Текст книги "Молниеносный 3 (СИ)"

Автор книги: Федор Бойков

Соавторы: Дмитрий Дубов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 18

Дым от горящих зданий стелился по улицам, смешиваясь с холодным ночным туманом. К Лубянской площади от дворца тянулась длинная процессия, впереди которой не оглядываясь шёл Влад Меркулов. Следом шагал император в окровавленных доспехах, выгибаясь и двигаясь неестественно резко.

Народный бунт ликовал – они победили! Они схватили одержимого монарха и ведут его на казнь! Вот она – сила единства, когда даже армия и императорская гвардия не может сломить тысячи простых людей.

Меркулов время от времени сжимал пальцы, и тогда император выгибался дугой, как от удара током.

– А-а-а-а! – кричал он хриплым надорванным голосом. Слюна капала на подбородок императора, из бешено вращающихся глаз стекали кровавые слёзы.

– Одержимый! – кто-то крикнул из толпы.

– В нём демон! – поддержали его другие голоса.

Меркулов поднял руку, и император вдруг замер, потом резко вскинул голову. Его челюсть дёрнулась, размыкаясь неестественно широко, и из горла вырвался звук – не человеческий крик, а что-то между визгом свиньи на бойне и скрежетом металла.

Толпа отхлынула. Даже самые ярые бунтовщики попятились.

– Видите? – голос Меркулова разнёсся по площади. – Ваш император больше не человек. То, что перед вами, – всего лишь оболочка, наполненная тьмой.

Император вдруг дёрнулся всем телом, его позвоночник выгнулся дугой так, что послышался треск костей. Пальцы скрючились, ногти впились в ладони до крови. Изо рта полилась густая пена.

– Сожжём его! – донёсся до императора очередной крик, который подхватила толпа. – Очистим город!

Меркулов кивнул и повёл процессию к столбу на площади. Императора уже тащили волоком, его тело то обмякало, то снова выгибалось в мучительных спазмах. Временами он издавал те самые нечеловеческие звуки, от которых у людей по спине бежали мурашки.

Когда они подошли к столбу, Меркулов обернулся к толпе.

– Сегодня мы не казним человека, – громко сказал он. – Сегодня мы изгоним демона.

Император в этот момент вдруг резко поднял голову. Его чёрные глаза казались бездонными. Губы шевельнулись, и голос, который вышел из них, не был его голосом – он звучал как десятки голосов одновременно, наложенных друг на друга.

– Горите… Все горите… – прокричал он.

Толпа взревела в ужасе и ярости. Меркулов стоял и смотрел, как страдает его враг, мучаясь от осознания собственной беспомощности. Император всё слышал и понимал, но не мог ничего сделать, лишь дёргаться в конвульсиях, когда ментальные атаки усиливались.

И тут из переулка выбежал Павел Трубецкой в сопровождении нескольких десятков гвардейцев.

– Остановитесь! Вы не видите, что происходит⁈ – его голос дрожал, но руки сжимали меч. – В столице демоны!

– И один из них сейчас сгорит, – равнодушно сказал Меркулов, а потом кивнул аристократам из коалиции.

Верховцев и Безобразов достали специальный жезл для сожжения и поднесли его к сложенным вокруг столба поленьям. Они почти зажгли факел из своего государя, когда вдруг наступила резкая тишина. Люди начали падать на брусчатку, корчась в судорогах.

– Вот об этом я и говорю! – прокричал Павел Трубецкой. – Одержимые…

Он внезапно замолчал, его пальцы разжались, меч со звоном упал на камни.

– Нет… – успел прошептать он, прежде чем его спину выгнуло дугой, а кости хрустнули.

Трубецкой упал на колени, руки беспомощно скребли камни, ногти ломались о твёрдую поверхность. Когда его высочество поднял голову, в его глазах уже не было ничего человеческого – только мутная, мёртвая поволока, как у выброшенной на берег рыбы.

– Громов… – сказал он чужим голосом. – Нам нужен Громов.

И тогда все одержимые вокруг, словно услышав команду, разом повернули головы в одну сторону. Их пустые мутные глаза уставились в темноту, а рты растянулись в одинаковых, жутких ухмылках.

Те, кто ещё минуту назад орал «Смерть императору!», бунтовщики, гвардейцы, аристократы – все они превратились в единую кишащую массу, которая словно в трансе повторяла лишь одно слово.

