355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Федор Березин » Флаги наших детей » Текст книги (страница 11)
Флаги наших детей
  • Текст добавлен: 4 мая 2017, 00:00

Текст книги "Флаги наших детей"


Автор книги: Федор Березин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

47
Пластик, железо и прочее

Сейчас все пять огромных модулей собрались наконец в одном районе. Теперь эти пять стотысячетонных чудовищ должны были совместно породить воистину огромного монстра. Он будет столь значителен, что при очередном великом противостоянии Марса сможет наблюдаться оттуда. Разумеется, при хорошей погоде и сквозь солидный телескоп. Но уж импульс-засветку на локаторе сходного с ним размера, расставленного даже где-нибудь на орбите Юпитера, он выдаст наверняка. Так что с астрономической точки зрения модульный авианосец вполне можно рассматривать как принципиальное достижение всей цивилизации Земли в целом. Ну что ж, в какой-то мере это так и было. Подготовка к вероятным конфронтациям и болезненная тяга к повсеместному контролю породили его к жизни. И опять же, породили через ресурсы, выкачанные из подконтрольной части планеты, то есть практически со всей планеты. Так что радуйтесь, земляне, сейчас идет очередная сборка технического чуда, причем первый раз в истории в Южном полушарии. И значит, очень скоро, через считаные часы, им смогут любоваться далекие жители созвездий не наблюдаемых с севера. Точнее, через считаные часы фотонная картинка о его создании понесется через космос. Инопланетным зевакам придется подождать, меньше или больше, в зависимости от расстояния. Десять-пятьдесят, а может, и сто лет потребуется свету для донесения информации. Удивительно! К тому времени сам искусственный остров, точнее, все его модули наверняка сгниют или обретут вторую жизнь через переработку в домнах. А может, кто-нибудь из новых, только поднимающих головы гегемонов планеты умудрится наконец потопить всю конструкцию. Ну а там, на Тау Кита, только-только начнут любоваться происходящей сейчас «стыковкой».

Вообще-то в глубине души адмирал Лигатт очень опасался именно этой стадии – когда вся группа гигантских машин только концентрируется для будущего совокупления. Нет, он нисколько не опасался за сам процесс «стыковки». Здесь все было отработано, и мигающие пурпуром экранные векторы заблаговременно подсказывали, как и что делать. Но Арчи Лигатт считал, что именно при «обжитии» новой акватории с еще не собранной «большой линейкой» и могут случиться всяческие неприятности. Да, разумеется, чисто теоретически при «стыковке» силы противовоздушной, а также противолодочной обороны каждого из авианосных соединений умножались впятеро. Опять же теоретически ракетный щит становился абсолютно непробиваем. «Но тогда объясните мне, – спрашивал сам себя адмирал Лигатт, – почему, если оборона так изумительно надежна, из одного океана в другой все соединения двигаются раздельно?» – «Здесь виновата секретность, – сразу же подсказывал ему внутренний собеседник – привычный спутник любого большого начальника, в силу должности не имеющего возможности поделиться своими сомнениями вслух. «Да, – соглашался Лигатт, – секретность имеет место. В наше время не получится скрыть движения по океану такой силищи – спутники и все прочее. Но можно до последнего момента путать недругов. Пять независимых авианосных соединений могут произвольно, периодически и не в ритм, менять направления. Попробуй разберись, куда они бредут и где хотят склеиться в единое целое. Тем более что, может, вообще не хотят». Ведь каждый из гигантов, доработавшись когда-то под «модуль», не потерял своих боевых качеств как отдельная единица. Внутри него имеются истребители, бомбардировщики и штурмовики, и все подвесное оборудование к ним – в полном наборе. Так что…

Но все-таки Арчи Лигатт волновался. Суперсоединение только сошлось, сгрудилось в кучу. И хотя все расписано заранее, может, где-то и как-то имеется брешь в защите – кто-то не успел занять положенного в ордене места, а кто-то понадеялся на еще не готового к бою соседа. Разумеется, компьютерный контроль всего и вся, но все же. И потому адмирал Лигатт волновался. Ясное дело, никто из окружающих офицеров не должен был об этом догадываться. Может, мимикрия действительно срабатывала и привычно маскировала чувства контр-адмирала.

