Текст книги "Мир истории: Русские земли в XIII-XV веках"

Автор книги: Федор Шахмагонов

Соавторы: Игорь Греков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Противоборство различных тенденций в развитии русских земель

Грюнвальдская победа не могла не осложнить положения Великого Владимирского княжения. Ее следствием должно было стать усиление позиций Витовта в Великом Новгороде, предстояла сложная дипломатическая борьба за влияние в Орде. От Василия Дмитриевича требовались осторожность и выдержка, дабы избежать военного конфликта при самых неблагоприятных для Москвы обстоятельствах.

Надо признать, что сын Дмитрия Донского научился терпению у великого отца. В Москве понимали, что и Грюнвальдская победа не устранит внутренних противоречий в польско-литовском объединении, что время ослабит грозный союз, оно же создаст и благоприятную для Москвы обстановку в Орде.

Время, время… Великое дело создания могучего государства не могло решиться сразу.

Внешне, быть может, и не очень было заметно нарастание разногласий и противоречий между польскими феодалами и литовско-русскими. Но уже в хрониках того времени, в народных преданиях о Грюнвальдской битве мы можем уловить различие в тенденциях. Литовско-русские идеологи приписывали ведущую роль в разгроме Ордена князю Витовту, польские – королю Ягайлу. Литовско-русские феодалы объединились вокруг Витовта, и, хотя прямого разрыва с Ягайлом не состоялось, во внешнеполитических вопросах Витовт начинает действовать самостоятельно.

Прежде всего Витовт выступил с территориальными претензиями к Ягайлу, затем установил прямые контакты с венгерским королем, с императором Священной Римской империи, с Великим Новгородом и Псковом. В Орде Витовту удалось на некоторое время поддержать в борьбе за власть сына Тохтамыша и своего союзника Джелаль-Еддина.

В ответ польские феодалы всячески пытались утвердить приоритет короля над князем. В 1411 году, по всей видимости, именно они организовали совместную поездку Ягайла и Витовта по землям Литовско-Русского княжества от Жмуди до Киева. Во время поездки Ягайло вел переговоры с послами Рязани, Пскова и Новгорода. Ягайло сумел договориться с Новгородом, чтобы там приняли наместником его брата Семена Лугвень Ольгердовича. Вместе с тем Ягайло договором с императором Священной Римской империи закрепил за Польшей Галицию и Подолию.

Этому настоятельному давлению польской стороны Витовт пытался противопоставить свой союз с тогдашним ханом Орды Джелаль-Еддином. Тот, опираясь на Витовта, захватил в 1411 году Крым. С одной стороны, у Витовта установилось подобие равновесия с Ягайлом, с другой стороны, наличие «своего» хана в Орде давало ему перевес в отношениях с польскими феодалами.

Наступил момент, когда совпали интересы Москвы и хана Едигея. Едигей, опираясь на поддержку Москвы, изгнал Джелаль-Еддина и поставил ханом Тимура. Тимур-хан не пожелал быть марионеткой Едигея. Он изгнал его из Орды, но тут же пал от удара Джелаль-Еддина и Витовта. В Орде воцарился на короткое время «злой недруг» Москвы.

Джелаль-Еддин вызвал к себе зимой 1410/11 года почти всех князей Северо-Восточной Руси и прежде всего Василия Дмитриевича, твербкого Ивана Михайловича, кашинского Василия Михайловича, князей нижегородских и ярославских. Теперь уже не только в ордынских, но и в интересах Витовта, его ставленник попытался внести раздор между князьями Северо-Восточной Руси, дабы отнять у нее возможность противостояния захватническим устремлениям польских и литовских феодалов. Джелаль-Еддин успел сблизить тверского князя и Витовта, противопоставил нижегородских князей Москве.

