Текст книги "Мир истории: Русские земли в XIII-XV веках"

Автор книги: Федор Шахмагонов

Соавторы: Игорь Греков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

«К ярлыку не еду!»

В 1367 году, покончив с суздальскими и нижегородскими делами, в предвидении более сложной борьбы с Тверью и Рязанью за объединение Северо-Восточной Руси, Дмитрий Иванович заложил каменный Кремль в Москве. Летописи сообщают, что строительство велось очень быстро, каменные стены вырастали на глазах. Так же быстро распространялась неограниченная власть юного московского князя на соседних князей. Наступал момент решительного столкновения с Тверью и тверскими князьями.

Симеон Гордый династическими браками сумел на несколько лет умерить соперничество с тверскими князьями. Его могущество держало тверичан в спокойствии, живо было в памяти и разорение, которое претерпели они от Ивана Калиты. Калите явно помогал хан, ныне Московской Руси Орда оказывала скрытую поддержку, имея в виду выравнивание ее сил с военнополитическим потенциалом Литовской Руси. Этой скрытой поддержки не сумели оценить в Твери. Претендентом на титул великого тверского князя выступил микулинский князь Михаил, внук замученного в Орде Михаила Ярославича, сын гонимого Москвой князя Александра, свояк князя Ольгерда. Тверской владыка Василий поддержал Михаила, и тот стал великим князем.

Ольгерд с тревогой следил за усилением Дмитрия московского, ревнуя не только к его славе, но и опасаясь, что к Москве потянутся русские земли, входящие в Литовско-Русское княжество.

Михаил выехал в Литву к Ольгерду договариваться о совместных действиях против Москвы. Дмитрий воспользовался его отъездом и выставил против Михаила своих родственников, кашинских князей Еремея и Василия. Тверской владыка был вызван в Москву митрополитом и претерпел «протор велик». Кашинские князья, получив в помощь московских ратных людей, наехали на Тверскую землю, согнали с места людей, перевели их в свои вотчины, пограбили Тверскую волость и город Тверь.

Михаил поспешил в Тверь с литовским войском. Был он человеком бесстрашным, нравом крут, летописцы признали, что княжение он держал «грозно». Он не склонил головы, как суздалец. С литовцами напал на кашинских князей, ограбил их, заставил на своих условиях замириться.

Все ждали выступления Дмитрия против Твери. Но Дмитрий был верен себе. Он не стал разжигать вражду, не желая тратить силы русских княжеств, которые в дальнейшем могли понадобиться в борьбе с Ордой. Но Дмитрий и митрополит Алексей все же вызвали к себе в Москву князя Михаила для полюбовного разрешения всех споров между Михаилом и кашинцами. Это был как бы третейский суд, но далекий от объективности. Да и невозможна была объективность. Кашинцы были сторонниками Москвы, а князь Михаил радел о могучей и независимой Твери в союзе с Литовской Русью.

Михаил прибыл в Москву в 1368 году. К концу шестидесятых годов междоусобица в Орде стихла, Мамай явно брал перевес надо всеми претендентами на ханский престол. Дмитрий же, видимо, решил покончить с Тверью до того, как ордынские владыки вновь обратят свое внимание на Русь и вмешаются в межкняжескую расстановку сил.

Суда неправедного, взявшего сторону кашинцев, Михаил не захотел признать, его и тверских бояр схватили и развели по дворам в заточение. Быть бы на то концу борьбе с Михаилом трерским, да появились вдруг на Руси ханские послы. Дмитрий расценил их приход как знак того, что Орда не хочет решительного перевеса Москвы над Тверью. Под угрозой ордынского вмешательства Дмитрий освободил Михаила. И ранее Михаил тверской не питал дружеских чувств к Дмитрию, внуку разорителя Твери, ныне же уехал, пылая к нему ненавистью.

Предугадывая, что Михаил не смирится, Дмитрий Иванович послал в тверские волости ратных людей. Время, когда Тверь своими силами могла сопротивляться Москве, безвозвратно минуло. Михаил побежал в Литву к Ольгерду.

