355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Федор Березин » Флаги наших детей » Текст книги (страница 21)
Флаги наших детей
  • Текст добавлен: 4 мая 2017, 00:00

Текст книги "Флаги наших детей"


Автор книги: Федор Березин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 32 страниц)

101
Пластик, железо и прочее

Командир «Честера Нимитца» Марджори был на собственном командном пункте. Однако в настоящее время «Нимитц» не значился отдельной боевой единицей. Его КП являлся просто передаточным звеном уже лишившегося связи с Пентагоном и остальными кораблями соединения «Авраама Линкольна». Ни Марджори, ни кто-либо на КП не отслеживали посадку «Гуиина». Этим занимались люди, находящиеся на острове-мостике, ведь все-таки именно на «Нимитце» воздушный транспорт обязался окончательно затормозить. Однако авианосец штука большая, и вокруг него происходит достаточно много связанных с ним непосредственно событий. Например, в воздухе находилось боевое звено, приписанное к «Нимитцу». Правда, и здесь его управление не велось отсюда, а производилось через главный командный пункт на «Линкольне». Но поскольку планируемую через час посадку они должны осуществлять на собственную палубу, то центр управления воздушным движением «Нимитца» их все же отслеживал. Однако информацию о происходящем в воздухе он получал не от своих средств разведки, а опять же по световодам и кабелям из модуля «один», через всю протяженность полутора километров.

Нет, не подумайте, что на «большой боевой линейке» изначально царил бардак. Как раз нет. Для того все цепи взаимодействия и сходились в одни руки, чтобы все было ровно и хорошо. Но вот теперь, после всей этой цепочки несуразностей, инициированных «неудачной» посадкой, бардак действительно возник.

– Кэптен! – доложили Марджори. – Передано сообщение об исчезновении связи по всем каналам.

Командир модуля хотел сразу отдать приказ об установлении радиоконтакта собственными средствами, но заколебался, вспомнив, как его распекал контр-адмирал. Стоило ли проявлять торопливую инициативу? Только когда на мониторах исчезла картинка об обстановке в небе, он все же решился задействовать собственные фазированные решетки и все прочее. Тем не менее, несмотря на то что смены операторов находятся на боевых постах непрерывно, нужно некоторое время для приведения аппаратуры в готовность. Ее запуск требует проведения контроля функционирования. Но ведь одновременно поступили сигналы об инициации автоматической противоракетной обороны.

– Всем на боевые посты! – скомандовал Марджори, и сидящий поблизости лейтенант-коммандер нажал кнопку сирены.

Тут поступило сообщение о чудовищном взрыве впереди. Марджори потребовал на экран картинку, отснятую видеокамерами «острова». Однако ее и без того уже передали независимо. Камера, с которой передавалось изображение, имела гораздо меньший угол обзора, чем тот, которым обладал любой из людей-наблюдателей наверху. К тому же она была направлена четко в сторону взрыва. Поэтому то, что предстало на экране перед находящимися на КП, пригвоздило сидящих к креслам. У тех же, кто стоял, подкосились ноги. Маржори сделал команду жестом, и догадливый офицер-оператор тут же вывел изображение на большой экран. (Этот экран в действительности не существовал, он давал не только виртуальное изображение, но и сам появлялся и исчезал по мановению пальцев.) Увеличенная картина накатывающегося на зрителей облака пламени и дыма, как мы знаем, гораздо более страшная, чем реальность, сбила всю отработанную логику действий. Бог знает, что там впереди происходило. Не исключался ядерный взрыв малой мощности.

Самое главное, по мысли кэптена, было сейчас сохранить боеспособность собственного авианосца. Ведь «большая линейка» скорее всего перестала существовать. В былые времена его коллеги из прошлого потратили бы секунду на поднесение ко рту микрофона. Это дало бы лишнее мгновение на размышление. Авианосец кэптена Марджори был чрезвычайно старым, однако корабль давно доработали новыми системами электроники, иначе он просто не смог бы эксплуатироваться. Именно поэтому у Маржори не оказалось этой лишней секунды на раздумья. А ведь так, возможно, все случилось бы по-другому.

