Текст книги "У подножия горы Нге"

Автор книги: Фан Ты

Соавторы: Нгуен Тхи,Суан Шать,Вьет Линь,Нгуен Лан,Май Нгы,Фам Хо,Ван Чаунг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Шо промямлил в свою защиту что-то невразумительное. Сердитое, медно-красное лицо хозяина ничего хорошего не предвещало. Жилистая, узловатая рука потянулась за трубкой, и Шо, вообразив, что сейчас старик начнет его бить этой самой трубкой, выскочил из лавки, схватил плетенку – и был таков.

Шо бежал без оглядки, не решаясь остановиться и передохнуть. Он был так напуган, что даже ноги тряслись. Но, увидев еще одну лавку, он все же замедлил шаг и заглянул туда.

– Не найдется ли у вас немного спирта? Мне нужно сделать массаж петуху, – спросил он у хозяйки и, наученный горьким опытом, чистосердечно рассказал ей всю историю.

Она взяла стоявшую в углу бутыль, вынула затычку, скрученную из сухих листьев банана, и наполнила до половины небольшой стеклянный стаканчик.

– По два хао мерка, вот тебе на хао.

Шо побледнел.

– Что? Может, тебе кажется дорого? – возмутилась хозяйка.

– Нет, нет, что вы! – поспешно заверил Шо.

Он просто подумал, что в той лавке расплатиться за четыре мерки он смог бы, только оставив в залог леггорна. Хорошо еще, что старик ничего ему не дал!

После массажа леггорн ожил. Гребешок его казался уже не таким бледным, и ноги дрожали заметно меньше. Шо рассыпался в благодарностях перед хозяйкой и сунул руку в карман. И вдруг сообразил, что, убегая, не заплатил в той лавке за чай, – шесть хао и два су так и лежали нетронутыми. Нужно было на обратном пути не забыть – обязательно зайти отдать долг.

Шо встал, поправил плащ и бодро шагнул к леггорну:

– Прямо по курсу – «Белый журавль»! Вперед!

Тут только он с удивлением заметил, что солнце начало клониться к закату, и вспомнил, что с утра у него ничего во рту не было, кроме одной наспех проглоченной картофелины. В животе уже начинало урчать.

Было все так же жарко. Солнце нестерпимо слепило глаза, по спине бежали струи пота. Испугавшись, что с леггорном может случиться солнечный удар, Шо снял плащ и накрыл им плетенку. От этого стало труднее идти, потому что плащ путался под ногами и противно шуршал.

Распространитель научных знаний шагал уже довольно долго, однако «Белый журавль» так и не показывался. Дорога была сейчас совсем пустынной, и не у кого было даже спросить, куда мог запропаститься этот кооператив.

Наконец появился какой-то старик с корзинками, и Шо узнал, что, сбившись с пути, сделал большой крюк.

Пришлось возвращаться к развилке. Теперь Шо уже еле волочил ноги. Какова же была его радость, когда впереди наконец-то показались постройки!

Но, дойдя до них, он решил, что опять заблудился и вместо «Белого журавля» пришел куда-то совсем в другое место. Его не только никто не встречал, но вокруг вообще не было видно ни души.

Он уже собирался уходить, как вдруг увидел знакомого парня из правления кооператива. Парня звали Тыок.

– Наконец-то! – закричал тот. – Почему так поздно, ведь договаривались на десять? Наши ждали-ждали не дождались, ушли в поле.

Но, заметив, как приуныл Шо, парень тут же ободряюще похлопал его по плечу:

– Ну ладно, мне все расскажешь.

Пока Тыок собирал кур в загон, Шо заглянул в плетенку. Леггорн лежал без движения.

Шо сердито стал тыкать его пальцем в спину, тот нехотя зашевелился, поднялся.

– Дай-ка ему сначала поесть! – весело посоветовал подошедший Тыок и сам принес корм.

Шо придирчиво осмотрел сушеную рыбу под соусом, распространявшую аппетитный запах, и рис, которые предлагались его питомцу, и стал его кормить.

Тот, конечно, привык к более изысканным блюдам. Ребята баловали его креветками, улитками, жирными червяками, но сейчас он слишком проголодался – очень длинной оказалась дорога, да и много сил было потрачено в неравной схватке, – а потому хватал все с жадностью.

