Текст книги "Анекдот о вечной любви"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Ты чего, Вась? – кусок свиной отбивной замер на пути к Петькиному рту. – «Ну-ко, душу мне излей. Отчего ты черта злей? Аль в салате по-милански не хватает трюфелей?»

Я с тяжким вздохом, в свою очередь, процитировала любимое произведение Филатова, правда, с некоторыми искажениями:

– Я твое, Петрусь, меню исключительно ценю! Только жизнь мою, Петруша, загубили на корню…

– Опять плохо себя чувствуешь? – участливо осведомился Петька, и сочный кусок мяса почил-таки в бозе, то есть в желудке коллеги.

Неопределенно дернув плечом, я решила подождать, пока товарищ насытится и начнет воспринимать реальность более оптимистично. Наконец, этот момент настал, причем еды на столе заметно поубавилось. Петька перевел дух, как человек, который долго и добросовестно трудился, и одарил меня взглядом кота, сожравшего крынку сметаны. Момент благоприятствовал, потому я, еще раз маетно вздохнув, уронила будто бы в пространство:

– Мы ждем гостей…

– Гостей? Славно. Надеюсь, приятных?

– Как тебе сказать… – я задумчиво поскребла затылок. Геннадий Петрович, конечно, человек, приятный во всех отношениях и вроде похож на Мужчину Моей Мечты, даже очень похож! Но он сыщик и, кажется, профессионал высочайшего класса, раз с ходу определил, что мы с Петрухой затеяли самостоятельное расследование. Есть серьезные основания полагать, что Геннадию Петровичу не составит труда вытянуть из нас нужную информацию, а мы и глазом не успеем моргнуть, как расколемся. Оно нам надо?

Петруха, кажется, даже задремал, пока я размышляла подобным образом.

– Геннадий Петрович обещал меня навестить, – наконец призналась я.

– Кто такой? – не понял Петруха, оттого, должно быть, что и у него, как у всех мужчин, при сытом желудке мозг выключается.

– Тот самый. Из детективного агентства.

– A-а, многодетный Шерлок, что ли? – догадался Петруха, а я согласно кивнула:

– Потрясающие дедуктивные способности!

Тут я предприняла попытку улыбнуться, однако Петька на лесть не повелся и радоваться за компанию со мной не собирался. Наоборот, он озабоченно свел брови у переносицы и сквозь зубы процедил:

– Это ты его пригласила? Что, уже консультация понадобилась? Или ты в него втюрилась?

Гневно сверкнув очами, я возмутилась:

– Кто втюрился?! Я втюрилась?! Это ты в Зинку втюрился, аж слюни до пупа повесил! – но все-таки я покраснела, что не ускользнуло от внимания приятеля.

– Так я и знал! – презрительно скривившись, он хлопнул себя по коленке. – Ну, Василиса, не ожидал! Где твоя девичья гордость? Едва увидела мужика, сразу к себе домой завлекаешь. Интересно, что сказал бы по этому поводу твой старенький папа?

– Папу не трожь! – обиделась я. – И девичью гордость тоже – с этим у меня все в порядке. А Геннадий Петрович, между прочим, сам позвонил. Я сообщила на работу, что приболела. Геннадий Петрович об этом узнал и выпросил у Вик Вика мой телефон в обмен на охоту. На разъяренного кабана пойдут, – важно закончила я, изо всех сил гордясь храбростью Геннадия Петровича, и немножко – отвагой главного.

– Что ты мелешь, убогонькая?! Какие кабаны?! Ты когда-нибудь видела в нашем лесочке хоть какую-то живность, кроме комаров? – недовольство Петрухи здорово забавляло. В другой ситуации я бы решила, что он банально бесится от ревности, но сейчас списала все на здоровую конкуренцию мужских особей.

– А кто говорит о нашем лесочке? – пожала я плечами. – У Геннадия Петровича есть знакомый егерь. Вот к нему в угодья они с Вик Виком и ездят.

– Ага, и егерь специально для них дразнит домашнего борова, а потом выдает его за дикого кабана. Не смешно, Василь Иваныч! Признайся, сама ведь позвонила Шерлоку Петровичу?