Сейчас каждый из боевых модулей занял предварительную позицию перед будущим маневром. «Большая боевая линейка» собиралась последовательно. Вначале позицию занимал самый молодой из «старичков» – «Авраам Линкольн». Именно на нем размещался адмиральский штаб. Из истории Лигатт ведал, что значится на авианосце далеко не первым адмиралом. Арчи Лигатт был всего лишь на три года старше «Линкольна» и, естественно, не попал сюда прямо с ясельного возраста. К тому времени, как задумчивый мальчик Арчи дождался своих первых летних каникул, корабль спустили на воду. Он получил свою первую команду и своего первого кэптена. Вообще-то кэптен номинально соответствует званию полковника, но любой человек во флоте и авиации понимает, кто командир авианосца – это намного больше. Но тем не менее кэптен все-таки не адмирал и даже не контр-адмирал. И все-таки за пробежавшие десятилетия «Авраам Линкольн» несколько раз становился флагманским кораблем соединений, а значит, на его борт поднимались люди с большими погонами, а на флагштоке взвивался адмиральский флаг. Так что Арчи Лигатт был не первой шишкой на его борту.

Так вот, в начале операции «стыковки» «Линкольн» центровался в нужном ракурсе. Это делалось не просто шаляй-валяй – учитывалось все. К примеру, даже преимущественное направление ветров в этом районе в данный период времени. Ведь собранная в целое «линейка», к сожалению, теряла одно из большущих преимуществ любого авианосца – дармовую скорость, прилагаемую каждому взлетающему самолету. «Большая линейка» – это огромная, но неподвижная взлетная полоса. А до того авианосцы класса «Нимитц» во время запуска летательных аппаратов разворачивались к ветру, да еще сами перли вперед со скоростью тридцать три узла. Это давало солидную прибавку подкрыльевому воздушному напору. Искусственный остров терял это преимущество, ибо никакие теоретические расчеты не позволяли синхронно тянуть по воде массу в полмиллиона тонн. Контр-адмирала Лигатта когда-то ознакомили с компьютерным моделированием процесса. Оно показало, что при использовании «толкача», то есть когда хвостовой авианосец напирает на «поезд» сзади, сверхпрочные крепления и стальная палуба сминаются напрочь, словно листы бумаги. Если же разгон пытается давать передовой корабль, происходит обратное – разрыв утвержденных Конгрессом стыкующих узлов и палубы вплоть до некоторого растягивания корпуса корабля. От такой «растяжки» ничего хорошего ждать не следовало. Каждый авианосец класса «Нимитц» делится на двадцать один водонепроницаемый отсек. Как минимум «растяжка» вела к нарушению стыков. Так что «большая боевая линейка» была вынуждена покоиться там, где собрана. Благо у каждого судна имелись не только штатные, но и добавочные якоря весом по двадцать пять тонн каждый. Их, между прочим, тоже пришлось «проталкивать» через такие же «добавочные» статьи бюджета.

После того как адмиральский авианосец фиксировал свое тяжелое тело цепями – каждое из звеньев которых, в свою очередь, весило по пятьдесят килограмм, – к нему, осторожно урча реакторами, подруливал следующий корабль. Поскольку он подруливал сзади и выполнял при операции активную роль, то легко догадаться, как веселились морячки, комментируя это события. «Наш «Теодор» вогнал «Линкольну», – говорили они. И это, разумеется, был не самый хлесткий из комментариев. Поскольку после этого в дело вступали другие «президенты», ибо именно их имена носила группа кораблей, названные действия породили целую серию анекдотов, доступных, правда, только военно-морским спецам, тем, кто знал, о чем идет речь. Поскольку среди фамилий Линкольн, Рузвельт, Винсон и Эйзенхауэр имелась еще и Нимитц, это порождало свою подсерию народного фольклора. Мало того, что Честер Вильям Нимитц был адмиралом и никак не вписывался в череду президентов, так еще в силу случайности (хотя кто знает?) он еще и стыковался самым последним. То есть именно к нему никто из «президентов» никогда не подбирался с кормы. Этого не могло произойти даже теоретически – у авианосца «Честер Нимитц» просто не имелось задних стыковочных узлов. Конгресс экономил деньги налогоплательщиков как мог. Представьте ликование флота по этому поводу. Даже у старших морских офицеров данное событие вызывало улыбку. В этом «совокуплении», или, мягче, «стыковке», «президентов» за «героем-адмиралом» оставалось последнее слово.

