Текст книги "Церон
Роман. Том II"

Автор книги: Федор Цевловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

VI

Длинный коридор был освещен светящимися шарами. Свет, излучаемый ими, отражаясь от сводов и стен, придавал коридору парадный вид. Попав в коридор, Лили смутилась. Море света вокруг создавало впечатление, что коридор готовится принять гостей. Лили прислушалась. Кроме отдаленного, чуть слышного, гула, вероятно, исходящего из лаборатории, ничего не было слышно. Шары, отражаясь от пола, стен и сводов, лишали возможности определить, где был конец коридора. Шары, излучавшие свет, заинтриговали Лили. Они лежали на колонках, расставленных вдоль стен. Идя от одного шара к другому, Лили углубилась в коридор. Случайно взглянув на часы, она ахнула. На руке не было браслета с часами. Забыв про шары, она пошла назад. Пройдя десятка два шагов, она вернулась. Недоумевая, она прошла несколько раз взад и вперед по коридору. На стенах не было нигде даже намека на дверь. Влево и вправо, кроме бесчисленных колонок с шарами, ничего не было видно. Всюду те же ровные стекловидные стены. Лили начала приходить в отчаяние. На глазах выступили слезы. Вальден мог появиться каждую минуту. Что он скажет, увидя ее здесь? Он спросит, где ее честное слово, которым она обязалась не входить сама в коридор. Немного успокоившись, Лили стала руками исследовать стены в надежде нащупать какую-нибудь пружину. В своих поисках она случайно задела колонку. К ужасу Лили, лежавший на колонке светящийся шар заколебался. Некоторое время он как бы раздумывал, падать ему или нет, и наконец, решившись, полетел на пол. А если он взорвется от удара? – подумала Лили. Спрятав лицо в руки, она замерла в ожидании катастрофы. С молниеносной быстротой перед ней начали проноситься яркие моменты ее жизни. Промелькнула первая встреча с Вальденом, случившаяся в ясное летнее утро. Вспомнилась свадьба. Что можно было себе представить оригинальнее и забавнее? Корчма на берегу реки, наполненная разным сбродом, встретила их появление неприветливо. Кто не жил рекой и ее отбросами, для посетителей этой корчмы был чужим. Люди реки верили в судьбу, в покрытые мозолями руки и хорошо наточенное лезвие ножа. Появление Вальдена и Лили в корчме не прошло незамеченным. Десятки глаз из-под нахмуренных кепок и беретов уставились на них. Каждый решал за себя, пришли ли враги или желтоклювые птенцы в погоне за острыми ощущениями. Поведение Вальдена озадачило их. Ни следа страха не было в нем. Перед ними впервые появлялся такой представитель из близкого, но чуждого им гиганта-муравейника столицы. Обманчивость вод реки, коварность ветра, то освежающего в летний зной, то режущего лицо поздней осенью до онемения, все говорило им про непостоянность, обманчивость судьбы человека. Говорили им об этом и трупы утопленников. Каждодневные тяготы и опасность делали их суеверными. В свободные минуты они пытались полной чашей проглотить все, что могли взять от жизни. Близкий гигант-город раздражал их, он был чужд им. Им, подонкам общества, умевшим смотреть в глаза смерти – неотъемлемой спутнице стихии. Когда Вальден прикрыл за ними дверь общей залы, Лили перевела дыхание.

– Спасибо, Вальден. Довольно с меня таких ощущений, я еле жива от страха.

Нежно прижав к себе Лили, Вальден, не отвечая, вел ее по полумрачному коридору. У одной из многочисленных дверей, выходивших в коридор, он постучал. Сейчас же дверь распахнулась. Контраст мило обставленной комнаты и стола, убранного цветами, с закопченной табачным дымом общей залой был разителен. Вместо пропитанных машинным маслом и рыбой заскорузлых людей их встретили два безукоризненно одетых молодых человека. Лили остановилась у порога, как зачарованная, не веря своим глазам. Втолкнув, смеясь, Лили в комнату, Вальден представил ей своих друзей.

– Ты хотела знать, кто мои друзья, – произнес он, продолжая улыбаться, – вот они. Знакомьтесь.

