Текст книги "Любовничек"

Автор книги: Фёдор Крашенинников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Что делать? Проклятый вопрос снова и снова вставал передо мной, и мне стало страшно. Захотелось заломить руки и обратиться к небесам с риторическим восклицанием «За что?!». Впрочем, по религиозной логике, ответ был очевиден и ясен: за все хорошее! Даже подумалось, что читать в такой ситуации стоило разве что молитвы, причем какие-то особенно мрачные, вроде «Покаянного канона». Как там? «И яко свиния лежит во калу, тако и я греху служу…» Натуралистично, что сказать. Особенно про лежание «во калу». Да, история знала и такие случаи, как говорится.

В общем, молиться было глупо, ибо с точки зрения небес все и так было понятно: преступление и наказание, грех и воздаяние, все логично, как по книжке. И даже решение проблемы было вполне понятным: покаяться перед Богом, Ленкой, Гришей и ее мужем. Вот только практически все это ничего не меняло.

Я не чувствовал, что виноват. Никакого чувства греха у меня не было. Только первобытное желание выжить и выбраться из этой ситуации. Поэтому все лицемерные покаяния и многословные заклинания на церковнославянском все равно не могли бы меня ни от чего спасти. Выход надо было искать в материальном мире, и тратить силы на самобичевание не имело смысла.

Между прочим, в памяти всплыла еще одна сценка из истории наших с Леной отношений. Это была Пасха, о чем ни я, ни она даже и не вспомнили. Боря был в очередной командировке, и поздно вечером Ленка приехала ко мне. Тогда мы превзошли сами себя. Помню, что в тот момент, когда во всем городе забили колокола, я как-то особенно бурно кончил, – это совпадение внешнего и внутреннего звона в ушах осталось в памяти. Нет, мы не специально все это делали в пасхальную ночь. Просто так получилось – у нее и у меня был свободный вечер (а в отношениях с замужними женщинами свободный вечер – это дар судьбы, который надо ценить). У нас романтически вечер, а у кого-то праздник, и что с того?  Не отменять же долгожданные развлечения ради равнодушной нам обоим религии?  Ничего, конечно, но уж точно не стоит после такого обращаться в небесную канцелярию с просьбой спасти от возмездия. Мне даже стало неловко перед несуществующим богом, а скорее всего – перед собой. Потому что все это кощунство даже сейчас не показалось мне таковым.

Время шло медленно. Я снова и снова гонял по кругу все мысли последних суток и даже впал в некий транс.

18.

Очнулся я от усилившейся жары. Солнце было прямо у меня над головой, и зонтик уже не спасал от него. Я оглянулся. Прошло довольно много времени, и это не была иллюзия: в ресторане все было готово к обеду, и самые нетерпеливые постояльцы уже толпились у входа, ожидая разрешения начать трапезу.

Я набрался смелости и пошел к номеру. Было слышно, как работает телевизор. Я постучался.

– Кто там? – Дверь открыла Ленка.

– Он еще здесь? – Я вошел и увидел Гришу, который сидел на кровати и курил.

– Да, здесь… – Лена закрыла дверь и прошла в душ.

– Там уже обед готов… Вот, пришел вас позвать. – Я поставил сумку на пол, не зная, куда лучше смотреть, чтобы не видеть голого Гришу.

– Я бы поел с удовольствием! – Гриша встал, потянулся за своими шортами и стал надевать их. Я снова увидел человека-паука на его пояснице.

Ленка принимала душ, и я подумал, что тоже с удовольствием искупался бы. Жара стояла необычайная, и даже кондиционер ничего не менял к лучшему.

– Ну вот, сейчас и пойдем… Только искупаюсь! – Я снял рубашку и зашел в ванную комнату. Ленка уже выключила воду и вытиралась.

–Дай я искупаюсь, – бодро и отчетливо сказал я. Ленка переступила через бортик ванны и села на опущенную крышку унитаза.

Я снял шорты и включил воду. Почему-то я решил, что Гриша соберется и уйдет. Вместо этого он встал на пороге и победоносно оглядел нас. Судя по характерной мимике, он хотел что-то сказать, но потом передумал. Мы все молчали, и это была довольно глупая сцена. Очередная глупая сцена в нашей глупой истории, что уж тут говорить.