Но что сделалось с Шо у тарелки с петушиным обедом! От аппетитного запаха рыбы голод снова проснулся, и сейчас Шо не мог без внутренних мучений взять в руки даже самый маленький комочек холодного, слипшегося риса. А какой вкусной и недосягаемой казалась рыба!

Но и в таком состоянии Шо не забывал о своем долге. Пока петух ел, Шо осторожно, легонько массировал его тело, особенно ноги.

Наконец, решив, что петух наелся, Шо отпустил его – пусть пока погуляет. Петух сразу забыл недавние побои и обиды: он приосанился и, горделиво выгибая длинную шею, победной, самоуверенной походкой разгуливал по двору, красуясь перед местным куриным населением.

– Ну что ж, – улыбнулся Тыок, – очень ценная порода, пойдем-ка, расскажешь о ней хотя бы мне. Жаль, конечно, что наши тебя не услышат, ну да я им все перескажу.

– Пойдемте, – обрадовался Шо. – Это хорошая порода, она яйценоская, мясистая и очень плодовитая.

Когда они сели и Тыок стал наливать чай в маленькие чашки, Шо совсем успокоился и вспомнил о заготовленной программе. Он покосился на окно. Оттуда был хорошо виден двор. Петух вел себя молодцом.

– Это хорошая порода, она яйценоская, мясистая и очень плодовитая... – в который уж раз машинально повторил Шо.

Обрадовавшись столь скорому возвращению леггорна к жизни, он почувствовал себя очень уверенно. Он вынул из кармана плаща заметки для стенгазеты. Среди них, на его счастье, оказались те самые стихи, которые ему хотелось сейчас прочитать.

Наука и знание – вот наше задание... —

начал он, а сам смотрел в окно: как там леггорн? Но все, казалось, было в порядке, и Шо совсем расцвел:

Распространять знания будет каждый.

Распространяя знания, будь отважным!

Солнце меж тем начинало садиться, лучи его уже стали косыми... Тыок, прихлебывая чай, с неподдельным интересом слушал стихи.

– А ну-ка прочти еще что-нибудь, я очень люблю стихи, – попросил он.

– Наши ребята много пишут, – замялся Шо. – Правда, в основном стихи слабые.

– Слабые, зато к случаю написаны, – похвалил Тыок.

– Ну вот тогда еще одно, – охотно согласился Шо.

Порода леггорн мясная,

И птица леггорн большая...

– Подожди, подожди! – прервал его Тыок, отставив чашку и вынимая из ящика блокнот и карандаш. – Читай помедленней, чтобы я успел записать, – покажу сегодня нашим.

Шо пришлось начать снова:

Порода леггорн мясная,

И птица леггорн большая...

Но ухода за птицей почти не надо,

И мы этому особенно рады!

– Вот умора! Ну и молодцы! – нахваливал Тыок.

Но тут, глянув в окно, Шо побледнел и стрелой вылетел во двор.

Там, во дворе, появился еще один петух. И теперь он, воинственно размахивая крыльями и вытягивая шею, наступал на леггорна. Вид у него был необычайно свирепый. Леггорн оценил это и поспешил скрыться в самой гуще куриной стаи. Но настойчивый петух преследовал его.

Шо бросился за ними. Он слишком хорошо помнил сегодняшнее утро: почти бездыханного леггорна, воздевшего к небу судорожно вздрагивающие ноги.

После долгой беготни Шо удалось наконец настичь соперников и запихать своего петуха в плетенку. Он облегченно вздохнул и обратился к Тыоку:

– Мне, пожалуй, пора. Наши ждут, я пойду.

– Все уже? – спросил тот удивленно.– Так ты не побудешь у нас немного?

– Нет, спасибо, в другой раз.

Шо сорвал банановый лист и прикрыл им плетенку.

Тыок крепко пожал ему руку, поблагодарил и посоветовал:

– Скоро туман поднимется, укутай тогда плетенку как следует. Может, его покормить еще?

Шо протестующе замотал головой:

– Нет, хватит. Пора мне, в школе ждут.

Сумерки быстро сгущались. Дорога была плохо видна. Шо и так уже изрядно устал, а тут еще этот леггорн оттягивал руки... Хотя похоже, что он стал немного легче. Вот до чего, оказывается, можно ослабеть от голода! Даже мысли путаются и ощущения неверные. Интересно, ведь, с другой стороны, ослабевшему плетенка на обратном пути показалась бы тяжелее. Наверно, петух просто похудел за это время, и то сказать, сколько ему досталось!

