Текст книги "Записки бухарского гостя"

Автор книги: Фазлаллах ибн Рузбихан

Наш автор приступил к написанию этой книги в среду 20 зу-л-хиджжа 919/16 февраля 1513 года и закончил ее в 920/1514-15 г.[40]40
  Рук. № А-316, лл. 1а—25а.


[Закрыть]. Автограф этого произведения хранится в Ленинградском отделении Института народов Азии АН СССР под № А-316. Об этом автографе А. Валидов пишет: “Автор – Фазлаллах б. Рузбихан, известный [по прозванию] Хаджа Маулана Исфахани. Он окончил свою книгу в Бухаре в 920 г. х. После предисловия следует повествование о войне между Бабуром и Убайдаллах-ханом в 918 году... Наш экземпляр, судя по записи на первом листе, должно быть, автограф”[41]41
  А. Валидов, О собраниях рукописей в Бухарском ханстве, стр. 259.


[Закрыть]. Списки этого произведения имеются в Институте востоковедения АН УзССР в Ташкенте и в Британском музее[42]42
  Рук. ИВАН УзССР, № 3639; Ch. Rieu, Catalogue of the Persian manuscripts in the British Museum, vol. II, стр. 448; E. Browne, A Literary History of Persia, vol. IV, стр. 78.


[Закрыть]. В 921/1514-15 г. Ибн Рузбихан, как уже было упомянуто выше, сочинил в честь победы османского султана Салима I хвалебную касыду[43]43
  Ага Бузург Тихрани называет ее диваном Хваджа Исфахани. ***


[Закрыть] и отправил ее в Стамбул. В том же году он написал “Комментарий к «Поэме о плаще» ал-Бусири”. М. А. Салье считает, что рукописи этого сочинения Ибн Рузбихана “крайне редки”, что кроме экземпляра, хранящегося в ИВАН УзССР (инв. № 4880), в литературе упоминается лишь один его список, обнаруженный в Эдинбурге[44]44
  М. А. Салье, Малоизвестный источник, стр. 111.


[Закрыть]. На самом же деле списков этого сочинения гораздо больше: в Ленинграде имеются два экземпляра, а в ИВАН УзССР, кроме указанного М. А. Салье, еще два[45]45
  *** рук. ИВАН УзССР № 5832, 8329, 4880. рук. ЛО ИНА, № 1481, 1326.


[Закрыть].

О дальнейшей жизни Ибн Рузбихана ничего не известно, ни он сам, ни другие восточные авторы не сообщают о ней позднее 921/1515 г. Мир Хамид в своей книге “Жизнеописание шейхов”, касаясь Хазрат-и Хаджжи (шейха ордена Кубравийе) и его жизни в период с 923/1517 по 936/1529. г., упоминает, что Хазрат-и Хаджжи, побывав в Хорезме, Мангышлаке и Хорасане, из Бухары переехал в Самарканд и “на пути в Кермине имел приятную встречу с Ходжой Муллой Исфахани”[46]46
  *** рук. ЛГУ, № 854. Рукопись впервые привлечена нами для биографического очерка.


[Закрыть]. Им мог быть только наш автор, так как все историографы XVI в. упоминают Ибн Рузбихана именно под этим именем, да и он сам во всех своих произведениях писал о себе “известный [по прозванию] Хаджа Мулла [Маулана] Исфахани”. Опираясь на сообщения Мир Хамида, можно полагать, что наш автор последние годы своей жизни тоже провел в Мавераннахре и жил в Бухаре или в Кермине. Хасан-бек Румлу, Хасан Нисари и Гийасаддин Хандамир единогласно утверждают, что Фазлаллах б. Рузбихан Исфаханй умер в Бухаре и похоронен в Хийабане 5 джумада I 927/13 апреля 1521 г.. Однако о дате смерти Ибн Рузбихана мнения расходятся. Мухаммад Казвини считает, что Ибн Рузбихан умер в пределах 930/1523 – 940/1533 гг., а Мухаммад Амин Хунджи – в 937/1530 г. в Самарканде. М. А. Хунджи считает, что Ибн Рузбихан кроме названных нами выше произведений написал еще комментарий к книгам Муваккаф и Кашшаф и что будто бы он намеревался после “Украшающей мир истории Амини” написать комментарий на Сахих Муслима. Хаджи Халифа, автор Кашф аз-зуннун, а за ним и М. А. Хунджи указывают еще следующие труды Ибн Рузбихана: («Диар Бакриа») – история династии Ак-Коюнлу; описание событий, происшедших при Узун-Хасане и его преемниках. Книга написана на персидском языке. Однако В. Ф. Минорский утверждает, что М. А. Хунджи неправильно приписывает авторство этой книги Ибн Рузбихану и что автором ее является Абу Бахрам Тихрани. По сведениям В. Ф. Минорского, эта книга готовилась к изданию в Анкаре Фару-хом Сюмером[47]47
  V. Minorsky, Persia, стр. 126.