Я пытался представить себе, что было в этой комнате, но почему-то ничего в голову не приходило. Было только ощущение общей неуместности всего происходящего, и это меня нервировало. Почему они не делают это в номере Гриши? В конце концов, от меня никакого участия не требовалось, и почему бы не оставить меня тут одного, и почему бы им вообще не оставить меня в покое? Мне было некомфортно, и я снова почувствовал в себе растущее раздражение к Лене. Наверное, впервые за долгое время я увидел ее по-другому, такой, какой она была на самом деле, без покрова моих сексуальных впечатлений: не очень правильное лицо, чуть неровные зубы, небольшая грудь, нечеткая талия, плосковатая задница…

Я почувствовал себя предателем. В конце концов, я не мог так просто взять и уйти, хотя бы потому, что уходить было некуда, да и изменить это ничего не могло. Надо было дотерпеть, дожить до возращения и там уже разбираться с мыслями и чувствами. Решать, как жить дальше.

Я выключил душ и стал вытираться, Гриша в это время орудовал пультом, переключая каналы и что-то говоря, – вроде бы пересказывал какой-то фильм, которого я, как обычно, не видел.

Ленка не спеша и даже демонстративно поменяла тампон и накинула сарафан. Под аккомпанемент Гришиных разглагольствований мы дошли до ресторана и уселись за стол. Я сходил к шкафу с винами и принес две бутылки красного турецкого пойла, одну из которых тут же и распечатал. Весь опыт русского человека подсказывал мне один выход: в кризисной ситуации надо напиваться и ждать, пока она сама себя исчерпает. Очень глупый рецепт, если кто еще не знает.

Гриша между тем вошел в роль героя-любовника и в меру своих скудных способностей развлекал Лену светской беседой. Она иногда отвечала, без особого энтузиазма, но поддерживая собеседника. Разговор шел о двух вещах, которые я не любил и не понимал и которые преследовали меня всю мою интеллектуальную жизнь, – об авторском кино и джазе. Гриша, похоже, считал себя большим специалистом в обеих этих сферах и сыпал именами.

Я пил вино, ходил за едой и даже что-то иногда говорил, но на самом деле все время был в ступоре. Что я, где я, почему и зачем? Хоть это и звучит банально, происходящее напоминало нудный сон, который видишь перед самым пробуждением, – уже начиная понимать, что концы не сходятся с концами потому, что это просто сон, который вот-вот прервется. Но описать свое внутреннее состояние фразой «все это казалось мне сном» я не могу. Мысль о том, что окружающий меня абсурд реален, как стержень пронзала все мое сознание. Не сон, не бред, а самое отвратительное, что может случиться с человеком, – реальность.

Вино кончилось. Мне было лень идти за ним, и я, покачав над столом пустой бутылкой, обратил на себя внимание официанта. Он с явным неудовольствием принес нам новую бутылку, и мы тут же разлили ее по бокалам. Лена оживилась и что-то рассказывала Грише, обильно пересыпая речь неизвестными мне фамилиями. Я откинулся на спинку стула и снова провалился в свое сознание.

В городе меня ждала история с Дашей, которую надо как-то завершать, притом завершать аккуратно. Кроме того, была еще давняя любовница Лариса. С ней тоже надо было что-то решать, потому что она уже откровенно клянчила деньги, и чем реже мы встречались, тем дороже она мне обходилась. Кроме того, и это самое неприятное, она считала меня своим другом, а потому я был в курсе всех ее бесконечных ссор с супругом – ленивым идиотом, работавшим где-то охранником, проблем с вечно болеющим ребенком и всего остального, что наполняло ее не слишком счастливую жизнь. Мы были вместе уже лет шесть, один раз дело дошло до аборта. Да и по поводу ее ребенка у нее была не очень красивая теория: я вполне мог быть его отцом. Впрочем, она активно на этом не настаивала, а я чем дальше, тем больше думал, что это была неловкая и робкая попытка склонить меня к женитьбе старым крестьянским способом. Попытка не удалась, признаться во вранье ей было неудобно, а мне по своим причинам проще было не ставить человека в неудобное положение.

