Текст книги "Из дневника 'Попаданца'. Необычный попаданец в 1941г."

Автор книги: Фарход Хабибов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

25 июня 1941 года где-то в Белоруссии в в полусотне километров от границы с Польшей

Что было утром, не помню, в себя пришел, когда меня кто-то стал тормошить:

– Товарищ старший лейтенант, товарищ Каримов, вставайте, они ж пристрелят, давайте.

Что, где, какой старлей?

Ух ты это, что ли я старлей, меня ж дембельнули старшим сержантом, значит я и сержант старшой, да исчо запаса, думаю спросонья, открываю глаза… Ни хера себеееееее!!!!! Я валяюсь в пыли (как свинья, или кто там, в пыли любит валяться) на дороге среди леса (ну как среди леса, дорога идет в лесу). В метрах пяти – десяти вижу уныло передвигающую ногами от меня (тогда уж отодвигающуюся) колонну безоружных солдат с охраной вокруг, аха значит пленные, вон все без ремней, по форме видно РККА, тем более по бокам немцыплята с Кар 98, идут. Смотрю на себя, и охереть нафиг и не встать, я тоже в форме РККА (слава богу не хариец (хар – осел по тадж)), я тоже что ли пленный? Меня пытается поднять белобрысый офицерик, похожий на накачавшегося Галыгина, правда без кудрей, по говору чую хохол. Такой же, как мой верный покойный Тыгнырядно, жаль пацана.

Бросило меня в дрожь, как цыпленка, которого лиса поймала и пытается употребить по назначению, а еще и с кетчупом, да с табаком (ващето сопленок табака, это детеныш домашнего кузена фазана (или фазен кузана?) на блюде, табак – блюдо перс. или тюрк.) сорри за отступление, надож бляснуть интиллехтом интеллиХХентному инфантилу (цыпленок табака – цыпленок на блюде, вариант под блюдом).

– Слышь братка, а седня день какой?

– Как какой, товарищ старший лейтенант 25 сегодня июня.

Е мое, вспомнил я ж теперь в 1941 году, блииин.

Может пресс-конференция с белобрысым и продолжалась бы до скончания веков, но тут длинный кадыкастый очкодыр (ну в очках таких круглых а ля братья Гриммлер) чел в фельграу прикиде (немец, по одеже, точно не мордвин) подбегает и что то лопочет на своем совсемнемордвинском:

– Штейт ауфф русише швайне! Форвард, шнеллер, лос лос.

– Да пошел ты, чмо очкастое, я мутер твою шпили – вили, я гроссмуттер твою шпили-вили да и не раз, да и не один, да и ваще твой рот топтал исключительно. И ваще я ни разу ни русише швайн, а исключительно узбекише швайн, ну максимум таджикистанише швайн, отвечаю я быдлу очкасто-третьерейхному.

Очкодыр лопочет куда то в сторону кому-то и чего-то (стукач гребанно-долбанный), разбираю лишь хер обер фейнрих, и думаю "вот вот хер", и все вы немцы херы. На крик очкодурка подбегает к мне немчурбанфюрер поширше, да с машиненпистоле-38 (или как там эта трясогузка называется) на грязной шее, и передергивает затвор своей музейной коммунистоубивалки и льет в мой адрес оскорбления (где ваша европейская воспитанность и толерантность уИОбок шиклгруберский, (эт девичья фамилия гИТЛЕРА))

– Штейт ауфф, русише швайне!

– Их нихт русише швайне, их ващпе то по паспорту узбекише швайне, а я тебя с твоей вшегонялкой МП – 38 на Нижнем Уренгое видел, пошел в арьергард жертва аборта моники манштейн, то есть левински!

Ну и конечно думаю, сплю я, и эти ископаемые скинхеды мне сняться, и продолжаю,

– Ты это Херр Унтерофицир, шайсен нахрен, (или шиссен, точно помню что одно стрелять другое – какать, а что есть, что ни ху ху, ни по по). Короче Херр шиссен или шайсен, мой дед вас имел с 1942 по 1950, ну и я конечно плЯвал на ваш рейх, и оптом и в розницу.

Посмотрел на меня этот швайнштайгер, и раздалась очередь, убил сцуко, все я умер, реалистичный бля сон, с меня ошметки кожи и мяса полетели. Умираю. Трындюлец нафиг.