В августе 1412 года Джелаль-Еддин был убит, ханский престол занял Керим-Берды, находившийся в Москве с 1408 года. Перемена ханов в Орде прямо увязывается с поездкой туда в августе 1412 года Василия Дмитриевича. В сентябре он уже вернулся назад с отменой всех ярлыков, пожалованных Джелаль-Еддином. Керим-Берды отдал Нижегородскую землю в полную волю московскому князю, и тот очень быстро вытеснил из Нижнего стародавних своих недругов, сыновей и племянников Семена и Василия Кирдяпы, предавших Москву в руки Тохтамышу.

Помог Василию Дмитриевичу новый хан и ослабить тверское противостояние, он даже задержал в Орде более чем на год Ивана Михайловича, отпустив в Тверь Василия кашинского и дав ему в подмогу ордынских всадников.

Незамедлительно в русле обычной ориентировки на усиление Москвы пресек свое сближение с Витовтом и Великий Новгород. Осенью 1412 года Семен Лугвень Ольгердович был изгнан из Новгорода, наместником сел Константин Дмитриевич, брат Василия.

Но этот успех Москвы не мог быть прочным в сложнейших политических движениях, создающих неустойчивость международной обстановки в Восточной Европе. Процесс централизации государств, процесс образования государств национальных и многонациональных вызывал все новые и новые изменения в соотношении сил.

Всякое движение Витовта к самостоятельности и обособленности от польской короны незамедлительно вызывало контрдействия Ягайла; всякое усиление Москвы объединяло Витовта и Ягайла и порождало новые и новые попытки усилить свои позиции в Орде.

Угроза усиления Москвы приостанавливала сепаратистские действия Витовта. И если внутренняя политика польских феодалов порождала оппозицию в Литве, то внешнеполитическая обстановка, напротив, связывала Польшу и Литву все более и более тесными узами.

В такой обстановке правящим кругам феодальной Польши сравнительно легко удалось закрепить унию более определенными соглашениями. В сентябре 1413 года в Городло встретились Ягайло и Витовт, а 2 октября 1413 года были подписаны три грамоты, которыми подтверждалось объединение обоих государств, предполагавшее проведение общей внешней политики и сближение внутриполитических форм правления Польши и Литвы, соединяемых в одно государство.

Практически устанавливался контроль польской стороны над политической деятельностью Витовта. Отныне избрание нового литовского князя требовало санкции польского короля. Четко проводилась разница между литовскими феодалами-католиками и православными. Католики получали преимущественное право на замещение государственных должностей в Литовско-Русском княжестве. Старые звания «литовские бояре» заменялись новыми – «бароны и нобили».

Городельская уния главными своими положениями была нацелена на будущее, открывая возможность постепенной полонизации Литвы. В момент ее подписания значение Городельской унии не выходило за пределы компромисса между разнодействующими силами. Феодальная Польша еще была не в состоянии поглотить Литовско-Русское княжество, Литовско-Русское княжество не могло идти на разрыв с Польшей.

Городельская уния заметно укрепила внешнеполитические позиции Польско-Литовского государственного союза. Витовт, имея поддержку Ягайла, возобновил борьбу с Москвой за влияние в Орде.

В Орде шла своя усобица между претендентами на престол. Витовт поддержал хана Кепека, не без его помощи тот подчинил своему контролю всю Орду. Это немедленно отозвалось на положении Великого Владимирского княжения.

Первыми подняли голову нижегородские князья. Заручившись поддержкой Орды, они попытались силой вернуться в Нижний Новгород. Василий послал против них своего брата Юрия Дмитриевича, который отогнал их за реку Суру.

Церковь Петра и Павла в Кожевниках. Новгород. 1406 год.

Возобновился литовский нажим на Псков и Великий Новгород. В начале 1414 года Витовт провел устрашающую военную демонстрацию: он сжег Себеж и блокировал город Порхов. Новгород направил к Витовту послов. Уже летом 1414 года московский князь Константин Дмитриевич вынужден был уйти из Новгорода, его место занял Семен Ольгемунтович, племянник Витовта. В Псков явился наместник Витовта Юрий Нос. С епископской кафедры в Новгороде был удален сторонник Москвы Иоанн.