Я не удостоила приятеля ответом, а только с сожалением вздохнула: мол, ничего не поделаешь, коль у тебя с головой проблемы! Однако Петька неожиданно поверил и не менее неожиданно заявил:

– Подозрительно это, Вася, тебе так не кажется?

– Что? – я обалдело заморгала и даже испуганно оглянулась по сторонам в поисках чего-нибудь подозрительного. Ничего не нашла и уставилась на Петруху в полном недоумении. Тот снисходительно молвил:

– Неужели ты действительно так наивна и всерьез полагаешь, будто твои прелести ошеломят такого мужика, как Шерлок Петрович? У него в приемной сидит такая… – Петруха вожделенно прорисовал в воздухе несколько замысловатых фигур. Глаза его при этом заблестели, как два солнышка. Из данной мимики мне следовало сделать какой-нибудь умный вывод. Дальше констатации факта о гипертрофированном сексуальном влечении приятеля к пустоголовой блондинке с пышными формами мои выводы не распространились. – Словом, не по Хуану сомбреро, Вася!

Я хотела было потребовать у приятеля сперва извинений, а потом пояснений – что в Зинкиных прелестях особенного, чего нет у меня, но тут в дверь позвонили. Съежившись под насмешливым взглядом Петрухи, я потрусила открывать. От одолевшего меня волнения с замком удалось справиться не сразу, зато когда удалось, разочарованию не было предела: вместо Геннадия Петровича на пороге стоял Колька Зотов. Против обыкновения, он не улыбался, скорее, наоборот, хмурился, кривил губы, даже нервно подергивал щекой – словом, выглядел крайне озабоченным и мрачным.

– Петька здесь? – осведомился Зотов, буравя меня взглядом. Получив утвердительный ответ, он без приглашения протопал в комнату, бросив через плечо: – За мной!

В другое время я возмутилась бы подобной бесцеремонностью, но приказание было отдано таким тоном, что я сочла разумным подчиниться и направилась следом за Зотовым, смутно предчувствуя недоброе.

Петька, увидев друга, сперва обрадовался, но под суровым взглядом Коляна радость его померкла, уступив место растерянности.

– Вот что, голуби, – с места в карьер начал Зотов, – дело серьезнее, чем я думал… Петр, говори, где взял банку? Только не надо сказок, и на Васькину больную голову ничего не списывай. Итак?

– Пусть она сама тебе расскажет, – кивнул в мою сторону Петруха.

Непонятно почему, но я вдруг испугалась и, заикаясь не то от страха, не то от волнения, как на духу выложила Зотову историю визита подозрительного незнакомца ко мне в больницу. Когда я умолкла, в комнате повисло тягостное молчание.

– Ну, что? – сипло спросил Петька, первым не выдержавший напряжения. – Анализы готовы?

– Не анализы, а результаты экспертизы, – поправил Зотов.

– Какая, хрен, разница! Готовы?

Следователь утвердительно кивнул, но делиться знаниями почему-то не спешил, а пристально меня разглядывал, причем его тяжелый взгляд не обещал ничего хорошего. Мне сделалось здорово не по себе, и я почти физически ощутила, как в душе моей нарастает паника.

– Колян, не томи, – простонал Петька. – Не видишь, Васька с минуты на минуту скончается. Что в банке?

– Кадаверин, – коротко ответил Зотов.

– Мамочки! – ахнула я. И хоть мне было неизвестно, что такое кадаверин, это не помешало испугаться до полуобморока.

– Ни фига себе! – присвистнул Петруха, но по его глазам было видно, что он знает о кадаверине не больше меня.

Срочно потребовалось прояснить ситуацию, что я и сделала, со слезой в голосе простонав:

– Это хуже клофелина или лучше?

Зотов снисходительно усмехнулся моей дремучести:

– Клофелин! По сравнению с кадаверином это просто сироп от кашля.

– Может, все-таки объяснишь, что за кадаверин такой страшный? – пролопотала я, без сил опускаясь в кресло.

– Объясню, – не стал упрямиться Колян. – Кадаверин – трупный яд! Токсичное вещество, смертельно опасное для человека. Вызывает паралич нервной системы, заражение крови и, как следствие, мучительную смерть. При вскрытии тела кадаверин не обнаруживается.

– Чьего тела? – прошептала я.