– Громов… Громов…

Император, все ещё привязанный к столбу, смотрел на это мутными глазами. Меркулов повернулся к нему и замер. Они оба понимали, что что-то пошло не так. Они остались единственными людьми на площади, в кого не вселились демонические сущности: у императора был иммунитет после недавнего обряда экзорцизма, а Меркулов благодаря магии разума и тесному контакту с грозовым элементалем научился закрываться от такого рода вмешательства.

– Громов… Громов… Громов…

Одержимые повторяли это имя, как мантру. Их голоса сливались в единый гул, заполняющий площадь. Руки одержимых тянулись к небу, их рты были искривлены в одинаковых гримасах.

Меркулов сообразил, что казнь отменяется, и принялся судорожно щёлкать специальным жезлом, но у него никак не получалось выбить искру. Словно этот жезл был заговорённым. Столько усилий, столько средств и времени было потрачено на подготовку к бунту, на подкуп нужных людей… и всё может пойти прахом из-за демонов, которых Влад Меркулов совершенно не учёл при подготовке к свержению Алексея II.

И тут вдруг он услышал знакомый смешок, а следом слова, произнесённые голосом князя Юрия Громова.

– Чего орёте-то? Тут я.

Со стороны разрушенного здания инквизиции лёгкой походкой вышел Громов, оглядел толпу и устало поморщился. Над его браслетом будто бы голограммой виднелась запись происходящего на площади.

– Вы продолжайте, – хмыкнул он. – Повторите, что вы там орали, мне для истории.

Меркулов аж подбородок опустил. Император хрипло закашлял – то ли смех, то ли предсмертный хрип.

– Громов… – завыли одержимые, но уже не так уверенно.

– Ага, слышу, – Юрий нажал что-то на браслете, отключая запись, и вздохнул. – Ладно уж. Добрый дядя Юра вас всех вылечит.

* * *

После того как я понял, что Хранитель решил сделать одержимыми всех, до кого дотянется, принял решение взять с собой только тех, кто уже прошёл через обряд экзорцизма. Амар-Тек собрал своих воинов и отдал приказ сражаться за человечество. Понятное дело, что в бой пошли не все – старики, дети и те, кто был важен для города, осталась в Иссиле.

Из моих людей набралось две дюжины – Громобои, рубежники и жители Громовки, которые очень уж хотели попасть в мою личную гвардию; три десятка экзорцистов, ну и Миша с Ксенией, как же без них.

Перенести их всех в столицу оказалось той ещё задачкой, ведь моя маленькая армия вместе с туземцами насчитывала более четырёхсот человек. Чтобы не истощить свой резерв окончательно, да ещё накануне битвы, я перемещал людей поэтапно по двадцать-тридцать человек за раз. И местом назначения я выбрал площадь перед зданием департамента безопасности.

Ну а что? Первый этаж хоть и был завален, но внутрь пройти можно было без особых проблем, да и места на площади хватит для всех. Тем более, что бунтовщики собирались во дворце, а одержимые шли со стороны Бауманской улицы примерно в ту же сторону.

Каково же было моё удивление, когда после перемещения очередной партии туземцев увидел на площади столпотворение? Переместив остатки армии людей, я захватил големов и решил посмотреть, что за представление нынче показывают перед бывшим зданием инквизиции.

Ну, чего-то такого я ожидал. Меркулов сумел подчинить разум императора и выставил его одержимым перед толпой. Теперь точно ни у кого сомнений не останется в том, что обряд экзорцизма – фикция.

Надо было разобраться с Меркуловым раньше, но я всё надеялся, что наши с ним интересы больше не пересекутся. Теперь вот пожинаю плоды своего милосердия. Нельзя оставлять за спиной того, кто может ударить.

Мы с Вольтом приблизились к столбу для казни и услышали речи Меркулова. Ловко он всё провернул, гад. А ведь это была моя идея – вывести одержимых оппозиционеров и вывернуть ситуацию в свою пользу.

Я не удержался и решил записать ещё одно видео. Приличные люди, а ведут себя хуже одержимых. Запись шла полным ходом, когда на площадь выскочил Павел Трубецкой с поддержкой из приближённых аристо и гвардейцев.

Я уж подумал, что сейчас всё закончится, но люди на площади начали обращаться в одержимых. Значит Хранитель где-то рядом.

Со всех сторон слышалось моё имя, которое скандировали одержимые, и я понял, что тянуть нельзя. Вряд ли я смогу сейчас на равных биться с Хранителем, но уж на то, чтобы вытурить его из этого мира, у меня сил хватит.