Ольгерд только и ждал момента, чтобы нанести удар по Москве. И счел, что этот момент пришел. В Орде устанавливалась единая власть, Мамай стал хозяином положения, было к кому апеллировать против чрезмерного усиления Москвы.

Ольгерд стремительно поднялся в поход. Собрался так быстро, что о его движении к Москве Дмитрий узнал, лишь когда литовское войско появилось вблизи границ Великого Владимирского княжения. Против литовского воителя удалось выставить только сторожевой московский полк. Ольгерд между тем жег и грабил приграничные города, на реке Тросне 21 ноября 1368 года встретился с московскими воеводами.

Сторожевой полк был вооружен и сформирован по старинке, он нисколько не походил на то московское войско, которое десять лет спустя встретило ордынское нашествие на Воже. Тяжелая литовская конница разгромила москвичей, все до одного воеводы и бояре были перебиты, московские ратники утонули в Тросне. Ольгерд устремился прямой дорогой к Москве, и Дмитрий вынужден был сесть в осаду.

Давно, со времен Ивана Калиты, град Москва не видел неприятеля под своими стенами. Но и стены стали другими. Ольгерд не смог одолеть каменную крепость. Пожег окрестности, пограбил, угнал скот и через три дня снял осаду.

Однако и Михаил тверской недолго торжествовал. Молодой князь заново переустроил войско и год спустя вторгся в тверские пределы. Дмитрий пожег Микулин, родовую вотчину Михаила, взял Зубцов, погнал полон на московские земли, увел скот.

Михаил решил прибегнуть к старому средству, поискать защиту в Орде, но узнал, что все дороги в Орду перекрыты и за ним пойдет охота, как за красным зверем. Оставалась одна надежда на Ольгерда. Ольгерд собрался в поход, надеясь на свое военное искусство и на слабость московского войска.

Война состоит не только из военных действий, войне предшествуют дипломатические маневры, которые иной раз резко изменяют соотношение вооруженных сил. На этот раз Дмитрий готов был к встрече литовского полководца. Заключил союз с пронским и рязанским князьями. Олег рязанский и Владимир пронский выступили со своими силами на помощь Москве. Владимир Андреевич, двоюродный брат Дмитрия, собирал ополчение в Перемышле за Калугой. Сам Дмитрий сел в осаду в Москве.

Но Ольгерд нападал только тогда, когда имел безусловный перевес в силах. Взвесив силы Москвы, он почел за благо повернуть назад и избежать столкновения. Михаил тверской вернулся домой ни с чем.

Вероятный вид белокаменного Кремля Дмитрия Донского. Конец XIV века.

Наступил 1371 год. И Михаилу тверскому, и рязанскому Олегу, и Ольгерду, и в Орде не видны были внутренние перемены, которые свершались в Москве и вокруг Москвы. В Москве почти незримо что-то менялось в военном деле. Что именно, источники об этом умалчивают, но юный князь, нисколько не склонный к авантюризму, давал понять, что ему не страшны ни соседи, ни Ольгерд. Если Михаил тверской и Олег рязанский не увидели, на чем основывалась уверенность Дмитрия в своей силе, если источники умолчали о ее природе, то мы, обращаясь к тому далекому и труднодоступному для изучения времени, должны задуматься, на что же рассчитывал Дмитрий в политическом, в экономическом и в военном плане.

Временное перемирие не могло устроить тверского князя. Он прекрасно понимал, что Москва рядом, а Ольгерд далеко. Оставалась надежда пугать Орду возвышением Москвы.

Михаил пробрался в Орду, минуя московские заставы.

Мамай принял Михаила и внял его предупреждению о том, что дальнейшее усиление князя Дмитрия может привести к ослаблению позиций Орды на Руси, если не к полному ее отпадению. Не жалость к Михаилу подсказала Мамаю решение передать тверскому князю ярлык на Великое Владимирское княжение, а следование традиционной ордынской политике – ослаблять силы одного князя, противопоставляя ему другого.