Там, на мостике-острове, уже вот-вот должны были включить в дело большую антенную связку. Однако срочная, имеющая высочайшее приоритетное значение голосовая команда командира корабля выбила из колеи уже производящийся контроль функционирования. Он потребовал немедленного обесточивания всего антенного комплекса. А фазированные решетки он, кроме того, приказал мигом развернуть по азимуту параллельно корпусу. Возможно, последнее действительно спасало бы плоскости от ударной волны ядерного взрыва. Но, кроме того, Марджори уже давал команду в реакторную.

– Всю мощность! – орал он, как сумасшедший. – Машинное! Задний ход!

– Крепления? – запросил кто-то особо смелый оттуда.

– К чертям собачим! Полный ход! – рявкнул кэптен Марджори. – И согнать всех с палубы! – рявкнул от находящимся вокруг. – Радиационная опасность! Первой категории!

И где-то глубоко внизу под КП старенькие, но доблестные реакторы увеличили активность. И помчалась по трубам добавочная мощность. А далеко позади, еще ниже, запели победную песню винты.

102
Твердый грунт

Вот тебе и человек. Бесчувственная, оказывается, штуковина. Хотя он думает, что крайне чуток и внимателен. Здесь было даже не дырявящее Землю навылет нейтрино, даже не рентгеновский луч, который для нас что есть, что нет, пока не ударит под дых лейкемия. Здесь был мощнейший высокочастотный импульс, мгновенно пробивший окружающую реальность. И что человеку? Да хоть бы что! Он живучее и черствое достижение матери-Природы. По крайней мере хоть бы что – от прямого воздействия искусственного электромагнитного цунами. Насчет косвенного – все несколько по-другому.

Те, кто ведать не ведал о готовящейся пакости, получили по самую завязку. Хорошо, если лазерочек, дающий три тысячи импульсов в зрачок для создания виртуальной карты, просто-напросто умер, перегревшись. Хуже, если он перевозбудился и за мгновение до кончины выдал мощность на «ура», выше задуманных конструкторами показателей. Нет, разумеется, до специально разработанной для ослепления винтовки ему далековато. Но все же дополнительное слепое пятно на сетчатке гарантируется. Ну и ослепление, конечно. Правда, очень временное и только на один глаз. Еще хуже, если в момент наскока этой невидимой молнии у вас в руках что-нибудь емкое и теперь срочно ищущее, через что бы разрядиться – найти свой плюс и минус. Человеческое тело никуда не годный проводник – его использование в промышленном масштабе разорит любых энергетиков. Однако оно все же и не диэлектрик, а потому какой-нибудь особо нетерпеливый заряд может попытаться найти дорогу и через него. Тем из американцев, у которых это случилось, не повезло. Между прочим, их носимые аккумуляторы были помощней, чем у отряда «Ахернар». Так что и поэтому тоже. Разумеется, из двенадцати человек травмы получили только некоторые. Но зато абсолютно все дезориентировались.

А где-то там, за три-четыре километра от них, совсем грубые на вид машины оказались гораздо чувствительнее и проворней. Да, разумеется, они находились дальше, а любая взрывная энергия гаснет с расстоянием. Но все равно это были не примитивные железяки прошлого века, требующие отдельного члена экипажа для каждой функции. Внутри пластиковой брони, не слишком уступающей в прочности секретным вольфрамовым сплавам, полулежали в креслах всего два человека. Никто из них не был водителем, точнее, только водителем – эту простую функцию в основном выполняла автоматика. Никто из них не сидел в башне. Она была слишком мала и не приспособлена для этого. И никто из них не был заряжающим – что, разумеется, и так понятно. Все они, и механизмы, и люди, были выброшены в эти постаревшие горы менее суток назад. Люди, приземлившиеся отдельно от машин, успели найти их, освободить от остатков парашютной системы и привести в боеготовое состояние. Почти для всех из них – уж по крайней мере для всех механизмов – это был первый настоящий бой. И те и другие рвались в него всем сердцем. И они бы очень хотели схлестнуться с железными гусеничными монстрами прошлого, чтобы показать, на что они годны. К сожалению, все танки «олифант-18» в радиусе ста пятидесяти километров уже были уничтожены без них. Это было досадно.