Я вышел из-за спин одержимых и демонстративно зашагал к месту казни, продолжая снимать видео. Так у меня точно будут доказательства того, что одержимость можно излечить.

– Ну и чего вы орёте? Тут я, – сказал я, глядя магическим зрением на демонические сущности внутри людей. – Ничего, добрый дядя Юра вас всех вылечит.

Я резко ускорился и пронёсся через ряды одержимых, выдёргивая демонические души из тех, в ком было больше всего сопротивления. Первые десятки одержимых даже не успели повернуть головы, когда я вырвал из них демонические сущности. Чёрные клубки энергии шипели на моих ладонях, прежде чем рассыпаться в прах.

Когда счёт дошёл до сотни, а я начал уставать, пришлось вернуться в нормальное течение времени. Только вот одержимых меньше не становилось.

Я сжал медальон и отдал приказ экзорцистам. Удобное средство связи оказалось – никаких текстовых или голосовых команд, только мысленные чёткие приказы. Экзорцисты озвучат мои слова для остальных, а мне пора найти ублюдка, устроившего в столице зомби-апокалипсис.

Несмотря на ускорение, мне не удалось сразу пробиться через толпу. Одержимые на площади почему-то оказались быстрее и сильнее тех, с которыми я имел дело раньше. Эти прыгали рывками с неестественной скоростью, а заодно пытались ухватиться за меня.

Нет так дело не пойдёт. Их же тут тысячи!

Только я собрался переместиться к разлому на Бауманской, как в толпу одержимых клином врезались туземцы. Я предупредил их, чтобы сильно не жестили и старались не убивать людей, но в пылу боя не так просто сдержаться. Так что первые жертвы уже упали на брусчатку, проткнутые копьями.

Зато мои Громобои сражались аккуратно. Для них каждый житель столицы был не абстрактным человеком, а подданным империи. Левин рубанул мечом, отсекая руки одержимого старика, но добивать не стал.

Максим Зайцев расчищал путь, отбрасывая людей и ударяя их рукоятью меча. Борис Дорохов активно использовал свой дар – он создал несколько воздушных воронок рядом с собой, которые сносили одержимых в стороны. Ксения палила маленькими огненными шариками, метясь в корпус и ноги, а её птенчик мирно дрых в наспех сделанной перевязи на груди княжны.

Я залюбовался слаженными действиями своих людей, и понял, что испытываю гордость. Эти мужчины, прошедшие через десятки битв и рейдов в Каньон, не просто работают на меня, они приняли решение служить мне. И сейчас рубежники, снаряжённые оружием из Иссила, были в своей стихии, ведь к одержимым на площади добавились и демоны.

Рубежники создавали подвижные точки сопротивления. Денис Никулин и Кирилл Самойлов двигались в унисон – щит и копьё, защита и атака. Евгений Уткин метко поражал уязвимые места, его короткие клинки мелькали тут и там. Семён Рыков занимал позицию на возвышении, его автомат методично выбивал самых крупных демонов. Игорь Черепанов создавал барьеры, защищая то одного товарища от когтей демона, то другого от шипастого хвоста.

Я не удержался и разорвал бросившегося на меня демона голыми руками, которые напитал молниями. Вольт присоединился ко мне и с наслаждением отгрыз голову другому демону. Мы упивались битвой, но я не забывал о своей цели – добраться до Хранителя и навалять ему по самые помидоры.

Ускорение помогало мне одновременно сражаться с демонами и вырывать их сущности из людей. Но с каждым изгнанием становилось всё тяжелее. Каждый такой рывок обжигал болью ладони, а в груди становилось холодно, словно каждое сожжение забирает мою душевную энергию безвозвратно.

Бой постепенно распадался на сотни отдельных схваток. В углу площади туземец, прижатый к стене, отбивался копьём от трёх противников. У фонтана двое Громобоев спиной к спине сдерживали натиск. На мостовой рубежники создавали временные укрепления из щитов и магических барьеров.

Кровь смешивалась с чёрной демонической субстанцией, образуя липкие лужи. Воздух дрожал от звуков битвы – звон металла, хруст костей, глухие удары по плоти. Запах крови, пота и гари заполнил всё пространство.

С каждой минутой стройные ряды защитников редели. Щиты трещали под ударами, клинки зазубривались, силы таяли. Но никто не отступал – шаг за шагом, удар за ударом, они продолжали сражаться в этом аду.

Наконец я увидел Хранителя. Этот ублюдок шёл в нашу сторону с безразличным видом. Ему было плевать на разрушения, на жертвы, вообще на всё.

И вот тут меня накрыло. Волна холодной ярости и ненависти потекла по венам, пробуждая древнюю силу. Ту самую, которая была со мной всегда и которую я так старательно прятал за человечностью.

Я собрал всю эту ярость и жажду в кулак, а потом разжал пальцы, выпуская молнию. Хранитель исчез из поля зрения, не телепортировался, а сдвинулся так быстро, что я даже моргнуть не успел. Я рванул за ним, на опустевшую улицу позади площади.

Но поймать Хранителя не получилось. Его кулак, обёрнутый сгустком чистой энергии, врезался мне в солнечное сплетение с такой силой, что выбил из лёгких весь воздух. Удар отбросил меня через улицу. Я перекувыркнулся в воздухе и вонзил пальцы в асфальт, как в мягкую землю, оставив глубокие борозды, чтобы замедлиться.

– Неплохо, – прошипел я, ощущая, как электричество пробегает по мышцам, ускоряя рефлексы.

Я снова рванул вперёд, оставляя за собой треск разрядов и вздыбившийся асфальт. Кулак, напитанный молнией, метнулся к лицу Хранителя – но он уклонился, будто заранее знал траекторию. Его ладонь раскрылась – и невидимый импульс ударил в мою грудь.

Кости затрещали. Я отлетел, перевернулся в воздухе и приземлился на полусогнутые ноги, уже напитывая кулак новым зарядом энергии для следующего удара. Я взмахнул рукой – и с неба рухнул столб электричества, бьющий точно в Хранителя. Камни под ним взорвались, пыль взметнулась вверх.

Но он прошёл сквозь разряд. Красная мантия даже не обуглилась. Хранитель сделал один неторопливый шаг – и в следующий миг его пальцы уже сжимали моё горло.

– Ты слаб, – услышал я его голос, холодный, как сама пустота.

Я хрипло засмеялся, ощущая, как электрический заряд бежит по моим жилам. Моя рука вцепилась в его запястье, и в тот же миг между нами вспыхнула дуга голубого пламени.

– Давай проверим, – прошептал я, чувствуя, как разряд проникает сквозь его защиту.

Впервые за всю битву ублюдок отпрянул, его рука дымилась, а мантия вспыхнула голубоватыми искрами, поглощающими остаточный заряд. Хранитель не ожидал этого – я видел, как на мгновение дрогнула его защита. И этого мгновения мне хватило.

Используя момент, я рванул вперёд, превращая своё тело в оружие, напитывая его энергией так, что даже уши закладывало. Заряженный электричеством локоть врезался в рёбра с глухим стуком. Окутанное сиянием колено взметнулось в живот.

Хранитель успевал уклоняться, но один удар все же прошёл – мой кулак врезался ему в челюсть с такой силой, что во все стороны разлетелись искры. Ублюдок отлетел, скользя по камням, но не упал.

Его пальцы сжались – и пространство сомкнулось вокруг меня. Невидимые тиски сдавили тело, кости затрещали под давлением. Я застонал, чувствуя, как рёбра угрожающе прогибаются. Хранитель стоял неподвижно, его рука была сжата в том же жесте, будто он сжимал моё тело в кулаке.

– Хватит! – рявкнул я, сквозь зубы.

Та самая сила, что бурлила во мне, требуя выхода, наконец дождалась своего часа. Я отпустил её, дал свободу. И мне было плевать, выдержит ли моё тело такую нагрузку.

Молнии вырвались из каждого сустава, из каждой поры, разрывая сжатое пространство белоснежными вспышками, похожими на острые когти. Энергия била фонтаном, раскалывая невидимые оковы. Хранитель отступил на шаг, его мантия взметнулась от удара высвобожденной силы.

Время замедлилось до предела, когда я перешёл на суперскорость – мир вокруг превратился в размытое пятно, и только Хранитель оставался чётким пятном в этом потоке. Я наконец сделал то, о чём так долго мечтал, – врезал от души по морде этого ублюдка.

После первого моего удара по голове Хранителя, асфальт под ним раскрошился, словно первый снег под подошвой ботинка. После второго – что-то хрустнуло уже в черепушке это гада. Я не останавливался, бил снова и снова, ускоряясь и вливая энергию в каждый замах.

Десять ударов за мгновение – в живот, в грудь, в челюсть – каждый удар сопровождался вспышкой голубого электричества, оставляющего после себя дымящиеся следы на его коже. Мои кулаки двигались быстрее мысли, быстрее света, быстрее самого времени.

Хранитель отлетел, но даже в полёте его тело развернулось с неестественной ловкостью, и его ответный удар пришёлся мне точно в висок. Мир на мгновение почернел, перед глазами вспыхнули звёзды, а горячая кровь хлынула по щеке, заливая левый глаз. Я рухнул на колени, каменная крошка впилась в них даже через брюки, в ушах стоял оглушительный звон.

Хранитель шёл ко мне. Медленно, неспешно, словно уже праздновал победу. Его голос прозвучал в моей голове ледяным эхом.

– Ты проиграл, – только и сказал он.

Но когда я поднял голову, ухмылка на моём окровавленном лице заставила ублюдка замереть.

– Ты так ничего и не понял, – сказал я, продолжая улыбаться. – А теперь давай по-настоящему.

Я поднялся с колен, хрустнул шеей и глубоко вдохнул воздух с металлическим привкусом крови, зловонием демонов и запахом дыма. Я был богом. Богом войны.

Я стирал миры, уничтожал легионы взмахом руки. Я сжигал тысячи, миллионы чудовищ в разных обличьях. И вкус крови и гари был моим вечным спутником. Кровь, гарь и пепел, скрипящий на зубах.

Электричество заклубилось вокруг меня живым облаком, а в глазах загорелась ярким пламенем ярость. Жгучая, острая, режущая нутро изнутри. Разряды уже не просто плясали вокруг меня – они окутали всё тело, сжимаясь в сверкающий кокон из чистой энергии.

Хранитель замер, уставившись на меня с удивлением. Наконец-то я пробил его равнодушную маску, которая сейчас трещала по швам вместе с уверенностью в победе. И я ударил.

Реальность раскололась, а моя ладонь, вобравшая в себя всю ярость, всю боль, всю накопленную энергию, с грохотом впечаталась в грудь ублюдка. Его красная мантия вспыхнула, превращаясь в огненный нимб над головой Хранителя. А сам он закричал от боли – от ключицы и ниже поползла первая трещина.

Я развернулся к площади, где бились мои люди. Где они сражались и умирали за человечество. Моё тело было заполнено энергией до краёв, она плескалась во мне, сочилась наружу сиянием и треском электричества.

Я раскинул руки, а потом резко свёл их вместе. Оглушительный хлопок пронёсся от меня во все стороны. Энергия вырвалась, сжигая демонов дотла. Всех и каждого. Тех, что были снаружи в физических телах, и тех, что были внутри людей.

Мир вокруг взорвался. Яркая вспышка озарила всю площадь разом, а потом поднялась и накрыла всю столицу. Теперь, почти невидимые среди вихрей энергии, остались только мы двое – бог, ставший человеком, и его творение, посмевшее бросить вызов своему создателю.

* * *

Захар крутил окуляр бинокля, чтобы получше рассмотреть творящееся безобразие. Его сиятельство забрал с собой на войну уродливых каменюк, а полуобнажённых статуй с крыльями оставил в поместье. И сейчас крылатые девы запряглись в плуги и вспахивали земли.

Каменные накидки почти не скрывали молочно-белые груди и бёдра, а вуали на лицах были такими невесомыми, что можно было легко увидеть полные губы и ровные черты лица. Ну как можно такую красоту и в плуг⁈

– Срамота-то какая! – буркнул Захар, приложившись к бутылке с настойкой. – Да у них же груди сейчас вывалятся!

Он ещё подкрутил окуляр, настроив его так, чтобы можно было увидеть тонкие, хрупкие на вид, щиколотки. Босые ноги мини-Машек погружались в холодную землю, а потом шагали дальше. Силищи у этих крылатых дев было больше, чем во всех Громовских мужиках разом.

На миг перед глазами у Захара появилась странная вспышка. Он отложил бинокль, помотал головой и отхлебнул настойки. А потом он увидел над столицей огромное светящееся зарево, и всё бы ничего, но из него вырастал клубящийся столп огня и пепла, раскалённый до белизны. Его ядро пожирало небо, расползалось клубами дыма, будто гигантский цветок, распускающий лепестки из адского пламени.

Захар перекрестился, сплюнул на землю и поболтал остатки настойки в бутылке. Затем он снова взялся за бинокль, продолжая наблюдение за крылатыми девами.

– Померещится же такое, – пробормотал он. – Эта покрепче вышла настоечка. Настоялась видать.