Вспомнив все это, я с некоторым даже облегчением вернулся в реальность.

– Ну что, идем за сладеньким? – Гриша был весел и оживлен.

– Пойдем… – Я встал и поплелся к прилавку с жирными турецкими десертами.

– Ты какой-то вялый! – Он явно желал пообщаться, а я вдруг осознал, что заметно шатаюсь от алкоголя. Не удивительно: из трех бутылок полторы, если не две, пришлись на меня.

– Перепил… Как у вас все прошло? – неожиданно для себя я задал вопрос, который меня действительно волновал. На мгновенье мне показалось, что я сделал что-то неправильное, но Гриша только и ждал всплеска моего любопытства.

– О, все было супер… Она мне так хорошо сосала! Я даже не думал, что это может быть так здорово.

– Да, она умеет… Она отличная шлюха, – меня понесло, и я снова ляпнул что-то слишком откровенное.

– Именно шлюха! – Гриша посмотрел на меня с восторгом. – Обалденная шлюха! Она и в жопу дает?

– Дает… – Я снова почувствовал себя сутенером, цинично нахваливающим свой товар.

– Надо попробовать. – Он положил себе на тарелку кусок торта, и я машинально сделал то же самое.

– Попробуй… – поддержал я его энтузиазм.

– Ну вот, она сосала, и я понял, что скоро кончу. И сказал ей это… – Натуралистические подробности меня расстроили, но я сдержался от выражения неудовольствия и только что-то промычал.

Мы уже подходили к столу, поэтому Гриша скороговоркой завершил бесстыжий отчет:

– Потом она раздвинула ноги, я вставил и кончил. Какой кайф! – сказал он с такой интонацией, будто репетировал эту фразу всю свою жизнь.

Ленка затушила сигарету и посмотрела на нас.

«Все-таки она классная!» – подумал я и улыбнулся ей.

Она тоже улыбнулась, очень быстро мне и потом широко и долго – Грише.

Спектакль продолжался.

Тут со всей пьяной откровенностью я признался себе, что Ленка в каком-то смысле близка к идеалу любовницы. Потому что идеальная любовница – это сука и шлюха. Бесстыжая, бессовестная, похотливая, циничная, доступная и продажная. Но цена должна быть высока. Потому что дешевые шлюхи – это на один брезгливый раз. А такие вот особи – они навсегда, или, во всяком случае, от них остается больше всего воспоминаний.

Это бесит, но парализует. Возбуждает и убивает. «После тебя я трахнулась с другим», – говорит она между делом. И даже не обидно. И одновременно обидно до слез.

Она говорит – кончи мне туда, и ты кончаешь вопреки всем своим принципам и предупреждениям ВОЗ. Она говорит – хочу, и ты все делаешь. Пока все это безумие не кончится. Хуже всего, когда оно не кончается, когда ты женишься на ней и живешь с ней годами, все прощая и злясь только на себя.

Она уходит в пятницу вечером и приходит под утро. И ты ни о чем ее не спрашиваешь, хоть и не знаешь, куда себя деть всю ночь. Она говорит, что «была с подругами», но тебе все ясно. И ты целуешь ее ноги и шею и берешь ее через ее вялое сопротивление. Тебе противно и дивно хорошо, потому что ты трахаешь шлюху, потому что ты трахаешь суку, грязную, бесстыжую, циничную, прекрасную…

Такие женщины изменяют без поводов. Точнее, поводов может быть множество и они не важны. Потому что она вот такая вот. Такие не рожают детей или мало ими интересуются. Они много курят и пьют, у них далеко не идеальная фигура, и вообще в ретроспективе сложно понять, что в них такого притягательного. Да, бывают такие женщины, к несчастью. Долгое время мне казалось, что только с ними и стоит иметь дело, но в описываемый период я уже начал потихоньку сомневаться в этом тезисе.