Так вот эти хитрые тридцатитонные машины, немалую долю веса которых составляла электроника, оказались чувствительнее впихнутых в чрево людей. Но те, кто там, за Атлантикой, разрабатывал танки, не зря кушали чизбургеры: они знали и предусматривали эту медлительность человеческих существ. Экипажи еще не успели среагировать на сигнализацию, а грамотные машины уже клинили гусеницы, плющили клиренс, жались днищем к сухой неродимой земле. А главное, выстреливали из нижней части корпуса специальные пиропатроны. Они пробивали каменистый грунт, как масло. И сразу, менее десятой долей секунды после, в образовавшуюся дыру втыкались специальные буры, в свою очередь выстреливающие в стороны иглы-нити. Те, кто придумывал этот бур, по-видимому, стремились сделать пародию на человеческий орган размножения, ибо помимо всего этого бур успевал опрыскать окружающую почву специальным высококонцентрированным солевым раствором. В общем, всего за одну секунду создавалась мощнейшая система заземления. Она должна была предотвратить поражение от ЭМИ. И она сработала. Это было первое боевое крещение системы. Теперь инженеры за океаном могли и даже были обязаны налакаться вдрызг.

Никто из сидящих в танках тоже не пострадал. Ремни безопасности и шлемы предохранили их от неожиданных синяков. Так что инженеры заботились не только о железе и пластике. Словом, экипажи еще не сообразили, в чем дело. Некоторые покрылись потом, ибо содрогание корпуса при внедрении бура можно было воспринять как взрыв поддонной мины. И только умная техника сообщила этим баранистым существам, что произошло. Танки отделались легко, так выбыли из строя несколько навесных датчиков. А у одного сработали заряды активной брони.

Все это было совсем не смертельно, так что самые тяжелые фигуры остались на арене. Они потеряли легкую цепь прикрытия впереди. Ну что же, против них воевали всего лишь пешки.

103
Пластик, железо и прочее

И валили, пыхали в небо клубы белого дыма. Рвались на волю, мечтая охватить мир, языки огня. Непредставимые теперь, в век бесповоротной победы над нефтью, и ныне только по хроникам кинолент понятные картины. И пожарная доблесть, отточенная годами тренажерного пота. Суета врачей, именно сейчас сдающих настоящий экзамен на свою профессиональную зрелость. Экзамен-допуск, в котором неизбежные мелкие ошибки, стреляющие чьей-то болью в довесок к воцарившейся окрест, перехлестываются, душатся сталью натяжки нервов и беспокойной уверенностью в собственных решениях. Ибо ваша, излучаемая вовне эманация веры – это первый барьер, принимающий удар концентрирующегося в чужом теле цунами боли. Иголки, шприцы и молекулярные цепи успокоительного, впрыскивающиеся внутрь, все это идет после. Потому как для оглушенного падением в удобство носилок существа именно вы и есть воплощение бога. И неважно, верил он в него ранее или хихикал в кулак – вы все равно воплощение, а совсем не абитуриент, ошарашенный внезапным обнаружением потери шпаргалок.

И суетное трепыхание вертолетных лопастей где-то поверху. Вялое зависание «Оспреев». Сброс с перепаханной дымом лазури флаконов с порошковым пламягасителем. И лихая удаль, легко теснящая страх перед огненностью многоэтажных языков. Потому как что те языки супротив вероятности подрыва схороненных где-то ниже, под палубами, боеприпасов. Сотен, а может быть, и тысяч тонн. И ведь есть там наверняка, хоть начальство и отнекивается и в удивлении таращит глаза, еще кое-что. Там, под слоеным гамбургером бронированных палуб, покоится нечто помощней всех этих тонн обыкновенных ракет. Но… Тут даже неинтересно. Если проводящий экспансию огонь сдавит горло кевларовым оболочкам хранилища, то… Мало ли что говорят о непробиваемости ступеней предохранения. Про неуязвимость «большой боевой линейки» тоже много чего рассказывали.

