Текст книги "Записки бухарского гостя"
Автор книги: Фазлаллах ибн Рузбихан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
ГЛАВА XXXII
ПАМЯТКА О ВЫСТУПЛЕНИИ ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА НАМЕСТНИКА ВСЕМИЛОСТИВОГО НА ВОЙНУ С БУРУНДУК-ХАНОМ И О НАБЕГЕ НА УЛУС ТАНШИ-СУЛТАНА, БРАТА ДЖАНШИ-СУЛТАНА
Когда великие султаны, достигающие цели, вернулись обратно с войны на казахов и награбленное в улусе Джаниш-султана добро дошло до августейшей ставки, а следы радости от победы стали явны и отчетливы на лицах всех [людей], то покоряющее мир и захватывающее страны намерение высокостепенного ханского величества не удовольствовалось одной этой победой. Если бы кому-либо другому из султанов мира и государей арабов и неарабов досталась подобная победа, то, быть может, он сделал бы ее источником славы /102б/ и звуки барабана радостной вестиразнес бы во все страны света, а по авторитетному и вескому мнению высокодостойного ханского величества она не имела значения даже соломинки и в высочайших помыслах [его] не стоила и горчичного зерна.
Ханские намерения не соглашались на то, чтобы воюющие мир войска повернули обратно из той кровожадной страны и возвратились в области Туркестана и Мавераннахра раньше, чем копытами коней растопчут прочие земли казахов и главное зимнее стойбище Бурундук-хана. Ибо, когда сокол ханского решения полетел уже на охоту, то, до тех пор пока не схватит в орлиные когти небесного ястреба, возвращение его на нарукавник счастья невозможно. Великим славным ханом казахов в то время был Бурундук-хан, а единственным богатырем и знаменитым [воином] того времени среди них – его славный брат Касим-султан[335]335
Касим-султан (1511 – 1518) – сын Джини-бека, выдвинулся при жизни Бурундук-хана. М. П. Вяткин, Очерки истории КазССР, стр. 81.
[Закрыть]. Расстояние между их зимними стойбищами и местностью Кара-Абдал, где в то время находилась блистательная ставка сопутствуемого счастьем ханского величества, было, должно быть, дней пятнадцать пути. Обилие снега и льда и стужа достигали такой степени, что выше невозможно представить и рассказать, и описать их нельзя. Несмотря на потери сил и лишения, которым подверглись кони и верблюды победоносных воинов, и на то, что большая часть этих животных погибла от сильной стужи и снега, и они проваливались в каждую яму, ханские намерения решительно воспретили возвращаться из того места, пока он не искоренит улусы Бурундук-хана, Касим-султана и других казахских султанов и пока им не дадут попробовать вкус страдания и примерного наказания. Возвращение в области Туркестана при важных делах ханских намерений казалось чрезвычайно далеким. Поэтому в дни, когда султаны после сражения с Джаниш-султаном, его поражения, ограбления и убиения его сына возвратились, намерение ханского величества воевать с Бурундук-ханом стало бесповоротным. [Воины] выступили со стоянки в Кара-Абдале и сделали один переход в сторону зимнего стойбища Бурундук-хана. Во время этого перехода погибло свыше нескольких тысяч верблюдов и лошадей. /103а/ Весной снег падал на землю так же, юза как осенью сыплются листья с деревьев. Холод необыкновенно усилился, и от обилия сыпавшегося на пути снега у вьючных животных ноги совсем скрывались в снегу.
Так как выпадавший снег от сильного мороза покрывался льдом – начало Овна так действовало на него, – то ноги животных не могли стоять на льду и погружались в недра снега. Это тоже увеличивало трудности прохождения по тому мучительному пути. Если у какого-нибудь верблюда или коня нога проваливалась под лед, то местами оседала в снег и лед по грудь. От слабости и бессилия, охватившие животных от бескормицы, они уже не могли избавиться и спастись от той беды, и в этой суматохе погибло много славных верховых лошадей и быстроходных верблюдов. В общем, во время этого перехода от сильной и мучительной стужи и слабости животных для воинов орды приключились большие бедствия в такой степени, что во всех других походах они подобных невзгод и трудностей не испытывали.
На другой день выступили и с той стоянки и прошли на этих славных ослабевших животных среди снегов и льда еще несколько фарсахов. Мучения и бедствия этого перехода удвоились, и на этом переходе [также] много погибло животных, и еще более ухудшилось состояние людей. Содержанию [слов]: Там испытаны были верующие и потрясены сильным потрясением[336]336
Кор., XXXIII, 11
[Закрыть]! – соответствовало положение тех людей, и ни у кого не было силы о том говорить, потому что намерение его величества хана пойти на зимнее стойбище Бурундук-хана и Касим-султана и искоренить их улусы было бесповоротным. Если бы они таким порядком шли от стоянки к стоянке, то, быть может, через несколько переходов не осталось бы в живых ни одного животного из животных орды и уста тех людей о [своем] положении читали бы содержание [стихи]: Неужели ты погубишь нас за то, что делали следующие лжи[337]337
Кор., VII, 172
[Закрыть].
ГЛАВА XXXIII
ПАМЯТКА О ПРОСЬБЕ СУЛТАНОВ; ЧТОБЫ АВГУСТЕЙШИЙ КОРТЕЖ ВОЗВРАТИЛСЯ [338]338
Заглавие написано на полях.
[Закрыть]
Когда их высочества великие султаны воочию увидели гибель животных и уничтожение людей, то они со слов дошедших до слезного моления и терпящих нужду людей доложили августейшему собранию о полном беспорядке и гибели бесчисленных животных и представили: «Слава богу, счастливый и преуспевающий в могуществе и полновластии кортеж /103б/ изволил выступить в сторону казахов. Улус Джаниш-султана, одного из великих казахских султанов, был подвергнут грабежу и захвату добычи; разгромленный и разбитый владетель улуса пустился в бегство, а его любимый сын был пойман арканом гибели. Победоносные воины в этом нападении добились успеха в ограблении и захвате многочисленной добычи путем похищения разного рода богатств и разнообразного дорогого убранства. Сегодня почти сорок дней, как августейшее знамя с совершенной славой, величием и великолепием стоит посреди страны казахов. Отряды и дружины победоносных воинов совершают набеги в разные стороны и грабят. В течение столь долгого срока ни один из казахов и людей улуса Бурундук-хана и Касим-султана не имел никакой возможности постараться и поусердствовать, [чтобы] хоть немного шевельнуться с места их пребывания и двинуться вперед со стоянки мужества и храбрости с намерением защищаться и противоборствовать. Подобно приставшему к земле камню, подобно застывшему среди камышей льду, они никого не высылали на разведку, потому что вместо того, чтобы идти в поход, показать себя или быть побежденными – а это есть доказательство крайней слабости, которая заставляет их, спрятавшись в ямах среди зарослей, пустить по ветру всюду известную честь и славу казахов, – они решительно [не желают] выходить на поле боя и обороны. А августейший кортеж уже долгое время переносит разные невзгоды и неприятности пребывания в этих стесненных условиях.
Победоносные воины, несмотря на дальние расстояния, водят в эти области небольшие отряды, постоянно верхом на конях отваги и мужества доставляют в августейшую ставку со всех сторон этой страны награбленное и добычу. И до сих пор, пока в лошадях и в верблюдах еще замечались остатки жизни, в усердии и старании тех людей не было недостатка. О положении их уста гласят такие слова: Ступай же ты и твой господь и сражайтесь вдвоем, а мы здесь будем сидеть[339]339
Кор., V. 27.
[Закрыть].
/104б/ Однако теперь, когда войско гибели повернулось на животных этих людей и среди коней и верблюдов раздался голос смерти и на каждом переходе их гибнут тысячи и больше, каждый всадник в долине кончины читает:.. то ведь предел Аллаха приходит — и погоняет коня жизни к стоянке смерти. Пока войско дойдет до пределов зимовья Бурундук-хана, не останется следа от их животных, у них нет иной еды и питья, кроме смерти.