Друзья представились. Заметив недоверчивый взгляд Лили, которым она окинула представленных ей молодых людей, все искренне засмеялись. За столом рассеялись все опасения Лили, все было как в городе. После нескольких бокалов вина Лили вошла в роль хозяйки. Пережитое при переходе через общий зал стало казаться дурным сном, виденным в далеком прошлом. Вначале не клеившийся разговор стал оживленнее. Настроение общества нарастало. Включили радиофон, в виде древнего храма античных времен стоявший в углу. В театре шел балет. Разговор притих. Талант танцовщицы был сильнее настроения. На маленьком экране она казалась живой, приковывая к себе внимание своей чарующей пляской. Маленький экран передавал в совершенстве все до малейших световых эффектов. Иллюзия получалась полная. Балет кончился. Экран начал переносить музыку для танцев. Общество ожило. Лили стала имитировать танцовщицу. Бокалы непрерывно наполнялись вином. Импровизация Лили вышла очень удачной. Подогретая вином и комплиментами, она преобразилась. Исчезла обычная угловатость движений, речь стала плавной. Вальден с удовольствием следил за происшедшей в ней переменой. От Лили не ускользнул знак, который Вальден дал друзьям. Один из них, увидя его, сейчас же вышел.

Прежде чем Лили сумела сообразить, что это могло значить, комната погрузилась в темноту. Послышался легкий скрип двери. Лили перепугалась. Прижавшись к стене, она начала звать Вальдена. В ответ блеснул сноп света карманного прожектора, упав на дверь. На пороге, держа в руках поднос, стоял приятель Вальдена. На подносе, скаля зубы, лежала голова поросенка. Прежде чем Лили смогла что-либо произнести, в комнате вспыхнул свет. К Лили подошел Вальден и, став рядом, торжественным голосом произнес:

– Начинайте.

– Что? – спросила, окончательно сбитая с толку, Лили.

– Помолчи, Лили, – укоризненно сказал Вальдеи, – хоть во время нашего венчания.

– Какого венчания? – не веря собственным ушам, спросила она.

Державший в руках поднос с головою прервал ее.

– Согласен ли ты, Вальден, жениться на Лили?

– Согласен, – ответил Вальден.

– Да что же это в конце концов? – пролепетала растерявшаяся Лили.

Ей не дали опомниться:

– Согласны ли вы, Лили, выйти замуж за Вальдена?

– Согласна! – неожиданно для самой себя произнесла она.

Спохватившись, она попыталась протестовать, но было поздно. Перед ней вырос стоявший в стороне второй приятель Вальдена и надел им на руки обручальные кольца.

От поросенка отсекли уши.

– Верность на всю жизнь, – произнесли приятели, подымая бокалы.

Засунув ухо поросенка в рот, Вальден и Лили его ели, не спуская друг с друга глаз.

– Все? – спросил Вальден, проглатывая ухо.

– Все, – как эхо, повторили приятели.

Лили ничего не успела сказать, так как Вальден зажал ей рот поцелуем.

– Лили, что с тобой? – раздался над ухом голос Вальдена.

Вместо ответа Лили забилась в истерике. Шар, лежащий на полу и опрокинутая колонка – объяснили взволнованному Вальдену причину истерики. Подняв шар, он, улыбаясь, предлагал Лили взять его в руки. Продолжая всхлипывать, Лили отрицательно качала головой. Когда, наконец, она взяла шар в руки, ее настроение резко переменилось. Она быстро научилась менять цвет излучаемого шаром света. Как фея, Лили стала слать из своих рук на Вальдена то золотистый, то розовый, то лазоревый свет. Ей стало стыдно. Испугаться такой дивной игрушки! Вальден, укоризненно кивая головой, радовался вместе с ней.

VII

Окутанный клубами табачного дыма Арнольд, часами не двигаясь, смотрел перед собой. Он напряженно думал об одном и том же, тщетно пытаясь связать в одно целое: дядю, Вальдена, Никлая и мафию. Временами казалось, что решение назревало. Временами он приходил в отчаяние. В том, что связь между ними была, он не сомневался. Все говорило за это. Но не было фактов. Никлая мертв. Дядя? Воспоминание о нем вызывало глухую ненависть. Он два раза пытался после визита к нему посетить Бэби и два раза, войдя в дом, натыкался на детектива.

Вальден? Поговорить разве с ним? Но что он для него? Племянник пресловутого Джильотти и только. Нет. Нужно самому добиться фактов. Но как? Как найти их? В сотый раз Арнольд перечитал заметку, сделанную им в блокноте. Это был перечень справок, выданных за последние годы Вальдену. Все выданные справки касались местоположения сети подземных каналов. Но что можно было почерпнуть из этого? Вальден брал справки почти о всех районах. Он интересовался даже и пригородами. Чтобы обойти или объехать все места, которыми интересовался Вальден, не хватило бы жизни десятка людей, а не то что его. Нет, нужно было искать другую исходную точку. Нужно было придумать что-то другое, но что именно?

Было далеко за полночь. Постепенно замирала уличная жизнь. Отчаявшись в своих поисках, Арнольд подошел к окну. Высоко над крышами небоскребов в ночном небе светилась реклама.

– Мы сильнее смерти! – прочел он рекламу патентованного лекарства.

Перед глазами у Арнольда встал образ Вальдена, отваливающего могильную плиту.

«Кладбище, – молнией мелькнуло у Арнольда. – Каналы в районе старого кладбища. Там разгадка. Там».

Почти крича, бросился к письменному столу. Дрожащими пальцами он перелистал блокнот и, облегченно вздохнув, лег, не раздеваясь, на кровать. Вальден ни разу не взял ни одной справки, касающейся районов, прилегающих к кладбищу.

– Он их знает, – шептал, засыпая, Арнольд, – завтра и я их буду знать.

Держа в руках ручной прожектор, Арнольд сошел с последней ступеньки. Он очутился на набережной. Так, саркастически улыбнувшись, назвал он выложенные базальтовыми плитами дорожки вдоль канала. У его ног струились отбросы города. От них исходил одуряющий запах. Почувствовав, что ему станет дурно, Арнольд надел маску и осторожно пошел вдоль канала. Шел он медленно, осматривая кругом стены и сводчатый потолок. На спине был одет мешок с инструментами, в руках он нес портфель, набитый планами каналов и картой местности. Через час ходьбы канал расширился. То и дело, вспугнутые лучами прожектора, из корыта канала выскальзывали тени. Это были крысы. Чем дальше Арнольд продвигался вперед, тем их становилось больше. Дорожка, по которой он шел теперь была вымощена старинными каменными плитами. Зазоры между ними были заделаны кирпичом, истлевшим во многих местах. Арнольду стало ясно, что когда-то этот ход служил совсем для другой цели. Слева и справа в корыто канала выходили трубы. Корыто стало наполняться мутной грязной водой. Стало легче дышать. Снаружи шел дождь. Арнольд ясно понимал, что сейчас нужно с напряженным вниманием все осмотреть. Но одновременно с этим он чувствовал, что устал. Начало давить одиночество Крысы, нагло шнырявшие вокруг, начинали беспокоить. Выхода не было. Он зашел чересчур далеко. Нужно было идти вперед во что бы то ни стало. Кое где встречались вентиляционные окна. По ним до поверхности земли по корявым стенам, пользуясь их выступами, пожалуй, без труда могли доползти крысы, но человек не мог бы это сделать. Звать на помощь, кричать было совсем безнадежно. Нагрузив мешок на спину, Арнольд пошел вперед. Канал, по которому он шел сейчас, носил на себе кой-какие знаки ухода. Кто-то, правда, редко, может быть, раз в несколько лет, но все же заглядывал сюда. С напряженным вниманием, исследуя стены пядь за пядью, Арнольд медленно продвигался вперед.

Неожиданно канал, резко завернув влево, пошел на восток. Он уже прошел кладбище, теперь он шел пустырем.

Под ногами что-то звякнуло. Арнольд, с трудом сохранив равновесие, направил луч света на предмет, на который наступил. Под ногами у него лежал блестящий тоненький собачий ошейник. Арнольд протянул к нему руку, но тотчас же брезгливо ее отдернул. Ошейник был вымазан весь в крови. Преодолев неприятное чувство, охватившее его, он поднял ошейник. На пластинке, вделанной в него, стояло «Неро».

– Неро, – с досадой произнес Арнольд, – тысячи таких Неро шатаются по городу, но как он сюда попал?

Прожектором он стал осматривать канал. Кроме грязи и листьев, несомых быстрой струей, в нем ничего не было видно. Вода в канале наросла настолько, что покрыла собой отверстия вливающихся в нее труб. Впереди себя, шагах в пятидесяти, он прожектором осветил большое черное пятно. Подойдя ближе, Арнольд вздрогнул, мороз пробежал у него по коже. Пятно, занимавшее всю ширину тротуара, копошилось, жило. Это были крысы. Арнольд пересилив страх, подошел еще ближе. Ни Арнольд, ни свет прожектора не испугали крыс. Взвизгивая от ярости, кусая друг друга, крысы поедали собаку. Арнольд вернулся к месту, где нашел ошейник. Внимательно осмотрев плиты, Арнольд увидел пятна свежей крови. Пятна обрывались у борта канала.

Перед ним встала новая загадка. Собака пришла из канала. Откуда?

Внимательно осмотрев все кругом, он ничего не заметил. Что-то толкнуло его еще раз осмотреть ошейник. На внутренней стороне, у самой застежки, на металле чуть заметными буквами стояла надпись:

«Украдено! Вернуть собственнику Лили В.».

У Арнольда потемнело в глазах, чтобы не потерять сознания, он наслонился на стену. Слабость быстро прошла. На душе стало радостно. Он недаром мучился. Еще немного терпения и клубок начнет распутываться. Став на колени, Арнольд начал шарить руками по стенкам канала. Опустив руки в поток по локоть он ощупывал борта, ища выход водосточной трубы. Он его нашел без труда. Весь грязный, забыв про усталость, он начал выстукивать стену. Уловив по звуку пустоту, Арнольд быстро распаковал мешок с инструментами. Через час напряженной работы он мог влезть в образовавшееся отверстие.

Он очутился в подземном ходе средневековой кладки. В десятке шагов от стены валялись обглоданные трупы крыс. Виднелись и пятна крови. Они показывали, откуда пришел Неро. Арнольд взглянул на принесенную им с собою карту. На ней не было ни намека на ход, который он нашел. – Клубок начинает разматываться, – весело подумал он, нанося на карту вход открытого им подземного хода. Сводчатый каменный ход полого, но неуклонно шел вниз. Пройдя по нем минут десять, Арнольд начал определять свое местоположение. К своему удивлению, он увидел, что он прошел реку. Ход уже шел вверх. Дышать в нем было легко и свободно. Этот ход представлял резкий контраст с каналом. Крыс в нем почти не было. Было видно, что кто-то заботливо за ним следил, не допуская его разрушения. Арнольд остановился. Ноги стали свинцовыми. Идти становилось все труднее. Арнольд взглянул на часы.

VIII

Нелли нервничала. За дверьми, в кабинете происходил консилиум. Волнуясь, не находя себе места, Нелли ходила по салону. За другими дверьми находился больной. Близился кризис. Недуг, который вдруг свалил цветущего О’Генри в кровать, был неизвестен науке. Весь ужас был в том, что его симптомы были те же, что и у неизвестной болезни, унесшей Стеверса и Билля. Время тянулось мучительно долго. Из-за дверей кабинета доносились голоса. Представители науки спорили между собой. Нели насторожилась. Ей почудилось присутствие постороннего лица. Она оглянулась – никого. Заглянула под диван, раздвинула гардины – никого. Подошла к дверям спальни, прислушалась. До слуха Нелли донеслось ровное дыхание спящего О'Генри. Нели растеряно улыбнулась: – Что со мной? – Ощущение появившейся опасности заставило ее вздрогнуть.

Кто-то, кого не было видно, но присутствие кого она ясно ощутила всем телом, двигался по комнате. Нелли хотела позвать на помощь, но не смогла. Голос перестал ей повиноваться. Дрожа всем телом, она почувствовала, как нечто, пройдя через весь салон, подошло к дверям, за которыми заседал консилиум. Как в трансе, она начала различать это нечто. Вот он прижался к дверям. Туманно появился контур жалкой исхудалой фигуры. Затем Нелли перестала видеть фигуру. Ее не стало. Она как бы растворилась в дверях кабинета. Нелли начала приходить в себя. Сердце безумно билось, как бы стремясь вырваться на свободу. Бросив взгляд на трюмо, она ахнула. Ее волосы стали седыми. Ей захотелось расхохотаться, заголосить. Вдруг она ощутила толчок, похожий на удар электрического тока. Не рассуждая, повинуясь инстинкту, она, сломя голову, бросилась к двери спальни и обернулась. В десятке шагов от нее стояла фигура. На этом полускелете, полупризраке выделялись два глаза. В наступающих сумерках они светились жутким зеленым светом.

Смотря сквозь нее отсутствующим взглядом, фигура двигалась к спальне. Подойдя вплотную к Нелли, у призрака глаза сделались осмысленнее. Ощетинившись на призрак подобно самке, у которой хотят отнять детеныша, Нелли ждала. Ждала холодно, расчетливо. С любопытством она увидела перемену, происшедшую с призраком. Теперь глаза его стали до странности знакомыми. – Где я видела этот отсутствующий взгляд? Где?… – У Осаки, – шепнул ей внутренний голос. Этим взглядом он смотрел на нее, прощаясь с нею. – Осаки? Зачем он здесь? Что он хочет здесь? – Мести, – прошептал внутренний голос. – Осаки! – крикнула Нелли. Это был вопль, от которого заледенела кровь в жилах профессоров, сидевших в кабинете. Пока призрак остановился, сверля своим взглядом Нелли. Мысль Нелли лихорадочно работала. К ней вернулась самоуверенность, она знала, кто ее враг. Вспомнились слова Осаки, сказанные ей когда то очень давно.

– Если когда либо, Нелли, вы станете перед лицом чего-либо неуловимого, внушающего вам смертельный ужас, не теряйтесь. Сосредоточьте всю себя в одной мысли, в одном желании. Помните! – заклинал ее тогда Осаки, – сосредоточьте себя без оговорок, без задних мыслей, иначе вы погибли.

Все существо Нелли наполнилось одним чувством, чувством ненависти к Осаки, жаждой его смерти. Постояв несколько мгновений перед Нелли, фигура сделала попытку пройти через нее и не смогла. У нее искривилось лицо, она напомнила человека, неожиданно споткнувшегося на ровном месте. На губах появились клочья пены. Свет, излучаемый глазами, стал тускнеть. Фигура попятилась от Нелли, тая в вечернем сумраке. Со всех сторон на помощь Нелли бежали перепуганные люди. Раньше, чем кто-либо сумел ее подхватить, Нелли упала на пол. Она пришла в себя в своей постели.

– Что с О'Генри? – был ее первый вопрос.

– Выздоравливает, кризис прошел.

Нелли повернулась к стене и в то же мгновение заснула. Это был первый нормальный сон за долгий ряд дней, проведенных ею у постели мужа.

IX

Вверх по широким ступенькам крыльца струился человеческий поток. Праздничная одежда, надетая на людях, торжественность, написанная на их лицах, затушевывали характерное в каждом и делали их похожими друг на друга. В этом потоке между фигурами, подавленными сознанием собственного достоинства, изредка встречались и обычные смертные. Попадая на верх лестницы, смертные протягивали облеченным в форму фигурам свои синие билеты с золотым гербом. Беглый, но зоркий взгляд, брошенный на билет, милостивый кивок головы, и смертный выскальзывал из толпы депутатов. Облегченно вздыхая, рядом с такими же, как он, автоматами, по лестницам он попадал на галерею, окаймлявшую оранжевый зал.

Дойдя до галереи, Бэби почувствовала себя свободнее. Сверху блестящие представители народа не импонировали ей. Их аффектированные жесты, гордый натянутый вид казались смешными. Галерея быстро наполнялась. С каждым новоприбывшим она становилась независимее, оживлялась все больше. Удачные остроты насчет депутатов, собравшихся в оранжевой зале, сопровождались каждый раз взрывом громкого хохота. Чем оживленнее становилось на галерее, тем чаще депутаты бросали снизу на нее недоверчивые взгляды. Кое-кто шептал соседу недовольным тоном, что какой отбор не делай, улица всегда останется улицей, легкомысленной, экспансивной, всегда готовой затоптать в грязь вчерашнего кумира. Говорили шепотом об участившихся аттентатах.

– Идет! – гулко разнеслось по оранжевой зале и, как эхо, перекинулось на галерею.

Когда Джильотти, окруженный членами правительства, появился у входа, грянул гимн. Депутаты подтягивали дребезжащим голосами. Его подхватила галерея, а вскоре через громкоговорители услышал его и толпящийся снаружи народ.

Сознавая торжественность минуты, Джильотти плавно проплыл через проход, образованный почтительно склонившимися депутатами, и взошел на трибуну. На ней он замер.

– Посмотри, – раздался сбоку от Евы свистящий шепот, – ты говоришь, протекция, а вот Джильотти-то без всякой протекции выбился.

– Нашел тоже подходящий пример, – ответил первому голосу другой.

Бэби оглянулась. Влево от нее двое молодых людей спорили, устремив свои взоры на Джильотти.

После краткой паузы они продолжили свой спор.

– Ты из упрямства это говоришь, – возразил, помолчав, первый. – Ты не можешь знать его биографию.

– Не знаю и знать не желаю, – произнес с досадой второй голос.