А где-то поблизости другие парни, тоже в противогазах, но без жароупорных балахонов, возятся со сцепками, сиамскими кишками левиафанов. Их надо все-таки развести, потому как кто знает, что последует теперь. Там, за загаженной лазурью небес, большая спутниковая группировка. Она все видит, все слышит. И сейчас только окончательно ленивый не ведает, что «большая линейка» выведена из строя. А подлый, затаившийся везде враг – вовсе не ленивый. Он потирает ладони и в довольстве щурится на спутниковые фото. Кто уловит, какой из следующих пунктов неясного плана у него теперь на уме? И потому на всякий… уже не пожарный, а просто случай нужно развести модули подальше. Обратить их в обычные авианосцы. Если, разумеется, получится. Ибо пока тут пожары.

104
Твердый грунт

И пока где-то танковые многочлены таранят каменистую почву, пока их гусеницы вибрируют, обиженные внезапным стопорением, покуда откормленные десантники промаргивают лишившиеся приборных костылей глаза, находящемуся в соприкосновении с противником отряду «Ахернар» нужно успеть очень-очень многое. Желательно успеть найти эту самую заокеанскую десантуру. Уничтожить, обезвредить и сделать с ней что угодно еще, лишь бы нейтрализовать. И найти эти танки, и, если они тоже ослепли, выколупать оттуда почти ничего не успевшие сделать экипажи (разве что попугать своей потенцией), и пустить их в распыл. Вместе с «продвинутой» пластиковой техникой. Пустить в распыл, потому как некогда, незачем, да уже как-то и не принято в этом веке проявлять благородную гуманность, давая врагу шанс исправиться. Но еще до всего этого, до превращения здоровяков-десантников в визжащих от страха поросят, нужно хоть как-то сориентироваться на местности.

– Вы будете на острие копья, – сказал как-то Сережа Шикарев. – Там, в горах, вы будете, разумеется, одни. Но вашу спину будут прикрывать десятки, а в случае чего, может, и сотни грамотнейших программистов планеты. Они будут обеспечивать сбои спутниковых программ, отсасывать у них информацию и переадресовывать в нашу пользу. Будут вызывать вроде бы спонтанные инициации или отключения оружия. Если в деле будут танки, точнее, мы не сумеем нейтрализовать их электронику грубыми методами, вам потребуется продержаться до момента, пока мы раскусим их системы общения с миром. Ведь это почти уже и не танки, почти полуживые монстры. Благо пока на побережье не имеется «абрамсов С-1». Те модернизированные старички способны выдержать черт знает что. А экипаж этих «макартуров» слишком мал, чтобы заниматься реальным миром. Они действуют через упрощение – компьютерные модели. Видишь вон те небольшие антенны, Герман? Это новинка. Перед самой операцией мы разнесем их по местности. Они создают сходящиеся синфазные поля. В общем, с помощью их мы проникнем под броню, во внутреннюю компьютерную сеть. По крайней мере мы на это надеемся.

Мы много на что надеемся, – добавил Шикарев далее. – Мы надеемся, что амеры не решатся, по крайней мере на время этой войны, отключить всемирную компьютерную паутину, в первую очередь Третий Интернет. Это бы крайне затруднило поддержку наших действий извне. Разумеется, даже если они решатся на такое, то уж для своей страны они сделают исключение. И тогда это снова лазейка для нас. Но поддержка станет более жиденькой, тут уж ничего не сделаешь.

– И что, все эти сотни выдающихся личностей будут работать только на нас? – переспросил тогда Герман.

– Большая часть, и та, естественно, не прямым образом, – пояснил Шикарев. – Только подстраховывая, прикрывая наши собственные действия в сетях. Создавая контрмеры против контрмер. И так по спирали, порождая все новые действия и противодействия. Поскольку бой здесь не будет вестись вечно, то пирамида контрударов в виртуальном мире не успеет упереться в бесконечность. И чем быстрее вы его завершите здесь, тем больше вероятность, что не получится прокола где-то там. Вот такие пирожки с котятами.