Сейчас, если его ханская милость желает своему войску [сохранить] жизнь и существование, то [следует] ограничить думу о нем позволением войску возвратиться в области Туркестана. Может быть, остаток животных, которые сейчас страдают от бедствия исчезновения и смерти, спасется из этой пучины событий, бедствий, урагана несчастий и опасных мест на берег жизни. Иначе отсутствие пищи и сил загонит всех людей и животных в долину кончины».
ГЛАВА XXXIV
ПАМЯТКА ОБ ОТВЕТЕ ЕГО ХАНСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА СУЛТАНАМ
Когда отмеченные знаками величия султаны доложили с такой подробностью августейшему собранию его величества, наместника всемилостивого, о слабости состояния и полном развале войска, его величество, побуждаемый рвением и чувством чести, которые являются признаком царей высоких помыслов, соизволил сказать: «Мы приняли твердое решение пойти на священную войну с казахами и прибыли из Хорасана в область Мавераннахра, а могущественные сыновья и царственные братья еще раз заострили свои смелые намерения, ступили на путь мужества и вторглись в пределы областей казахов. И, хвала Аллаху, была одержана такая славная победа, какая в течение веков и эпох не доставалась ни одному могущественному царю. Добыча и награбленное у казахов добро дошли до всех сторон нашего государства. Как же совершенство нашего решения, которое словно закаленный клинок рассекает чаяния коварных врагов, /104б/ позволит нам повернуть от сюда обратно, раньше чем Бурундук-хан и Касим-султан, око и светоч рода казахов, и предводители и военачальники славных ханов Кипчакской степи проглотят шербет мести из чаши нашего могущества и от ударов нашего меча отдадут тело и душу в плен долины небытия, и мы пройдемся по полю сечи и битвы, тем более что оба войска приближаются друг к другу и близка встреча обоих полчищ? Если, предположим, они от отсутствия стыда не сделают предметом своего стремления защиту чести и доброго имени и не пустят стрелу смелости и отваги в наше войско, в яме сокрытия спрячут голову в воротник укрытия и не разорвут воинственной рукой завесу бытия, – как нам будет позволено после вторжения отступить и спокойным шагом пойти по пути возвращения назад, когда [враг] близок? Как решение царей позволит нам пойти долиной бессилия и небрежения, не протоптав тропу борьбы на большую дорогу соперничества и противоборства?
Если даже предположим, не останется ни одного обессилевшего коня и верблюда, и все животные не смогут пройти эту кровожадную долину, то в нашем табуне сейчас имеется десять тысяч бесстрашных, сильных верховых верблюдов, каждый из которых бежит по земле и кружит по свету подобно ветру. В их слабом строении видна тысяча видов силы бежать. Во внешнем виде их, несмотря на худобу, заметны знаки совершать бесконечные переходы. Каждый быстроходный верблюд бросает крик своего прохождения на стоянки семи планет неба. Каждая верблюдица скоростью оживляет рынок пешеходов. В один миг, делая шаг, она на земле запечатлевает четыре луны и на каждом шагу из четырех хаузов своего вымени дает путникам приятную живительную влагу.
[Далее Ибн Рузбихан сравнивает верблюда со стрелой и смерчем и приводит свои стихи.]
/105а/ Поскольку у нас наготове такие верблюдицы и они дают возможность бродить по миру, то нам стоит посадить на десять тысяч верблюдиц десять тысяч славных молодцов, из которых каждый на поле боя кровожадный барс и в сражении – злой дракон. С подобающим вооружением и снаряжением мы успешно пройдем лютое расстояние до областей казахов и врасплох обрушимся наподобие предопределенного смертного часа на Бурундук-хана и [его] брата. Пробудясь от сна беспечности, они раскроют глаза на стоящую наготове смерть. Когда они предпочтут осведомленность омуту спокойствия, то увидят себя объятыми ураганом бедствий и поневоле душу оставят в узах гибели и смерти, а тело на аркане злополучия и плена. Достояние, средства существования, жилища и скот свой найдут уничтоженными бурным потоком грабежа и захвата добычи, а остатки их поспешат дорогой бегства и по пути утраты [всего]. А мы благодаря содействующему счастью и сопутствующему успеху победим и одолеем своих врагов и рукой отваги и мужества сотрем со страницы времен имена и следы неприятелей».
Славные султаны, несмотря на то что войско утратило способность и силу, читало стих: Господи наш! Не возлагай также нанос то, что нам невмочь[340]340
Кор. II, 286
[Закрыть], не слишком глубоко вникали в этакую отвагу и храбрость, а удивились совершенству решения и мужества высокостепенного ханского величества. Вдев послушные головы в ярмо покорности, они подтвердили и признали согласие [свое] на наступление и совершенно стерли со скрижали сердца знаки неповиновения ханскому мнению. Они приступили [к своему] намерению пройти то опасное расстояние и направили свое внимание на зимнее стойбище Бурундука и Касима. Было решено на другой день тронуться в путь от стоянки к стоянке.
ГЛАВА XXXV
ПАМЯТКА О ПРИХОДЕ ХУШХАБАРА И ПРОВЕДЕНИИ ИМ ВОЙСК К УЛУСУ ТАНИШ-СУЛТАНА [341]341
Заглавие написано на полях.
[Закрыть]
Поскольку божественное счастье содействовало [хану], а основа царского благополучия была прочной, то из мира невидимого была оказана необычайная и удивительная милость, так что умы [человеческие] ею были ошеломлены. Она стала причиной сохранения жизни отмеченного небесной благодатью войска. А картина события такова.
/105б/ У некоего казаха из улуса Таниш-султана, брата Джаниш-султана, был индийский гулям в возрасте около четырнадцати лет. Вследствие дурной услуги, которая была им оказана, он подвергся страданию от когтей наказания и порицания господина и пояснице его доставили боль сильными ударами, и вследствие мучительных ударов и наказания он был охвачен страданием и болезненным беспокойством. В их улусе шла молва, что его высочество Суюндж-Хваджа-султан выступил на зимнее стойбище Джаниш-султана для нападения со стороны Ташкента и Туркестана. По обычаю узбеков, добыча и награбленное добро, которые захватывают при набеге, попали в его руки, и он возвращается обратно в области Туркестана. В улусе Таниш-султана не было совершенно никаких известий о прибытии войск, принадлежащих лично высокостепенному ханскому величеству. И этот народ совсем не слыхал о происшедшей битве султанов с Джаниш-султаном, его разгроме и бегстве и об убиении его сына Ахмад-султана. О близости стоянки ханского величества к их стоянкам никто никоим образом сведений не получал, а в августейшей ставке тоже никому совершенно не было известно, что улус Таниш-султана от них близок, потому что казахи располагаются среди камышовых зарослей по берегу Сей-хуна вразброс. Между стоянками и зимними их стойбищами иногда бывают далекие расстояния. Вследствие снегопада, льда и сильной стужи они совершенно не имеют никаких сведений и известий о положении друг друга. Итак, у людей улуса Таниш-султана не было никаких вестей о прибытии войск ханского величества и о происшедшем с Джаниш-султаном, но они слышали молву, что Суюндж-Хваджа-султан сделал набег, пограбил и возвращается обратно. Поскольку судьба содействует и поддерживает счастье и благополучие ханских войск, в голову тому маленькому гуляму пришла мысль бежать от хозяина и скрыться из улуса, как бывает с гуля-мами, и пристать к орде Суюндж-Хваджа-султана. Когда он прошел сутки или более, то случайно вдруг скитальцу в пустыне бегства от хозяина удалось пристать к августейшей ставке и лагерю счастья и благополучия, вздымающих голову до высшей точки Аййука. Наступил конец дня и он понял, что это стоянка его величества хана. Тотчас же он направился /106а/ к царскому приемному шатру и обстоятельно доложил ханским амакчиям и чухраям о близости стоянок улуса Таниш-султана, об их неведении о прибытии счастливых и удачливых ханских знамена эти края, о спокойствии и высокомерии их, о легком способе взять у них добычу и ограбить. Те люди тотчас же довели [об этом] до сведения могущественных заместителей. От радостной вести все подняли знамя ликования и веселья. Его ханское величество того индийского гуляма за распространение радостной вести соизволил назвать Хушхабар («радостная весть»).