[Закрыть].

О духовном облике Ибн Рузбихана, его убеждениях и взглядах дают довольно точное представление его собственные произведения. Пользуясь своим именем крупного ученого богослова, наш автор стремился создать себе прочное положение на службе лицам, стоявшим у кормила власти, которые по существовавшей традиции окружали себя известными учеными и литераторами, чтобы их трудами популяризировать свой авторитет. Такое стремление Ибн Рузбихана вначале привело его ко двору султана Йакуба (1487—1490) из династии Ак-Коюнлу, в диване которого наш автор занимал пост секретаря (катиб). Как сообщает Хасан Нисари[48]48
  *** рук. № 56, л. 44б.


[Закрыть], султан Йакуб был большим любителем поэзии и искусства, окружившим себя толпой ученых, историографов и поэтов, среди которых оказались Камаладдин Бинаи и Ибн Рузбихан. Сопровождая этого султана в его походах, наш автор как секретарь вел путевой журнал, составлял реляции и собирал материал, послуживший основой для составления упомянутой нами выше исторической книги “Украшающая мир история Амини”. Затем мы видим его в придворном кругу Султан-Хусайна-мирзы[49]49
  *** рук. № 1430 л. 120а.


[Закрыть], а в Мавераннахре Ибн Рузбихан исполнял роль советника и наставника узбекских правителей, Шайбани-хана и Убайдаллах-хана. Выполнение подобного рода обязанностей могло быть под силу только разносторонне подготовленному человеку, а Ибн Рузбихан, получив в свое время в разных культурных центрах Ближнего и Среднего Востока соответствующее той эпохе высшее духовное и светское образование и обладая к тому же немалым литераторским талантом, вполне подходил к избранной им деятельности. Достаточно ознакомиться с содержанием одних только “Записок бухарского гостя”, чтобы убедиться, что он был отлично осведомлен в философии, цикле мусульманского права, истории, литературе, риторике и поэтике.

Ибн Рузбихан исповедовал ислам суннитского толка и о приверженности его к суннизму, доходившей до фанатизма, говорят Уандамир в книге “Друг жизнеописаний” и Хасан-бек Румлу в “Наилучшей из историй”[50]50
  *** стр. 13; *** рук. ЛГПБ № ПНС-92, л. 108б.


[Закрыть]. Он был ревностным последователем шафиитского учения и, несмотря на то что последние годы своей жизни провел среди среднеазиатских ханифитов, остался шафиитом. Это видно из его последних произведений, написанных в Мавераннахре, а также из сочиненной им в 921/1515 г. хвалебной касыды в честь победы турецкого султана Салима. Нередко между ним и Шайбани-ханом происходили по этому поводу споры. Но при всей твердости своих религиозных убеждений он в необходимых случаях умел пойти на уступки. Так, на всех диспутах Ибн Рузбихан добивался компромиссного решения вопросов, приводя для этого доводы как Шафии, так и Абу Ханифы. Выступая на диспутах, он обезоруживал своих противников отличным знанием догматов и положений всех религиозных течений. Таковы, например, его выступления на диспутах, где обсуждались вопросы о наследстве и о священной войне против казахов, а также некоторые философские темы. Шайбани-хан иногда ловил его на том, что некоторых положений шафиитского учения он сам не придерживается. Наш автор в “Записках” упоминает случай, происшедший с ним в одном собрании, где обсуждался вопрос, что дозволено есть шафиитским и ханифитским учениями. “Однажды в долине [города] Туе, – пишет он, – его ханское величество изволил сказать [мне]; "По вашему шафиитскому учению разрешается употреблять [в пищу] мясо лисы, а все что дозволено есть, то чисто”, – и Шайбани-хан спросил Ибн Рузбихана, станет ли он есть, если ему приготовят, блюда из мяса лисы. Ибн Рузбихан в ответ очень ловко, с тактом опытного дипломата, привел подходящий хадис о Мухаммаде и остался при своем мнении.

Часто Ибн Рузбихан разъезжал по городам Мавераннахра для чтения хадисов и проповедей на богословские темы перед собравшимися. Так, в “Записках бухарского гостя” он упоминает о прочитанных им хадисах в Самаркандской области. Он же был активным участником собраний и диспутов на богословские темы в Сабраме, Туркестане, Сыгнаке, куда был послан из-за болезни Шайбани-ханом. Нередко Шайбани-хан побуждал его выступать перед народом с проповедью. Например, в одну из пятниц месяца-раби' II 914/август 1508 г. по просьбе хана Ибн Рузбихан выступил с проповедью в Герате и прочел с минбара хадис о том, “какого рода люди заслужат милость Аллаха на том свете”.

Ибн Рузбихан был непримирим по отношению к противникам суннизма, и, когда ему предоставлялась возможность, он открыто выражал свою ненависть к шиитам. Неприязненное отношение к шиизму и его представителям проходит красной нитью через все произведения нашего автора. Особенно антишиитский характер носит его трактат “Отказ от неверного пути и пренебрежение негодным открытием”, направленный, как уже сказано выше, своим острием против книги ал-Хилли, убежденного шиита. Антишиитские настроения Ибн Рузбихана и его ненависть к Сефевидам проявились и в его произведении “Украшающая мир история Амини”, написанном еще до прихода этой династии к власти[51]51
  Y. Minorsky, Persia, стр. 4.


[Закрыть]. Эту ненависть Ибн Рузбихан сохранил до конца своих дней, живя на чужбине. Личная вражда и жажда отомстить династии Сефевидов заставляли Ибн Рузбихана все время агитировать власть имущих в Средней Азии за войну с Ираном. Состоя на службе у Шайбани-хана, затем у Убайдаллах-хана, он постоянно подстрекал и побуждал их к войне с шахом Исмаилом I. На победу османского султана Салима, одержанную под Чолдераном над Исмаилом I, наш автор с радостью откликнулся двумя касыдами, восхваляя в них Салима и побуждая его вновь к войне с Сефевидами. Из религиозных побуждений он даже готов был отдать родину под чужеземное владычество.

 
Кизил-бурк[52]52
  См. прим. 32 к переводу, стр. 174.


[Закрыть] подобен змее эфе:
Пока не отсечешь ей голову, нет пользы.
.....
Неверие и разврат разрушили мир,
Совратили с пути человека.
Семейства все до единого разорены,
У людей не осталось больше силы терпеть.
.....
Ступай, восстанови ради победы веры разбитое,
К престолу Рума присоедини персидское царство[53]53
  *** стр. 416—417; Хюсейн, Бедаи' ул-векаи', ч. II, стр. 4206—428а.


[Закрыть].
Вырви с корнем ришту[54]54
  Ришта – гвинейский червь, паразит, вызывающий болезнь дракункулез.


[Закрыть] неверия,
Однако создай быстро мир ислама[55]55
  ***, Хюсейн, Бедаи' ул-векаи', ч. II, стр. 426б—428а.


[Закрыть].
 

Тот же призыв покончить с шиизмом в Иране виден в беседе Ибн Рузбихана с 'Убайдаллах-султаном после решения Шайбани-хана начать священную войну с казахами. Наш автор заметил, что со стороны казахов не было особого нарушения ислама, и привел разные доводы в пользу того, что целесообразнее было бы прежде всего идти в поход на кизил-бурков. Ненависть к шиитам нашла отражение и в последних его трудах, особенно в книге “Правила поведения государей”, где он настаивал на войне с кизил-бурками: “Земли Хорасана, обоих Ираков, Азербайджана и всех областей сейчас находятся под властью кизил-бурков. К жителям этих земель надо принять такие меры, какие принимаются по отношению к другим городам мусульманских стран, а с еретиками кизил-бурками необходимо вести войну, потому что они вероотступники, поклоняются идолу, проклинают двух шейхов”[56]56
  Рук. А-316, л. 294б. Под “идолом” следует понимать Хусайна, под “двумя шейхами” – Абу Бакра и 'Умара.


[Закрыть].

Ибн Рузбихан умел ловко маневрировать в создавшихся обстоятельствах. Главной заботой его было не потерять уважения в глазах Шайбани-хана, поэтому он стремился не упускать ни одного случая, чтобы показать свою преданность хану, раболепствовал перед ним и одобрял его агрессивные действия. Наш автор добросовестно выполнял свою роль советника. Так, например, когда на собрании обсуждался вопрос идти ли всем на войну против казахов, Ибн Рузбихан, отвергнув мнение других, настаивал на том, что все обязаны в этом походе сопутствовать хану. “До этого, – пишет он, – я говорил уважаемому Хадже Махмуду, сахиб-дивану, чтобы он при первой возможности доложил, что такой-то (т. е. Рузбихан) не покинет службу до тех пор, пока не отправится в Ирак”.