Так вот теперь первое, что нужно сделать командиру отряда Герману Минакову, – это сориентироваться на местности. Что имеется для этого? Висящий в районе пуза компьютер сдох, радиопередающие системы под каской, по-видимому, тоже. Зато наличествует выданный тем же, обитающим сейчас в Капских горах Сергеем Шикаревым телефон. Интересная штучка. На вид ничего особенного – размер сигаретной пачки. Зато внутри никаких аккумуляторов – полное обесточивание. Но хочешь позвонить – пожалуйста. Каким образом, ведь закон сохранения энергии и все такое? А никто и не отменяет. Перед тем как выйти на связь, нажимаешь маленькую кнопочку – не сенсор, а именно кнопку. Энергия твоего пальца рождает запускающую искру. Проворачивается где-то внутри микробный стартер и толкает малюсенький коленвал. Чудо микромеханики – бензиновый телефон! Говорят, существуют даже такие компьютеры. Так вот, давим кнопку и…

– У нас проблемы, – пищит откуда-то мышиный голосок Шикарева. – Танки не подавлены.

«Спасибо за информацию. Пожалуй, основные проблемы будут все-таки у нас», – размышляет Герман Минаков. Он снова жмет кнопку, глушит микродвигатель с целью экономии миллиграмма очищенного бензина и снимает закрепленную на плече автоматическую винтовку «AUG».

105
Пластик, железо и прочее

Контр-адмирал Лигатт снова распекал подчиненного. С великому сожалению адмирала, распекание теперь проводилось не тет-а-тет, а через радиоэфир. Такое обстоятельство заметно снижало эффект выплескивания вредных эмоций. Ведь что толку орать с экрана? Слушающий вас человек может просто внушить себе, что смотрит не имеющую к нему отношения программу, и не более того. Хотя допустимо и большее – смотреть на багровеющего в виртуальном мониторе начальника, как на знакомого комика. Посему контр-адмиралу вообще не стоило пытаться воспитывать кого-то на расстоянии. Он сам это прекрасно понимал. Можно было ограничиться доведением взыскания или сообщением о назначенном расследовании, и все. Однако не получалось. Черт знает, когда еще то наложенное взыскание скажется на карьере лопуха-подчиненного? Когда закончится? Да и доведется ли до конца в теперешней сумятице это самое расследование? И вообще, идет война. Опыт из ошибок и просчетов нужно извлекать и усваивать сейчас, срочным образом. Потом может оказаться вообще поздно. И потому приходилось.

– Кэптен, как вы могли бросить своих товарищей? – почти страдальчески запрашивал командир соединения Лигатт.

– Я ведь прислал два «Оспрея» с пожарными, – кривил губы Марджори.

– Но ведь это уже потом, кэптен, так? Вы могли обойтись без всяких «вертикальщиков». Просто заставить своих пожарных добраться до очагов пешком. До вашего «героического» и «страшно умного» маневра это делалось запросто, так или нет?

– Контр-адмирал, если бы вы видели со стороны, что творилось над вашими модулями, вы бы действовали еще быстрее меня.

– Но как можно было подумать, что это ядерный взрыв, а?

– Так решил не только я, адмирал. Опросите находящихся на КП.

– Бросьте молоть ерунду, кэптен Марджори. Какая мне, да и вам, разница, что там подумали остальные? Командир корабля и модуля – вы! Только вы отвечаете за решения!

– Но я же человек, контр-адмирал. Я поступаю, как все люди. Было ощущение ядерного взрыва, и вот…

– Что за детство, Марджори? Какое ощущение взрыва? Вы его хоть раз видели, чтобы ощущать?

– Бывает ощущение смерти, адмирал. Ее я тоже никогда не испытывал, и что? Я и с высоты мостика никогда не падал, но большой высоты опасаюсь.

– Боже правый, кэптен Марджори. Вы же командир авианосца. Вы же должны думать, должны считать. Вы что, не понимаете, что, если бы над нами рвануло, до вас бы волна добралась мгновенно?

– Но есть слабые спецбоеприпасы, контр-адмирал. И к тому же эта предварительная готовность после засечки русской лодки. – Марджори уже устал объясняться, ему хотелось отвернуться, но перед тем плюнуть в экран.

– Но вы хоть понимаете, что ударная волна при любом атомном подрыве идет со сверхзвуковой скоростью?

– Контр-адмирал, до вашего корабля было целых полтора километра. Это достаточно большое расстояние при каких-нибудь пяти-десяти килотоннах, правильно?

Наверное, это было правильно, но адмиралу Лигатту все равно оставалось непонятно, как клочья дыма можно принять за атомную вспышку? Теперь ведь никак не получалось имитировать обстановку, в которой принимал решение Марджори. Сейчас, после случившегося, она оставалась полностью неизученной. Возможно, сработало известное из психологии правило, когда толпа делает такое, что человек в отдельности не совершил бы никогда. Толпа глупее отдельной личности. Вполне вероятно, что в случае принятия решения кэптеном «Нимитца» он просто оказался исполнителем воли толпы. Но какое это имело значение сейчас?

Сейчас они все просто пожинали последствия катастрофы. По телеметрической информации было абсолютно четко, хотя и предварительно, доказано, что на «большую линейку» абсолютно никто не напал. Правда, у программистов имелись какие-то подозрения, но мало ли что они могут накопать в своих математизированных, виртуальных мирах? Если их слушать всегда, то… Здесь, в реальном мире, произошли настоящие кошмары. «Большая боевая линейка» уже не существовала как таковая. Но мало того. Что произошло с ее деталями-модулями?

Авианосец «Теодор Рузвельт» был выведен из строя полностью. Там еще до сей поры пылали очаговые пожары, неясно было, чем все кончится. Но то, что он теперь потерян как боевая единица, ясно и без всяких экспертиз. Рубка-остров полностью уничтожена. Разрывы палубы, причем в одном месте сквозные, через три палубы вниз. Есть повреждение бортов. Парк самолетов выведен из строя практически весь.

Дальше собственный, теперь уже покинутый «Авраам Линкольн». Полностью лишен связи и управления. Не способен руководить полетами собственной авиации. Также имеются повреждения палубы во многих местах, хотя явно не такие значительные, как у коллеги.

«Карл Винсон» – теперешний флагман, над «островом» которого реет адмиральский вымпел. На счастье, «С-1000» до него не долетел. Но и он понес серьезный урон от косвенных результатов посадки транспортника. Пострадал от взрывов ракет, а также от инициированных ими взрывов собственных самолетов и слабеньких сравнительно с доставшимися модулю «два «пожаров. Имеет теоретически устранимые повреждения обеих передних катапульт. Зато боковая однозначно исправна.

А дальше…

Поскольку все, даже косвенные, воздействия «посадки» транспорта дальше модуля «три» не добрались, то здесь, позади, должна была остаться основная мощь и надежда. Но вот именно тут и проявил себя активист Марджори. Он рванул на своем «Нимитце» задним ходом, как на гоночном автомобиле. Но ведь его авианосец был сцеплен с другим. Причем сцеплен крепче, чем обычно. Ведь в результате предшествующего столкновения крепления пришлось чинить уже при соединенных левиафанах. К тому же чинить быстро, ибо ожидалось прибытие злосчастного «Гуиина». Естественно, «Честер Нимитц» не мог утянуть за собой всю связку кораблей, резким рывком он не сдвинул бы даже соседа. И крепления порвались. Но поскольку они были особо прочны, то…

В общем, у «Дуайта Эйзенхауэра» выдран кусок посадочной палубы. Теперь он не может принимать самолеты сзади. А у «пятого» модуля – «Нимитца» – наоборот, оторван к черту кусок передка. Он теперь, так же как «Винсон», не способен эксплуатировать авиакрыло в полную силу.

Именно по этим причинам сидящий внутри «Карла Винсона» контр-адмирал Лигатт и распекал кэптена Марджори. Но с того, похоже, что с гуся вода.

– Как идет ремонт, кэптен? – спросил напоследок несколько выпустивший пар адмирал.

– Делаем, что выходит, сэр.

– Надо напрягаться, кэптен.

– Стараемся, контр-адмирал. Дуем жилы.

– Бросьте вы этот дурацкий романтизм, кэптен Марджори, – посоветовал Арчи Лигатт неизвестно для чего. Вообще-то от злости он хотел кусать локти. А растяпу Марджори он бы собственноручно расстрелял. И рука бы не дрогнула. По крайней мере он так думал.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю