Текст книги "Мир истории: Русские земли в XIII-XV веках"

Автор книги: Федор Шахмагонов

Соавторы: Игорь Греков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Торжество сил централизации в северо-восточной Руси

Много разорений претерпела Северо-Восточная Русь в первой половине великого княжения Василия Васильевича. Как уже говорилось, его ослепили, за что и прозвали Темным, он много скитался. Испытания и неудачи сформировали его характер. Залучив на службу ордынского царевича Касима и пожаловав ему Городец Мещерский, великий князь получил в свое распоряжение союзника, который был способен оказать ему политическую и военную помощь в обороне Московской Руси от ордынских набегов, а вместе с тем в какой-то мере участвовать в централизации Владимирского княжения.

Башня Часозвонья в Новгородском кремле. 1443 год.

Последнее десятилетие княжения Василия Темного являет нам государя, устанавливающего неограниченную власть над всей Северо-Восточной Русью.

Прежде всего Василий Васильевич наложил руку на союзников Шемяки. Главным среди них был Иван можайский, перекати-поле, перебегавший от одной стороны к другой. Василий Васильевич нашел предлог «неисправления» у Ивана можайского, выгнал его из Можайска, забрал в великокняжескую казну его «вотчину» и посадил там своих наместников. Иван бежал с семьей в Литву.

Закон удержания и укрепления монархической власти жесток. Настал час, когда и верный союзник Василия Васильевича князь Василий Ярославич серпуховской стал помехой. Можно предположить, что союзник слишком назойливо напоминал о былой поддержке и, конечно же, не хотел встать в полное подчинение великому князю. Василий Васильевич «поймал» его в Москве и сослал в Углич, отобрав в великокняжескую казну и его «вотчину». Сын и жена Василия серпуховского бежали в Литву.

Позже, незадолго до кончины Василия Васильевича, литовские беглецы подвигли серпуховских детей боярских и дворян на заговор, чтобы освободить Василия Ярославича из заточения. Расправа с заговорщиками была уже не княжеской, а государевой. «И повел князь велики имать их… казнити, бити и мучити и корми волочити по всему граду и по всъм торгомъ, а последи повелел им главы отсещи; множество же народа, видяще сие, отъ боляръ и отъ купецъ великихъ и отъ священников и отъ простихъ людей во мнозе быша в ужасе и удивлении… яко николи же таковая ни слышаша, ниже видоша в русскихъ князех бываемо».

Оставались Юрьевичи в Суздальской земле, их Василий Васильевич согнал с вотчин, покарал и верных союзников Шемяки – вятичей. Утвердилось неограниченное единовластие великого князя на всей земле Великого Владимирского и Московского княжения.

Василий Васильевич обратился к делам Великого Новгорода. Великого князя беспокоили не только сепаратистские устремления новгородского боярства, но главным образом стремление новгородцев отобрать у Москвы первенствующую роль в собирании русских земель.

В 1456 году Василий двинул на Новгород сильное войско, собранное со всего великого княжения, обвинив новгородцев в том, что держат у себя «его лиходеев и изменников». Новгороду нечего было противопоставить такой силе, до военных действий не дошло, кровь не пролилась. Новгородское боярство било челом великому князю, согласилось на огромную контрибуцию, обещало держать великое княжение «честно и грозно», признало власть великокняжеских наместников. Пришлось подписать в Яжелбицах договор, скрепить условия возвращения Новгорода под власть великого князя по всей его воле.

И ранее московские князья Калита, Симеон Гордый и Дмитрий Донской утесняли новгородскую вольность, однако новгородцам удавалось ее возвращать, пользуясь осложнениями у великокняжеской власти, находя поддержку и в Литве и в Орде. И на этот раз новгородцы волновались, «вставали вечем» на великого князя, но извне подмога не приходила и великокняжеская власть не ослабляла своего мерного и тяжкого давления.

В 1464 году был посажен наместник великого князя в Пскове. Рязанский князь Иван Федорович, внук Дмитрия Донского, умирая, передал своего сына и рязанское княжение великому князю. Склонила голову Тверь, ее уже не могла держать в противостоянии Москве и литовская помощь.

Уладил свои дела Василий Васильевич и с Ордой. Распад ослабил Орду, усиление Москвы и ее войска удерживало ханов от набегов.