Лена, конечно, была совсем не такой, во всяком случае когда мы встретились. Но какой-то отблеск всего этого в ней был, и, несомненно, именно это и не дало мне в свое время спокойно пройти мимо.

Между тем пекло немилосердно. Небо было идеально чистым, и солнце просто выжигало все живое. В общем, никаких вариантов, кроме как пойти в номер, и в голову не приходило. Вот только в чей номер?

Увы, кое у кого на этот счет имелись вполне определенные идеи.

– Пойдемте к вам, продолжим! Да? – со щенячьим оптимизмом выдал Гриша и быстро посмотрел на Ленку и на меня.

– Втроем? – Лена, похоже, не ожидала, что продолжение последует прямо сейчас.

– Ну… не совсем… Просто…выпьем, там решим! – Все же было понятно, что какие-то дурацкие идеи у этого засранца в голове были. Мы покорно поплелись по знакомым коридорам.

Для начала мы действительно выпили. Я, собственно, только пригубил, потому что дальше пить было уже совершенно невозможно.

– Может, отдохнем пару часиков? А то жара такая… – робко предложил я, скорее для порядка, чем с какой-то практической целью. У Гриши, похоже, эта идея не вызвала никакого восторга, но Ленка неожиданно меня поддержала.

– Да, Гриша, мне надо отдохнуть… Все-таки у меня… Давай как жара спадет?

– Хорошо… Я к вам приду позже, – с легким неудовольствием сказал он и неспешно вышел из комнаты.

– Пойдешь в душ? – осведомился я, стаскивая с себя мокрую от пота рубашку.

– Иди первый. – Лена сняла с себя сарафан и плюхнулась на кровать.

Я зашел в ванную комнату, долго настраивал воду, потом наконец залез в ванну и встал под душ. Вода была прохладная, и через несколько секунд голова слегка прояснилась.

Вспомнив первую половину дня, я даже удивился, сколько всего произошло и как медленно тянется время. Главное, что уезжать мы должны были уже завтра. Оставалось меньше суток до развязки. Или до завершения этого мучительного этапа. И начала нового, еще более мучительного, как мне все отчетливее начинало казаться.

С такими примерно мыслями я вышел из душа и, слегка промокнув льющуюся с меня воду, вернулся в комнату.

Лена задумчиво разглядывала ногти на ногах. Все-таки ноги у нее красивые, это невозможно было не замечать даже сейчас. Я сел рядом.

– Твоя очередь, красавица! – Мне хотелось, чтобы голос мой прозвучал бодро, но в итоге получилось как-то излишне театрально.

– Сейчас пойду… – Она неспешно встала.

– Что все-таки было? – Я пошел за ней, хотя размеры номера вполне позволяли вести разговор и на расстоянии.

– А сам как думаешь? – Она встала под душ спиной ко мне.

– Никак не думаю, если честно… – соврал я, потому что именно в этот момент я пытался себе представить их вместе.

– Плохо, что никак не думаешь. Все было мучительно и неприятно. Долго говорили, все эти его бесконечные глупости, какие-то намеки дебильные, чушь всякая… Потом он начал меня лапать и, в общем, перешли к делу… Сначала вроде все пошло хорошо, потом у него все упало. Он расстроился. Выпили. Опять поговорили. Он давай меня везде лапать, пытаясь руками там что-то себе… В общем, я поняла, что мальчик на грани срыва… Взяла все в свои руки… И в рот... Более-менее стало все получаться, он все-таки успел надеть презерватив, хотя, сволочь такая, порывался без него сунуться… Собственно, потому так и мучились долго… Только начинал надевать – все падало. Короче, в итоге я ртом на него надела, легла, он пошоркался немного и кончил… Ха… Потом заставил подмыться и еще пытался языком что-то изобразить… Все спрашивал, хорошо ли мне… Такая вот история любви. Доволен, рыцарь? – Она даже не обернулась, так и стояла спиной.

– А сама ты как? – Я чувствовал в ее словах раздражение и попытался быть заботливым. Получилось что-то не то, потому что она вспылила.

– Сама?! Ты издеваешься, что ли? Совсем мозги спеклись, да? – Она обернулась, и, увидев ее глаза, я понял, насколько плохо ей было. – Сама! Сама я кончала и кончала от такого неземного удовольствия! Плакать мне хотелось, вот что. Рыдать. Домой мне хотелось очень, к Боре и к сыну, понятно тебе? Чего мне стоило не разрыдаться – тебе, козлу, и не понять никогда, ясно?

«Вот нам сейчас только поругаться между собой – и ситуация станет совершенно невыносимой!» – подумал я и сделал шаг к ней навстречу.

– Лена, прости. Просто я не знаю уже, что надо говорить, а что – нет. Что делать и чего не делать. Прости, я виноват…

Я обнял ее. Это были очень грустные объятия. Она плакала, а я молча гладил ее по голове и целовал в лоб.

Наконец она успокоилась.

– Уйди, я сейчас вытрусь и выйду, – тихо сказала Лена. Я вышел в гостиную и осторожно прикрыл дверь.

19.

Время тянулось медленно. Гриши не было.

– Может, позвонить ему? – засуетился я.

– Вот еще. Я, например, совсем не соскучилась… – Ленка взяла плавки и надела их.

– Ты хочешь на пляж пойти? – удивился я, хотя, в общем, действительно было непонятно, что я так беспокоюсь за Гришу и почему бы не сходить, в самом деле, на пляж.

– Конечно. Ты если хочешь, сиди тут и жди нашего господина, а я пойду на пляж, покупаюсь немножко напоследок.

– Я тоже пойду! – Мгновенно у меня в голове прояснилось и тоже захотелось на пляж, к морю. – В любом случае его нету, может, лег поспать или еще что. Напишем ему записку, чтобы не начал истерить…

Пока Ленка собирала пляжную сумку, я написал на выцветшей бумажке с отельным бланком несколько слов. Мы вышли из номера, прикрепив записку на двери.

На пляже было пусто, большинство отдыхающих предпочитали проводить послеобеденное время в номерах. Мы заняли два лежака под зонтиком и пошли в воду.

Можно сказать, что на несколько часов нам удалось забыться, мы купались, загорали и вообще вели себя так, как будто ничего не случилось.

Я несколько раз ходил за пивом и закусками. Все было замечательно, но я постоянно оглядывался в сторону отеля. Гриши не было, и я начал беспокоиться. Ленка между тем никаких признаков беспокойства не показывала, и это меня до некоторой степени расслабляло.

Гриша появился около пяти вечера, когда на пляж уже вернулась часть публики, очевидно ценившая мягкое вечернее солнце.

– А меня сморило что-то… Лег на кровать и заснул, даже не помню, как быстро… Вот только встал… И сразу к вам… – объяснил он, по-подростковому стесняясь.

Мы ответили одобрительными междометиями.

Гриша подтащил соседний лежак и снял рубашку.

– Пойду я тоже искупаюсь, кто со мной? – уже вполне бодро спросил он.

– Да мы уже перекупались… – сказала Ленка чуть извиняющимся голосом.

– А я схожу! – заявил Гриша и пошел плескаться.

Расслабленность сразу прошла, и снова навалились тревожные мысли. Вечер обещал быть насыщенным.

– Он резво настроен, я смотрю… – как можно более спокойно произнес я.

– Да ну его в пень… Надоел… – вяло отозвалась Лена и закрыла лицо панамой.

Я заволновался. Еще в тот момент, когда она предложила взять и уйти из номера на пляж, я почувствовал, что Лена решила тянуть время.

Такая тактика показалась мне опасной, но мог ли я осуждать ее и требовать, чтобы она и дальше отдавалась этому негодяю по его первому требованию? С другой стороны, никакого другого выхода из ситуации я тогда не видел, и Ленкино нежелание продолжать сексуальные экзерсисы меня откровенно напрягало.