– Твое упрямство ни к чему. С пяти с половиной лет Джильотти уже работал. Сидя за кассой ростовщика, он принимал деньги.

– Ты преувеличиваешь?

– Нисколько. Давая ему деньги на сладости и игрушки только за написанный вексель, ростовщик научил его им. В пять с половиной лет Джильотти уже знал все одиннадцать способов заполнять вексель.

– Подумаешь?

– Конечно, нужно подумать над этим, – спокойно продолжал первый молодой человек. – Ты, например, в пять лет играл в детском саду, – бросил он насмешливо своему соседу.

– Не помню, – буркнул тот в ответ.

– А что ты делал в десять? – не унимался первый.

Шум, наставший в оранжевой зале по окончании гимна, лишил возможности Бэби расслышать конец разговора.

Джильотти, скромно наклонив голову, спокойно ждал, когда овации улягутся. Ждал этого и Орлицкий на другом конце земного шара. Любовно проведя рукой по лежащим на кафедре листкам бумаги, Джильотти начал свою речь.

– Мы, – начал вкрадчивым голосом Джильотти, – камень по камень построили наш дом. Строили мы его сами для себя. От нас же откуда-то издалека какие то фанатики требуют, чтобы мы наш дом разрушили. Они утверждают, что смогут построить лучший. Нам не нужен их хороший новый дом. Нас, каменщиков, удовлетворяет то, что мы сами для себя построили.

Бэби с затаенным дыханием слушала Джильотти. Так же напряженно, как и она, слушала его вся галерея. Изредка взор Джильотти отрывался от конспекта речи и, скользнув по головам депутатов, уходил вверх на галерею. Бэби заметила, что в эти моменты в голос Джильотти вкрадывались новые ноты. Проследив его взгляд, Бэби улыбнулась. В широком поясе из платины, вся в черном, с отливающими зеленым волосами, холодная и бесстрастная сидела звезда балета.

– Если мы не согласимся, – продолжал Джильотти, возвысив голос, – нам угрожают войной. Если мы согласимся, нам обещают мир. Кому его обещают? Нам, маленьким мирным труженикам. По какому праву?! – гремел с пафосом Джильотти. – Разве мы кого-нибудь тронули?

– Ну, что в ней особенного? – раздалось сзади. Говорили две девушки.

– Ну, как это возможно, – говорила толстушка подруге, – что он мог увлечься ею. – Посмотри только, Эсти, как идет к нему эта седая прядь волос. А глаза его, – томно вздыхая, восхищалась она, сколько ума в них.

Эсти, девушка с острым худощавым личиком, пожала плечами.

– Самое возмутительное во всей этой истории, – произнесла она поучительным тоном, – что у этой особы нет диплома.

– Как? – ужаснулась толстушка, – она не кончила университета?

– Нет, – ответила Эсти, – не кончила. Ты видишь теперь, моя дорогая, насколько наши мужчины еще варвары.

– Наверное, она его обворожила, – попробовала толстушка вступиться за Джильотти.

– Обворожила! – рассмеялась саркастически Эсти. – Нет, голубушка, мужчины звери были, есть и будут. Их нисколько не интересуют ни наши дипломы, ни наши души.

У громкоговорителей на улицах и площадях толпилась публика. Они передавали хаос звуков, наставших в оранжевой зале, когда Джильотти кончил свою речь. Тут же на пространственном экране громкоговорителя виднелась фигура Джильотти. Он стоял, скромно потупив голову, выжидая, когда утихнут разбуженные им страсти. К одной из таких групп подошла скромно одетая пожилая женщина.

– Случилось ли что-нибудь? – спросила она, вмешиваясь в толпу.

– С жиру бесятся, бабушка, вот что случилось, – зло произнес один из стоящих в задних рядах. Сказав это, он боязливо посмотрел кругом.

– Как же с жиру? – удивленно возразила женщина. – Ведь каменщики-то они, сами свой дом строили.

Человек язвительно улыбнулся.

– Это точно, бабушка, что они каменщики. Только не столько домов, сколько банков настроили.

– Ну, спасибо, – произнесла женщина, – теперь поняла. Серьезные значит, говорите люди. Пойду у них просить для сына работы, истосковался он, бедный, без нее.

Бэби стало скучно. Внизу сменялись ораторы. Они ее не интересовали. Надежда встретить Арнольда не оправдалась. С трудом дождавшись конца заседания, она выскользнула наружу одной из первых. Ей страшно хотелось на воздух. Теплилась надежда узнать что либо про Арнольда.