Витовт открыл враждебные действия против митрополита всея Руси Фотия и вернулся к замыслу Ольгерда создать независимую митрополичью кафедру в Литве. Созвал собор иерархов Литовской Руси, обвинил Фотия в пренебрежении к Киеву, как к подлинной столице русской церкви. На пост киевского митрополита был выдвинут Григорий Цамблак, племянник Киприана. Но в Константинополе это предложение приняли крайне нервозно, рассматривая создание второй митрополии на Руси как попытку раскола русской церкви в интересах католической Польши. Григорий Цамблак «был извержен синодом из сана и отлучен».

Между тем в Орде вновь сменился хан. Едигей вернулся в Орду, сверг хана Кепека и поставил Чингис-оглана. Орда снова стала противником Польско-Литовского государства. Все повторялось, будто бы время раскачивало маятник гигантских часов. Из Пскова изгнали Юрия Носа, туда пришел наместником ростовский князь.

Не так-то легко сдавал свои позиции в Новгороде Витовт. Он сумел в 1415 году созвать там церковный собор и провозгласить Григория Цамблака киевским митрополитом. Фотий предал Цамблака проклятию, патриарх отлучил литовского ставленника от церкви.

Тревога православных иерархов была не напрасной, ибо с Цамблаком в католическом мире связывались далеко идущие цели. Уже в январе 1416 года магистр Ливонского ордена писал великому магистру в Мальбург (Мариенбург): «Витовт выдвинул и избрал русского папу, или, как его называют, патриарха, в Литве и рассчитывает привести к послушанию этому патриарху московитов, новгородцев, псковичей – словом, все русские земли».

Однако римская церковь взглянула на это событие значительно шире. Митрополита, отлученного от церкви патриархом, поспешил прибрать к рукам папа римский. В мае 1417 года римский папа Мартин V утвердил Ягайла и Витовта в звании викариев римской церкви в Жмуди, Пскове, Новгороде и других русских землях, хотя ни в Пскове, ни в Новгороде, а тем более на земле Великого Владимирского княжения не было ни одной римской церкви и трудно было бы найти среди местных жителей хотя бы одного католика.

Ключи. Новгород XIII–XIV веков.

В 1418 году Григорий Цамблак поехал на Констанцский собор римской церкви. Папа Мартин V был склонен расценивать эту поездку Цамблака как решительный шаг к церковной унии на территории Польши и Литовско-Русского княжества с дальнейшим продвижением католичества на Русь.

Но и здесь сказались противоречия между политикой польских и литовских феодалов. Ягайло рассматривал миссию Цамблака как переход к унии. Он поспешил оповестить об этом в послании папу Мартина V, но Витовт дал наказ Цамблаку всячески избегать каких-либо соглашений, которые могли бы привести к унии. Под нажимом польской стороны Цамблак дал согласие лишь на диспут об унии.

В Литовско-Русском княжестве очень хорошо понимали, что церковная уния приведет к захвату всех позиций польскими феодалами. И все же поездку Цамблака можно оценить как первую попытку Рима с помощью русского митрополита повернуть Русь к католицизму. Позже, когда падет влияние Константинополя и Литва будет поглощена Польшей, такие попытки станут более решительными.

Каких-либо ощутимых результатов в захвате общерусских позиций, поставив своего митрополита, Витовт не добился и вновь обратил взгляд на Орду. Благоприятным толчком для примирения с Ордой явился внезапный побег князя Свидригайла, заключенного Витовтом в кременецком замке. Пленника сторожили крепко, он был опасен своими промосковскими настроениями и Витовту и Ягайлу.

Чудес не бывает. Без всякой помощи извне Свидригайло бежать не мог. Его побег вскрыл существование в Литовско-Русском княжестве оппозиции Витовту как проводнику польской политики. Это был даже не побег, а вооруженное нападение на крепость. У Свидригайла сразу же под рукой оказалось довольно значительное войско.