По дороге Шо встретилось несколько односельчан. Все удивленно спрашивали, откуда он идет так поздно. Шо тихим голосом отвечал, что «распространял знания».

Красную крышу лавки со строгим хозяином Шо заметил издали. Нужно было бы зайти отдать долг. Но вдруг старик снова примется его ругать? Ладно, не такие уж большие деньги он задолжал, чтобы заходить сейчас. Ничего не случится, если он завтра передаст их с кем-нибудь из ребят, подумал Шо. Очень уж не хотелось ему попадаться на глаза такому суровому человеку.

Он решил было изменить путь и пройти полем, но, пока раздумывал, не заметил, как подошел почти к самой лавке. Хозяин стоял на пороге.

– Заходи, заходи, мой молодой друг! – пригласил он сладким голосом. – Куда торопишься?

Шо понял, что ему не уйти. Старику ничего не стоило схватить его за шиворот, а он от усталости и голода теперь не в силах был бы даже бежать. Оставалось только смириться и зайти в лавку. Однако ноги его противно задрожали.

Хозяин, бесцеремонно взяв плетенку, поднял ее поближе к лампе и принялся рассматривать.

– Ну конечно, что я говорил! Тогда, значит, был петух, а теперь-то, оказывается, курица! Такие беленькие только в «Белом журавле» водятся.

Опуская корзину на пол и не слушая пытавшегося ему возражать Шо, он продолжал, не повышая голоса:

– Я с самого начала заметил, что на тебе очень подходящая для кражи кур одежда...

– Да нет же, – отчаянно крикнул Шо, – это ведь просто плащ!

Хозяин бросил на него гневный взгляд:

– Глупости! Кто же носит плащ в солнечную погоду! Хватит меня дурачить! Приходит в лавку, заказывает вино... Я сразу понял, что тут что-то не так! Не думай, мне хоть и под шестьдесят, я все оч-чень хорошо вижу. Меня обвести вокруг пальца не так-то просто.

Вконец расстроенный Шо потянулся было к плетенке, но хозяин лавки молниеносным движением задвинул ее далеко под стол:

– Не трогай!

Шо взмолился:

– Да дайте хоть посмотреть!

– Ну что ж, посмотреть можно, отчего нет! Только не вздумай удирать!

Старик поднес лампу. Шо заглянул в плетенку и побледнел: там сидела белая курица! Значит, он тогда по ошибке схватил ее вместо своего леггорна и запихал сюда.

– Пустите меня! Я пойду, у меня срочное дело! – в панике закричал он.

– Куда, куда? Садись, посиди. Ответь-ка мне теперь: ведь эту курицу ты взял в «Белом журавле»?

– Да, – горько кивнул Шо.

– Так, так...

Хозяин лавки с довольным видом потирал руки. Шо хотел было что-то сказать, объясниться, но вместо этого только махнул рукой. Он чувствовал, что вот-вот заплачет.

И в этот момент, на его счастье, в дверях лавки появились мы. Здесь был почти весь наш кружок по распространению научных знаний: не дождавшись Шо, мы забеспокоились и пошли его искать.

Шо не отвечал на наши расспросы. Он сидел молча, совершенно подавленный.

– Есть у вас хао? Купите мне бобов,– вдруг попросил он.

И, только съев всю тарелку, он рассказал нам обо всем.

– Что же ты молчал? – участливо вздохнул хозяин. – А я-то все удивлялся! Ты ведь, сказать по правде, очень подозрительно выглядел.

Он поставил перед Шо еще одну тарелку с бобами:

– Поешь, поешь как следует!

Как закончилась эта история?

В школьной стенгазете вскоре появилось такое стихотворение:

НЕСРАВНЕННОМУ НГУЕН ВАН ШО

Шо – аккуратный,

Шо – справедливый,

Шо – не драчливый,

Вот он какой!

Только вот жаль, что Слишком он любит...—

Слишком уж любит Петушиный бой!

А еще наши ребята из кружка всюду распевают «Плач по леггорну»:

Бедняге леггорну плохо пришлось:

Его провожатый как-то с ребятами

Решил поразвлечься любимой игрой.

И был он, леггорн,

В ту игру вовлечен.

И был он затем

В той игре побежден.

Ведь был он, леггорн,

Для другого рожден...

А память об этом событьи

Вы навсегда сохраните!

Вьет Линь

ПОТОМСТВЕННЫЙ АРТИСТ ЦИРКА

В конце первой четверти к нам в класс пришел новенький. На перемене все наши, конечно, тут же окружили его.

Новенького звали Фан. Он сразу показался нам необыкновенным парнем. Начать с того, что манеры у него были изысканно-вежливые. Сам он объяснял это тем, что он столичный житель – в Ханое родился и вырос. Даже походка у него была удивительно церемонная. При знакомстве он непременно пожимал руку. А когда хотел показать, что согласен с тобой, он, вежливо улыбаясь, кивал головой и легонько потирал руки.

Что и говорить, от наших ребят он здорово отличался! Все мы здесь зимой ходили в простых ватных куртках, а он в долгополом пальто из серого драпа. Правда, оно было линялое и явно перешито из взрослого, но Фан заверил, что это самый настоящий «индивидуальный пошив». Мы не спорили: ведь, в конце концов, ничего особенного в этой его похвальбе не было.

В тот же день после уроков мы остались выбрать старосту кружка самодеятельности. Им никто быть не хотел. Мы считали, что для самодеятельности нужен особый талант, а его-то как раз никто у себя и не замечал.

Ну, а Фан, он сразу тогда поднял руку. Мы, конечно, обрадовались и тут же его выбрали.

Он, по всему было видно, остался очень этим доволен и важно сказал нам:

– Друзья, теперь вы должны помнить о том, что я староста кружка!

Он подчеркнул слово «староста» и выжидательно замолчал.

Но никто не собирался ему перечить, и тогда он гордо сказал:

– Знайте же, у меня все родичи – потомственные деятели искусства. И дед и отец, а я третье колено!..

Туан, очень толстый мальчик, известный своим горячим характером, его перебил:

– Дед? Можно подумать, что при колонизаторах у нас было искусство!

Фан тут же отпарировал:

– Это ты верно подметил! В то время искусства не было, но мой дед работал в цирке, а цирк – это вид искусства! Мой отец тоже работал в цирке – бухгалтером. Что касается меня...

Тут, не тратя лишних слов, он полез в карман и вытащил огромный носовой платок. Он довольно долго тряс его за все уголки перед ребятами, желая показать, что в нем ничего не спрятано. Потом потер руки, что-то бормоча себе под нос, точно колдуя, накрыл одну сжатую в кулак руку платком и тут же ловко его сдернул. На ладони белело небольшое куриное яйцо!

Мы завизжали от восторга.

Фан горделиво оглядывался:

– Это что! Мой дед и не такие фокусы показывал! Жаль, что он умер, а то вы могли бы ему сами написать, спросить. Адрес у него был простой: «Старому Ка, в Ханой».

Увидев, что никто из нас не выразил желания переписываться с его умершим дедом, Фан продолжил свою программу. Он легонько постучал костяшками пальцев по столу, потом несколько раз погладил плечо Туана, стоявшего рядом. Раз – и он вытащил у Туана из подмышки еще одно куриное яйцо!

Мы все просто покатились от хохота. Все было проделано так ловко, что теперь нам казалось: до чего он ни дотронься, отовсюду достанет яйцо.

Один из ребят спросил:

– А это настоящее? Есть его можно?

Фан не удостоил его ни единым словом. Вместо ответа он просто взял блюдце и разбил над ним яйцо. Тут было все, что положено: желток, белок, – словом, оно ничем не отличалось от тех яиц, что мы приносили с собой на завтрак.

Расходились мы все окрыленные:

– Теперь у нас будет свой кружок! Завтра же начнем учиться фокусы показывать. Вот удивим всех!

– Молодец, конечно, только, кажется, задавала большой, – заметил, однако, кто-то неодобрительно.

Все было и в самом деле здорово! Ведь еще с конца прошлого года, после того как мы побывали на представлении, наши ребята просто бредили цирком. Нам всем очень хотелось показывать фокусы, но кто бы стал нас учить? Представляете, как мы обрадовались тому, что Фан оказался «потомственным артистом цирка»!

Однако время шло, и мы несколько раз напоминали Фану, что неплохо бы начать занятия кружка.

– Цирк? – ронял он нехотя. – Это сложное искусство, это вам не игрушки. Здесь нужны умение, сноровка. Вот я, потомственный артист, третье колено... – Или еще прибавлял загадочно: – Одной ловкостью тут не обойдешься, нужно владеть тайнами магии!

А то и просто отмахивался:

– Тут нужен тонкий подход, цирковому искусству не каждого научишь!

Такие туманные, уклончивые ответы только сильнее разбередили наше воображение. Самым нетерпеливым, конечно, оказался Туан.

Как-то раз они с Фаном по-настоящему сцепились.

– Что ты темнишь! – кричал Туан. – Не хочешь нас учить, значит, недостоин быть старостой кружка!

Фан надулся и, весь красный от гнева, процедил сквозь зубы:

– Подумаешь, больно надо! – после чего с гордой миной удалился.

Нашу школу послали в деревню помогать на уборке урожая. Там нас расселили по домам, но питание обеспечить мы должны были себе сами. Что придется готовить самим, наши ребята не испугались: понемногу все умели. Нужно было выбрать кого-то ответственным за это дело. Вот только кого?

На наше счастье, и тут вызвался Фан. С тех пор как он отказался быть старостой кружка – а все из-за грубой критики Туана, – он приуныл. Мы все это заметили и теперь прекрасно понимали, что ему просто снова подвернулся удобный случай поруководить. Но никому из нас не хотелось заниматься этим делом, и потому, когда Фан поднял руку и решительно сказал: «Назначьте меня, я потомственный ответственный за питание... то есть я хотел сказать... повар», – никто возражать не стал.

Только Туану, как всегда, не сиделось, и он спросил:

– А как же ты прошлый раз говорил, что ты потомственный артист цирка?

На что Фан спокойно и с достоинством ответил:

– Правильно! Не вижу, однако, тут никакого противоречия. В молодости мой дед выступал в цирке, а потом был поваром. Не верите, напишите ему сами и спросите.

Я же очень обрадовался, когда Фана выбрали ответственным за наше питание. Я подумал так: ведь ему ничего не стоит совершить чудеса, вон как запросто он отовсюду вынимает куриные яйца. Если такой человек берется за дело, то что-что, а уж сыты мы будем. Во всяком случае яиц куриных у нас будет вдоволь – и всмятку и крутых! И яичницу поедим, и гоголь-моголь!

И вот Фан вступил в новую должность. Первый же обед поверг всех в изумление. Что там яичница! Нас кормили вкуснейшим и нежнейшим утиным мясом. И сколько его было! В общем, мы только пальчики облизывали.

Все уплетали вкусный обед, а Фан ходил вокруг и заботливо отгонял мух.

Скромно выслушав все похвалы в его адрес, он тихо, как бы невзначай, заметил:

– Кстати, деньги, что были на питание, почти на исходе.

Мы замерли.

Шанг чуть не подавился ножкой, которую он до этого с таким удовольствием обгладывал.

– А что же мы на ужин будем есть? – грозно спросил он.

Фан как ни в чем не бывало ответил:

– Спокойствие! Ужин, само собой, будет. Голодными не останетесь.

– Нет, ты точно скажи, что будет,– не отставал Шанг.

– Слоновье мясо,– нехотя ответил тогда Фан.

Никто из нас никогда такого мяса не ел и не знал, какое оно, но все же наши ребята немного поутихли.

Я тоже не знал, но мне почему-то пришло в голову, что, наверно, это те самые куриные яйца, что добываются фокусниками. На мой взгляд, это было бы ничуть не хуже слоновьего мяса.

Покончив с едой, мы часик, как положено, отдохнули и снова отправились в поле. Но все наши мысли были теперь заняты только предстоящим ужином.

Что-то нам готовит Фан?!

Солнце садилось. Жара почти совсем спала, уступая место прохладному, слегка клубящемуся туману. Мы наконец получили разрешение закончить работу.

Ужин был сервирован по всем правилам. Правда, в меню было только одно блюдо – баклажаны. Нарезанные аккуратными ломтиками и поджаренные, они лежали на тарелках и, надо сказать, услаждали глаз своим аппетитным видом. Оказалось, и в самом деле вкусно. Сдобренные соевым соусом, баклажаны таяли во рту.

Нашего Фана что-то нигде не было. Шанг уже в который раз безрезультатно вопрошал:

– А где обещанное слоновье мясо? Где мясо?

Туан спокойно заметил:

– Перед тобой, не видишь, что ли! Разве ты не знаешь, что слоны относятся к толстокожим? Не скажешь же ты, что у этих баклажанов тонкая кожура!

Ну, а я, я все еще продолжал надеяться, что вот-вот появится другое, какое-нибудь совсем необыкновенное блюдо.

Тут наконец показался Фан. По всему было видно, что он очень устал, пот катился с него градом.

Навстречу ему неслись возмущенные вопли:

– Ужин из одних баклажанов! Что, не мог ничего другого придумать?

– Завтра, надеюсь, будет что-нибудь иное? – пристал к Фану Шанг.

Фан пальцем провел у себя под носом и заверил:

– Само собой! На завтра у нас курица.

Он принес откуда-то клетку для кур и поставил неподалеку у дерева. Потом тут же накинул на нее засаленное кухонное полотенце, издал странные звуки: «Умбала, умбала, умбала, р-раз» – и рывком сдернул полотенце. В клетке – кто бы мог только подумать! – в клетке преспокойно гуляла симпатичная, упитанная курица.

Мы захлопали в ладоши. Вот это был трюк! Похвалы посыпались на Фана со всех сторон.

– Смотрите-ка, породистая! Мясистая какая! Похожа на леггорна!Как важно выступает! Точно генерал!А как шею выгибает, ну просто лебедь!

Сегодняшний вечер, наверно, стал бы самым счастливым в короткой куриной жизни, если б только она понимала человечью речь. Но где ей, бедняжке, было понять! И она продолжала с независимым видом вышагивать по своей клетке, не обращая никакого внимания на зерна лести, что мы перед ней рассыпали.

Клетка с курицей вот уже который день стояла у нас, а мы почему-то все еще ели одни баклажаны. Можете представить, как они надоели и как хотелось нам полакомиться курятиной! Но неудобно было лишний раз напоминать об этом Фану. Он ведь был так хорошо воспитан и так изысканно-вежлив. Наша неотесанность его бы неприятно поразила.

И клетка все стояла, услаждая наши взоры. Внутри спокойно разгуливала курица, и по всему было видно, что на нас ей наплевать.

А рядом с клеткой, как всегда невозмутимый, прохаживался Фан.

Туан, наконец не выдержав, ехидно спросил:

– Это что же, из фокуса курица?

Фан, не моргнув глазом, отрезал:

– Само собой!

Шанг торопливо спросил:

– Ну, а как насчет того, чтобы поесть?

Фан щеткой неторопливо подмел упавшие под стол кусочки баклажан и все так же спокойно ответил:

– Само собой! Рис, кукурузу, сою, улиток, если ей их разбить, – все съест. А больше всего червяков любит уничтожать.

Наши ребята аж взревели:

– Она, значит, «любит уничтожать»! Так мы тоже желаем ее уничтожить!

– Спокойствие! – поднял палец Фан. – Спокойствие! Можно, само собой.

Он поспешно полез в карман, сначала в один, потом в другой, что-то стал судорожно искать. Но, по-видимому, он никак не мог найти то, что искал, потому что лицо его вдруг странно побледнело. Мы впервые видели его таким растерянным. Интересно, с чего бы это? Может, что случилось?

Сказать по правде, баклажаны нам всем очень надоели. Мы ходили голодные, и в конце концов наши ребята, Шанг и Туан, решили пойти к дядюшке Биню попросить картошки. Нам необходимо было подкрепить свои силы...

Туан только поставил котел с картошкой на плиту и приготовился развести огонь, как дядюшка Бинь спросил:

– Ребятки, вы ведь из этой школы, что приехала нам помогать?

Туан несколько удивленно ответил:

– Да, а что такое?

– Может, знаете такого, Фаном зовут? Он на днях взял у меня курицу, сказал, что ребятам нужно наглядное пособие для этой... как ее... зоологии.

– Какую курицу? Леггорн?

– Да-да, он обещал сразу вернуть. Наверно, просто забыл, как меня зовут. У нас в деревне все дома друг на друга похожи, нипочем не найдешь, если имени хозяина не знаешь.

Так вот, значит, какая это была курица! Да, к тайнам магии она явно никакого отношения не имела.

В этот день атмосфера за ужином была довольно напряженной. Все наши ребята уже знали, что прекрасная курица – собственность дядюшки Биня. Только я один, неизвестно почему, по-прежнему ждал волшебных куриных яиц. И потому я поспешил поскорее предложить:

– Фан! Покажи-ка нам какой-нибудь фокус!

Фан с готовностью кивнул.

Один взмах руки – и у него на ладони появилось крупное белое яйцо. Сердце у меня просто прыгало от радости. Фан легонько погладил яйцо и положил на стол. Потом наклонил голову, потер руки и с улыбкой поглядел на нас.

Все было так, как всегда, когда он показывал очередной фокус.

– Уважаемая публика! Позвольте предложить вашему вниманию... бегающее яйцо!

Заставить яйцо бегать? Разве это возможно? Фан взял кружку холодной воды, побрызгал на яйцо. И что за чудо: яйцо вдруг зашевелилось! Шевельнулось раз, другой и затем тихонечко покатилось по столу.

Наслаждаясь нашим изумленным видом, Фан небрежно проронил:

– Само собой! Еще не такое можем! Я ведь не какой-нибудь самозванец. У нас семья потомственных артистов цирка.

– Так, значит, опять «потомственный артист цирка! Эй ты, «третье колено»! А ну-ка, покажи еще один фокус – пусть исчезнет эта курица! Посмотрим, как у тебя это выйдет! – подскочил Туан, вконец разозленный триумфом Фана. И вдруг одним прыжком он очутился у клетки: – Хотя нет, теперь наша очередь показывать фокусы! Шанг, иди сюда! Сверхновый номер, – обратился он к нам, – называется «Уничтожение курицы»!Исполняет Шанг!

Шанг бесстрашно взошел на пригорок, на котором стояла клетка с курицей. От столов неслись подбадривающие возгласы:

– Давай начинай!

– Не тяни!

– Ура! Экстра-класс: «Уничтожение курицы»!

Шанг слегка наклонил голову, улыбаясь, потер руки – нетрудно было догадаться, кого он копирует, так здорово было похоже на Фана, – нагнулся, поднял клетку и... пустился бежать с клеткой в руке.

Фан, испугавшись, что сейчас курице действительно отхватят голову, с воплем бросился было за ним. Но его удержал Туан.

– Спокойствие, спокойствие! – сказал он Фану громко, так, чтобы мы все слышали. – Разве ты не знаешь о том, что Шанг – потомственный возвратитель куриц их законным владельцам? Вот так-то!

Вернувшись из деревни, мы целую неделю отдыхали перед началом второй четверти. Наши ребята теперь упорно изучали книги о цирке. Туан, к примеру, раздобыл «Фокусы в цирке» и «Тайны превращений». А еще у нас были «Черная магия», «Научные фокусы», «Тренировки». Это привез Лан, двоюродный брат Туана, он как раз приехал в отпуск. Вообще-то он работал на фармацевтической фабрике, но цирком и у них увлекались. Лан пообещал нас кое-чему научить.

Наши ребята собрали множество всяких шаров, резиновых мячей, бутылок, мячиков для настольного тенниса, веревок. Все это было совершенно необходимо для нашего цирка и называлось красивым словом «реквизит».

Теперь мы уже знали, что в цирковом искусстве нет места волшебству и чародейству, там все основано на науке. Но цирковому артисту нужно иметь необыкновенно зоркий глаз и быть очень ловким и хорошо тренированным. И еще мы узнали, что учиться этому искусству могут все. Только, конечно, в наш кружок мы отбирали самых ловких.

А когда началась вторая четверть и мы стали ходить в школу, Шанг уже умел делать номер с бегающим яйцом, которым тогда нас так удивил Фан. Тут тоже все оказалось довольно просто и, конечно, не было никакого чародейства. В яйце нужно было пробить маленькую дырочку и выпустить через нее все содержимое. Потом туда осторожно запихивали подсушенную пиявку. Пиявки, если их чуть подсушить, скрючиваются и кажутся неживыми. Отверстие в скорлупе заклеивалось и замазывалось известью. Когда на яйцо брызгали холодной водой, пиявка приходила в себя, а от запаха извести, который пиявки очень не любят, начинала судорожно шевелиться. Поэтому-то яйцо и «бегало».

Вот как все было просто. Ведь брызнуть на заранее заготовленное яйцо с пиявкой мог каждый.

Мы очень волновались – нам предстояло показать успехи нашего кружка всей школе. Но больше всех переживал Туан. Наши ребята давно уже выбрали его старостой кружка. Он оказался настоящим энтузиастом – столько труда потратил на поиски нужных книг и как внимательно все изучил! Но сам Туан не выступал и не смог разделить с нашими ребятами те горячие аплодисменты, которыми их потом наградили. Потому что ему, как старосте, пришлось следить за тем, чтобы на сцене все было готово вовремя и номера шли строго по программе. Это тоже было очень важно.

Что и говорить: на сегодняшнем вечере самодеятельности у нашего класса были самые интересные выступления!

Фан сидел в зале. Он тоже почему-то очень волновался. Когда нашим ребятам хлопали, ему было и радостно и завидно.

А когда объявили наш третий номер – это был его самый любимый фокус «Повсюду находим куриные яйца»,– он даже решил не смотреть.

Мы уже давно знали, в чем секрет этого фокуса. Нужно было заранее припрятать яйцо в рукаве пиджака, а потом, улучив момент, незаметно и быстро вынуть. Никакие сверхъестественные силы в этом, конечно, не участвовали.

Но наши ребята прибавили к этому фокусу еще кое-что. Фокус теперь назывался так: «Глиняная курица несет настоящие яйца». Курицу слепил один мальчик из нашего класса, а номер показывал Шанг. Деревянной линейкой он похлопал курицу по спине, показывая, что она ненастоящая. А когда курица благодаря его стараниям «снесла» яйцо, Шанг брызнул на него холодной водой. Призывно посвистев, он гостеприимно подставил полу своей куртки, и яйцо... само покатилось в карман!

Зал гудел от восторга. Один только Фан сидел угрюмый. Он уж и забыл, когда последний раз показывал этот фокус. Да и кому он мог теперь показывать? На сцене вместо него – другие ребята. А он, потомственный артист цирка, третье колено... Фан уныло опустил голову и уже несколько раз порывался встать и уйти, чтобы не видеть того, что происходило на сцене.

– Знаете, а ведь это Фан руководит их кружком. Он потомственный артист цирка! – вдруг громко сказал кто-то впереди, и Фан увидел, что это его знакомый третьеклассник Тхань.

Фан покраснел. Только бы Тхань не оглянулся и не увидел его среди зрителей. Ведь тогда все догадаются, что он никакой не руководитель. И Фан, втянув голову в плечи и согнувшись в три погибели, ретировался в задние ряды и стал пробираться к выходу.

А на сцене уже третий раз объявляли:

– Пирамида из стульев!

Прошла минута, другая... Но занавес все не поднимался. И вдруг за сценой раздался звук упавшего тела. Фан, не раздумывая, бросился туда.

Оказалось, что Шанг, который исполнял этот номер, никак не мог забраться на самый верх составленной пирамиды.

– Все делаю, как в книжке написано, – расстроился он, – а никак не получается.

– Ну что же ты, скорей! – подгонял его Туан.– В зале уже давно ждут. Может, лучше объявить следующий номер?

Но оказалось, что к следующему номеру подготовиться еще не успели.

Мы не знали, что и делать. Тут как раз и появился Фан.

Предостерегающе подняв руку, он бросился к пирамиде из стульев и поправил ее.

– Вот как надо: стулья, само собой, ставятся с небольшим смещением центра, – тихо сказал он и скромно отошел в сторону.

Но мы-то видели, как хочется ему еще чем-нибудь помочь нам.

А потом как-то случилось, что он снова что-то поправлял, устраивал, помогал...

После представления Фан тихонько ускользнул и отправился домой в одиночестве. Позади гурьбой шли ребята из других классов, и только и разговоров у них было что о нашем цирке.

Фан поднял голову и взглянул на небо. Небосвод казался сегодня особенно высоким. Маленькие яркие звездочки жались друг к другу, образуя Млечный Путь, и он мерцал блестящей шелковой нитью, переброшенной через огромный купол...