И тут бац. Перемотка.

– Товарищ старший лейтенант, товарищ Каримов, вставайте, они ж пристрелят, давайте. Блин опять (или осемь, скорей одва, нет одва это тупой канал на блюдце, то есть на тарелке) я валяюсь на пыльной дороге, рядом солдатик (блин их тогда, красноармейуами нащывали) в форме РККА, пытается меня поднять, а я развалился как хрютизанка на кровати Людовика хернадцатого.

– Слышь, боец ты кто? – спрашиваю я у него.

– Лейтенант Онищук товарищ старший лейтенант вы, что меня ни разу не узнаете, мы ж с одного погранотряда.

Значит, все таки не сон, пора смирится с этим, я попал, то есть "попал". Значит и тут я погранец, наяву (то есть в жизни) я служил в свое время в Московском погранотряде в/ч 2033. Кстати про отряд наш фильм есть "Тихая застава", он похож на действительность, как старая шлюшка, переспавшая со всеми у кого встает, на огненную комсомолку погибшую девственницей. То есть фильм лжив типа вокруг все трусы и враги, а в части небожители, да белокурые бестии. Хрена вам авторы ни хера, там так не было, там и люди вокруг и внутри в/ч были чище добрее и дружнее. Да и солдаты там в основном наверно на % 80 были наши: таджики (до хера), узбеки (до хера), русские (граждане Таджикистана которые, одна штука) татары (пять штук) один Равиль чего стоил, ну и даже туркмены (две штуки) и казах Нурлан. Чет отвлекся я, о опять очкастый лезет.

– Штейт ауфф русише швайне! Форвард, шнеллер, лос лос.

– Да пошел ты, чмо очкастое, я мутер твою шпили – вили, я гросмуттер твою шпили-вили да и не раз, да и не один, да и ваще твой блядуче подзаборный. Говорю я и потом меня осеняет, а че я повторяюсь, надо по новой его обласкать, оригинальней надо быть. (да что за тавтология хрен-нахрен, где креатив-то)

– Ну что гомосек очковафельный, а правда что ваш гитлер педик и сосет у геринга, а гимлер с говноббельсом свингеры и их жен пропер весь берлин? А еву браун конь с быком на групповушке пердолили, дубл пенетрейшн устроили, – все это говорю, развалясь в пыли, и держась, как патриций на пиру. А за спиной колонна наших пленных стоит, ждет меня.

Ну и конечно подбегает унтер официр великогерманского рейху, и тоже выИОбывается своим МП – 38, типа крутой аФФтамат у мИнЕ ващпе,

– Да вы заипали аналисты-ананитики, русише швайне, русише швайне, хошь докажу что хоть и швайне, но ни хера не русише, член обрезанный показать? – лезу руками к ширинке.

А немец, упертый как траХтор, и тарарах в меня входят пули…

Опять убивают, ну что за штампы, как пленный боец РККА послал куда подальше, сразу убивают ублюдки, нет, чтоб выслушать, а вдруг чо умное скажу, вдруг пошлю в какое симпатиШное место, вам же "лебенсраум" нужен.

– Товарищ старший лейтенант, товарищ Каримов, вставайте, они ж пристрелят, давай те.

Опять я валяюсь в пыли на дороге, в метрах пяти опять так же понуро стоит колонна пленных красноармейцев, а рядом Онищук пытается меня поднять. Пилядовый дуварес, как говорил Равшан или Джумшуд, это что за "День сурка". Чувствую надо вставать, и идти куда гонят, а то опять убьют. Не ну разве немцы не долборазы, за последние полчаса щас в третий раз убьют.

Подбегает очкастый пидорообразный (или образнопидорный) вермахтчанин, и сразу опять грубость и унижение, сцуко в руках ружбайка вот и геморойствует, я б те очки-то в глотку бы вогнал гадюк семибатюшный.

– Штейт ауфф русише швайне.

Ну и ничего оригинального, а где ж немецкий креатив, типа да ис фантастишь и т. д.

Встаю, отряхиваюсь и громко говорю:

– Яволь, херр официр.

У немца глаза стали ширше (или правильно говорить ширее) очков.

Ну да хрен те офицером стать, легче одной жопой на эверест залезть, подумал я и влился в колонну наших пленных.

Онищук у меня спрашивает, -

– Товарищ старший лейтенант, а откуда вы немецкий язык, знаете?