Вовремя утвердилось единовластие в Северо-Восточной Руси.

Вся внешнеполитическая обстановка в Восточной Европе резко менялась. На историческую арену, сотрясая былое равновесие, вступала новая сила – Османская империя. В 1453 году под ударами Магомета 11 пал Константинополь. Отныне и Польша, и Литва, и Венгрия, и Священная Римская империя, и Орда, и Москва не могли не считаться в своей политике с турецкими султанами.

Константинополь пал не сразу. Несколько лет османские войска отбирали одну за другой византийские провинции, сжимая кольцо вокруг второго Рима. Европейские королевства и римская церковь не могли безучастно смотреть на закат Византийской империи. Этот закат их и радовал и пугал.

Рождались надежды, что рухнет препятствие, как казалось Римской курии, распространению католичества среди народов, исповедовавших греческую веру, что патриархи передадут духовную власть, а с ней и неисчислимые церковные доходы папе римскому, что утерянное в ожесточенной борьбе с предреформацией и реформацией в Европе восполнят русские земли, населенные «схизматиками».

Пугало проникновение ислама в Восточную Европу. Устанавливающийся перевес турецкого флота в Средиземном море грозил венецианской и генуэзской торговле, торговые дома в Италии требовали от римских пап организации крестового похода против турок. Но никто не спешил спасать итальянских купцов и банкиров, императора Священной Римской империи и далекую Польшу. Испания занята была своими делами; во Франции шли феодальные войны, склонялась к закату династия Валуа; чешские земли все активнее выступали против системы католического и имперского «универсализма».

Страница из новгородской рукописной книги XIV века.

Из Ватикана заметили, что рядом с турецкой империей в Восточной Европе растет реальная сила, рождается могущественное государство Московия, князь московский собрал в своих руках власть, превосходящую по своему единодержавию власть европейских королей.

В Риме возникают замыслы поставить Московию щитом для католической Европы от турецкого завоевания, как когда-то она стояла щитом от завоеваний монголо-татар. Над этим трудились самые изощренные умы папского престола.

Между Византийским императором, восточными патриархами и папой начались переговоры о церковной унии, которая, по мысли римского первосвященника, должна была привести в повиновение восточную церковь, а через церковь поставить на службу интересов Европы и православное Московское государство.

Великий князь Василий Васильевич направил в Константинополь на поставление в митрополиты всея Руси рязанского архиепископа Иону. Патриарх и император под нажимом Рима утвердили митрополитом всея Руси Исидора, игумена монастыря святого Дмитрия Солунского.

Не впервые являлся грек в Москву на митрополичий престол, но этот грек был особым. Он был сторонником унии и подчинения восточной церкви римскому первосвященнику. Прибыв в Москву, Исидор сейчас же начал собираться на готовящийся в Италии Флорентийский священный собор. Князь Василий предупредил Исидора: «Смотри же, приноси нам древнее благочестие, какое мы приняли от прародителя нашего Владимира, а нового чужого не приноси, если же принесешь что-нибудь новое и чужое, то мы не примем!»

Внук Дмитрия Донского помнил, что католический мир оставил Русь один на один с Ордой и процветал за русским щитом. Он понял, что Константинополь неспроста не утвердил Иону: Рим и император на этот раз совместными усилиями спешат столкнуть Москву с турецким султаном.

Дела унии во Флоренции продвигались трудно. Римские епископы, чувствуя себя хозяевами положения и зная о наступлении турок на Константинополь, грубо теснили греческую веру, выставляли тяжкие требования императору и патриарху. Иоанн VIII Палеолог собрался покинуть собор.

И тут в полной мере обнаружилось двуличие Исидора. Митрополит всея Руси вместо того, чтобы поддержать императора и патриарха, толкал их под ноги папе: «Отказавшись от унии, – говорил он, – мы должны будем покинуть Италию. Нет ничего легче, как уехать. Куда?» Это действительно был сложный вопрос. Султан приближался к Константинополю.

Иоанн, сломленный угрозой остаться один на один с султаном, поддался на домогательства папы. 6 июля 1439 года собор принял унию. Греческие иерархи признали папу наместником апостола Петра, императоры, что провозглашали свою власть от бога, признали себя вассалами папы.

Ждали, чем же ответит католический мир.

Некий кавалер Торзелло, камерарий византийского императора, подал проект собрать против стотысячного войска султана ополчение всех стран Восточной Европы, Германии и Богемии. В письме к Вселенскому собору он писал: «Осуществить это мероприятие легко, и я укажу способ: пусть наш святой отец, папа, поручит это какому-нибудь благородному и доблестному князю, ревнующему о славе; пусть он распространит по всему миру индульгенции для сбора денег как на жалованье людям, так и на другие расходы».

Папы распространяли индульгенции, но деньги, полученные за отпущение грехов, предпочитали тратить на своих родственников, ибо не были столь наивны, как кавалер Торзелло, а с ним и император, понадеявшийся на помощь католической церкви.

Папы под видом спасения христианства решили, что настал час проникновения на Русь. Может, в Риме и надеялись, что Московия выступит против турок и оттянет их силы на себя, но в большей степени рассчитывали, что митрополит-униат приведет русскую церковь под власть папы. В Рим прибыл митрополит всея Руси Исидор, из Рима выехал в Москву Исидор – папский легат для Литвы, Ливонии, всея Руси и польских областей, кардинал церкви святых Петра и Марцелина в Риме.

Исидор вернулся в Москву на третьей неделе великого поста 19 марта 1441 года и незамедлительно направился в Благовещенский собор на торжественное богослужение. Перед митрополитом несли латинский крест и три булавы – знак кардинальского сана. Московские богомольцы, московская знать в немом ужасе взирали на шествие с латинским «крыжом».

Римская затея потерпела крах, когда Исидор провозгласил многолетие римскому папе Евгению. Исидор начал чтение папской буллы о единении католической и греческой церквей, но Василий прервал его: «Остановись, ересный переметник! Ты не пастырь, а хищный волк!» В наступившей тишине прозвучало повеление князя: «В темницу его! Под замок! На цепь!»

Исидора ободрали (сорвали одежды) и свели в подвал Чудова монастыря. Однако через некоторое время князь Василий поспособствовал побегу Исидора. Не хотелось обострять отношения ни с константинопольскими патриархами, ни с Римом ввиду надвигающихся событий на юге. Митрополит Василий своей властью и волей русских епископов поставил Иону.

6 апреля 1453 года войско Махмеда 11 Фатиха (победоносного) приблизилось к Константинополю и осадило город. В гавань вошли турецкие корабли, на земляных валах, которыми в несколько дней были обнесены стены города, появились турецкие пушки. Папа послал из Рима в Константинополь Исидора и с ним… 700 воинов.

29 мая 1453 года Константинополь пал.

Махмед приказал доставить ему голову папского легата. Исидор спасся и на этот раз, бежал в Рим. Кто-то из его прозелитов принес султану мертвую голову в кардинальской шапке.

Стены Константинополя более не защищали католических государей от ислама. В Восточной Европе заявила о себе сила, которая на много лет стала определять все взаимоотношения европейских государств.

Разделение русской церкви

Заключенный в 1449 году мирный договор между Василием Темным и новым польским королем Казимиром принес относительное успокоение на русско-литовско-польском пограничье. Польское королевство и Литовское княжество получили возможность развернуть решающую борьбу с Орденом за Балтийское побережье, Василий Темный доканчивал объединение русских княжеств вокруг Москвы.

Потерпев неудачу с водворением кардинала-митрополита, Рим через покорного теперь константинопольского патриарха, нашедшего убежище в Риме, решил расколоть единую митрополию русской церкви.

В 1458 году патриарх Григорий Мамма поставил митрополитом Руси Григория, ученика Исидора. Едва в Москве проведали об этом, Василий Васильевич послал сказать королю Казимиру, что митрополита из Рима не примет, просил не принимать и в Литве. Василий Темный разъяснил королю: «Старина же наша, которая ведется со времени прародителя нашего Владимира, крестившего Русскую землю, состоит в том, что выбор митрополита принадлежал всегда нашим прародителям, великим князьям русским, и теперь принадлежит нам, а не великим князьям литовским; кто будет нам люб, тот и будет у нас на всей Руси, а от Рима митрополиту у нас не бывать, такой мне не надобен; и ты, брат, ни под каким видом не принимай его, если же примешь, то ты церковь божию разделишь, а не мы».

Документ этот интересен несколькими позициями.

Прежде всего в нем ясно выражено желание светской власти поставить себя над духовной в противовес римской доктрине. В исторической перспективе Василий Темный преувеличил значение русских князей в поставлении митрополитов, хотя некоторая обособленность русской митрополии от греческой патриархии может быть признана. Но отнюдь не всегда великие князья ставили митрополитов.

Много раз митрополиты ставились в Константинополе без согласия великих князей. Письмо князя Василия высказывало больше претензий на будущее, чем констатировало прошлое. Важно отметить, что русский государь утверждал право ставить митрополитов за собой и своими наследниками.

В этом проглядывается главное расхождение с Римом: не обряд, а независимость княжеской воли от папы, подчиненное положение церкви государству – вот главный предмет разногласий с Римом.

В письме прозвучало опасение, что русские земли, отторгнутые Литвой, обретут своего митрополита, да еще римского ставленника, который будет тянуть к Флорентийской унии.

В Москве всполошились не менее, чем с Исидором. Созвали собор всех владык Северо-Восточной Руси. Собор принял важнейшее решение для русской церкви и московских государей. Если ранее намеченный князем кандидат в митрополиты ехал на поставление в Константинополь, то отныне было решено, что митрополит Московский и всея Руси ставится единой волей московского государя и собором русских епископов.

Собор обратился к владыкам Южной и Западной Руси, к владыкам черниговскому, полоцкому, смоленскому, туровскому, луцкому, а также к епископам литовским с увещеванием не принимать митрополитом Григория, Исидорова выученика.

Казимир, зная, что Григорий ставленник Рима, не мог его не принять. Принял и тем утвердился раскол русской церкви на две митрополии: Московскую, которая стояла крепко против католицизма, и Киевскую, которая уже в конце XVI века, спустя сто с лишним лет, привела к унии с римской церковью.

В этом акте разделения церквей можно усмотреть действие договора между Казимиром и Василием, который при подписании, быть может, и не рассматривался как некий раздел русских земель, но фактически на долгое время прочертил границы влияния польских феодалов и католической церкви на древнерусские территории и тем самым оказался тормозом воссоединения русских земель.

Итак, выйдя победителем из длительной и тяжкой кровавой междоусобицы, искусно лавируя между враждебными соседями, меж ордынскими владыками, польскими королями, подавив очаги опасных сепаратистских устремлений, превзойдя Литовско-Русское княжество в процессе собирания русских земель, утвердив независимость от Византии, а стало быть, от римского влияния церкви, Василий Васильевич Темный, ослепленный врагами государь, приблизился к смертному часу. Он и здесь все предусмотрел, понимая, что вопрос о престолонаследии стал важнейшим государственным вопросом, от которого прямо зависела прочность достигнутого единства Северной Руси. Еще при жизни он сделал своим соправителем старшего сына Ивана, еще при жизни своей назвал его великим князем. Всякое иное толкование наследственного права было отклонено. Великий князь выступал владетельным государем над всем государством.

В 1462 году великий князь Василий Васильевич скончался.

Великий князь Владимирский и Московский

Наступила вторая половина XV века. Василий Васильевич Темный, внук Дмитрия Донского, ушел из жизни, завершив завещанное ему дедом и начатое еще Юрием Долгоруким, Андреем Боголюбским, Всеволодом Большое Гнездо, Александром Невским и Иваном Калитой.

Мы называем здесь деятелей, отмеченных в летописях, но, как мы видели, все эти князья были выразителями надежд, чаяний оформившейся наконец политической программы всех сословий феодальной Руси. Интересы землепашцев, ремесленников, торговых и служивых людей объективно совпадали с централистскими устремлениями великодержавной власти, с попытками укрепить обороноспособность государства от внешних врагов, как от ордынцев, так и от западноевропейских феодалов. В единовластии великого князя они искали и военного вождя, и верховного судью, защитника против феодальной анархии.

Ивану Васильевичу шел двадцать третий год, когда власть над Северо-Восточной Русью перешла в его руки. Современники свидетельствуют, что он был высок ростом, худощав, с правильными, даже красивыми чертами мужественного лица. К концу жизни Иван III сосредоточил в руках необъятную власть, которой не обладал ни один европейский государь.

Наивно было бы полагать, что этому послужило только его честолюбие. Без прочной опоры на все слои тогдашнего русского общества ни один честолюбец не смог бы ее достичь. Поддержка всех сословий – это не фетиш. Ее нужно оправдать, стать деятелем, способным возглавить такое движение.

Создание могучего централизованного государства в процессе борьбы с сепаратистскими устремлениями требует умения ждать, умения вовремя нанести врагам удар, умения сделать из врага союзника.

Эпоха Ивана III – это эпоха сложнейшей работы русской дипломатии, эпоха укрепления русского войска, необходимого для обороны Русского государства и воссоединения русских земель. Всего лишь у прадеда, у Дмитрия Донского, соседи-князья оспаривали великокняжеский стол и в Орде у хана, и с оружием в руках. С отцом они уже не смели спорить, борьба развернулась в одном роде, на великокняжеский стол посягали дяди и братья.

Договор с Литвой 1449 года в какой-то мере прояснил, кому быть собирателем Русской земли: Москве или Вильно. Мы это видим в исторической перспективе, но современники этого еще не понимали. Казимир по-прежнему считал за собой приоритет в собирании русских земель. Обстановка в феодальных республиках, Пскове и Новгороде, вселяла надежду, что спор с Москвой можно повернуть в свою пользу.

Московский Кремль при Иване III. Фрагмент картины А. Васнецова.

«Молодшие» новгородские и псковские люди давно «тянули» к сильной великокняжеской власти, боярская олигархия в сильной княжеской власти видела ущемление своих интересов. «Вольность» олигархией понималась как возможность свободно маневрировать своим правом силы в эксплуатации низших сословий.

Новгородская олигархия давно пришла к убеждению, что князя надо приглашать из сильного княжеского дома, но такого, который был бы послушен новгородским боярам. При этом надо было сохранить право: неугодного выгнать вон и взять более выгодного в данный момент. Но такая установка таила в себе и противоречие. Ведь сильный княжеский род отличался прежде всего стремлением к единодержавности, а это больше всего и пугало новгородскую олигархию.

В старые времена у новгородских бояр выбор был если и нешироким, то все же не ограничивался одним княжеским родом. С утверждением единовластия великого владимирского и московского князя и подчинения ему всех князей Северо-Восточной Руси выбор сузился: либо из рода московских государей, либо из рода князей литовских.

Московский князь пугал своим единовластием, литовские князья возможным проникновением в Новгород «латинства». Но они прельщали своими обещаниями большей терпимости к вольностям боярской олигархии. Трудно было современникам оценить, что такая терпимость – явление временное, обусловленное неустойчивостью литовских позиций на Новгородской земле, желанием замаскировать программу будущего наступления польско-католических сил.

Феодальная верхушка Новгорода раскололась надвое: одни тянули к Москве, не желая поддаться «чужизие», опасаясь засилья иноверцев и полагая, что есть еще возможность договориться с московским князем о сохранении некоторых феодальных вольностей. Другие искали поддержки в Литве и были готовы отойти от Русской земли. Естественно, что и та и другая феодальные группировки искали себе сторонников и в среде «молодших» людей: купечества, простых горожан, ремесленников и землепашцев. В этой среде перевес был за сторонниками Москвы и московского князя, ибо простой люд видел в единовластии защиту.

Хотя Казимира и отвлекали дела с Орденом и внутренние заботы, его прозелиты в Новгороде спешили заполучить себе новых сторонников. Обстановка им благоприятствовала.

Нож и ножны. Москва. XIII–XIV века.

Иван Васильевич, зная о борьбе сторон в Новгороде, не спешил с открытым вмешательством, полагаясь на силу своих сторонников и на авторитет новгородского владыки, поставившего преграду проникновению католичества в Новгород. Москву в это время отвлекали от Новгорода дела с Казанским ханством.

Казанское ханство было беспокойным соседом и связывало силы Москвы, не давало возможности решать споры с Литвой, мешало собиранию русских земель. В 1467 году смута в Казанской орде дала московскому князю повод для вмешательства.

Служилый московский царевич Касим получил весть из Казани, что его хотели бы видеть ханом. Иван Васильевич поспешил воспользоваться этим обстоятельством и дал Касиму сильную рать во главе с князем Оболенским-Стригой. Однако в 1467 году поход Касима и Оболенского оказался неудачным: хан Ибрагим не дал им переправиться через Волгу. Но Иван Васильевич не отступил от своего намерения. Москва готовила новый поход на Казань.

Казимир и его сторонники в Новгороде решили, что, поскольку Москва ввязалась в войну с Казанским ханством, настало время для активных действий.

Весной 1469 года под Казань двинулись по рекам городовые полки под началом воеводы Беззубцева. Московский полк вел Оболенский-Нагой. Суда сплывались к Нижнему. Из Москвы – Москвою-рекою и Окой, коломенцы и муромцы – Окою, владимирцы и суздальцы – Клязьмой, все приволжане – Волгой. Вологодская и устюжская рати пришли к вятчанам и отрезали их от хана Ибрагима.

Весенний поход принес много тревог хану Ибрагиму, много разорения его землям, русские полки одержали несколько побед, но дело было не закончено. Летом на Казань князь Иван послал своих братьев Юрия и Андрея Большого. Хан Ибрагим «добил челом» по всей воле великого князя и возвратил всех пленных, взятых за сорок лет. Дальнейшие военные действия на время прекратились, ибо начались дела новгородские.

Казимир успел войти в соглашение с ханом Большой Орды Ахматом, сторонники Литвы в Новгороде затеяли мятеж. Рассчитывая на то, что Москва увязла в войне с Казанью, к великому князю явился новгородский посол – посадник Василий Ананьин. Держал он себя с князем дерзко, на все замечания о нарушении княжеского права в Новгороде ответил: «Великий Новгород об этом мне не приказал».

Иван Васильевич проявил большую выдержку. Не видя возможности отозвать главные свои силы с Волги, он наказал Ананьину передать новгородцам: «Исправьтесь, отчина моя, сознайтесь, в земли и воды мои не вступайте, имя мое держите честно и грозно по старине, ко мне посылайте бить челом по докончанию, а я вас, свою отчину, жаловать хочу и в старине держу».

Умеренность княжеских речей литовская сторона в Новгороде постаралась представить как слабость князя.

Суздальские войска. Деталь иконы «Битва суздальцев с новгородцами». Конец XV века.

В ноябре 1470 года умер новгородский владыка Иона, крепко державший сторону Москвы. Тут же в Новгород в соответствии с давней традицией явился представитель киевского княжеского дома Михаил Олелькович – ставленник Казимира. Спор быть Новгороду за Москвой или за Литвой обострился.

В узел московско-новгородских отношений завязан был и Псков. И Москва и Новгород в равной степени искали поддержки в Пскове. Но в Пскове, хотя город стоял и ближе к Литве, чем Новгород, литовская сторона тогда не имела такого влияния, как в Новгороде. В Пскове знали цену обещаниям литовских князей. Он находился на пути первого удара немецких рыцарей, в городе давно оценили, что реальной защитой от орденской агрессии может быть только великий князь владимирский и московский.

Хотя в Пскове, так же как и в Новгороде, с тревогой смотрели на подчинение города великокняжеской власти, но здесь с достаточной настороженностью относились и к стремлению некоторых кругов феодальной верхушки к союзу с Литвой против Москвы. Попытки Литвы отторгнуть Псков не столько военной силой, сколько созданием в ее олигархии сильной пролитовской ориентации начались еще в княжение Василия Темного.

В 1456 году во время конфликта с Новгородом, когда Василий Темный пошел на город, Псков выступил против московского князя. Ограничив самостоятельность Новгорода Яжелбицким договором, Василий Темный не посягнул на псковские вольности. Московские князья привыкли делать все основательно и неторопливо, дабы, поспешив, не потерять всего.

В 1456 году в Псков прибыл князь Александр Васильевич Чарторыйский, сподвижник Дмитрия Шемяки, враг Василия Темного и тайный союзник литовских феодалов. Псковская боярская олигархия заигрывала с литовскими князьями, готовилась к противостоянию московскому давлению, поэтому Чарторыйский был встречен с почетом и на вече был приглашен княжить. Это выглядело явной демонстрацией против Москвы.

Чарторыйский выставлял себя приверженцем псковской старины. Он укреплял город, восстанавливал разрушенные временем оборонительные сооружения, но подняться, как это умели делать великие владимирские князья, над интересами крупных феодалов не сумел, в Пскове углубился раскол между людьми «лучшими» и «молодшими». Конец пятидесятых годов был отмечен в Пскове мятежами «молодших» против феодальной олигархии.

Не сумел Чарторыйский решить и главный вопрос для Пскова: его обороны от вторжений ливонских рыцарей и шведских интервентов.

В 1460 году Василий Темный с сыновьями Юрием и Андреем явился в Новгород для разбора споров между великокняжеской властью и новгородцами. Если в 1456 году псковичи выступали единым фронтом с новгородскими сепаратистами, то на этот раз они отрядили посольство к великому князю с просьбами «о жаловании и печаловании своея отчины».

Здесь, с одной стороны, псковичи признавали Псков отчиной великого князя, с другой стороны, подчеркивали добровольность этого признания, оставляя за собой право выбора князя. Эти же послы просили Василия Темного оставить им княжить Чарторыйского, «чтобы ему быти от тебя наместником, а во Пскове князем».

Весь этот маневр преследовал две цели: во-первых, поставить Псков под защиту Москвы от ливонских рыцарей и шведов; во-вторых, изъявлением внешней покорности выторговать «вольности» для боярской олигархии.

В Пскове видели, что непокорность новгородцев привела только к ограничению их вольностей, отсюда и попытка покорностью приостановить подчинение Пскова великому князю и в то же время сохранить мосты к Литве.

Но этот шаг к сближению с Москвой был истерически воспринят Чарторыйским и сторонниками отхода Пскова к Литве. Князь отказался присягать Василию Темному, собрав сторонников, ушел в Литву, открыв тем самым истинные мотивы своего пребывания в Пскове.

Получив этот урок, псковичи потянулись к Москве Когда у Ивана Васильевича возникло «размирие» с Новгородом, на подмогу к Новгороду не пошли, ибо им было видно, что новгородская непокорность питается из того же центра, в интересах которого действовал и Чарторыйский.

В Новгороде сторонников отхода к Литве возглавляло семейство Борецких: дети умершего посадника и его вдова Марфа. Что влекло к Литве это очень богатое, пользовавшееся большим почетом семейство, трудно сказать.

Можно предположить, что состояние иных новгородских семей из высшей феодальной олигархии было очень значительным по средневековым масштабам. Известно, что флорентийские, венецианские и генуэзские торговые дома были богаче иных королей и очень часто ссужали их значительными займами. Размах новгородской торговли, несмотря на все помехи, чинимые Ордой, шведами и ливонцами, был ничуть не меньшим, чем у итальянцев или в Ганзе. Торговый оборот шел по Балтийскому морю, вокруг Европы, а из Новгорода по Шексне на Волгу и вниз до среднеазиатских царств, по Северной Двине в глубины Заволочья.

Но это еще далеко не все. В Новгороде уже давно феодал, крупнейший землевладелец и купец часто выступали в одном лице. Достаточно взглянуть на карту новгородских волостей, простирающихся через Чудь Заволоцкую до отрогов Северного Урала, а по Печоре до пределов Северного Ледовитого океана, чтобы удостовериться, что иной новгородский боярин, феодал и купец владел землями, превосходящими по площади некоторые европейские королевства.

Церковь 12 апостолов на Пропастех. 1455 год.

Великие князья давно начали проникновение в новгородские пределы, точнее говоря, в Чудь Заволоцкую, отбирая «за себя» города и земли у Новгорода. Естественно, что в среде новгородской феодальной олигархии не могло не найтись лично обиженных Москвой.

Гусли девятиструнные, шлемовидные. Новгород.

Тенденция Новгорода к сепаратизму уравновешивалась долгое время трудностями роста централизованного Московского государства. Великие князья не раз, как мы видели, оказывали значительное давление на Новгород, но из-за сложностей с Ордой и Литвой сдавали завоеванные позиции.

К концу шестидесятых годов XV века соотношение сил между Ордой и Москвой, Москвой и Литвой сложилось в пользу Москвы. Оппозиционные Москве феодальные группировки Новгорода поняли, что дальнейшее сопротивление великокняжеской власти становится невозможным. Теперь обращение их к Литве уже не было всего лишь политическим маневром, намечался разрыв с центром собирания русских земель, прямая измена и «старине», и делу Александра Невского, русскому народу и Русской земле. Пока великий князь Иван Васильевич был занят казанскими делами, пролитовская сторона новгородского боярства всячески обостряла отношения с Москвой.