Получил честь быть изданным августейший указ султанам направиться в ту сторону, куда указывает этот гулям, но не слишком доверять сообщениям гуляма, потому что у вестника два недостатка в свидетельском показании: во-первых, [его] состояние в рабстве и, во-вторых, малолетство, [надо] раскрыть ворота бдительности и осмотрительности и соблюдать благоразумие и осторожность и ни в коем случае не допускать насилия и битья. Так приказал [поступить его величество], и все султаны с принадлежащими им войсками и окрестными людьми, в общем со всеми, кто имел охоту пограбить и захватить добычу, сделав гуляма проводником, пустились в путь...
[Далее описывается ночь и приводятся стихи.]
/106б/ Их высочества славные султаны, приведя в порядок войска и подняв знамя войны для [совершения] набега и резни, выступили из августейшей ставки. Это алчущее крови войско под покровом темной ночи шло быстро наподобие копья, вонзающегося в кровь врага, и словно стрела, [летящая] вслед врагу. Земля под его шагами от мужественного топота дрожала словно вода, а ветер от скорости бега резвых коней медленно ковылял вслед. Падающие звезды небес, быстрые как огонь, летящие по небосклону, гасли от стремительного их бега. Сияющий месяц, который проходит по небесной дороге, предоставил им путь ночного перехода...
[Далее описывается наступление утра. Говоря о восходе солнца, автор цитирует свои стихи.]
Их высочества славные султаны с войсками, приводящими к счастью, дошли до зимнего стойбища улуса Таниш-султана, брата Джаниш-султана, и застали там беспечных людей, погруженных в спокойный сон, с тяжелой головой и раздетых. Казалось, беззаботность накинула завесу на их глаза, и ничегонеделание и безрассудство воинов поставили их безопасность и покой на площади самоуспокоения. Содержание слов: Когда мы сойдем на площадь народа, то плохо будет утро увещеваемых[342]342
Кор., XXXVII, 177
[Закрыть] – соответствовало их положению. И ниспослание наказания, заключающегося скрыто [в словах]: Разве обитатели городов были уверены, что к ним не придет наша ярость ночью, когда они спят[343]343
Кор., VII, 95
[Закрыть], /107а/ стало для них указанием пути в долину страдания и смерти. Когда их высочество султаны дошли до улуса, то они тотчас же в войско [казахов] бросили грохот литавр, [рев] труб и шум драки. Воинственные, привыкшие грабить узбеки-шибаниты выхватили из ножен мщения кровожадные сабли и вытащили из-за пояса мужества отнимающие жизнь кинжалы, двинулись на воинов улуса Таниш-султана. Казалось, шум того раннего утра печали и брани был образцом смуты утра дня Страшного суда. Сотрясение земли от топота копыт арабских коней, стирающих небосвод, воздействовало как страх; Когда сотрясается земля сотрясением[344]344
Кор., LVI, 4
[Закрыть].
Таниш-султан с частью своих воинов и людей некоторое время бился за [свое] семейство, добро и достояние, но так как сопротивление этим знаменитым воинам выходило за пределы его силы и стойкости и превосходило границу его мощи и способности, то он в конце концов обратился в бегство. С тысячью трудностей и мучений, с сотней бед и огорчений он, посыпав голову прахом позора отступления, пролив слезы печали при прощании с семейством, добром и достоянием, спас жизнь. Все – достояние и добро, перевозочные животные, скот, караваны верблюдов, шатры, большие палатки, одежда, кибитки, повозки, вьючные верблюды – подверглось набегу августейших воинов и разграблению...
[Далее Ибн Рузбихан передает в стихах содержание этого рассказа.]
В этом набеге, как при нападении на улус Джаниш-султана, августейшей рати досталось во властные руки около десяти тысяч юрт с обитателями – луноликими девами с косами, как арканы, красивыми мальчиками, гулямами, невольницами, драгоценными вещами всякого рода. Все, что было, вошло в круг завоеванного воинами. Их высочества славные султаны опять возвратились из этого сражения победителями...
[Далее следуют рассуждения автора о бренности мира и стихи на эту же тему.]
/ 107б / ГЛАВА XXXVI
ПАМЯТКА О ВОЗВРАЩЕНИИ СВЕТОЗАРНОГО ЗНАМЕНИ ИЗ СТРАНЫ КАЗАХОВ В ОБЛАСТЬ СЫГНАК
Когда победоносные воины во второй раз одержали такую победу над казахами, то и на этот раз в их руки попала несметная добыча и богатство. Непрерывно приходили известия, что Бурундук и братья, услышав о движении на них победоносного знамени, выпустили из рук силы и твердости бразды стойкости и терпения, и обратились в бегство по пути бесславия и позора, и направились в Кипчакскую степь. Содержание этого бейта, который во время движения победоносного знамени в области казахов окончательно сложился в Туркестанской степи благодаря ниспосылающему вдохновению, сошло с уст сего влюбленного, как выше было упомянуто. Этот бейт таков:
Когда устремился на войну Мухаммад-Шир Шайбани,
Бурундук, словно лань, обратился в Китайскую степь.
Эта лань китайской степи, пустившаяся по пустыне дорогой неверной и порочной, узнав о движении сопутствуемых удачей знамен и признав сопротивление и противоборство выше пределов своих сил, поспешила по пути бегства.
Все главы и военачальники улуса казахов после присоединения к ним Джаниш-султана /108а/ и попыток победы и отмщения людям, которые ограбили улус и пролили кровь его любимого сына на землю унижения и гибели и посыпали прах несчастья на темя его чести, поскольку дело оказалось выше их силы сопротивления и меры их стойкости, признались в слабости и бессилии и, ухватившись за полы отсрочки и всемогущего, тоже направились в степь с чадами и домочадцами, которые уцелели в той резне, не сделались пленниками несчастья и ужасов [и] с тысячью опасностей вынесли жизнь на спасительный берег. Услышав эти известия, августейшему уму высокостепенного ханского величества стало ясно, что те люди направились в степь, глотнув яду неистовой силы и смелости, [порожденного] желанием отметить. Собраться с силами после того, как они, [казахи], уйдут в степь, будет не лишено трудностей. Само собой, он отменил [поход] для остатков победоносных войск, страдав ших от снега и охваченных несчастьем и бедствием от стужи. Барабаны пробили выступление с намерением [вернуться] в Туркестан, направились в Сыгнак. У большей части победоносных воинов животные из [числа] верблюдов погибли и пропали. И если в небольшом количестве животных еще теплилась жизнь, то они совершенно не годились ни для верховой езды, ни для [перевозки] грузов. Поневоле большая часть людей пустилась в путь пешком. Колчаны, которые у них раньше были подвешены к поясу, стрелы, которыми поражали врагов, теперь они взвалили на плечи; сердца друзей от того сокру/108б/шались.
[Далее следует описание коня Шайбани-хана, которого якобы не мог обогнать конь легендарного Рустама. Ибн Рузбихан рассказывает об искусстве верховой езды Шайбани-хана и сравнивает езду хана с ездой пророка Мухаммада.]
/109а/ В общем, отряды воинов, которые сопровождали его величество на том пути, в начале утра удостоились вследствие слабости перевозочных животных ехать при нем, и ханское величество двигался по своему усмотрению. Но когда наступил полдень и час пополуденной молитвы, от тысячи всадников вследствие слабости ездовых животных осталось не более двадцати. Таким образом они ехали, передвигаясь от привала к привалу, очень медленно из-за бессилия верховых животных, обилия добычи и награбленного добра, кибиток, бесчисленных, несметных овец, которые попали в руки многолюдного войска. Если бы августейший кортеж подвигался быстро, то, возможно, многое из добычи осталось бы в том краю. Поэтому [ханское величество] совершал переходы медленно. Из удивительных событий одно было такое. Когда сделали два-три перехода по дороге на Сыгнак, некоторые осведомители сообщили, что в той округе в лесных и тростниковых зарослях есть юрты казахов, которые находились в незнании и неведении о прибытии шагающих по всему миру войск. Вышло высочайшее повеление, чтобы отряды победоносных войск все отправились на захват добычи и ограбление их. Воины напали на них со всех сторон и на том зимнем стойбище было захвачено около десяти тысяч юрт казахов с имуществом: скарбом, утварью и скотом – несметными, бесчисленными овцами. Победоносные воины, захватив в добычу все те юрты с обитателями, овцами и прочими животными и совершив ограбление, присоединились к августейшей ставке. Это был третий раз, как ограбили казахский улус, и каждый раз похищали около десяти тысяч юрт со скарбом, перевозочными животными и овцами, попадавшими в руки победоносных воинов. /109б/ В общем, такого ограбления, какое казахи в этих случаях испытали от августейших ханских войск, с ними, быть может, никогда не случалось, и, вероятно, никто то кровожадное племя ни в какие времена не подвергал подобному ограблению и захвату добычи. Когда всевышний Аллах из скрытых в потустороннем мире побед милостиво даровал подобную победу ханским войскам и совершающим великие подвиги ханским войскам досталось то, что есть крайнее благодеяние и милости, которыми награждает господь, то ханское величество, вознеся установленную благодарственную молитву за такую славную победу и исполнив обязательные предписания беспредельного восхваления и прославления, торжествующий и победоносный, отягощенный богатством и радостный, в славе и удовольствии через несколько дней, покуда шли по полному бедствий пути и очень страшной дороге, в день Арафы[345]345
День Арафы – девятый день месяца зу-л-хиджжа, в данном случае приходился на 31 марта 1509 г.
[Закрыть], который бывает раньше дня жертвоприношения[346]346
Курбан – праздник жертвоприношения в данном случае приходился на 1 апреля 1509 г.
[Закрыть], здравый и невредимый, расположился с августейшим кортежем в городе Сыгнаке. Такое огромное дело успешно завершили благодаря силе устремленного к цели намерения. Славную победу сделали украшением триумфальных знамен и своего непоколебимого могущества.
На рассвете счастливого дня высокодостойные султаны имели честь исполнить [обряды] поздравления с праздником новой победы и с праздником жертвоприношения. Все единодушно совершили восхваление и прославление великого государя, много благодарили [его]. Утром дня жертвоприношения его высокостепенное ханское величество соизволил исполнить обязательные праздничные, религиозные обряды у лучезарной могилы его величества, покойного Абу-л-Хайр-хана, как-то: совершение молитвы и величания и того, что подобает правилам поклонения и величания в этот славный и великий день. То высокое место он сделал местом проявления великолепия и величия и местом столов изобилия и щедрот. Глаз небес остался в изумлении и затмился от случившейся встречи подобного общества на могиле знаменитого деда и высокодостойного отца. Все вдоволь воспользовались ханскими дарами и хаканской благосклонностью и достигли своих целей и желаний, явились, чтобы достичь величия покровительства и ради устройства дел. О состоянии присутствующих по сравнению с высотой достоинства, степени, величия чести и славы его ханского величества уста произнесли следующие стихи. /110а/
[Далее следует хвалебная касыда, превозносящая Шайбани-хана выше Александра Македонского.]
Когда, хвала Аллаху и благой помощи его, могущественному величеству удалась такая знаменитая победа от щедрот творца, то [хан], здравый и невредимый, преисполненный качеств повелителя, со знаменем, подобно солнечному блеску, изволил вернуться из страны казахов в область Сыгнак.
[Далее Ибн Рузбихан говорит, что все это он изложил в своей книге красиво и доступно.]
Сейчас [мое] намерение таково: я опишу здесь картину своего состояния со времени, когда я расстался со счастливыми знаменами в окрестности Сыгнака, до момента, когда я снова обрел в прекрасном городе Йаси счастье служения его величеству, наместнику всемилостивого.