А что я ему скажу, что люблю фильмы про ВОВ и по ним наблатыкался чуть чуть по оккупантски шпрехать.

Кстати в 2003 я был гастарбайтером в России, в УФО (ну понятно это не НЛО по английски). И там в июне того года мы вкалывали на каменоломне, гранит серый добывали, щоб новые русские всякие архитектурные прибамбасы из дикого камня делали.

Ну и работаем с пацанами, прикалываемся, и я как рулила, типа прикрикиваю на них, стебусь на великорейхском.

– Арбайтен узбекише швайне.

– Шнеллер, алзо цурюк форвард.

– Хенде хох, гитлер капут, дойчен зольдатен унд официрен.

– Ди штрассе дер браунен батальонен и т. д.

В это время к этой горке, на которой мы камень ломаем, подходил один из сторожей каменоломни, старый дядя Петя, пожилой щирый хохол, но левобережный, то есть адекватный чел, Пiтро короче.

А он родился, где-то в 30–35 годах (плюс-минус, я паспорт у него не проверял) и все прелести оккупации на себе испытал. А дядька осушитель кстати, ну он осушает емкости с спиртом, это видимо его национальный вид спорта. Утром поллитра спирта, в обед та же доза, и вечером литр спирта. А все напитки ниже 90 градусов (не цельсия и даже не кельвина, а чего-то другого) для него, что-то вроде кефира для каннибала, или соляры комару. Так вот он, услыхав мои возгласы на горке, а в лесу слышно далече, чуть штанишки свои не испортил (снутри причем), и пошел домой за ружьем. Тем более я был в спецовке, которая раньше была вообще-то военной формой. Данную форму в виде гумпомощи нашей (таджикской) армии подарили толи пакистанцы то ли еще, какие прототалибы. Ну и она цветом похожа на фельдграу, фасон, правда, не тот, но дядь Пете 70–80, да и в молодости его никто Зорким Глазом не звал, исключительно видимо бронебойной глоткой звали.

Потом он пришел с ружьем, но когда подошел, то узнал меня, да и кричать я шпрехословья перестал, и дедок, поматерился сперва перебрав меня, мою родову, каждого немца (вовеки веков), ну и НАТО туды ж ее в качель добавил. А потом рассказал о том, что с ним было, и что он планировал. С утиной дробью на немцев попер, мазохист старый, были б тут вермахты, они б из него быстро половичок сделали бы (ну или фотообой "Старый охотник").

Всего этого я не сказал, конечно, Онищуку, а промолчал. Потом говорю,

– Онищук звать-то тя как?

– Петр, – отвечает он.

Еще один Петр, да по фамилии тоже хохол, но это точно не тот.

– А ты не можешь, Петруха меня в тему втянуть, что происходит, а то я ни разу не всасываю что за кипеш, только погремуху, то есть фамилию помню свою?

– Наверно из-за того что вас по голове прикладом ударил немец вы временно память потеряли.

– Это вот это очкастое гребло меня вдарило?

– Нет таарщ старш лейнтан, тот ушел в голову колонны.

– Ну все летехи, конец вам и вашей красножопой власти, – говорит вдруг поравнявшийся крепыш, очень похожий на телевидеокиллера Доренку, шедший в следующей за нами шеренге.

– А чем я и власть тебя обидели, хренобобр забубенный? – Спрашиваю я так интеллигентненько у мордоворота.

– Пой, пой, пока есть время, вот придем в лагерь я начальству сразу тя покажу ублюдок коммунячий.

И я сходу двигаю его сапогом в междуножие, синхронно Онищук бьет в поддых и добавляет правой в челюсть, (не трожь погранцов верблядок) мордоворот падает. Колонна идет по нему и идущий в двух радах за нами казах (а может киргиз, ну или бурят) добавляет тяжелым сапогом, в висок предателю приговаривая,

– Шишангды кутыга скай (щоб я отымел твою мать в зад)

Нет все таки киргиз, думаю я, молодец, сознательный киргиз, правда немного извращенец, но о вкусах не спорят.

Ишь ты, какие у нас сознательные солдатики (блин бойцы) продолжаю думать я, тут проходит колонна тупорылых немецких шкафов на гусеницах. Танки. Танкисты торчат в открытых люках и чувствую, высокомерно матерят нас (типа у них попы белые и ухоженные, а у нас так погулять вышли), один кидает в нас огрызком яблока. Ты б себе белобрысый говнораз огрызок бы в жопу засунул, нехера тут мусорить, и чему тя в Евржопе учили-то выгрызок аскаридозный.

Зато немецкий унтер нас порадовал, целых три патрона всадил в предателя, валявшегося в пыли, как говно в проруби, за то, что тот не вставал по команде, а и как ему вставать-то было, он наверно без сознания был, и поднимать его никто не стремился. Собаке собачья смерть, одним потенциальным власовцем меньше.

– Онищук а еще командиры среди нас есть? Собери-ка командиров ко мне, нам срочно поговорить надо. Надо отсюда когти рвать, а то эти ивуАрийцы геноцидить станут, отвечаю за базар.

Постепенно ко мне стекаются шесть офицеров (блин тогда еще командиры были).

По петлицам определяю, два лейтенанта танкиста, два летчика того же звания (один бомбер другой истребок, это я потом узнал) и военврач с военинженером. Охереть офигенно, но военинженер, похож на помолодевшего Сердюкова (который оборонсервис).

– Товарищи командиры! Как вы думаете, куда нас ведут эти белобрысые говнохрены?

– Да немцы говорили, в лагерь, будут там хорошо кормить и заботится, а мы им работать, – фантазирует военврач похожий на современное издание Чехова, даже пенсне в наличии.

– Увы, товарищи вынужден вас огорчить, говорю я, нас заставят много непосильно работать, будут стрелять, убивать по малейшему поводу и без оного, и кормить гнилой брюквой. Ну или как вариант – суп из картофельных очисток причем в ладони.

– Не может быть товарищ старший лейтенант, ведь немцы это европейская страна, это Гете, Гейне, Шиллер и т. д.

– Да, товарищ военврач, а Шиллер евреев расстреливал только за национальную принадлежность? Или комиссаров за должность? Колонны гражданских беженцев, – стариков женщин детей – бомбил, или расстреливал из пулеметов самолета? Или может у детей кровь качал для нужд армии?

– Нет, товарищ старший лейтенант, наверно не мог так делать Шиллер, – отвечает военврач, тряся чеховской бородкой.

Тут к нам проталкивается солдатик-славянин и говорит,-

– Товарищ старший лейтенант, тут в колонне есть капитан танкист, только он не хочет к вам.

– Ну, капитан так капитан, он званием постарше, пойду сам к нему, веди красноармеец.

И проталкиваюсь за солдатиком вперед колонны, кстати, немцы забили на передвижения внутри колонны, видимо главное, что бы из колонны не выходили.

– Разрешите обратиться товарищ капитан, старший лейтенант Каримов н-ский погранотряд.

– К чему эти уставные игры, старлей, все отвоевались, крышка большевикам, мы теперь просто граждане, – говорит мне высокий аристократичный брюнет с немного узковатыми плечами.

– Не понял товарищ капитан, вы что? Вы что серьезно, что конец Советской власти, из-за неуспеха первых дней войны?

– Да Каримов, видишь, что случилось с нашим "могучим ударом" и "малой кровью" все приехали, тушите свет.

– Ты что капитан думаешь все, проиграли мы войну, и пора лизать задний привод Германии??

– Конечно, разве не видишь, все крышка сесесеру, будем в свободной демократической России жить.

– Капитан, ты думаешь, немцы пришли свергать большевиков и отдать власть нам, то есть вам русским? Особенно тебе, за что, ты что родной дядя гитлера, или личный массажист главной попы рейха, Геринга? Да на черта им, это нужно, им нужны ресурсы, территория, а люди лишь как рабы. Разве не слышал, как они нас унтерменшами называли? А это значит – недочеловек, короче капитан, мы собираемся бежать и воевать за свободу Родины, и за товарища Сталина, а ты?

– Нет, я больше большевикам не прислужник, пошли они на … короче далеко.

– Капитан, а присяга? Или ты из этих, из бывших или из троцкистов каких-нибудь?

– Нет я из рабочей семьи, и ни троцкистом ни каким то другим истом не был!

– Значит ты капитаном стал благодаря большевикам и несмотря на это курнамакствуешь ублюдок? (курнамак – неблагодарный, дословно "слепая соль" с фарси)

– А пошел ты большевистская подстилка, щас унтера кликну и пристрелят тебя за милую душу.

Хреново однако, капитан-то говнист до передоза, и как в нем столько удобрений-то помешалось. Сука, на собраниях лизал наверно политику партии и правительства. Выдаст, как два пальца обо… как два пальца, скажем, облизать. Надо срочно, что-то делать, а то на привале точно закозлит, позорит он и РККА и бронетанковые силы наши, мочить надо в сортире, но где я тут в лесу сортир-то найду товарищ Путин? (ВВ)

Вернулся назад к нашим офицерам которые вообще-то командиры, и говорю:

– Товарищи, командиры, а капитан-то сукой оказался, отказывается от присяги, говорит, что большевикам конец. Грозился немцам накляузничать, надо его мочить.

– Не понял, как это мочить и зачем?

– Ой извините товарищ военврач, говорю убить, его надо, какой он пример красноармейцам дает, если каждый так будет думать и поступать, то нашей социалистической родине придет конец.

Замолчали товарищи командиры, задумались, повесили буйные головы, из-за подлюки капитана. И я думаю, попадем в лагерь, это все кранты египетские, накроемся большой посудиной из цветных металлов, и умирать бесполезно не хочется, пусть умрем, но с собой хотя бы десяток фрицев захватим. Все ж РККА и партизанам потом легче чуть – чуть будет.

Надо – надо, что-то делать, нас человек 200, ну может какой-то процент плюс-минус. А немчурни, человек 20, около взвода, да и по внешнему виду видно, лохи тыловые, один унтер опасен как носорог в период случки. А если одновременно ломануться во все стороны, напасть на охранников, нас-то много, а автомат (простите спЯцы пистолет-пулемеНт) у них один, только у унтера. У остальных карабины Kar 98-k, и не уверен я, что они готовы стрелять в любую минуту, ну кроме унтера конечно.

– Товарищи командиры впереди видно сужение дороги и затем поворот, там конвоиры вынуждены будут идти ближе к нам, по моему сигналу бросаемся на конвоиров, во первых танкист (среднего роста, внешне смесь Мартиросяна Гарика с Сакашвилей, вроде кавказоид) как ваша фамилия?

– Лейтенант Гогнидзе, бывший командир БТ-7 н-ского танкового полка.

– Ты лейтенант, командуешь левой частью переда колонны, по сигналу бросаетесь на конвоиров и делаете из них сациви, ну или чахохбили (это если немцы петухи, чахохбили, то из птицы делают). Пока дойдем до сужения дороги, подготовь бойцов, распределите своих конвоиров, чтоб не бросились на одного всем скопом, а остальные расстреляют по вам боезапас. Понятно Гогнидзе?

– Так точно, товарищ старший лейтенант, разрешите исполнять?

– Давай лейтенант, и чтоб ни одного конвоира до середины колонны с твоей стороны, твои с первого по шестой конвоиры слева, все иди.

– Так второй танкист (очень похож на "гламурного поддонка", Пашу "Дождинку" Долю, но в форме РККА), как фамилия?

– Лейтенант Ивашин, бывший командир КВ-1, н-ского танкового полка НКВД.

– Хорошо Ивашин, твоя задача такая же, как и у Гогнидзе, но твоя часть правая, и Ивашин, нас командиров мало, не лезь на рожон твоя роль командовать, понял?

– Так точно, товарищ старший лейтенант, разрешите исполнять?

– Давай лейтенант, надеюсь, мы вместе еще Берлин брать будем!

– Бомбер, фамилия как? – спрашиваю у первого летуна блондина (летчики невысокие, но широковатые, один блондин с карими глазами, другой шатен с зелеными)

– Лейтенант Кравцов, бывший командир СБ-2, в плен взят прямо на аэродроме диверсантами врага!

– У тебя задача, Кравцов та же, но как понял твои шесть конвоиров слева сзади, с седьмого, по двенадцатого. Как понял?

– Все понял, товарищ старший лейтенант, разрешите выполнять?

– Давай, готовь красноармейцев, и распределите конвоиров.

– Ну, истребитель, как тя звают? – спрашиваю у шатена зеленоглазого (именно звают, а не зовут, те кому лавры Потебни и Виноградова покоя не дают, успокойтесь).

– Летчик истребитель, лейтенант Еремей Никифоров, н-ская отдельная эскадрилья Западного Фронта, сбит превосходящими силами мессершмитов (прикрывали бомбардировщики) на И-16 вчера 24 июня. Но три Юнкерса за два дня сбить успел, правда, второго в паре с комэском Бадигиным.

– Молодец, твои, значит, Никифоров шесть гансов справа сзади, все иди и не надо переть сильно на рожон понятно?

– Так точно товарищ, старший лейтенант! Разрешите исполнять?

– Давай летеха иди.

– Ну товарищи военврач и военинженер, нам достается унтер (унтер в одиночестве шел за колонной). Он опасней, видно волчара (не лучше сучара) тот еще, да и у него не карабин, а автомат, вмиг может человек 20 переметить пулями. Военинженер ты имитируешь поплошание здоровья, падаешь, военврач типа тебе помогает, потом подбегаю я, поравняемся с унтером, втроем нападаем на него, твоя обязанность военврач вцепиться в автомат и не дать ему выстрелить, а отнимешь его, то вообще дважды молодец. Кстати как вас зовут товарищи командиры?

– Военврач 2-ранга Калиткин. (а я думал Чехов)

– Военинженер 2-ранга Прибылов. (совсем блин не СердюкоФФ)

– Все ясно товарищи? Теперь пробегитесь по командирам (танкистам и летчикам), сигнал для нападения мой крик – Бей гадов.

Минут через пять моя сводная команда из военинженера и военврача, доложили о том, что командиры и бойцы готовы и все в курсе про сигнал.

Тем временем, неспешно перебирая ногами и успешно пыля, мы уже подошли к многократно упоминаемому сужению, и я сказал военинженеру, -

– Ну щас те будет плохо, – и ударил его под дых, (подляво по полной конечно, а вдруг он сыграл бы плохо, наш Станиславский не скажет не верю, тупо постреляет), тут хрен дубль сделать даст унтер. – А теперь давай валяйся на здоровье, товарищ доктор на исходную.

Инженер упал воздуха ему, конечно, не хватало, я его на выдохе поймал, колонна прошла и к нему подбежал военврач. Военврач стал делать видимость медпомощи, и я пошел к ним, типа – "вставайте, товарищи".

– Херр Официр, тут человеку плохо очень нихтгутно.

Унтер подошел, и передергивая затвор вглядывается в лицо военинженера, вот он на расстоянии вытянутой ноги от меня, кричу,

– Беееееей ГАДОВ!

И с первым словом двигаю сапогом унтеру по яйкам, военврач молодец обеими руками схватил автомат, и тут военинженер пытается, снизу размахнувшись сапогом шандарахнуть белокурую бестию по телу (тоже мне рязанский брус ли). Выдираю у него и врача автомат, и задком МП-шки, бью унтера по голове, пилотка слетает, а военврач пасть открыл и тупо смотрит, инженер грамотно держит руки немца, остальные убивают голыми руками конвоиров. Блеааать раздается все-таки несколько выстрелов.

– Товарищи бойцы, поднимаем раненных, убитых, своих и немцев, да бегом с дороги, в лес отбегаем метров на 500–600 и отдыхаем.

И вся толпа дружно громыхнула в лес, как мигранты (земляки мои) от ФМС России, во время шаловливых наездов на несговорчивого работодателя (ну да земляки мои, и их судьба ФМСникам пофиг).

И вот сидим и лежим все, дыша как паровозы, немцы капитально добиты, часть погибла от асфиксии, часть от перелома шейных позвонков, большинство же от удара по черепу тупым твердым предметом (кто чо нашел тем и херакнул), все 24 с унтером. У нас теперь 24 карабина, 12 гранат немецких (почти как бейсбольные биты блин), один МП-40 (или 38 хер его знает я не спец). А у нас четверо убитых, трое раненных и два тяжело раненных, один в грудь, другой в живот.

Военврач осмотрел и шепчет мне в ухо:

– Обоих или срочно в госпиталь, или не жильцы.

– Товарищ Калиткин, увы, но тут у нас госпиталя точно, нет.

– Тогда не жильцы.

– Ну, облегчи им боль хоть военврач?

– Чем, из лекарств у меня лишь руки да мат.

– Ну да ты прав, прости военврач.

– Что же делать? – спрашиваю у врача

– Пусть лежат, добить у нас руки не поднимуться, сами умрут, этот через минут пять, а тот через полчаса – при этом у чеховца, даже дыхание не изменилось, врачи такие сукистые люди, ни хера им не жаль нас людей.