Автор не лишен черт угодничества перед вышестоящими. В первую очередь Ибн Рузбихан угождал Шайбани-хану, а затем его родственникам, наделяя их пышными традиционными эпитетами. “Сколько бы беспредельные ханские милости и бесконечные ханские благосклонности ни накрывали столы яств и ни распространяли милости отрады текучей воды ради моего, бедняка, спокойствия, я, бедняк, когда сопровождал его августейший кортеж из Бухары на священную войну [с казахами], отнюдь не включал в свои намерения поклонение мазару Йасави, наоборот, моей целью было постижение значения священной войны ради Аллаха, [следуя] по стопам имама времени (т. е. Шайбани-хана)”. “Подобает, чтобы я, бедняк, сделал источником своей гордости и славы честь и славу служения и собеседования с его величеством, – пишет он в другом месте. – Благодаря положению, которое я обрел на пути божественных милостей, я каждый день сотни раз поднимаю голову, чтобы отправиться под знамя милости этого правоверного наместника, который постоянно направляет [свое внимание] на истребление неверных”. В этих словах полностью раскрывается социальное лицо представителя духовенства, который ради своих личных целей не останавливался ни перед чем. Шайбани-хан в собрании с места подавал поощрительные реплики и тем самым возвышал Ибн Рузбихана в глазах окружающих. “Когда я подвигался на левую сторону, мне, бедняку, предоставлялось право сесть на правой стороне (т. е. на более почетном месте. – Р. Д.)”.

Наш автор был о себе очень высокого мнения и любил похвалы по своему адресу. “Когда мною подробно был изложен хадис о Землепашце, – пишет он, – то присутствующие всех толков начали одобрять мое хорошее устное изложение тонкостей и сущности хадиса. Всех охватило удивление и изумление от стройности последовательной и смелой речи, без перерывов, содержавшей в себе разного рода поучительные вещи, тонкости наук и знаний. На лице его величества появились следы удовольствия и легкой улыбки, и все, находившиеся в присутствии его августейшего величества, стали расхваливать меня, бедняка, признали исключительность моих знаний в разного рода науках, красоту речи и хорошее построение тезисов”. Или: “После того как я представил стихи, они были одобрены и приняты, потому что были прочитаны весьма кстати, и достойнейшим из присутствующих понравились красота стихов, своеобразие стиля, порядок следования мыслей и прелесть построения. Его, [Шайбани-хана], тонко чувствующее сердце одобрило [эти стихи]”.

Ибн Рузбихан непрочь был принять активное участие в политике правительства Шайбани-хана и играть в ней видную роль. Однако среди вершителей этой политики мы его не встречаем. Все историографы XVI и последующих веков признают в нем только крупного ученого теолога, написавшего несколько сочинений и комментариев на богословские трактаты. “Хаджа Маулана, – говорит Хасан Нисари, – написал много сочинений, толкований коранического текста на персидском языке и комментариев на хадисы (т. е. на предания о суждениях и поступках Мухаммада. – Р. Д.), большинство знатоков хадисов являются его учениками”[57]57
  *** рук. № 2493, л. 104аб.


[Закрыть]. Никто из средне вековых историографов не упоминает два исторических произведения Ибн Рузби-хана, они отмечены только в труде Хаджи Халифы.

Наш автор, как явствует из его сочинений, прекрасно владел арабским, знал турецкий и староузбекский языки, делал с них переводы и сам писал на них. В Сабраме Ибн Рузбихан читал ряд книг на староузбекском языке. “Одной из выгод, которую подарило божье благоволение [мне], бедняку, – пишет он, – заключалось в том, что [я смог] прочитать одно из сочинений Хазрата Хаджи Иасави.. Оно было [написано] на тюркском (очевидно, староузбекском. – Р. Д.) языке”. У Ибн Рузбихана были и ученики, которые, как видно из “Записок”, преподавали в разных медресе Средней Азии.

За время пребывания при дворах восточных правителей Ибн Рузбихан создал два ценных для исторической науки произведения: “Украшающая мир история Амини” и “Записки бухарского гостя”. Его воинствующий суннизм и ненависть к шиизму окончательно закрыли ему обратный путь на родину. Его надежды вернуться на родину с помощью Шайбани-хана и Убайдаллах-хана не осуществились, и умер он на чужбине.

* * *

Несколько слов о советских ученых, коснувшихся в своих работах “Записок бухарского гостя” Ибн Рузбихана.