Могу сказать, что это были самые тяжелые и унизительные часы моей жизни. Я чувствовал себя паскудно: мерзким негодным трусом, который не может предложить окружающему миру ничего, кроме своей женщины. Если учесть, что женщина была вовсе и не моя, более того, это была женщина, которая в последнюю очередь хотела получить от нашей связи неприятности, то мое поведение и мою роль в этой истории можно описать только самыми недобрыми выражениями. Получалось, что я прячусь за ней, понуждая отыграть эту нудную порнографическую сцену, да еще и без какой-либо гарантии, что все это не напрасно. С другой стороны, что делать, если никаких других вариантов, как тогда казалось, не было.

Гриша, бодро пофыркивая, вышел из воды.

– Ну как, продолжим? Перед ужином? – После этих слов он сделал некий жест, столь непристойный и похабный, что мне даже стало неудобно.

Мы с Леной стремительно переглянулись.

– Н-е-е-т… Давай после ужина, я что-то на солнце разморилась совсем. – Ленка выглянула из-под панамы и сделала подобающую ситуации мордочку, очень убедительно изобразив утомленность солнцем.

– После ужина… – Было видно, что мягкий, но вполне категоричный отказ несколько расстроил и даже удивил Гришу.

Я напрягся, готовясь поддержать Ленку и параллельно думая, к чему может привести наш спонтанный бунт. Гриша явно находился в замешательстве и не знал, как на все это реагировать.

– Ну, давайте после ужина… Раз так… – неожиданно быстро сдался он.

– Вот и славно! – вмешался я. – Выпьем… Выпьете… На дискотеку пойдем!

Я путался в числах, не очень четко осознавая, должен ли я участвовать в совместных развлечениях или мне в какой-то момент надо будет снова исчезнуть и где-то посидеть, пока они будут это делать. Тут я эгоистично подумал, что лучше всего отправить их к нему в номер, потому что, если вечеринка затянется надолго, мне особо нечем будет себя занять, да и вообще непонятно, где можно будет проторчать все это время?

Однако у Гриши, как оказалось, сомнений и тревог было гораздо меньше.

– Да, это интересно! Давайте поужинаем, напьемся и устроим вечеринку! Это будет круто, точно! – обрадовался он, и я подумал, что, может, лучше и посидеть несколько часов в холле, чем попасть на его дурацкую вечеринку.

Но делать было нечего, я закивал головой, мямля: «Конечно, конечно!».

Мы еще некоторое время посидели на пляже, а потом стали собираться.

Гриша покрутился вокруг нас, пока сначала я, а потом Лена неспешно складывали свои вещи, потом махнул рукой, попрощался до ужина и умчался в отель.

– Ну и что ты думаешь про эту его вечеринку? – поинтересовался я, когда мы наконец отправились в номер.

– Думаю, ты тоже будешь в ней участвовать, любовничек. – Лена закурила, и я, глядя на ее лицо, вдруг увидел легкие и почти незаметные морщинки вокруг глаз. Морщинки, которые со временем станут заметнее, сделают ее старой, некрасивой… Мне даже стало стыдно за то, что я так явно увидел ее нескорую старость, и я попытался забыть это свое видение.

Мы молча дошли до номера, и Ленка сразу пошла в душ, а я сел в кресло.

– Интересно, какая роль отведена мне этим гадом… – произнес я задумчиво, глядя сквозь пыльное стекло на выстриженный газон под окнами. Я снова решил прощупать почву вокруг вечерних развлечений, желая узнать Ленкин взгляд на ситуацию.

– Это уж в какой Гришенька скажет, в такой и будешь... Так что будь готов ко всему, завтра нам лететь домой, и лучше его не бесить, а то он нам устроит встречу у трапа, дерьма не оберешься. – Она выключила воду и, судя по звуку, принялась сушить волосы.

– Незавидная мне роль выпала в нашем семейном порно, – коряво пошутил я.

– Уж какая есть, любовничек! – Было непонятно, шутила ли она тоже или это была мрачная констатация фактов.

Стянув с себя почти высохшие на солнце шорты, я зашел в ванную и встал под душ. Ленка мазала лицо кремом и что-то напевала.

– Значит, предлагаешь расслабиться и постараться получить удовольствие? – продолжил я обсуждение предстоящей оргии.

– Дурацкий анекдот, мужской и совершенно неумный… Вот при случае убедишься, какое может быть удовольствие, если не хочешь, а надо!

От ее серьезности мне стало невесело, поэтому я решил свернуть разговор. Но Ленка вернулась к теме сама через несколько минут тишины:

– Я думаю, надо тянуть время. Лишний раз под него ложиться я не хочу, завтра уже будем в городе. Поэтому сегодня надо до последнего оттягивать момент, пить, веселится, авось он отрубится раньше, чем потащит меня в койку.

– Мысль верная. А если он начнет злиться? Мне кажется, он и так немного напрягся, что по первому свистку ты не пошла с ним, – поделился я малодушными сомнениями.

– Если начнет, будем зайчиками, вариантов нет… – Она подошла к шкафу и принялась выбирать вечерний туалет. – В любом случае, программа вечера такая: за ужином пьем, потом идем курить кальян и пить, потом пьем и смотрим анимацию, участвуем в конкурсах, потом на дискотеку и там уже пляшем до упаду. Думаю, он вырубится.

– Хорошая программа, – поддержал я.

– Главное, ты будь в форме, чтоб и пил, и в сознании был! – строго наказала мне Лена, и я, шуточно отдав честь, щелкнул пятками.

Мы неспешно оделись и даже некоторое время посидели на балконе, выпив «для храбрости», как выразилась Ленка, немного виски.

В итоге на ужин мы пришли тогда, когда Гриша уже доедал салат. Он сидел на том же месте, где и в обед, и поминутно оглядывался по сторонам, очевидно выискивая нас. Чтобы продлить его мучения, мы сделали небольшой крюк и подошли к столу с другой стороны террасы, так что он нас заметил в самый последний момент.

Между прочим, лицо у него было довольно напряженное. Похоже, он очень нервничал из-за нашего самоуправства, и это мне совсем не понравилось.

Тем не менее, увидев нас, он моментально перестал хмуриться, нелепо вскочил из-за стола, стал подставлять кресло Лене, многословно хваля ее внешний вид, – а оделась она действительно очень смело: в полупрозрачный обтягивающий топ, шортики и туфли на шпильках. С другой стороны, так же выглядело большинство русских девушек за столиками, что явно вводило в транс немногочисленных пожилых европейцев, пялившихся на них мутными от пива глазками. Короче говоря, мы выглядели типичной русской компанией на отдыхе – почти раздетая красивая девушка и я, коротко остриженный парень в мятой футболке и неопределенного вида шортах. Гриша, впрочем, вносил некую оригинальность в наше общество, потому что одет он был в выглаженную белую рубашку со стразами и белые же шорты. Но на европейского человека он все равно не был похож, так что и втроем мы являли собой довольно гармоничную группу.  Ощущение нашей аутентичности еще более усилилось, когда Ленка принялась громко требовать вина. Немецкая пара с детьми, занимавшая соседний стол, неодобрительно поджала губы.

Но нам было не до приличий. Лена заявила, что сегодня мы будем праздновать завершение нашего замечательного отдыха, а потому будет много алкоголя и грязных танцев.

Последний пункт вечерней программы взволновал Гришу, и он попытался выяснить, кто и где будет их танцевать, но Лена только послала ему воздушный поцелуй и коснулась его ноги своей.

Я начал рассказывать какие-то бородатые анекдоты, Гриша подключился. Ленка сначала только смеялась, но потом, после того как вторая бутылка вина была распита, тоже попыталась рассказать что-то смешное, но получилось как-то не очень.

Гриша между тем явно не хотел напиваться и говорил об этом прямым текстом. Меня это раздражало, но, с другой стороны, он был прав – его уже обломали днем, и ему не терпелось хотя бы вечером получить свое.

Ленка сориентировалась и многозначительно пообещала ему вечером «показать кое-что». Короче говоря, от этого ужина у меня мало что осталось в памяти, кроме тревоги и дискомфорта.

Лена же вошла в роль веселящейся русской дуры и после ужина потащила нас в бар, где призывала всех пить ракию. Я, поморщившись, принял в себя немного этой гадости, Гриша же вежливо отказался. Ленка мужественно выпила свою стопку и потребовала кальян.

На территории отеля почему-то не подавали кальяны, мы вышли в город, побродили по жарким вечерним переулкам вокруг отеля и, заглянув в несколько довольно однотипных заведений, сели наконец на подушке бара, название которого я не помню.

– Я обожаю кальян, а ты, Гриша? – Ленка не стала ждать ответа и принялась рассказывать какую-то дурацкую историю про своих подруг, которые в Египте на почве курения кальяна с дурью поимели довольно пикантные приключения.

Гриша вяло протестовал против кальяна, ненавязчиво, как ему казалось, зондируя почву для возвращения в отель. От его зудящего нетерпения мне сделалось неуютно. Ленка тоже почувствовала напряженность момента и для разрядки села Грише на колени. Она несколько раз влажно и глубоко поцеловала его и вроде бы даже залезла рукой ему в шорты. От такого натиска Гриша расслабился и прекратил свои попытки на какое-то время.

20.

Накурившись кальяна до одури, мы пошли обратно в отель. Гриша не выдержал и начал выпивать вместе с нами, отчего его настроение сразу улучшилось. Ленка с детским восторгом анонсировала какие-то неведомые чудеса анимации, якобы прославившие наш дурацкий отель в среде отдыхающих, и мы всей компанией отправились в довольно убогого вида амфитеатр, где вечерами сомлевшую публику развлекали бригады аниматоров.

Представление только начиналось, но всем сразу стало ясно, кто будет весь вечер на манеже. Как только ведущий объявил первый конкурс, Ленка сразу подняла руку. Кроме нее энтузиазм проявила еще одна женщина – пышнотелая дама лет сорока пяти в аляповатом балахоне. Обе женщины вышли на сцену. Последовала процедура знакомства, после чего турецкий аниматор представил звезд будущего шоу немногочисленной публике:

– Елена Россия и Тереза Польска!

Польская женщина Тереза была тоже с компанией – еще одной дамой и двумя кавалерами, один из которых смотрел на нее восхищенными глазами и постоянно что-то ей кричал с воодушевлением и страстью. По ходу представления и мне, и Грише, и сопровождающим пани Терезу соотечественникам пришлось помогать своим женщинам, участвуя в качестве массовки во всяких идиотских мероприятиях. В итоге весь вечер мы и поляки развлекали остальную публику, и, судя по постоянному ржанию, не так плохо нам это удавалось. Во всяком случае, я не помню, чтобы даже в детском саду принимал участие в таком большом количестве вздорных и нелепых конкурсов. В перерывах между нашим бенефисом выступали невыразительные турецкие певцы и украинские танцовщицы, а я бегал в бар, принося всей нашей компании ром с колой.

Гриша вошел в раж и постоянно проявлял энтузиазм, может быть пытаясь показать свою удаль или что-то еще Лене. Апофеозом его номера стало исполнение «Калинки-малинки». Поддавшись льстивым призывам ведущего, он даже согласился вторично огласить амфитеатр своим козлиным блеянием, чем вызвал оторопь у поредевшей к тому времени публики. Ленка активно ему хлопала и кричала «бис!», и я вслед за ней занимался тем же.

К концу вечера, видя, что мы уже пьяные, турок-ведущий стал недвусмысленно клеить Лену, и она даже на какое-то время сделала вид, что ей это нравится. Под конец программы они вдвоем что-то пели на сцене и он как бы невзначай обнимал ее за талию.

Гриша, уже в изрядном подпитии, смотрел на эту сцену с кривой недоброй улыбкой, которую я для себя обозначил как козлиную.

– Вот шлюха… Ведь ей нравится… Почему так?

– А что такого, она красивая, всем нравится… – я сказал это без всякой цели, скорее из чувства противоречия.

– Вот, а потом русских девушек все считают шлюхами! – с интонациями старого ворчуна вдруг выдал он.

– Русские девушки – они глубоко несчастные, – меня вдруг пробило на болтовню. – Они ведь не от хорошей жизни отрываются с чурками в России, ну и тут, и в Египте.

– А отчего? – удивился Гриша, и я увидел перед собой благодарного слушателя.