Несмотря на все усилия сосредоточиться на проведении операции, за время многочасовых маневров у любого принимающего в ней участие человека, от простого оператора до командира соединения, хоть раз мелькали в голове знакомые из скабрезных анекдотов образы. Однажды кто-то из особо тупых чиновников министерства пытался протолкнуть директиву о запрете на подобные пошлости по отношению к «стыковке». Слава богу, более прозорливым коллегам удалось отговорить его от инициативы, ибо рассылка таковой бумаги с неизбежностью родила бы новую волну пошловатых смешинок.

Сейчас, после занятия «Линкольном» позиции, шевелящий винтами «Рузвельт» должен был его… В общем, пристроиться сзади. Это было воистину смешно, однако водруженные на плечи контр-адмирала Лигатта погоны не давали ему права не то что на бурное веселье, но даже на тень улыбки. Он должен был командовать процессом «стыковки» со всей серьезностью, без всякого налета юмора.

Что он и делал.

48
Морские песни

Вообще-то, кроме выявленной, но скрытой неприязни команды пакистанского транспорта, у командира Бортника не имелось против них почти ничего. Даже по пиратской этике этого не хватало для посыла под днище «Пенджаба» торпеды. Кроме того, неплохо бы все же получить на борт «положенный по разнарядке» груз. За «почти ничего» стоял маленький пунктик, нарушающий принцип «торговли» с пиратами. Пародируя американский авианосный флот, который любит делать все на ходу, в том числе заправку и даже перегрузку боеприпасов, Бортник требовал от своих «снабженцев» постоянного движения. «Пенджаб» покоился. Это было нарушением договора. Ведь по замороженной в меридианально-широтной сетке цели можно попасть не только самонаводящейся, но даже просто движущейся по указанным координатам ракетой. Тем не менее обстоятельство покоящихся винтов транспорта тоже не обеспечивало довеска, годного к давлению на кнопку «пуск» и закрутке лопастей торпеды. Кто знает, может, местный капитан считает неприемлемым риском для своего недостаточно обученного, сборного экипажа параллельное движение борт в борт с атомной махиной «Индиры Ганди»?

Однако «предупрежден» – уже само по себе значит «вооружен». А бывший «Шестидесятник», по сальным шуточкам моряков, сменивший пол и ставший трансвеститом после переименования, имел к тому же славную крейсерскую оснастку. Уже его габариты внушали уважение. Находящиеся на палубе мусульмане наверняка испытали трепет в момент, когда его гигантская рубка вспучила море и, низвергнув потоки воды, выволокла на обозрение свою черную сущность. Близкое, почти борт в борт, всплытие воздействовало без слов. Оно демонстрировало – этим атомным монстром командуют отчаянные сорвиголовы, не стоит искушать судьбу, вступая с ними в конфронтацию.

Наряду с этим демонстративным, освежительным душем для мозгов Бортник предпринял ряд невидимых глазу маневров. Куча аппаратуры и людей на борту находилась в наивысшей степени готовности. А через носовой торпедный аппарат и через специальный шлюз на корме в воду нырнули боевые пловцы Румянцева. В общем, пять человек, в том числе сам Владимир Михеевич. Задача, стоящая перед ними, показалась бы любителю боевых сериалов до скуки тривиальной, а специалисту пенсионного возраста принципиально невыполнимой, однако техническая оснастка десантников всех сред шагнула вперед. Это было отчаянное усилие последнего броска рассчитанной на человека тактики перед окончательной сдачей позиций наступающему на пятки компьютерному разуму и боевой робототехнике.

Еще до того, как имитирующий командира Сергей Прилипко появится на вершине рубки, люди Румянцева должны были поднырнуть под транспортом и оказаться по другую его сторону. Затем, пока Прилипко со своей верхотуры будет обмениваться с капитанским мостиком любезностями, пловцы обязаны бесшумно штурмовать борт и занять предусмотренные планом позиции. Подъем на пятиметровый бак и восьмиметровую носовую часть осуществлялся с помощью выстреливаемой клейкой нити. Ну что же делать, известный из мультсериалов «человек-паук» давно обрел прописку в реальности!

Практически все действия своего десанта командир Бортник мог контролировать. По-прежнему барражирующий в небе микропланер продолжал передавать картинку чужой палубы. Так что, когда пловцы показались наверху, находящийся в боевой рубке Бортник сразу же их увидел. Кроме того, в самой воде их отслеживали пассивные гидролокаторы. К тому времени, когда с борта «Пенджаба» перекинули сходни, аквалангисты-стрелки уже заняли позиции. Теперь вместе со своими коллегами, сидящими на корточках за ограждениями рубки, они могли простреливать все вооруженные фигуры, обнаруженные с воздушного разведчика.

Помимо всего этого, как только рубка «Индиры Ганди» вырисовалась над водой, питание пошло на несколько затаившихся в ее чреве электрических шкафов. Будучи далеко не последним словом техники, эти старые транзисторные «лошадки» тут же забили помехами все частотное окно, пригодное для спутниковой связи в радиусе по крайней мере полутора километров. Но пока они работали не на всю мощь, так, страховали от варианта, в котором сухогруз «Пенджаб» являлся только блесной для какого-то серьезного, затаившегося в огромных далях охотника. Правда, не слишком продвинуто умного, ибо для слишком грамотного уже само наличие помех, без всякого телефонирования, могло сказать чрезвычайно много.

Ложный командир атомохода уже неторопливо взошел по сходням на борт и раскланивался с капитаном транспортного корабля, когда одновременно произошла серия вроде бы независимых, но сводящихся к единому выводу событий.

49
Паровоз воспоминаний

Вообще-то с флотом все было поставлено еще хитрее, чем с сухопутной армией. Ведь по Новому брестскому миру – уже не восемнадцатого года прошлого века, а восемнадцатого нынешнего – Россия обязывалась не иметь военных судов более определенного тоннажа, а также вообще судов некоторых типов, способных к океанским переходам, а кроме того, боевых кораблей принципиально новых технологий – экранопланов и прочего и, конечно же, подводных лодок каких-либо марок. Наивные дяди Североатлантического союза, видимо, несколько размечтались, подзабыли историю. Может, из-за того, что в школе ее не изучали, поскольку она не входила в число обязательных предметов, в отличие от экзаменационной «методики удовлетворения половых инстинктов», из-за чего они знакомились с ней между делом, неожиданно принимая высокие должности, связанные с политикой, а не только с чистым бизнесом. Однако внезапно поумневшая Россия, продолжая прикидываться валенком, извернулась. Почему бы ей не использовать в свою пользу раздробленность, серьезно закрепившуюся все тем же Брестским? Что и кто помешает отпочковать от себя еще пару-тройку анклавов? Мы все еще не можем разворачивать моря, но…

Почему бы, например, Кольскому полуострову, оставаясь таковым физически, не обратиться внезапно независимой республикой? Вместе с Мурманском, а главное, Североморском? И почему бы свободной от произвола Старшего Брата республике не снять с себя тягостно-угнетающие оковы каких-то иноземных договоров? И почему бы потихонечку, а в принципе – вскачь не продолжить строительство заброшенных Россией атомоходов нового поколения? Двадцать первый век – это время ускоренного до предела прогресса. Куда до него неторопливому двадцатому. Умело манипулируя потоками сырья и финансов, можно сотворить такое…

И сотворили. Правда, экипажи для новоиспеченной соседней страны набирали почему-то здесь, в России. Но ведь она признает международные обязательства, а главное, принципы демократии! Нельзя, не положено привязывать своих граждан к месту жительства насильно. Каждый может жить там, где захочет, хоть на Луне. А уж тем паче в соседней добропорядочной стране. А какое у них имелось образование перед отъездом? Да какая разница, это ведь тоже их личное – демократическое дело.

Ну, разумеется, обмен нотами, то-се. И даже какие-то норвежские истребители-бомбардировщики какой-то старой марки пытались… Может, даже и не норвежские, а просто под них замаскировавшиеся, пытались… Но, видимо, после десятикратной смены министров обороны вместе с нижестоящим эшелоном какие-то нужные лейтенанты снизу додвигались до полковников. А вот полковники – до министров. Короче, ПВО, ПРО и ПКО бдит. Кто-то там, потом, в свободной прессе кричал: «Верните хоть тела вдовам и сиротам!» – «Какие тела?» – «В соответствии с утвержденным ранее планом Кольская Карельская Республика провела учения гражданской обороны. Сбито несколько беспилотных мишеней. Все достойные участники награждены, повышены и отпущены в отпуск – с надежными визами, через много-много границ – в Крым».