Витовт укрылся в Тракайском замке, им был утерян контроль над значительной территорией княжества. Резко усилилась в Литве оппозиция польскому влиянию. Это вызвало опасение в Орде.

Ослабление позиций Витовта в связи с побегом Свидригайла прямо связывалось в сознании ордынских владык с усилением Москвы. Едигей незамедлительно предпринял ряд мер, чтобы ослабить Великое Владимирское княжение давно испытанным способом «распыления» его сил, восстановлением против великого князя князей; попавших от него в зависимость.

Андрей Рублев. Троица. XV век.

Андрей Рублев. Спас Вседержитель. Начало XV века. Звенигород.

Под годом 1418-м читаем в Симеоновской летописи: «В лето 6926 князь Данило Борисович с братом Иваном Новгородские бежаша с Москвы от великого князя Василия Дмитриевича». Можно, и не без оснований, предположить, что Едигей связывал с нижегородскими князьями какие-то планы вторжения на Русь. Есть известие и о посольстве Едигея в Литву в 1419 году, хронисты приводят даже текст его послания к Витовту. «Не могу скрывать от внимания пресветлейшего князя, – писал Едигей, – что оба мы с тобой приближаемся к закату жизни. Не пристойней ли нам провести конец жизни в согласии и мире, чтобы кровь, пролитая в войнах между нами, впиталась в землю, чтобы ветер развеял взаимные упреки и проклятия, чтобы огонь уничтожил гнев и ожесточение между нами, чтобы пожары, все еще пылающие в наших странах, были погашены водой».

Вполне резонно заметить, что Витовта интересовала дружба не лично с Едигеем, а союз с Ордой для осуществления давних замыслов превращения Вильно в общерусский центр. В Орде разгорелась усобица, в которой погиб Едигей, на его место пришел Улуг-Мухаммед, ставленник Витовта. Московская Русь оказалась опять в изоляции.

Затем Витовт попытался восстановить отношения с митрополитом Фотием. Он порвал с Цамблаком, отлученный от церкви митрополит сошел с политической арены. Фотий, памятуя о посягательствах Рима через Цамблака, Ягайла и Витовта на православие на Руси, сблизился с литовским князем, чтобы не дать в обиду православных в Литве и Польше. В процессе сближения с Витовтом Фотий «потянул» в сторону Литовско-Русского княжества. В 1423 году обязал великого князя Василия Дмитриевича «приказать» (поручить руководство и заботу) в духовной грамоте «сына своего князя Василия и свою княгиню (Софью Витовтовну) и свои дети своему брату и тестю, великому князю Витовту».

Жизнь сына Дмитрия Донского, полная тяжких испытаний и тревог, приближалась к концу. Сын победителя Мамая, заложник Тохтамыша, беглец из Орды, зять литовского князя и своего соперника уходил из жизни в тревожное для Москвы и общерусского дела время.

Происходило дальнейшее сращивание Великого Литовско-Русского княжества и Польши. Несмотря на внутренние противоречия в этом крупнейшем феодальном объединении, несмотря на религиозную рознь, его создание определило весь ход политической жизни в Восточной Европе. Все еще высилась грозной силой Орда, восстановленная Тохтамышем и его сыновьями. У многих в Москве опустились руки, гасли надежды на полное освобождение от ордынской зависимости. Митрополит Фотий и тот колебался.

Силой разорвать союз Орды и Литвы Москва нэ могла. Дипломатическими маневрами Василий Дмитриевич несколько раз разрывал его, но и с ордынской помощью не видел возможности ослабить своего тестя настолько, чтобы приступить к воссоединению отторгнутых литовским княжеским домом земель.

Каждое время, каждая эпоха решают свои задачи. Отец нанес смертельный удар вековечному врагу, Орда смертельно ранена, она в агонии междоусобиц, но она страшна не столько сама по себе, сколько теми, кто использует ее затухающую, но все еще опасную силу, чтобы унизить Москву.

Ни в чем, казалось бы, не явил нам блестящих деяний сын Дмитрия Донского, нет выигранных битв, не прославлен походами, и все же он оказался достойным преемником своего отца. Он не растерял отцовского наследства, а почти незримой для нас деятельностью сохранил его и укрепил. Нет, не погибающей предстает Русь первой четверти XV века. Здесь закладывается ее будущий взлет.

При Василии Дмитриевиче расцвело могучее творчество Андрея Рублева. Здесь работали и другие талантливые художники, над возрождением общерусского летописания, над утверждением национального самосознания всего русского народа трудились летописцы. Это самосознание, общее понимание задач создания государства и было той силой, которая не дала растерзать Русь ни западным, ни восточным соседям.

Летописи – это хроники событий. Изредка упоминается в них о сооружении города, реже монастырей, еще реже о создании шедевров искусства и совсем не говорится о жизни народа. Но искусство Андрея Рублева не могло родиться из ничего. Оно, как в зеркале, отразило ту высоту, которой достигло Возрождение Руси после Куликовской битвы.

Нет, не случайно повернул Тамерлан прочь, узнав, что на Оке его ждет московское войско, и Едигей не взял Москвы, ибо у Орды уже не было той силы, и Витовт, подведя свое войско к Угре, не по родственному сочувствию уклонился от битвы. Москва стала неодолимой для врагов.

27 февраля 1425 года, после тридцатишестилетнего княжения, Василий Дмитриевич скончался, оставив после себя на княжении девятилетнего сына Василия Васильевича.

Государь всея Руси

Борьба за Владимирское наследство

Дмитрий Донской, дед Василия Васильевича, остался на княжении в том же возрасте, что и внук. Немедленно, как мы помним, его право на великокняжеский стол было оспорено Дмитрием суздальским. Дмитрию Ивановичу пришлось сесть на коня и выступить против суздальца во главе московского войска. Не успел отбиться от суздальца, поднялся с теми же претензиями тверской князь.

С той поры минуло шестьдесят лет. Против малолетнего Василия Васильевича никто из русских князей не посмел подняться. Суздаль и Нижний Новгород вошли в вотчину московского князя, потеряли силу тверской и рязанский князья. Ни один город Северо-Восточной Руси уже не мог противопоставить себя Москве, ни один княжеский род не смел оспаривать право потомков Ивана Калиты на великое княжение.

Только Орда и Литовско-Русское княжество, да к тому же в союзе, а не врозь, могли соперничать с Москвой. И не в открытой борьбе, а старым, испытанным способом, внося раздор в московский княжеский дом. Орда давала последний бой рождавшемуся Московскому государству, Витовт к концу жизни прилагал все усилия, чтобы вырвать у Москвы инициативу собирания русских земель, феодальный сепаратизм отживал последние свои годы.

Княжение Василия Васильевича не обещало быть спокойным. Признаки конфликта обнаружились еще при жизни Василия Дмитриевича. На этот раз соперники являлись и могли явиться только в роде Калиты. В их среде и предстояло ордынским владыкам искать соперника малолетнему князю.

В последней своей духовной грамоте, в завещании, Василий Дмитриевич приказал своего сына заботам тестя Витовта, братьям Андрею, Петру и Константину, а также сыновьям сподвижника Дмитрия Донского князя Владимира Андреевича Храброго. Ни в последней духовной, ни в тех, что были написаны ранее, не упомянут в поручителях его старший брат Юрий Дмитриевич. Юрий Дмитриевич и при жизни Василия отказывался признать его право занять место великого князя. Теперь же, когда великое княжение переходило не от брата к брату, а к сыну великого князя, настал час оспорить новый порядок наследования.

Право Юрия Дмитриевича основывалось на старинном обычае, который сам собой отменялся временем и волей московских князей. Не всегда межкняжеская борьба основывалась на праве, очень часто под те или иные претензии подводились и неправовые основы. На этот раз в обнаженном виде сталкивались законность старого и нового порядка: князь Юрий – наследник по старине, утвержденной Ярославом Мудрым, Василий получил старшинство по отцовскому завещанию, продиктованному княжеской волей, осмелившейся рассматривать Владимирское княжение как свою родовую вотчину.

Судьба поставила это столкновение правовых тенденций в особые условия. Старинное право наследования от брата к брату защищает князь, искушенный в политике, новое право представлено отроком, но не отрок его отстаивает, а весь установившийся новый порядок Русской земли.

Опять придется здесь сказать о роли церкви. Митрополиты титуловали себя «митрополит всея Руси». Этот титул был не только формальным обозначением, он содержал в себе и фактическое распространение духовной власти на все земли, где жили русские люди, исповедовавшие греческую веру. Мы видели, что неоднократно в XIII–XIV веках отдельные князья тоже провозглашали себя князьями «всея Руси». Но эта приставка к титулу не отражала реальной действительности, а обозначала политическую программу великих владимирских князей слить воедино власть духовную над всеми русскими землями с властью светской.

Церковные иерархи точнее других на Руси понимали значение единодержавия. Церковная иерархическая лестница сложилась давно, в ее построении учитывался опыт Римской и Византийской империй. Русские митрополиты искали себе базилевса по образцу византийских. После победы на Куликовом поле обозначилось, что великий владимирский и московский князь Северо-Восточной Руси возвышается над всеми иными князьями. Литовский же князь-католик, несмотря на усиление Литовско-Русского княжества, несмотря на симпатии к нему Киприана, не мог рассматриваться иерархами греческой церкви как возможный базилевс – царь всея православной Руси.

Митрополит Фотий ни мгновения не колебался, кому приводить под крестоцелование князей, бояр, служилый и простой люд: после кончины Василия Дмитриевича, конечно же, его сыну! Не случайно в ночь, когда умер Василий Дмитриевич, Фотий послал скорых гонцов к Юрию Дмитриевичу в Звенигород звать его к присяге. Изо всех дядьев малолетнего князя он один вызывал опасения. И сразу же обнаружилось, что дядя не захотел признать племянника старшим. Он не поехал в Москву, а помчался в Галич, подальше от Москвы и поближе к своим союзникам – вятичам. Из Галича он прислал послов с требованием перемирия на несколько месяцев.

Андрей Рублев. Архангел Михаил. Фрагмент.

Андрей Рублев. Апостол Павел. Фрагмент.

Перемирие понадобилось обеим сторонам, чтобы успеть собрать войска. Против Юрия Дмитриевича выступили его братья, подручные Москве князья, и двинулись к Костроме. Юрий Дмитриевич перебежал в Нижний Новгород, не усидел там, скрылся за Сурой, не исключено, что оттуда он снесся с Ордой, но подмоги на этот раз не получил.

Московское войско вернулось в Москву, Юрий Дмитриевич – в Галич и вновь запросил перемирия, на этот раз сроком на год. Признать племянника старшим над собой не спешил. Выжидал какого-либо изменения в соотношении сил. Быть может, ему была обещана поддержка в Орде, а может быть, надеялся на то, что в Литве сложится благоприятная для него обстановка?

В Москве, напротив, стремились поскорее решить дело и побудить Юрия Дмитриевича признать Василия Васильевича великим князем. Витовт, великая княгиня Софья Витовтовна, братья Василия Дмитриевича уполномочили митрополита Фотия поехать в Галич и склонить князя Юрия к повиновению.

Витовта, конечно же, устраивал на московском столе внук, а не Юрий Дмитриевич, свояк его заклятого врага князя Свидригайла. Как раз в это время Витовт нуждался если не в поддержке Москвы в своем споре с Ягайлом за влияние в Польше и в Литовско-Русском княжестве, то хотя бы в благожелательном нейтралитете. Нужна была Витовту и поддержка Орды, он был против отвлечения ее сил на дела Северо-Восточной Руси. Быть может, этим объясняется возвращение Юрия Дмитриевича из-за Суры без ордынской поддержки.

Несмотря на явную изоляцию, Юрий Дмитриевич не внял уговорам митрополита. И единственно, на что согласился: перенести спор о великом княжении на усмотрение хана, хотя к этому времени Орда не играла решающей роли в назначении князей. Скорее наоборот. Сложилась обстановка, в которой московский, а также и литовский князья оказывали влияние на перемену ханов в Орде. Соглашение повисло в воздухе. Племянник не собирался в Орду, а без него там нечего было делать и дяде.

В то же время нарастало влияние Витовта на расстановку политических сил в Восточной Европе. Уже мало на что надеясь, страшась военной силы Василия Васильевича, Юрий Дмитриевич в 1428 году покорился и признал себя «младшим братом» племянника. Но смирение было вынужденным, Юрий Дмитриевич ждал, когда он сможет найти поддержку извне.

В 1426 году польские феодалы, обеспокоенные уходом с политической арены Василия Дмитриевича, который под конец жизни стал сдерживающей силой устремлений Витовта, собрались на сейм в Лигнице, чтобы определить, как воспрепятствовать отделению Литвы от Польши, как оставить Литву в сфере своего влияния.

Соглашение между Польшей и Литвой предусматривало, что в случае смерти Ягайла бездетным польский престол переходит к Витовту. Как раз в это время определилось, что Ягайло уходит не бездетным. От второго брака он имел двух сыновей, и королева готовилась родить третьего ребенка. Обычная выдержка и осторожность на этот раз изменили Витовту, и он обнаружил свой скрытый замысел. В 1427 году на сейме в Городне он обвинил молодую королеву в супружеской неверности, пытаясь доказать, что отец ее детей не король. Но Ягайло не захотел поверить обвинению.

Витовт понимал, что раскрыл свои замыслы, и поспешил с их исполнением. Воспользовавшись трудным положением императора Священной Римской империи Сигизмунда, теснимого гуситами и турками, Витовт обещал ему поддержку. Взамен император должен вручить ему корону Литовско-Русского королевства.

В 1429 году в Луцке встретились император, Ягайло и Витовт. Сигизмунд склонил Ягайла дать согласие на провозглашение Витовта независимым королем Литвы и Руси. Согласие Ягайла вызвало взрыв негодования польских вельмож и прелатов католической церкви. Они покинули съезд, бежал вслед за ними из Луцка и Ягайло.

Опасаясь, что император без согласия Ягайла коронует Витовта, прелаты католической церкви обратились к папе, дабы тот запретил императору короновать литовского князя, убеждая его, что это приведет к искоренению католицизма в русских землях и в Литве. Однако император спешил привязать к себе Витовта теснейшим союзом и известил Вильно, что посылает корону. Коронация была назначена в праздник успения богородицы. На коронацию были приглашены соседние государи, в их числе и юный московский князь Василий Васильевич.

К успению императорские послы опоздали. Коронация была перенесена на праздник рождества богородицы – в сентябре месяце. Польские вельможи и прелаты послали сторожевые отряды на границы, чтобы перехватить Сигизмундовых послов с короной. На границе Саксонии схватили послов, которые шли к Витовту с известием, что корону, а с ней и грамоты на королевский титул несут знатнейшие посланцы императора. По одним сведениям, послы испугались сторожевых отрядов и вернулись назад с короной, по другим их будто бы перехватили во Львове, корону разрубили и половинки приложили к короне краковского епископа…

Витовт не дождался короны – 27 октября 1430 года он скончался.

Смерть могущественного литовского князя – победителя Ордена, союзника Орды, родственника московских князей Василия I и Василия II, – не могла не вызвать перемен в расстановке политических сил в Восточной Европе: в Литовско-Русском княжестве, в Польше, в Орде и в Москве. На место Витовта великим князем Литовского и Русского княжества был незамедлительно избран известный нам Свидригайло Ольгердович. Начинался новый этап борьбы между Польшей и Литвой за дальнейшую судьбу унии.

Юрий Дмитриевич, едва получив известие о смерти Витовта и о приходе к власти Свидригайла, свояка и побратима, тут же сложил крестное целование племяннику и поехал в Орду искать ярлык на Великое Владимирское княжение.

Приход к власти Свидригайла, имевшего сильную опору среди русской феодальной олигархии, тяга к нему Рязанского, Тверского княжеств и Великого Новгорода нарушали нужное Орде равновесие.

Приход к власти в Северо-Восточной Руси Юрия Дмитриевича, свояка Свидригайла, не устраивал Орду. Юрию Дмитриевичу трудно было рассчитывать на поддержку ордынских властей. Он искал пути воздействия на хана через влиятельнейшего ордынского мурзу Тегиню, подкупив его богатыми дарами, но ордынские владыки, принимая дары, вопреки своим собственным интересам не действовали.

Защищать интересы Василия Васильевича в Орде поехал знатный и могущественный в Москве боярин Иван Дмитриевич Всеволожский, один из хитрейших политиков своего времени. Весной 1432 года в Орде состоялся суд между дядей и племянником.

Юрий обосновывал свои претензии на великое княжение древним родовым правом наследования братом брату, приводил ссылки на летописи, указывая, что никто не отменил это право.

За юного князя говорил в Орде боярин Всеволожский: «Князь Юрий ищет великого княжения по завещанию отца своего, а князь Василий по твоей милости; ты дал улус свой отцу его Василию Дмитриевичу, тот, основываясь на твоей милости, передал его сыну своему, который уже столько лет княжит и не свергнут тобой, следовательно, княжит по твоей же милости».

Состязание это любопытно как образчик толкования княжеского права и умения вести диспут людьми того времени. Но решение хана, конечно же, не было продиктовано какими-либо правовыми соображениями. Орде было безразлично, кто и кому наследует, смотрели на личность князя, на его внешнеполитические связи, на возможность держать его в повиновении. Юрий Дмитриевич на великокняжеском столе Орду не устраивал, но был нужен как соперник московского князя, поэтому хан своим решением постарался всячески унизить дядю перед племянником, разжечь ярость дяди на племянника, в утешение дал дяде в удел город Дмитров.

Юрий не решился сесть в Дмитрове, ушел в далекий Галич. Василий и московские бояре изгнали из Дмитрова его наместников, еще раз показав, что теперь слово хана на Руси мало значит. Создалась обстановка, в которой надо было ожидать новой вспышки войны за наследство. Любой предлог годился. И предлог нашелся.

Мать великого князя Софья Витовтовна обидела боярина Всеволожского. Боярин вел свой род от смоленских князей, сам был женат на внучке князя нижегородского и рассчитывал, что его служба в Орде будет оценена по достоинству. Он сватал за юного великого князя свою дочь. Софья Витовтовна отвергла это сватовство. Всеволожский перебежал от Василия Васильевича к Юрию Дмитриевичу. Этим уже как бы был брошен меч между племянником и дядей.

В Москве играли свадьбу великого князя Василия и внучки Владимира Андреевича Храброго Марии Ярославны. На свадьбу приехали сыновья Юрия Дмитриевича, пока еще не вовлеченные в конфликт между дядей и племянником, Василий Косой и Дмитрий Шемяка.

Василий Юрьевич Косой явился на свадьбу в золотом поясе, унизанном каменьями – знаменитой драгоценности суздальских князей, что переходила из рода в род чуть ли не со времен Всеволода Большое Гнездо. Один из старых бояр, помнивших время Дмитрия Донского, рассказал Софье Витовтовне историю этого пояса.