– Немцы, – говорит кто-то сзади, – мотор шумит, наверно машины, на танк не похоже.

– Пятеро быстро надеть форму противника, и ко мне, – командую я.

Рядом становится пятерка шустряков, ну и среди них как Онищук, так и наш друг сознательный киргиз.

– Как тя звать? – спрашиваю я у него.

– Рядовой Болотбек Мамбеткулов.

– Спасибо брат Болотбек, но поменяйся с кем-нибудь одеждой, ты какой-то ваще оригинальный немец получаешься, вот если б это был Халхин-Гол. Болотбек понял и проникся, и меняет форму цвета фельдграу, с каким-то более немцеподобным товарищем, на нашу родную РККА-шную хаки. И мы впятером идем к дороге.

Почти в традициях "Кавказской пленницы" перегораживаем дорогу, тока нас не трое, а пятеро, и посередине не Вицин, а целый Онищук. На дороге в метрах 100 от нас гремит опель – блитц, машина подъезжает к нам, мы стоим так красиво, что эсесовцы в "17 мгновениях" обосцались бы от зависти. Машина тормозит, дверца с стороны пассажира открывается и на дорогу вываливается немецкий офицер, и лопочет что-то нам (мат конечно, на фатерландском), я подхожу к нему навстречу, мигаю глазом Онищуку, потом приговариваю,

– Петро, гранату в кузов, – и выдохнув, бью офицера прикладом под дых, тот уходит в астрал, или в интервал, а может и в полный интеграл.

Шоферу плохо видно, что происходит, мы же справа снизу, и он, открывая дверь, выходит из машины. За ним откуда-то появляется один из наших, здоровенный блондин, "белокурая бестия" (правда нос горбатый), поднимает руки к голове немца, резкое движение и все одним шофером в вермахте меньше.

– Ложись кричу я, – всем, – гранаты, и все валимся на гостеприимную пыль белорусской дороги.

Лежим в пыли, в ожидании грохота гранаты Онищука, но тишина, и тут раздается голос Петрухи:

– Вставайте, тут пусто (про кузов), гранат не будет, хватит портить внешний вид, фи какие вы грязнули – хохочет Онищук.

– Трофей в лес, – говорю я о машине, и горбоносый блондин (тот, что шоферу-немцу бошку открутил, как алкаш бутылке крышку), заводит машину, грузовик трогается, поворачивает и медленно и бережно меж деревьями едет в лес.

Кстати охренеть и трижды не встать, блондин то оказывается чеченец, да Абдулхасан Эрисханов, у него мать немка из Прибалтики, Абдулмумин Эрисханов отец Абдулхасана воевал на Первой Мировой войне, в составе "Дикой Дивизии", там он и встретил Эльзу Пфайлер. Потом он стал в 17 большевиком, и сейчас занимает партийную должность где-то в Сибири, мать там же учительница немецкого, то есть Абдулхасан знает и русский и чеченский и немецкий.

Кстати в машине мы нашли, ящик ППШ, четыре ящика с патронами к ППШ, два ящика тротила, и три наших миномета, которые ротные 50 миллиметровые, с запасом мин. Видимо трофейщики, то есть были трофейщики. Данке господа суперпуперменши, то есть эти вонючки, в мечтах наши хозяева, пришедшие тут нами владеть, дали нам оружие, что бы мы в ответку могли их иметь. Каламбур мля. Немцы мазохисты)))) (Для спецуры по поводу ППШ, они в Белорусси быть на тот момент могли, и вообще это фентези, не напрягайте мозги, гугл и википедию, расслабьтесь)

Потом сидим, отдыхаем, и рядом с тем местом, где я сижу, стоит капитан иЮда (совсем не с голливуда), и презрительно смотрит на меня, строя из себя прЫнцеску девственноплевроимеющую. Смотрю на него неприязненно, надо ж его сагитировать, без него старший по званию, получаюсь я, а я в жизни ничем больше отделения не командорвал.

– Ну что капитан, какие планы?

– Пойду к немцам, мне с вами не по пути старлей большевичок.

Онищук размахивается и свод основания черепа капитана, знакомится молниеносно с прикладом немецкого карабина, все одним иЮдой меньше, видимо даже у предателей свод основания черепа, не совместим с ударом винтовки.

– Суке сучья смерть, – резюмирую спокойно я, смотря на то, как из плохого и говнистого капитана РККА, Петруха одним ударом устроил несколько десятков килограммов будущего удобрения.

– Товарищ старший лейтенант, прощу простить меня, не выдержал я, тут танкист один рассказал, капитан то всю роту КВ-1 немцам сдал, остальные пытались бороться, а этот и КВ-шку с полным БК отдал, и руки поднял. А еще когда мы конвоиров мочили, он стоял рядом презрительно смотрел на нас, и материл нас сталинскими подстилками. А еще к немцам собрался, зачем нам такой позорный командир?

– По законам военного времени ты прав, Онищук, но этого выродка надо было перед строем расстрелять от смерти его поиметь дивиденды в виде воспитательных целей, ну что случилось, то случилось. Зови командиров и пусть красноармейцы строятся. Хотя может за самоуправство, Петке надо было всыпать?

Возбужденные победой, и адреналином командиры стали собираться вкруг меня, -

– Объявляю благодарность, за слаженные действия товарищи красные командиры.

– Служу трудовому народу.

Тут подбегает Онищук, и говорит, -

– Разрешите доложить товарищ старший лейтенант?

– Докладывай.

– Подразделение из бывших пленных построено!

– Хорошо, но не из бывших пленных Петр, а бойцов РККА, все, беги Петруха, к ребятам, то есть к красноармейцам. Ну что товарищи красные командиры, пошли говорить с народом?

И мы всемером пошли строю. Подойдя к бойцам, я скомандовал,

– Младшие командиры, выйти из строя.

Из строя вышли 6 человек сержантского состава и один старщина (по сытой харе видно, на них даже плен не действует).

– Остальные по порядку рассчитайсь!

– Первый, второй, – и так до конца, всего оказалось у нас семь командиров (офицеров), одиннадцать человек сержантского состава, чуть больше двух сотен бойцов – гансо-мочил и соответственно один старшина (мясистый фейс, вариант фейсистый мяс). А ниче, у Леонида Соболева батальон из четверых был, а у нас тут дивизия ешкин кот получается, ох и надерем фрицам обратную часть фасада.

– Пограничники выйти из строя, и построится возле вот этого дерева.

И я показал кривую осину, к ней из строя вышло два десятка погранцов, моих боевых братьев (пограничник пограничнику – всегда друг брат и товарищ). А кто не верит попробуйте докопаться до погранцов 28 мая, но сперва закажите койку в травматологии, да неограниченный кредит в аптеке возьмите, причем не рекомендуется нас трогать от Находки до Кушки (город в Туркмении) и от Мурманска до Московского района (это тот что на Таджикско-Афганской границе), кстати он щас район имени Саида Али Хамадони называется (он вроде средневековый погранец, а может и поэт ващпето)

– Артиллеристы, минометчики и зенитчики выйти из строя и построится справа от пограничников.

Послушно еще полтора-два десятка подданных бога войны вышли из строя и построились справа от пограничников. Огого, а этих пацанов я уважаю, как засандалят сюрприз килограмм на 10–20, и все сразу 10–15 гансам срочно нотариусы с душеприказчиками понадобятся, или нет, уже не понадобяться гейм овер наступит, или тайм аут, оффсайдушко полный.

– Танкисты и броневики, как экипажи, так и ремонтники и т. д. выйти из строя и построится по росту слева от пограничников.

Из строя так же вышли два десятка человек и послушно построились, где им было велено. Вот и ништяк, эта братва на войне тоже не лишняя, тоже могут одарить немчуру неизлечимым геморроем с трещинами ануса на всю Германию. А с автомобилистами тоже класс, не такси же здесь в белорусском лесу ждать.

– Саперы и связисты выйти из строя и построится напротив артиллерии.

И еще десяток человек вышли из строя, и заняли свое место. Связисты наверно пока нам ни к чему, но саперы это очень гуд, это прямо вери вел. Скажем они и мост построить могут (и наоборот сломать отшинь профессионально), и какую-нибудь просеку (или засеку, или начеку, нет начеку из другой оперы) просечь, нет скорей прорубить правильней. Опять же эти пацаны могут какого-нибудь весового гансовского авторитета оставить не только без яиц, но и яйца оставить без гансовского авторитета.