50
Морские песни

Настоящий командир атомохода, Бортник, который с точки зрения теории электрических цепей имитировал сложную микросхему, к контактам коей сходились десятки периферийных устройств, очередной раз в жизни убедился, что интуиция существует и является не каким-нибудь дополнительным, а самым важным из припаянных контактов. Бортник сидел перед большим монитором, искусственно разделенным на несколько виртуальных. В каждый виртуальный дисплей шла по возможности обобщенная и отселектированная информация. Его периферийные системы представляли собой маленькие человеко-компьютерные сообщества. С точки зрения биологии Бортник был сравним с пауком, чутко реагирующим на колебание натянутой паутины. Естественно, за ним оставалось право опознавать их как трепыхание добычи или как имитацию этого трепыхания, дабы заманить самого добропорядочного хозяина паутины в ловушку. В данный момент Бортник уловил несколько сигналов, могущих предположительно трактоваться как трепыхание добычи или скорее как шанс опередить готовое вонзиться жало.

Понятие одновременности, несмотря на кажущуюся точность, благодаря некоторой растянутости во времени любого процесса, а уж тем более присущему человеку, ретроспективному восприятию мира – сложная штука. Тем паче существовало некоторое запаздывание, ведь не видел же Бортник непосредственно пучины вод и наведенные на делегацию «Индиры Ганди» дула. Информация шла к нему по цепи, и это тоже вносило свою лепту в толкование одновременности. Так вот, тревожные сообщения пришли к нему по нескольким паутинам и цепям сразу.

Гидроакустический пост доложил об обнаружении двух пловцов, координаты которых не совпадали с местонахождением посланников «Индиры Ганди». Точнее, двух объектов, которые с вероятностью восемьдесят два процента опознавались как аквалангисты. По этому поводу командир субмарины тут же передал распоряжение все еще находящемуся под водой Румянцеву. Распоряжение кодировалось и пересылалось через систему специальных гидрофонов.

Кроме этого, пришел тревожный перехват голосовой информации, ведь торчащую в перископной трубе «ушастую» антенну никто не выключал, а поскольку расстояние сократилось до минимума, то теперь она могла улавливать даже перешептывания за стеклами капитанского мостика, причем без всякой лазерной струны. Тут имелись и свои минусы. Теперь из-за близости узконаправленная антенна не могла охватить все судно. Пришлось вмешаться человеку. В очередной раз доказывая роботам, что без него они покуда ничто, мичман Синийчук указал программе приоритеты. Естественно, капитанский мостик значился первостепенным объектом для прослушивания, и это несмотря на то что, по сути, сам капитан «Пенджаба» находился сейчас возле сходней, в составе встречающей делегации. А там, на мостике, за стеклом, на языке урду произносилось следующее:

– «Вот их хваленый корсар.

– Точно он?

– Но ведь капитан.

– То есть представился капитаном, да?

– Ну?

– А вдруг они тоже?..

– Что, как и мы? (Смех – 3 секунды.) Этого не может быть. Ну и рассмешили, капитан.

(Уже этого Бортнику было достаточно, чтобы сделать выводы о подозрительных намерениях сухогруза, но поскольку он не слушал последовательность изложения, а читал текстовый файл, то мог видеть, что произносилось дальше. А там следовало еще более захватывающее продолжение.)

– А не слишком ли он молод для главного пирата?

– Почему вы думаете, что он молод? Он же с бородой.

– Все они с бородами, шайтан забери! Ладно, пусть пройдет вперед по палубе. Сколько прошло времени?

– Думаете, наши водяные люди (дословный перевод) еще не закончили?

– Дадим им еще время.

(У командира Бортника волосы встали дыбом. Он понял, что вовремя отдал команду Владимиру Михеевичу.)

– Дадим. Аллах велик и щедр! (Смех – 2 секунды.)

– Но неужели за этого сморчка дадут миллион двести новых?

– Прекрати, не дразни шайтана. Он только приработок – основную сумму дадут за эту плавучую скалу…»

У Тимура Дмитриевича Бортника больше не имелось никаких сомнений ни в самих вершащихся событиях, ни в подоплеке происходящего. Его большущий, с пролысинами лоб мгновенно покрылся бусинками пота. Однако он был боевым командиром атомохода, он знал, что такое время, знал цену секунд и ведал, что главное командирское качество – это не визжать благим матом, соревнуясь в выбивании перепонок с сиреной, а последовательное и заблаговременное назначение целей. Кроме того, еще большее значение имеет момент перехода от состояния высшей готовности к действу. Но до этого апогея существовало еще несколько дискретов времени, которые требовалось заполнить до отказа.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю