Текст книги "Церон
Роман. Том II"

Автор книги: Федор Цевловский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

XVII

Когда эстрада рухнула и погребла под собой остатки лимузина, Орлицкий провел невидимой струей снизу вверх по полотнищам памятника. Запылав, полотнища упали, и бронзовый гигант предстал во весь свой рост. У ног памятника догорал костер. Народ, войска, дипломаты, пожарные в диком ужасе спешили оставить площадь. На краю площади толпа, прижимаясь к фасадам домов, задержалась. В ней любопытство победило страх. Фасады домов ожили; окна и балконы наполнились людьми, каждый ждал, что будет дальше. Авангард толпы, нарастая, катился дальше в пригороды, сея всюду панику и ужас. На устах у всех была та же фраза: «Штерн убит!» Орлицкий выпрямился, ему казалось, что ноги налились свинцом, ему хотелось одного – спать. Но мозг сверлила мысль: «А если придут сейчас?» – Делая над собой сверхчеловеческое усилие, Орлицкий снял трубку и вызвал Жана.

– Что с вами? – послышался тревожный голос Жана.

– Скорее!

Несмотря на все усилия Орлицкого, сон уже овладевал им. Вбежал Жан.

– Что снаружи, Жан? Забыли обо мне? Можно мне спать?

– Мне детективы только что рассказали, что войска перемешались с толпой, полиция исчезла, начинаются убийства и погромы магазинов. Народ раскладывает костры, чтобы тем же способом – огнем уничтожить всех агентов Штерна.

– Жан! вызовите радиостанцию и повторяйте мои слова. Скорее, Жан.

Старик быстро придвинул телефон к кушетке и сел рядом с Орлицким.

– Здесь кабинет правителя государства, пусть к аппарату подойдет директор, – произнес Орлицкий еле слышным шепотом.

Как эхо, голосом, исключающим сомнение, повторил эти слова Жан. В трубку он услышал, как настала беготня, потом переключение телефона, пока в аппарате не послышался перепуганный голос:

– Директор у телефона, экселенция.

Жан улыбнулся, он начал входить в роль и суровым голосом продолжал говорить то, что ему шептал Орлицкий:

– Записывайте, – опять беготня, шелест бумаги и тот же перепуганный голос заявил, что он готов.

– По воле трагически погибшего правителя Цезаря Штерна его наследником является капитан О'Генри. Так как он находится в отпуске за границей, то совет министров постановил на своем сегодняшнем экстренном заседании возложить до возвращения экселенции О'Генри выполнение этих обязанностей на адмирала Мартини.

Жан оглянулся – Орлицкий спал.

– Следует подпись, – произнес мрачно Жан.

– Кого, экселенция?

– Всех членов совета министров.

– Слушаюсь, экселенция!

– Повторите текст, – сказал Жан.

Директор повторил.

– Когда вы приступите к эмиссии?

– Через две минуты.

– Получив подтверждение от адмирала в приеме телеграммы и уведомление, что он вступил в должность, весь материал вы должны немедленно передать всем редакциям. Поняли?

– Понял, экселенция.

– Не забудьте, что министры не разойдутся, пока не появятся экстренные издания. Вы понимаете, что вас ждет, если не выполните точно поручение?

– Чересчур хорошо, экселенция.

Директор вытер пот, выступивший у него на лбу, и бросился на эмиссионную станцию. «Сдох! – думал он про Штерна, – а даже мертвый порядочным людям не дает жить». Директору повезло, ему удалось быстро установить связь с эскадрой.

Жан перенес Орлицкого на кровать, раздел его и сел у изголовья. Изредка он выходил на балкон. С балкона было видно, как, взобравшись на пьедестал памятника, ораторы кричали что-то толпе, но безуспешно. Толпу интересовали лишь обгоревшие остатки лимузина и помоста. Каждый пытался из пожарища унести что-либо на счастье. Попытка жандармов увезти остатки лимузина пропала, а попытка их разогнать палашами толпу кончилась тем, что кони без всадников под улюлюканье толпы разлетелись по городу. Толпа чувствовала, что она хозяин положения.

