокруг ее глаз, я вижу ее нервной усталой женщиной, которая никогда больше не будет такой юной и беззаботной, какой я узнал ее когда-то. А еще я думаю, что скоро мы совсем перестанем видеться и, наверное, это не так и плохо.
После всех вышеописанных событий Гришу я видел два или три раза. Каждый раз при случайной встрече он неизменно спадал с лица и отворачивался. Надо ли говорить, что специально встреч с ним я не искал, да и он, похоже, тоже. Да и зачем бы? Воспоминания о душном номере в убогом турецком отеле, пропахшем несвежим бельем, алкоголем, табаком и нашими общими выделениями, едва ли ему менее отвратительны, чем мне. Между тем его карьера пошла куда-то совсем не туда, вроде бы его где-то побили, и, говорят, очень сильно. Подробностями я не интересовался и волновался только, не подумает ли он на меня. Судя по тому, что ни в какие органы меня не вызывали, можно сделать вывод, что не подумал. Тем не менее я после этого неприятного случая изрядно понервничал. Сначала в ожидании следователей, а потом – в ожидании, что может настать и моя очередь. Вдруг мне показалось, что это могла быть месть каким-то образом прозревшего Бориса. Но Лена категорически заверила, что такого не может быть, да и я не смог придумать источников его возможной осведомленности. Может быть, нас видел кто-то еще? Кто-то, кого мы все не знали? Впрочем, никакого развития этот сюжет не получил, я успокоился и списал все эти Гришины приключения на его излишнее любопытство и готовность соваться в чужие дела по поводу и без.
Сам же я по приезде попытался навести порядок в своей личной жизни, благо Даша продолжения романа требовать не стала и этим значительно облегчила мне задачу. После некрасивой сцены со слезами и невнятными попытками уговорить меня на какое-то продолжение, я с неожиданной твердостью и безапелляционностью избавился и от Ларисы. Так она навсегда исчезла из моей жизни вместе со своим мужем, ребенком и глупыми надеждами на какое-то наше совместное будущее.
За всем этим наступила осень. Я в очередной раз остался один, но не сильно расстроился. Свободные вечера полезно посвятить раздумьям над жизнью и происшедшими со мной вещами. В конце концов, в жизни масса всего хорошего, чтобы тратить ее на плохое. Надо просто собраться с мыслями и попытаться что-то изменить. Хотя бы бросить курить и заняться спортом.
На самом деле, только закончив эту историю, я понял, зачем начинал ее писать – чтобы попрощаться со всем этим. Только теперь я ощутил, что все это уже перестало быть актуальным и переживаемым настоящим и отныне будет просто воспоминаниями. Так случилось: все то, что я ненавидел когда-то давно, со временем стало частью моей жизни. И теперь с этим всем надо просто жить. Всегда. До самого конца. Потому что жизнь – она одна, другой не будет, это единый процесс, и утешаться стоит уже тем, что все когда-то заканчивается. И после одиночества и отчаяния иногда приходит любовь, а вместе с ней – и счастье.
Екатеринбург, 2007-2008