Михаил был отправлен на Русь с ярлыком, его сопровождал видный ордынский вельможа Сарыхожас отрядом.

Заслышав о таком грозном посольстве, Дмитрий взял присягу с горожан, с тяглых людей, с землепашцев, со всех бояр и черного люда на Великое Владимирское княжение князя Михаила не пускать, а от ордынской силы отбиваться. Сам стал со всем московским войском под Переяславлем.

Владимирцы затворили город и сели в осаду. Михаила в город не пустили. Сарыхожа прежним обычаем послал гонцов к Дмитрию с приказом явиться во Владимир к ярлыку. Это означало, что Дмитрий Иванович должен был выслушать ханское повеление и присягнуть Михаилу в послушании, как старейшему.

Дмитрий Иванович ответил Сарыхоже: «К ярлыку не еду, Михаила на княжение Владимирское не пущу, а тебе, послу, путь чист!» Такого на Руси не бывало с того самого 1237 года, когда зимним путем вторглись на Русскую землю полчища Батыя.

Сколько сабель привел с собой Сарыхожа, о том никто не знает. Летописцы не оставили нам по этому поводу никаких сведений. Сотню, тысячу, тумен ли? Не в количестве сабель дело. Сарыхожа пришел полномочным послом повелителя всех русских князей, а ему говорят: «Послу путь чист!» Путь чист во все стороны: и обратно в Орду с обидой, и в Москву к князю Дмитрию в гости. Мы имеем все основания считать, что заявление Дмитрия Ивановича «к ярлыку не еду, Михаила на княжение Владимирское не пущу, а тебе, послу, путь чист» было как бы предвестием Куликовской битвы, пока еще ее далекой зарницей с едва слышным громовым раскатом. Надо было обладать острым зрением и слухом, чтобы заметить это.

Мы не знаем, понял Сарыхожа, на что дерзает московский князь, или, упоенный недавним блеском Батыева царства, расценил дерзость Дмитрия только как обычную межкняжью неурядицу? Глуп ли, умен ли был сам Сарыхожа, но при ордынском вельможе могли найтись умные советчики, да и Михаил был рядом. Он не преминул бы указать ордынскому послу на дерзость.

Князь Борис. Деталь иконы «Борис и Глеб». Начало XIV века.

Сарыхожа не поскакал с жалобой в Орду, смирился с ответом Дмитрия, поехал к нему гостем. Был принят с почетом, одарен богато. Орда почувствовала силу Москвы и на этот раз отступила…

Не так принял дерзкий ответ ордынскому послу Михаил тверской. Он был зорок, он угадал, что стоит за ответом Дмитрия, и заметался между Тверью и Ольгердом.

Можно было бы ожидать карательного набега, но времена переменились. Мамай видел за Дмитрием силу, видел, что обычным набегом достичь от него покорности невозможно. К большому походу, к нашествию всеми своими силами на Русь он не был готов. Мамай прибег к испытанному средству. Он натравил рязанского князя на Москву, зная, что и Олег рязанский, и его бояре никак не могут примириться с потерей Коломны.

Канун решающих столкновений

В декабре 1371 года Олег собрал рязанское войско и двинулся на Коломну. Летописец отмечает, что рязанцы так зазнались, что предлагали воинам взять вместо оружия ремни и веревки, чтобы вязать «робких» москвичей. Летописец явно иронизирует над рязанцами.

Дмитрий Иванович сам даже не пошел навстречу рязанцам. Он выслал наперехват московское войско под началом воеводы Дмитрия Ивановича Волынского по прозвищу Боброк. Так впервые на страницах летописи под 1371 годом появилось имя русского воеводы, одного из вершителей Куликовской битвы.

Рязанцы неподалеку от стольного города Переяславля-Рязанского (ныне Рязань) потерпели сокрушительное поражение. Оно было столь убедительным, что летописцы не сочли нужным отметить какие-либо подробности сражения. Не упомянули ни о подвигах витязей, ни о действиях воевод или дружинников. Это тоже важно взять в соображение. Из действий войска не выделяются действия одиночек. И умолчание о чем-то может подсказать, каким же было московское войско, кто его готовил, какие тактические принципы были заложены в его действия. Кто таков, откуда взялся воевода Боброк-Волынский?

Дмитрию Ивановичу было всего двадцать лет. Подготовить такое войско, чтобы Орда считала его опасным, войско, способное нанести соседнему удельному князю сокрушительное поражение, вызывающее опасение у Ольгерда, – дело не одного дня и не одного года.

Несомненно, что в отрочестве и в юности Дмитрий был окружен мудрыми советниками, которых Симеон наказывал «слушать». Одним из блестящих достоинств Дмитрия Ивановича было умение слушать советников, выбирать нужное и полезное, не считаясь с амбициозными соображениями.

Итак, советники… Княжья дума. Ряд лиц, по выбору князя, которым он доверяет, чьи советы ценит. Мы имеем довольно точно очерченный круг этих лиц при Дмитрии. Самые значительные из них – те, кто засвидетельствовал его духовное завещание. Оно составлялось дважды. В первом варианте имя Волынского – Боброка стоит на втором месте после Василия Вельяминова, боярина из старого боярского рода, пришедшего еще на службу к князю Даниилу Александровичу. Во второй духовной на первом месте записан свидетелем Дмитрий Волынский. Первый из первых!

Если мы рассмотрим список советников Дмитрия Ивановича, то мы обнаружим почти за каждым из них и ту область политической и хозяйственной жизни, которая была ему подведомственна. Вельяминовы были тысяцкими. Старший Василий – тысяцким в Москве, Тимофей – в Коломне, Николай – во Владимире. Старый боярин Андрей Иванович Кобыла несколько раз упоминался в источниках в связи с посольскими делами в Орде. Иные значатся воеводами в городах, иные наместниками.

Шлем и броня русского воина. Реконструкция М. Горелика.

За Дмитрием Волынским неизменно остаются дела ратные, а на Куликовом поле ему было доверено руководство всем сражением. Он нигде не обозначен иначе как воевода, мы не найдем при нем синонима нынешнему содержанию слова «главнокомандующий», но природа средневекового боя такова, что тот, кому отдан под начало резерв, тот и руководит боем. Резерв, засадный полк, был поставлен под началом Дмитрия Волынского. Это ли не знак того, что всеми ратными делами в Москве занимался Дмитрий Волынский? Этим и предопределено ему первое место в свидетелях духовной грамоты. Стало быть, мы имеем право предположить, что именно он играл ведущую роль в переустройстве московского войска, в подготовке его к решающей схватке с Ордой.

Вполне естественно, что у нас возникает желание побольше узнать о Дмитрии Волынском, кто он, откуда родом, как оказался в Москве? Детали его биографии многое могли бы объяснить, но никто нам не оставил ни малейшего намека на его жизнеописание.

Боярские родословные не очень-то надежный источник, и, если они не подтверждаются какими-либо другими документами, им опасно верить. Многие княжьи дружинники, дослуживаясь до боярского звания, стеснялись своего «простого» происхождения. Считалось более достойным вывести своего предка из чужестранцев. Так, Андрей Иванович Кобыла, документированный родоначальник царской династии Романовых, выводил себя из прусской знати. «Кобыла» из Пруссии! Знаменитый род Вельяминовых не стеснялся заявлять, что их предок Гаврила вышел из Пруссии к Александру Невскому.

С Дмитрием Михайловичем Волынским несколько легче. Волынский – это не фамилия, а прозвище. Волынский мы можем принять за указание, что означенное лицо связано с княжеством Новгород-Волынским. К этому добавляется немаловажное указание: прозвище Боброк. Неподалеку от Галича Карпатского протекает речка Боброк. Так два прозвища привязывают русского воеводу к определенному географическому району.

К Дмитрию Ивановичу Волынский явился на службу с двумя взрослыми сыновьями, стало быть, человеком на возрасте и с немалым военным опытом. В Москве он женился на сестре Дмитрия Ивановича. И этот брак указывает на то, что московский князь очень дорожил своим воеводой.

Именно через воеводу, воспитанного на военных традициях Галицкой Руси, мы можем найти какое-то указание на то, какими тактическими новшествами могло обогатиться войско Москвы. Возникает некая логическая цепочка, по которой военное искусство Куликовской битвы смыкается с традициями Святослава киевского и Даниила галицкого, а с этим увязывается возможность обогащения военного опыта за счет тех перемен в военном деле, которым ознаменовался XIV век в Европе.

Военное искусство во всем его объеме и в древности, и в средние века всегда развивалось по законам диффузии. Любая из противоборствующих сторон, едва применив какое-то новшество, давшее преимущество в вооружении или в тактике, вскоре его теряла, ибо другая сторона спешила перенять новшество.

К сожалению, иной раз военные историки, защищая честь оружия своей страны или своего народа, распространяют понятие самобытности на те виды военного дела, которые никак не могут быть самобытными, путают национальный характер, явление, безусловно, самобытное, скажем, с использованием того или иного тактического приема. Надо иметь возвышенную душу Петра I, чтобы не постесняться после Полтавской победы провозгласить тост за своих учителей в военном деле – шведов. Горе не тому народу, который, осознав свои слабости, учился у народа, свободного от этих слабостей, а тому, кто, закоснев в своих слабостях, держался за них только из желания не отступать от самобытности.

В древности и в средние века, чтобы ознакомиться с теми или иными новшествами в военном искусстве, особые службы были не нужны. Вооружение оставалось веками без особых изменений. Меч, боевое копье, метательное копье, дротики, лук, стрелы, арбалет или самострел, шлем, кольчуга, железные доспехи. Все эти виды оружия различались лишь по качеству и надежности, но в огромных сражениях не имело значения, какие в руках воинов сабли: из обычной стали или виртуозно выкованной дамасскими мастерами. Неожиданными могли быть тактические приемы, массированное применение того или иного вида оружия.

Ранняя стадия развития феодализма характеризовалась пережитками эпохи военной демократии, когдг понятия народа и войска почти совпадали. Позднее ситуация изменилась. Государственная власть эпохк развитого феодализма, будь то власть европейского короля, русского князя, скандинавского конунга или азиатского кагана, опиралась на профессиональных воинов.

Эпоха холодного оружия предъявляла особые требования. Владение мечом и копьем, стрельба из лука требовали длительной выучки и особой физической подготовки. В Древнем Риме были школы для патрициев, в средние века в иных случаях тоже существовали школы.

Чтобы отвечать всем требованиям средневекового боя, воину нужно было полностью отдаться военной подготовке. Кто-то должен был обеспечить ему эту возможность материальными средствами. Обеспечением в эпоху феодализма была земля. Власть отдавала своим воинам землю на прокорм, воин был обязан по первому зову властителя встать на защиту власти или принять участие в его военных походах. Так на Западе родилось рыцарское войско.

Рыцарь, то есть землевладелец, выступал на коне в окружении своих военных слуг. Конное рыцарское войско, если убрать проблему войн с соседними государствами, играло роль прежде всего полицейской силы для поддержки феодального строя. Конный рыцарь господствовал на полях Европы. Огромные просторы Азии, где свершались передвижения кочевых народов, немыслимы были без конницы.

Конница в Европе и в Азии несколько столетий оставалась решающей силой во всех битвах. То первостепенное значение пеших войск, которым были отмечены греческие войны и господство Рима над кочевыми народами, было накрепко забыто. Пример Святослава киевского, использовавшего пеших воинов, был чуть ли не единственным в массовых средневековых сражениях.

Начиная с XI века, в иных случаях и ранее, европейские и русские города становятся центрами ремесел и торговли. Внешне власть над городами остается за феодалами, но торговые и ремесленные цехи в Европе, братины и сотни на Руси постепенно заставляют феодалов уступить им некоторые прерогативы власти, а в иных случаях и подчиниться торгово-промышленной верхушке.

На Руси этот процесс надолго был приостановлен завоеванием Батыя и ордынским игом. Приостановлен, но не прекращен. В самой форме ордынского грабежа заключалась историческая необходимость развития ремесел и торговли на Руси. Орда требовала с русских земель дань. Чтобы платить ордынским ханам, русские князья вынуждены были поощрять ремесла и торговлю.

В Европе средневековые города достигли своего расцвета в XIII столетии, на Руси роль городов как экономической и политической силы приобрела свое значение в XIV столетии.

В Европе именно города, городские ополчения положили конец господству феодального войска – рыцарству. «Чернь» била «благородных».

XIV век открывается знаменитой в истории военного искусства битвой при Куртрэ в 1302 году. Фламандские ремесленники и торговцы, фламандские горожане восстали против французского короля. Ополчение фламандских горожан осадило замок города Куртрэ, в котором закрылись французские рыцари. Король Филипп IV Красивый послал на помощь осажденным рыцарское войско под командованием графа Д'Артуа.

Для средневековой Европы это было одно из самых значительных сражений не только в плане развития военного искусства, но и по численности противоборствующих сторон. Фламандское пешее войско насчитывало примерно 15 тысяч воинов. Граф д'Артуа выставил против них 7500 всадников и столько же пеших: генуэзских арбалетчиков, стрелков из лука, испанских метальщиков дротиков. Кроме того, французский гарнизон, запертый в крепости Куртрэ, готовился ударить в тыл фламандцам. Численность войск была приблизительно равной, но ранее всегда считалось превосходство за теми, кто выставлял рыцарскую конницу. Французских рыцарей было 2500.

Новым иногда бывает хорошо забытое старое. Фламандцы выставили против рыцарей пешую фалангу и арбалетчиков. Издавна главной угрозой для фаланги были удары конницы по флангам. Фламандские полководцы предусмотрели эту опасность. Оба фланга пешего войска были защищены водными преградами. По фронту фаланга прикрывалась от французского войска ручьем с болотистыми берегами. Фламандские полководцы рискнули построить фалангу ломаной линией. Это свидетельствует о высокой строевой выучке фламандских горожан, ибо самое трудное в действии фаланги – это перестроение в ходе боя, ломаной фаланге перестраиваться вдвойне труднее.

Сражение начали французские арбалетчики и стрелки из луков. Описание хода битвы в хрониках не дает возможности доподлинно установить, почему под обстрелом французов фламандская фаланга отступила и освободила предполье перед своим строем. Иные комментаторы полагают, что под ударами стрел из арбалетов и луков. С другой стороны, действия фламандских полководцев можно объяснить и желанием вызвать рыцарей на атаку, ибо пешие на конных наступать не могли.

О чем думал в тот момент граф и рыцарь д'Артуа, нам не дано знать. Но логика всего похода звала в наступление. Нужно было освобождать осажденных в крепости. Открывшееся пространство за ручьем манило возможностью построить рыцарский клин и ударить железным строем по фаланге презренной черни.

Французские арбалетчики и стрелки расступились, рыцари на конях ринулись через ручей. И там наткнулись прежде всего на волчьи ямы, тщательно замаскированные дерном. В это время из пешей фаланги выступили арбалетчики и осыпали рыцарей тяжелыми арбалетными стрелами. Те же рыцари, которые достигли фаланги, наткнулись на длинные копья, их сбивали с коней годендагами (особый вид алебарды).

Французское рыцарское войско потерпело полное поражение. Пало 350 рыцарей. Был убит и граф д'Артуа. Для средневекового боя между рыцарями и горожанами потери небывалые. Битва при Куртрэ в насмешку над рыцарями названа «битвой золотых шпор». Рыцари носили золоченые шпоры, фламандцы собрали на поле боя более семисот таких шпор.

Минуло всего тринадцать лет, и на другом конце Европы, в Швейцарии, при горе Моргартен пехота швейцарских кантонов сокрушила рыцарское войско австрийского императора.

26 августа 1346 года английский король Эдуард III нанес поражение французскому королю Филиппу VI в битве при Кресси. Войско французского короля насчитывало более десяти тысяч рыцарей, войско английского короля было сформировано из английских горожан, ремесленников и крестьян. Они были вооружены арбалетами и луками. В его рядах состояло всего четыре тысячи рыцарей. Во время сражения английские рыцари спешились и встали в ряды стрелков.

Французские рыцари наступали, английские стрелки оборонялись. Волна за волной бросались конные рыцари на английские позиции, но ни один рыцарь не приблизился на длину копья к английским стрелкам. От стрел пало 1200 всадников. Французский король отступил.

Феофан Грек. Богоматерь. Деталь иконы Благовещенского собора Московского Кремля.

Феофан Грек. Иоанн Златоуст. Деталь иконы Благовещенского собора Московского Кремля.

Феофан Грек расписывает фресками церковь Архангела Михаила в Московском Кремле. 1399 год. Миниатюра из Лицевого летописного свода XVI века.

Феофан Грек. Столпник Даниил. Деталь фрески в церкви Спаса Преображения в Новгороде.

Через 10 лет – 19 сентября 1356 года – сын Эдуарда 111 принц Эдуард Черный при Пуатье с двумя тысячами стрелков из арбалетов и луков расстрелял около трех тысяч французских рыцарей.

25 октября 1415 года английский король Генрих V с девятью тысячами стрелков атаковал французское войско из шести тысяч рыцарей и разогнал их…

И уже шагала по полям Европы швейцарская пехота, вооруженная длинными копьями, нанося поражения конным рыцарям.

Вторая половина XIV столетия принадлежала пехоте и стрелкам. Стрелки становились главной силой, а конница навсегда уходила в разряд вспомогательных войск.

Итак, заметим, что к XIV столетию в Европе вполне оценили забытую в раннем средневековье силу пехоты. Однако дело здесь не только в забвении. Феодалы всячески отстраняли плебс от участия в военном деле из опасения, что вооруженные простолюдины поднимутся против их власти. Пехота возродилась в городах по инициативе городских властей и против феодалов.

Русь в раннем средневековье не отрицала роли пехоты. Святослав, опираясь на воинские традиции древних славян, создал войско, состоящее в своей основе из пеших воинов, ибо ставил своей целью не агрессию, а оборону Русской земли от соседей. С пешим войском Святослав разгромил Хазарский каганат, с пешим войском отражал набеги печенегов, с пешим войском выступил против Византийской империи, неустанно натравливавшей на Русь кочевые народы. Пешие полки Святослав формировал из горожан, землепашцы ставились в войсковую обслугу. А как же быть с профессионализмом горожан, ибо они не были воинским сословием?

Русь в X веке жила тревожной жизнью. Русские города были объектом непрерывных нападений хазар и печенегов. Каждый горожанин, способный носить оружие, был привычен к военному делу. Когда к городу приближался враг, все поднимались по тревоге и выходили с оружием на городские стены. Можно не сомневаться, что каждый воин знал свое место на городской стене и свою задачу в обороне города. Войско строилось по десятичной системе. Десятка, сотня, тысяча. Согласованные действия на городской стене были подготовкой к согласованным действиям в пешем строю Святославовой «стены».

Маврикий в «Стратегиконе» рассказывает, что восточные славяне сражались пешими, тесно сомкнутыми построениями, как бы глубокими колоннами, которые иногда выглядели как квадраты. Заметим, что к концу XIV столетия к этому построению пришла швейцарская пехота, и квадраты, ощетинившиеся длинными копьями восьмиметровой длины, назвали «баталиями».

Щит русского воина. Реконструкция М. Горелика.

Святослав растянул глубокие колонны по фронту, что давало возможность одновременно ввести в бой большее число воинов. Глубокая колонна превратилась у него в стену по двадцати шеренг в глубину. «Стена» – это, по существу, та же фаланга Александра Македонского, но значительно углубленная для усиления первого удара. Лев Диакон так пишет об атаке русской пехоты на византийцев: «Руссы с яростью, со всей быстротою, как бешеные, с ревом бросались на римлян (византийцев)». Опуская эмоции автора, мы можем заключить, что «стена» перед столкновением с противником с шага переходила на бег. А это требовало высокой выучки. Фланги «стены» охранялись конницей.

Предкуликовская эпоха в русской истории была необычной. Русь после многих десятилетий мрака переживала возрождение, общенациональный патриотический подъем. Народ сосредоточил все свои силы, все свои помыслы, все свои надежды на одной великой цели – освободиться от ордынского ига. Все было подчинено этой общей задаче, все способности, все таланты были ей отданы.

Именно в эту эпоху творил великий художник Феофан Грек, работали такие мастера, как Даниил Черный, Прохор с Городца, начинал свой взлет гений Андрея Рублева.

Столь значительные явления в искусстве не могли возникнуть из ничего. Нам посчастливилось, что сквозь века и пожары, сквозь разорения и бедствия до нас дошли шедевры великих мастеров, но время безжалостно стерло другие свидетельства высокой духовной и материальной культуры того времени. Можно не сомневаться в том, что князь Дмитрий Иванович был окружен советчиками, богатыми не только практическим опытом, но и людьми просвещенными, начитанными, знавшими, что происходит в мире. О том, с каким противником предстоит решающая схватка, знали все от мала и до велика.

Чтобы выработать тактику для схватки с Ордой, нужно было прежде всего знать ее тактику и взвесить, что противопоставить военному искусству Орды.

Вырисовывается первая тактическая задача: отразить стрелковый удар Орды. Ответ напрашивался сам собой: против стрелков выставить стрелков же. Но в военном искусстве решить задачу теоретически еще не значит тут же выполнить ее практически. Ордынцы были в те времена непревзойденными стрелками из лука.

Боевая стрельба из лука требует длительной подготовки. Военные специалисты считают, что на подготовку стрелка из лука на уровне ордынского мастерства нужно, по крайней мере, лет двадцать. Ордынец приучался к стрельбе из лука с малолетства и к тому времени, когда становился воином, умел поражать цель стрелой на скаку, сбивал стрелой птицу на лету, зверя на бегу.

Русь жила не грабежами, Русь жила трудом своих рук. Землепашцу, ремесленнику и торговцу не оставалось времени довести стрельбу из лука до ордынской виртуозности. Вместе с тем выступать против Орды без стрелкового заслона, без того, чтобы отразить стрелковый удар в сотни тысяч стрел, было безрассудством. Единственным оружием, с помощью которого можно было отразить стрелковый удар Орды, был самострел, или арбалет.

Самострел, арбалет, он же армбруст или цагра, был известен на Руси издавна. Это оружие не являлось столь «секретным», как, скажем, греческий огонь, сжигавший корабли и города. Самострелы, по-русски еще и «пороки», имели различие по силе боя.

Наибольшей силой боя обладали самострелы со стальным луком и зубчатым взводом тетивы. Из такого самострела пускались болты – тяжелые стрелы с массивными наконечниками или стрелы, целиком выкованные из железа. Они летели вдвое и втрое дальше, чем из самого сильного дальнобойного лука. Ложа с ложбиной для направления полета стрелы облегчала прицел. Если стрельбе из лука надо было обучаться двадцать лет, стрельбе из самострела можно было научиться за двадцать дней.