– Уф! – произнес директор, – тяжело! Ну кто, кроме меня мог бы в такое короткое время сделать это? Никто! А что мне дадут за мою работу? – уютно развалившись в кресле, мечтал толстяк. – Я бы хотел орден, так и скажу: дайте мне орден, только не какой-нибудь там маленький, невидный орден! Нет, большой, первоклассный орден! Должны дать; ведь если бы не я, что бы здесь было? Анархия! Да, – убеждал он сам себя, – анархия. Значит, я спас государство от анархии. Спасителем государства, можно сказать, стал в некотором роде.

У подъезда радиостанции остановились два легковых и один блиндированный автомобили.

– Вы директор? – спросил мрачный полицейский.

– Да! – радостно ответил толстяк, – все выполнено в рекордное время.

– Это ваша работа? – протянул ему полицейский экстренный выпуск газеты.

Директор не успел ответить, так как два дюжих парня втащили его в автомобиль и караван поехал обратно.

В совете министров все были налицо. Перед каждым членом правительства лежал экстренный выпуск газеты.

– Это, это, господа, невиданно! Это дело военной клики! Вы слышали, что моряки разоружили отряды особого назначения, а летчики сменили на постах полицейских. Нужно действовать.

Слова звучали вяло, настроение у всех было подавленное. Ввели директора, перепуганного насмерть. Стоя между двумя детективами, он, испуганно озираясь вокруг, рассказал про то, как все произошло.

– Награду обещали!

– Мы вас, мерзавца, в награду расстреляем. Распахнулась неожиданно дверь. Снаружи послышались выстрелы. Зала наполнилась матросами, державшими ружья наперевес.

– По приказанию правителя О'Генри и главнокомандующего Мартини, до их возвращения вы будете интернированы на судах.

Министры стояли, понуря голову.

– Ведите их!

Матросы окружили министров и повели, подталкивая прикладами. С ними повели и директора.

XVIII

На аэродроме гигантский аппарат был готов к полету. Заработали пропеллеры. Из окон кабины Нелли, О'Генри и Мартини махали платками. Гигант грузно отделился от земли. Одновременно дав салют, эскадра, подняв якоря, тоже устремилась в направлении Европы. Все население, как зачарованное, смотрело вслед, пока не исчез на горизонте и последний дымок. Уже толпы туземцев покинули аэродром, а Осаки, не отрываясь, смотрел вслед аэроплану. Ему казалось, что Нелли еще машет ему платком. Осаки не делал иллюзий. Он знал, что сейчас Нелли ушла из его жизни уже навсегда. Если и доведется ему ее увидеть, то только на ее свадьбе с О'Генри.

– Довольно, Осаки! – произнес подошедший Билль.

Взяв за руку, он повел его к автомобилю, в котором их ждали Лиза, Элен и Стеверс.

III часть. ПРИЗРАКИ

I

Арнольд проснулся. Ощупью найдя спички и папиросы, он закурил. Голова горела. Сон исчез, оставив после себя какой-то гнетущий осадок не то пережитого наяву, не то виденного во сне. Электрические часы мелодично пробили три.

– Что делать? – подумал Арнольд. – Зажечь свет и начать читать? Засну под утро и не проснусь вовремя. Не зажигать света еще хуже.

Так резонируя, Арнольд протянул руку и лампочка на ночном столике зажглась. Случайно его взгляд упал на подоконник. От угла столика до подоконника тянулась паутина. Вблизи паутины сидела, притаившись, стрекоза. Ошеломленный светом паук застыл на месте. Стрекозу же свет оживил. Сцена заинтриговала Арнольда.

– Предположим, что балерина паук, а дядя стрекоза.

Улыбнувшись нелепости такого сравнения, он рассмеялся. Потушив свет, Арнольд попытался заснуть. Закрыл глаза, старался ни о чем не думать. Это не помогло. Тогда он начал множить в уме трехзначные цифры на трехзначные – не помогло и это. Перед глазами то и дело появлялась грустная головка Бэби. Одновременно мелькала одна и та же назойливая мысль:

– Почему Бэби не поцеловала вчера? Как нужно понять ее фразу, что она не намерена менять свой теперешний образ жизни?

Не находя ответа на мучившие его вопросы, Арнольд снова зажег свет. Паук, казавшийся пигмеем рядом со стрекозой, успел очень ловко опутать паутиной одно крыло стрекозы. Свет лампочки вернул стрекозе силы. Она начала биться. Но все ее усилия ни к чему не привели.

– Здорово работает, – подумал Арнольд, – таким же пигмеем казался и дядя, когда лез к власти. Долез же!

– Но почему Бэби вдруг переменила свое отношение ко мне? – подумал Арнольд, – она последнее время постоянно бывает в обществе Лили, Вальдена.

– Да, кстати, – забыв про сон, рассуждал сам с собою Арнольд, – чем занимается Вальден? Почему он так интересуется канализацией столицы? Зачем ему нужны эти бесконечные справки, которые он берет у нас? Все это очень странно. А не в связи ли это с заявлением дяди? – вдруг осенила Арнольда внезапная догадка. – Ведь он как-то утверждал, что корпорация создала у нас сеть агентов, что они руководятся из какого-то центра, лучше оборудованного, чем наши самые совершенные фабрики и лаборатории. Но это все не страшно, – вдруг решил Арнольд. – Дядя же хвастался, что сумеет во время на них наложить лапу. Лапа же у него удивительно тяжелая, – уже сквозь сон прошептал Арнольд.

Во сне он увидел себя идущим за городом. Он шел по кладбищу мимо заросших травою могил. Вдруг надгробная плита на одной из могил приподнялась и из могилы вышел Вальден. Арнольд сделал вид, что его не заметил. Но Вальден, как только он поравнялся с ним, окликнул его.

– Здравствуйте, коллега!

У Вальдена была на лице ироническая улыбка.

– Здравствуйте, – холодно ответил Арнольд.

Не обращая внимания на враждебный тон, с которым с ним поздоровался Арнольд, Вальден непринужденно спросил его:

– Вы обратили внимание, коллега, из чьей могилы я вышел?

Бегло взглянув на плиту, Арнольд почувствовал, что ему становится жутко. Надпись гласила:

«Журналист Никлая, безвременно погибший 6 августа 2..0 года».

– А знаете, коллега Арнольд, кто был Никлая? – не унимался Вальден.

Арнольд молчал, наблюдая за Вальденом. Глаза Вальдена стали холодными, жесткими, не предвещавшими ничего хорошего.

– Он был агентом вашего дяди, – после короткой паузы произнес он, смотря в упор на Арнольда.

От этих слов по телу Арнольда пробежали мурашки.

– Ну хорошо, Вальден, я-то при чем здесь? – пролепетал в ответ Арнольд.

Вальден зловеще улыбнулся.

– Разве не знаете вы, племянник своего дяди, что яблоко от яблони далеко не падает?

Фраза Вальдена задела Арнольда за живое. Он вспылил и, забыв про страх, который ему внушал Вальден, резко сказал ему:

– Меня мало интересует ваше мнение.

– А мнение Бэби вас интересует? – не задумываясь, возразил ему Вальден.

«Колдун какой-то, все знает», – решил Арнольд, почувствовав себя совершенно беспомощным перед Вальденом.

– Интересует, – тихо сказал он, собравшись с духом.

– Интересует? – расхохотался Вальден. – Так знайте же, что именно она сказала это про вас.

Видя, что Арнольд сокрушенно молчит, он добавил:

– Дядя-то теперь вас вместо Никлая использовать хочет, берегитесь!

Арнольд проснулся. Взглянув на часы, он увидел, что опоздал на службу. Рассеянно одеваясь, он пытался вспомнить, что видел во сне. Восстановить сон ему не удалось. Отодвинув ночной столик, он увидел убегающего паука. Одевшись, держа в руке шляпу, ему захотелось увидеть, что сталось с стрекозой. Под подоконником ее не было. С трудом, по паутине, Арнольд нашел стрекозу между стеной и письменным столом. Опутанная паутиной стрекоза не подавала признаки жизни.

«Доконал-таки», – с сожалением подумал Арнольд и пошел на службу.

Подходя к дирекции треста, управлявшего хозяйством столицы, Арнольд вспомнил надпись на надгробной плите:

«Безвременно погибший журналист Никлая».

– Да, да, Никлая, – машинально повторил он, входя в подъезд треста. – В чем дело, почему это имя так знакомо мне? – повторил он про себя перед дверьми своей канцелярии. Заглянув на минуту в свой кабинет, Арнольд сейчас же вышел наружу. В коридоре он встретил старика-служи-теля.

– Якоб, – обратился к нему Арнольд, – слышали ли вы когда-нибудь имя Никлая?

После минуты раздумья старик произнес:

– Как же, слышал, помню я господина Никлая, очень даже хорошо помню. Там, этажом выше, служил он, – показывая пальцем в потолок коридора, произнес старик.

– Что стало с ним, Якоб? Где он сейчас? – нетерпеливо спросил старика Арнольд.

Очередь удивляться пришла для Якоба.

– Да неужели не знаете? – вытаращив на Арнольда удивленные глаза, проговорил старик. – Все газеты об этом писали.

Арнольд вспомнил. Год-два тому назад – он не помнил именно когда – журналист Никлая нашумел своими разоблачениями. Он открыл, по его словам, мафию, угрожавшую общим интересам. Пробыл даже неделю где-то под землею в роли их пленника. Затем сумел бежать. Мафия, судя по его статьям, была прекрасно организована. Она была малочисленна, но сумела обеспечить себя информацией буквально обо всем. Трудно было определить, где кончалась правда и где начиналась фантазия журналиста. Статьи имели успех. Общественное мнение взбудоражилось. Одни верили Никлаю, другие не верили, но все сходились на том, что нет дыма без огня. Зашевелилась в конце концов и полиция. Всем казалось невероятным, что в руках мафии могли быть такие аппараты, с помощью которых можно было видеть на любом расстоянии и за любыми преградами. По окрестностям столицы в поисках входа в подземное царство мафии начали рыскать сотни добровольных детективов. На окраинах и во многих местах центра перерывали подвалы, овраги, выстукивая все сомнительные стены и полы. Появились на сцену вытащенные из музеев волшебные палочки, ряд специальных инструментов, но ничего не добились.

Убедившись в бесплодности поисков, начали склоняться к тому, что вся история с мафией чистый вымысел. Ник-лая упорствовал на столбцах своей газеты. Тогда полиция потребовала у него доказательства. Доказательств не было. По городу поползли слухи, что никакой мафии нет, а что все это затеяно лишь для того, чтобы дискредитировать правительство. Никлаю грозил арест.

Неожиданно для всех Никлая вдруг исчез. В записке, оставленной им, стояло всего несколько слов:

– Не ищите, вернусь с доказательствами.

Как всегда, мнения разделились. Одни с нетерпением ожидали возвращения Никлая, предвкушая сенсацию. Другие утверждали с пеною у рта, что это лишь трюк, чтобы избежать ответственности. Прошла неделя, месяц… об Никлае забыли. Вспомнили о нем лишь через полгода, когда в разложившемся трупе утопленника кто-то его случайно опознал.

Незаметно для себя Арнольд очутился на улице. Скрип тормозов амфибии, чуть не наскочившей на него, напомнил ему о действительности.

– Какой вы смешной! – произнес рядом с ним приятный женский голос.

Арнольд обернулся. Мимо него проходила, улыбаясь, Лили, одна из Бэбиных подруг.

– Не разговаривайте сами с собой на улице, а то иначе вас разлюбит Бэби, – с ласковой улыбкой бросила ему она, скрываясь за углом.

Арнольд не нашелся, что ответить. Пройдя несколько шагов, он по ассоциации вспомнил про Вальдена, а затем сейчас же вспомнил до мельчайших подробностей весь сегодняшний сон.

II

На полотне разыгрывалась сантиментальная фильма. Глава мощного треста брал в жены девушку, прельстившую его своим умением делать на аэроплане мертвые петли.

– Знаете что, Вальден, – произнесла миловидная шатенка, обращаясь к своему соседу.

– Что, Лили? – рассеянно отозвался сосед.

– Я не выйду за вас замуж.

– Это вы серьезно говорите? – произнес он после короткого раздумья.

– Совершенно серьезно.

– Но почему, Лили?

– Видишь ли, т. е. видите ли, вы мне нравитесь. К вам влечет та таинственность, которой вы себя окружили. Но узнаю вас, как следует, перестанете быть необыкновенным и…

– Милая Лили, только поэтому вы решили не выходить за меня замуж? – спросил ее, улыбаясь, Вальден.

– Не перебивайте меня. И потому и по другому. Вы думаете, забавно щебетать около вас, когда вы сидите, нахмурившись, как сыч, неизвестно о чем думая. Я пришла к убеждению, что вы только притворяетесь, что внутри вас есть какая-то интересная духовная жизнь. Так что вам, Вальден, от сегодняшнего дня больше нечего будет ревниво скрывать от меня, – скороговоркой закончила Лили. – А кроме, того вы не танцуете, – помолчав минуту, добавила она.

– Простите, Лили, вы что-то сказали? – прервав свои размышления, спросил Вальден.

– О небо! Как вы несносны, Вальден. Я сказала, что вы меня не любите! Я сказала, что вы на меня смотрите, как на шута, интересного только тогда, когда он весел и кривляется. Я сказала…

– Лили, хотите мороженого? – мягко прервал ее Вальден.

– Хочу.

– Какое же, Лили? Ты любишь сливочное?

– Люблю.

– А абрикосовое?

– Люблю.

– Шоколадное?

– Люблю.

– Какое же ты из них любишь больше других?

– Тебя, Вальден.

– Пожалуйста, два шоколадных с кремом, – бросил Вальден продавщице. – Лили, задумывалась ли ты над тем, что большинство людей в большей или меньшей степени напоминают собой какое-либо животное?

– Да, Вальден, я обращала на это внимание, – ответила Лили, набрав полный рот мороженого.

– Лили, – не унимался Вальден, – ну, а кого я тебе напоминаю?

– Ты? – произнесла удивленно Лили, перестав есть мороженое. – Ты напоминаешь рыбу.

– Почему рыбу? – возмутился Вальден.

– Во-первых, ты разговорчив, как рыба; во-вторых, твой темперамент мало отличается от рыбьего; в-третьих, я люблю раковые шейки; в-четвертых, не мешай мне есть мороженое, так как оно иначе растает.

– Что? Не нравится? – кончив есть мороженое, спросила Лили.

Вальден пожал плечами.

– Я задал тебе серьезный вопрос, а ты в ответ нагородила глупостей.

– Ах, так! – вспылила Лили, – ты становишься дерзким и грубым, не хочу выходить замуж за тебя.

– Лили! Вместо того, чтобы сердиться, съешь еще мороженого.

Вздохнув, Лили покорно сказала:

– Что же? Так как ты меня не любишь, ничего другого не остается.

Принесли мороженое. Взглянув украдкой на Вальдена, задумчиво слушавшего музыку, Лили произнесла:

– Я тебя, Вальден, все-таки люблю.

– Я боюсь, – не поворачивая головы, произнес Вальден, – что это тебе только кажется.

Лили рассердилась.

– Опять за старое. Я ему, можно сказать, свою душу раскрываю, а он ее живую, трепещущую, хватает немытыми руками и сейчас же под микроскоп, а потом начинает мудрствовать: витаминов, мол, у вас столько-то, объем такой-то, шарики такие-то. Да пойми же, Вальден, что это невыносимо.

В глазах у Лили появились слезы.

– Но, Лили… – попытался раскрыть рот Вальден.

– Никаких но! – вытерев слезы, остановила его Лили. – Здесь, можно сказать, за порцией шоколадного мороженого человек от любви умирает, а он только и знает глупости говорить.

– Что ж я сказал такого, Лили?

– А не говорил ли ты, что любовь есть ни что иное, как комбинация: полового влечения, возбужденного любопытства, задетого самолюбия и несознательного отношения к жизни.

– Ну, говорил как-то что-то в этом духе, – с досадой сказал Вальден.

– До свидания, – произнесла Лили, покидая столик.

Вальден испугался.

– Лили, ты рассердилась на меня? Куда ты идешь?

– К телефону.

– Зачем же, Лили?

– Как зачем? Чтобы дать знать домой, что я проведу весь вечер у Бэби.

– Ничего не понимаю, Лили.

– Какой ты глупый; у Бэби нет телефона и никто не сможет проверить, была ли я у нее или нет.

Вечер был в разгаре.

Кончив ужинать, Лили и Вальден наблюдали за танцующими. Облокотившись на перила ложи, Лили взяла Вальдена за руку.

– Вальден, ты мне веришь?

– Верю, Лили.

– Ты мне скажешь правду?

– Скажу.

– Куда ты исчезаешь каждую субботу?

– На работу, Лили.

– Ты не можешь не врать, Вальден? – выпустив его руку, произнесла со вздохом Лили. – Никто в твоем предприятии по праздникам не работает.

– Я в другом работаю, Лили.

– В другом? А что ты там делаешь?

– Самые разнообразные вещи.

– А именно?

– Ну, например, мою окна, убираю помещение.

– Неужели, Вальден, ты не можешь со мною серьезно поговорить? – вырвалось с укором у Лили.

– Ну, работаю в нем по специальности, если тебе так хочется знать.

– Если человек работает, – ответила Лили, пристально посмотрев на Вальдена, – то его труд оплачивают. Ты же сам тратишь деньги. Скорее всего, – отодвигаясь от Вальдена, сказала Лили, – в этой твоей работе какая-то женщина замешана. Скажи, Вальден, кто она? – уже молящим голосом попросила Лили. – Ну, скажи, блондинка, брюнетка? Не томи, Вальден. Я хочу, я имею право знать, кто тебя у меня отнимает.

– Понравился ли тебе, Лили, этот танец?

Попытка переменить тему для разговора не удалась.

– Ну, скажи, кто она? – не унималась Лили.

– Это, наконец, просто скучно, – рассердился Вальден, – при чем здесь женщины – большие и маленькие, рыжие и серые – они в одинаковой мере меня не интересуют.

– Так я тебе и поверю, – насмешливо возразила Лили.

– Рыжими и серыми бывают кошки, а не женщины, это во-первых. – Затем, подумав, добавила: – А раз тебя женщины не интересуют, значит, и я тебя не интересую.

– Лили, – примирительным тоном, желая загладить свою ошибку, обратился к ней Вальден, – я на днях должен буду надолго уехать.

Лили вздрогнула.

Сделавшись серьезной, она ласково спросила Вальдена:

– Значит, ты уедешь, так и не сказав мне правды?

– Какую правду ты хочешь знать, Лили? – смотря на нее любящим взглядом, спросил Вальден.

– Ты к чему-то стремишься, чего-то добиваешься; чего, Вальден?

– Что-то во мне заставляет искать новых путей, создавать новое. Существующее не удовлетворяет; оно как-то умудряется быть одновременно и хрупким и реальным.

– Хрупким? – удивилась Лили, – разве я хрупкая? разве хрупкий этот стол?

– Не в этом смысле, дорогая, я сказал «хрупкий», мы поговорим об этом в другой раз.

– Хорошо, Вальден, а куда ты едешь, это далеко отсюда? Там красиво?

Вальден засмеялся.

– Значит, опять по-старому, – надувшись, сказала Лили. – Даже куда едет, не хочет сказать. Значит, ты бросаешь свою карьеру здесь?

– Бросаю, Лили, – покорно подтвердил Вальден. – А когда я устроюсь, ты переедешь ко мне, Лили? – неожиданно задал он вопрос.

Лили пожала плечами.

– Ты меня ставишь в ужасное положение, Вальден.

– Чем же, Лили?

– Подруги меня спросят: – «Где ваш жених?» Я отвечу: «И близко и далеко». Они меня спросят: – «Чем занимается ваш жених?» Я им отвечу: – «И занимается, и не занимается». Так они, Вальден, меня засмеют, а ведь другого, по совести говоря, я ничего не смогу им ответить.

– Постарайся, Лили, не говорить с ними об этом теперь.

– Хорошо тебе говорить: не говори, – раздраженно ответила Лили. – То есть, как это не говорить? Ведь они мне рассказывают про свои увлечения, спрашивают про тебя.

– Лили! поздно, уже гасят свет. Скажи, согласишься, когда я позову тебя, поехать ко мне, где буду только я с моими проектами и друзьями?

– Подумаешь! – произнесла, иронически засмеявшись, Лили.

– Лили, перестань балаганить! Да или нет?

– А Неро я могу взять с собою?

– Зачем тебе этот урод?

– Сам ты урод, а не Неро.

– Лили, уже все ушли. Нам нельзя больше оставаться, нужно идти. Как ты решила?

– Может быть да, может быть нет, – прижимаясь к Вальдену, сказала девушка.