Еще лет пятьдесят назад впервые обратил внимание на “Записки бухарского гостя” как на ценный источник один из представителей узбекского ученого мира – Миён Бузруг. В 1926 г. он обнаружил рукопись этого сочинения в библиотеке Нури Османийе в Стамбуле и сообщил об этом известному тюркологу, академику а. Н. Самойловичу. Позднее в своей статье, напечатанной в журнале “Маориф ва укитгучи”, он опубликовал ряд сведений об этой рукописи и отметил, что в ней содержится неизвестный материал по истории узбекского народа. Считая, что сведения историков о периоде Шайбани-хана являются противоречивыми, Миён Бузруг пишет, что Михман-наме-йи Бухара заключает в себе достоверные и полные сведения об этом периоде и что рукопись является ценным с научной точки зрения источником для изучения прошлого узбекского народа. Он заканчивает свою статью словами, что переписал наиболее важные места стамбульской рукописи и передал в редакцию журнала “Туркиёт маджмуаси”. Никаких сведений об авторе “Записок бухарского гостя” и о его других произведениях Миён Бузруг не дает. Его статья была первым сообщением в советской печати о наличии важного и ценного для изучения истории Узбекистана сочинения.

Вскоре об этом сочинении узнал В. В. Бартольд. В своем дневнике от 25 января 1926 г. записал: “В библиотеке Нури Османийе находится под странным заглавием Михман-наме (по настоянию Шайбани-хана вместо Сафар-наме — “Заметки путешествия”), описание похода Шайбани-хана в киргизские степи против Касим-хана[58]58
  В. В. Бартольд написал: “против Касим-хана”, а на самом деле это был поход против Бурундук-хана. Что касается похода Шайбани-хана против Касим-хана, то он не описывается в “Записках бухарского гостя”.


[Закрыть], составленное еще при жизни Шайбани-хана, очень скоро после похода. Шайбани ставил дело так, будто он в казацкой степи был гостем. Содержит описание местности по Сыр-Дарье. Есть утверждение, что Сыр-Дарья не впадает в Аральское море, а теряется в камышах”[59]59
  Архив АН СССР, архив акад. В. В. Бартольда, ф. 68, I, № 220, стр. 7.


[Закрыть]. В. В. Бартольд в своем неизданном “Докладе о поездке в Турцию” в нескольких словах сообщает об Ибн Рузбихане, что он побуждал султана Салима предпринять священную войну против шиитов. В докладе дано краткое содержание книги. “Как и Бабуру, автору (т. е. Ибн Рузбихану. – Р. Д.) ничего не известно об Аральском море. По его словам, Сыр-Дарья исчезает в песчаной степи Каракум, и последние остатки реки теряются под песчаными холмами. В Сыгнаке автор несомненно мог получить о Сыр-Дарье более точные сведения, и поэтому его рассказ во всяком случае заслуживает внимания, хотя известие об изменении русла Сыр-Дарьи еще более неясно и противоречиво, чем известие об изменении русла Аму-Дарьи”[60]60
  Архив В. В. Бартольда, 68, I, № 223, стр. 8—9.


[Закрыть], – пишет он.

Первым привлек отдельные места “Записок бухарского гостя” по предоставленным ему В. В. Бартольдом выпискам в своей работе “Развалины Сыгнака (Сунака)” А. Ю. Якубовский[61]61
  А. Ю. Якубовский, Развалины Сыгнака (Сугнака), стр. 135.


[Закрыть]. Никто больше не пользовался для своих исследований этими выписками. Они были привлечены нами для сопоставления с текстом автографа “Записок”, о котором подробней речь пойдет ниже.

В 1941 г. М. П. Вяткин и П. П. Иванов в своих работах, касающихся внутреннего политического положения казахского государства в начале XVI в. и взаимоотношений узбекского и казахского народов, привели выдержки из “Записок бухарского гостя” Ибн Рузбихана[62]62
  М. П. Вяткин, Очерки по истории КазССР; П. П. Иванов, Казахи и Кокандское ханство.


[Закрыть], причем П. П. Иванов является первым советским историком-востоковедом, который воспользовался автографом. В другой своей работе, посвященной каракалпакам, П. П. Иванов замечает, что если бы каракалпаки занимали в это время район Сыгнака или находились где-либо поблизости то автор Михман-наме, внимательно изучавший и описывавший новый для него край, разумеется, не обошел бы их молчанием[63]63
  П. И. Иванов, Новые данные о каракалпаках, стр. 60.


[Закрыть]. Об Ибн Рузбихане и его книге упоминает в своей работе и А. Н. Болдырев[64]64
  А. Н. Болдырев, Таакире Хасана Нисари.


[Закрыть].

Во втором томе “Истории народов Узбекистана” и в первом томе “Истории УзССР” говорится, что “важным источником для истории завоеваний Шайбани-хана в Мавераннахре является Михман-паме-йи Бухара, составленная Фазлаллах бен Рузбиханом, эмигрантом из Ирана”[65]65
  “История народов Узбекистана”, т. II, стр. 10.


[Закрыть]. Ценность книги Ибн Рузбихана авторы “Истории” выразили только этим замечанием и нигде не ссылаются на этот труд, когда речь заходит о походе Шайбани-хана в 1509 г. против казахов. Уделено внимание этому труду как ценному источнику и в “Истории таджикского народа”, где он упоминается наряду с другими произведениями XVI в.[66]66
  “История таджикского народа”, т. II, стр. 21.


[Закрыть].

Хотя и отрывочные, но важные по содержанию цитаты из “Записок бухарского гостя” по быту, политической истории узбеков и казахов в начале XVI в. были опубликованы А. А. Семеновым, который воспользовался сочинением Ибн Рузби хана в своих работах “К вопросу о происхождении и составе узбеков Шайбани-хана”, “Шайбани-хан и завоевание им империи Тимуридов” и др. А. А. Семенов сообщил также и некоторые биографические сведения об Ибн Рузбихане и указал, что “записки современника и близкого к Шайбани-хану человека... к крайнему сожалению до сих пор не были известны в науке и поэтому не оценены по достоинству. Единственным экземпляром этого труда до сего времени считалась константинопольская рукопись, другой экземпляр[67]67
  Имеется в виду ташкентская рукопись.


[Закрыть], судя по палеографическим признакам, по вставкам на полях, по зачеркнутым фразам и вместо них написанному другому тексту, несомненно, автограф автора”[68]68
  А. А. Семенов, К вопросу происхождения и состава узбеков Шейбани-хана, стр. 21– 22.


[Закрыть].

Книга Ибн Рузбихана была основным источником А. А. Семенова в исследовании вопроса о происхождении узбеков и приводилась в доказательство основных выводов автора. Выдержки из “Записок бухарского гостя”, взятые из архива В. В. Бартольда, цитируют А. Ю. Якубовский и Б. Д. Греков в своих трудах “Развалины Сыгнака” и “Золотая Орда и ее падение”[69]69
  Б. Д. Греков и А. Ю. Якубовский, Золотая Орда и ее падение, стр. 302, 307, 310; А.Ю. Якубовский, Развалины Сыгнака.


[Закрыть]. Упомянуто значение “Записок” и в работах Р. Г. Мукминовой[70]70
  Р. Г. Мукминова, К вопросу о переселении кочевых узбеков в начале XVI в.; ее же, О некоторых источниках по истории Узбекистана начала XVI века.


[Закрыть] и М. А. Абдураимова[71]71
  М. А. Абдураимов, О некоторых категориях феодального землевладения и положении крестьян в Бухарском ханстве в XVI—начале XIX в.; его же, Очерки аграрных отношений в Бухарском ханстве в XVI – первой половине XIX века. Автореф. на соискание ученой степени д-ра истор. наук. ..


[Закрыть].

Авторы “Истории Казахской ССР” воспользовались из труда Ибн Рузбихана описанием быта казахов, внутриполитического положения их в начале XVI в. и взаимоотношений казахов и узбеков[72]72
  “История Казахской ССР”, Алма-Ата, 1957.


[Закрыть]. Трудом нашего автора по выпискам из него сделанным другими, пользовались В. С. Бутаков и С. Е. Толыбеков[73]73
  В. С. Бутаков, Хозяйственные связи кочевых народов с Россией, Средней Азией, Ташкент, 1959; С. Е. Толыбеков. Общественно-экономический строй казахов в XVII – XIX вв., Алма-Ата, 1959.


[Закрыть], причем последний взял из них сведения Ибн Рузбихана для характеристики политической и хозяйственной жизни казахов в XVII—XIX вв. Высокая оценка “Запискам бухарского гостя” дана С. Б. Ибрагимовым, отметившим важность этого источника и для изучения истории Казахстана[74]74
  Б. С. Ибрагимов, «Мехман-наме-и Бухара» Ибн Рузбихана как источник, – «Труды Института истории и этнографии КазССР», т. 8, 1960.


[Закрыть]. Таким образом, “Записками бухарского гостя” пользовался ряд советских ученых, по достоинству оценивших этот историко-литературный памятник. Однако они далеко не полностью исчерпали заключенный в нем материал.

“Записки бухарского гостя”

Итак, Фазлаллах б. Рузбихан, сделавшись историографом Мухаммад Шайбани-хана, написал ценное историко-литературное произведение, занимающее достойное место среди трудов среднеазиатских авторов. Шайбани-хану посвятили свои произ ведения многие среднеазиатские историки и поэты, подробно рассказав в них о его походах. Большая часть их трудов, за исключением “Записок бухарского гостя” и Зубдат ал-асар Насраллахи, написана почти одновременно, в самом начале XVI в., и повествует о деятельности Шайбани-хана начиная с юношеских лет до первых лет XVI в. Сюда относятся известные сочинения Мухаммад Салиха Бинаи, Шади и анонимный труд “Избранные истории. Книга побед” (Таварих-и гузиде. Нусрат-наме). Что же касается событий последних лет жизни Шайбани-хана, то они в историографии того времени освещены слабее.

Указанные выше исторические сочинения повествуют главным образом о внутриполитической борьбе, происходившей в Средней Азии среди различных феодальных групп после смерти Абу-л-Хайрхана. Главными действующими лицами в них являются узбекские ханы и султаны. Конечно, ни в одном из этих источников не освещаются жизнь и борьба простых людей, и в этом сказывается классовая принадлежность средневековых историографов, предназначавших свои труды только для господствующего класса феодального общества.

Особое место по значимости сообщений занимают “Записки бухарского гостя” Фазлаллаха б. Рузбихана, содержащие в себе сведения, не встречающиеся в произведениях других авторов начала XVI в. В “Записках бухарского гостя” имеется довольно много сведений, характеризующих разные стороны социально-экономической жизни кочевых народов Средней Азии и Казахстана. В этом труде, посвященном описанию политических событий последних двух лет жизни Шайбани-хана, мы находим немало фактических данных о культурной и социальной жизни народа, об этническом составе местного населения и его быте, а также о хозяйстве кочевых узбеков и казахов в начале XVI в. В “Записках бухарского гостя” можно найти и единственные в своем роде указания на существовавшие в ту пору взаимоотношения кочевых и оседлых народов Средней Азии, о внешнеторговых связях казахов и узбеков, о состоянии некоторых среднеазиатских городов и их значении в политической и экономической жизни кочевников.

“Записки”, составленные очевидцем событий, весьма важны для детального воссоздания не только истории узбекского народа, но и истории казахов. Главное место в “Записках” занимает описание зимнего похода Шайбани-хана на казахских султанов Бурундук-хана (1480—1511) и Джаниш-султана, состоявшегося зимой 1508—1509 гг., похода, закончившегося разграблением и опустошением казахских земель.

Шайбани-хан – полководец и государственный деятель – в культурном отношении стоял на уровне образованных людей своей эпохи. Как видно из “Записок бухарского гостя”, Шайбани-хан при удобных случаях устраивал диспуты на богословские, юридические, философские и литературные темы и сам активно в них участвовал. Увлекался он и поэзией, и “Записки” Ибн Рузбихана донесли до нас несколько образцов его творчества на староузбекском языке. Захираддин Мухаммад Бабур в своих записках замечает, что Шайбани-хан “учил казия Ихтийара и Мухаммад Мир Йусуфа, знаменитых и даровитых гератских ученых, толковать Коран”[75]75
  Захираддин Мухаммад Бабур, Бабур-наме, стр. 240.


[Закрыть], что, однако, вряд ли следует понимать буквально. Имеются сообщения и о том, что узбекский хан в духе понятий своего времени об образовании, владел редким поэтическим талантом, знал тюркский и персидский языки[76]76
  Г. Вамбери, История Бухары, ч. I, стр. 30.


[Закрыть]. Что касается арабского, то, насколько можно заключить из “Записок бухарского гостя”, Шайбани-хан этим языком в совершенстве не владел, это видно из одного места в книге, где он просит Ибн Рузбихана перевести арабский текст на персидский.

Интересны сведения нашего автора о народах, населявших огромные пространства Дешт-и Кипчака. Так, он пишет: “Три племени (***) относят к узбекам, кои суть славнейшие во владениях Чингиз-хана. Ныне одно [из них] – шибаниты, и его ханское величество после ряда предков был и есть их повелитель. Второе племя – казахи, которые известны во всем мире силою и неустрашимостью, и третье племя – мангиты, а [из] них цари астраханские. Один край владений узбеков граничит с океаном (т. е. с Каспийским морем. – Р. Д.), другой – с Туркестаном, третий – с Дербендом, четвертый – с Хорезмом и пятый – с Астрабадом. И все эти земли целиком являются местами летних и зимних кочевий узбеков. Ханы этих трех племен находятся в постоянных распрях друг с другом, и каждый посягает на другого. И когда побеждают, то продают друг друга, уводят в плен. Имущество и людей [своего противника] они в своей среде считают дозволенной военной добычей и никогда от этого [правила] не отступают... Во всех этих родах очень много уважаемых ханов: каждый род великих и именитых [из] потомков Чингиз-хана называют султанами, а того, кто знатнее их всех, именуют ханом, то есть самым великим из государей и правителей их, которому они оказывают покорность”.

В другом месте Ибн Рузбихан передал рассказ Шайбани-хана о Кипчакской степи: она “является летним становищем узбеков, и в летние дни, когда наступает зной таммуза и время множества пожаров и горения, казахский народ занимает места по окраинам и рубежам ее”. Издаваемая работа нашего автора представляет собой немаловажный источник по вопросу о происхождении узбеков и казахов. Ибн Рузбихан, рассказывая о них, употребил два термина, очевидно подразумевая родственные узбекские племена, сгруппировавшиеся вокруг Шайбани-хана и Бурундук-хана. На одной из страниц он пишет: “Шайбани-хан острием покоряющего мир меча отогнал узбеков-казахов (***) от предмета их алчности” и “узбеки из рода казахов (***) отбивались от войск – шибанитов, стреляя из луков". В другом месте он связывает казахов с монголами, говоря, что “казахское войско в прежние времена, когда появился на арене истории Чингиз-хан, называли татарским войском, это упомянуто арабами и персами”.

Ибн Рузбихан сообщает также и некоторые сведения о составе войска узбеков. “В свите его, [Суюндж-хаджа-султана], – пишет он, – больше десяти тысяч всадников-узбеков. Особенностью войска этого славного султана является то, что в его покоряющей мир рати кроме настоящих узбеков, происхождение которых не смешано с монголами и чагатаями, никто [другой] не поднимает знамя службы, и в день боя и сражения, кроме узбеков племени юджи, ни один всадник [из других племен] не спешит на поле боя”.

Значение “Записок бухарского гостя” заключается еще в том, что в них затрагиваются некоторые аграрные вопросы в связи с критическим положением в сельском хозяйстве, а также освещаются раздача ханом областей своим родственникам, назначение даруг и других должностных лиц, послушных исполнителей ханских повелений Интересно и другое сообщение Ибн Рузбихана: “Получил славу быть изданным августейший указ его величества о том, что окрестные войска, которые направляются на войну, должны взять с собою месячный запас продуктов питания для ханского двора и фураж для перевозочных животных в туркестанской области и отправиться в страну узбеков. Диванские чиновники и есаулы отправились в восточные владения Туркестана, чтобы нагрузить на арбы принудительно собранный хлеб (***) и переправить его на судах через реку Сейхун”.

Хотя в книге Ибн Рузбихана не нашло полного отражения положение трудящихся масс населения, однако при внимательном изучении ее отдельных глав можно составить себе общее представление о нем. В главе, где повествуется о диспуте в Кан-и Гиле, особенно ясно рисуется безотрадное положение простых земледельцев, обремененных тяжелыми налогами.

Непрерывные феодальные войны и столкновения не могли не сказаться на благосостоянии народных масс. Военные походы требовали больших расходов, и правительство нуждалось в регулярном поступлении в казну поземельной подати – хараджа. Подавляющая часть земли, пригодная для хлебопашества и садоводства, находилась в частном владении; урожай облагался налогами, которые составляли главную долю доходов государственной казны. Вследствие тяжелых условий и непосильных налогов многие землевладельцы Самаркандской области вынуждены были уйти с насиженных мест, их земли оставались необработанными и налоговый доход с них прекратился. Поэтому Шайбани-хан вынес на обсуждение круга своих ученых законоведов вопрос, как поступить с брошенными владельцами землями, чтобы вместе с этими учеными найти выход из создавшегося положения. Касаясь его, Ибн Рузбихан указывает на причину такого положения: “О Самаркандской области известно, что часть людей, покинув свои имения, отстранилась от них вынужденно и рассеялась по разным местностям. [Это] происходит вследствие того, что люди не могут проживать в местах своего постоянного жительства и в своих имениях по причине большого количества ливанских поставок продовольствия, не имеют возможности распоряжаться [землей] как владельцы”. Сообразуясь с создавшимся положением, наш автор советует Шайбани-хану: “Хозяев имений, которые сейчас известны, надо расположить к себе и облегчить подати, чтобы они вернулись на места постоянного жительства. По возвращении надо их побудить, чтобы они распоряжались в своих имениях как владельцы”.