– Предполагалось, что твоего, – откровенность Зотова умиляла, но не радовала. Петька застыл с отвисшей челюстью и смотрел на меня с таким ужасом, словно меня уже вскрыли. Сам Зотов, явно привыкший ко всякого рода жизненным загогулинам, эмоциям не поддался, а приступил к следственным мероприятиям. Иными словами, начал приставать с вопросами, главным образом ко мне:

– Опознать его сможешь?

– Труп? – я с надеждой подняла глаза на Коляна, однако понимания с его стороны не встретила. Наоборот, он почему-то удивился, причем, как мне показалось, искренне:

– Почему труп?

Я растерялась:

– Ну… как же… в кино все время трупы опознают…

– Не смотри кино, Вася, не надо, – посоветовал следователь, а потом наизусть процитировал: – В соответствии со статьей 193 Уголовно-процессуального кодекса РФ при соблюдении ряда общих правил предъявляют для опознания людей, предметы, животных, помещения или участки местности, трупы или части трупов. Ясно?

А что ж тут неясного? Парень был явным отличником в институте или как там это у них называется? Академия, курсы повышения квалификации? И преподаватели у него были толковые – вдолбили курсанту УПК так, что он его без учебника наизусть шпарит. Неясно только, какие части трупа он имеет в виду сейчас. На эту тему у нас с Зотовым возникла небольшая дискуссия. Я упорно пыталась представить сперва ночного гостя в виде частей, потом себя в таком же виде. Неизвестно, чем бы закончился спор, потому что накал страстей достиг максимума, но тут вмешался Петька:

– Ну, хватит! Василь Иваныч, уймись, никаких трупов пока нет. Коля, у нее голова… Давайте по существу. На Ваську покушались! Причем не один раз. Вопрос первый: кто? На него более или менее можно ответить, потому что Василиса злодея узнала в записи. Вась, ты ведь узнала? – После того, как я утвердительно кивнула, Петька продолжил: – Вопрос второй, а заодно третий, четвертый и так далее: зачем? Кому нужно непременно убить Ваську? Почему не меня, не Ваню Пупкина, а именно Никулишну?

Очень хотелось получить ответы на все эти вопросы, и я уставилась на Зотова с тайной надеждой во взоре: уж он-то ответ точно знает.

А как же иначе? Особенно занимал последний вопрос: почему именно я? И вообще, хотелось бы узнать прогнозы на будущее. Может, мне пора подумать, куда пристроить главную ценность моей жизни – Клеопатру?

Удовлетворить жгучее любопытство мне помешал звонок в дверь.

– Кто это? – профессионально насторожился Зотов.

Я опустила очи долу, потому что точно знала, кто пришел, а Петруха, ехидно прищурившись, небрежно махнул рукой:

– Не напрягайся, Коля, это к нашей Никулишне кавалер пожаловал. Иди, Вася, открывай счастью ворота…

По пути к счастью я не удержалась и на мгновение замерла перед зеркалом. Собственное отражение не впечатляло: бледная испуганная девица с темными тенями под глазами и на висках и с перебинтованной, как у героя Гражданской войны, головой. Настроение испортилось окончательно, хотя, казалось, куда уж дальше.

От Геннадия Петровича пахло романтически: дорогим одеколоном и шашлыком. Как я определила методом дедукции, запах жареного мяса исходил из одного из пакетов, коих у сыщика оказалось в избытке. Увидев мою голову, гость удивленно присвистнул:

– Неужели все так серьезно?

С глубоким вздохом я удрученно кивнула.

– Ну ничего, до свадьбы заживет! – Тут я смущенно зарделась, а Геннадий Петрович, словно не замечая этого, продолжил: – При больной голове главное – хорошее питание. По дороге к вам я заскочил в Рэдиссон-шашлычную…

– Куда-куда?

– Это я так одно чудное кафе именую, «Котайк». Не бывали? Очень приличная у них кавказская кухня, поверьте старому гурману. А все потому, что местный повар – настоящий грузин.

– Знаю, – кивнула я, – Дато батоно. Проходите в комнату. Только ничему не удивляйтесь…

– Вы меня заинтриговали, – улыбнулся Геннадий Петрович, и сердце у меня сладко заныло: если он ТАК улыбается, то как же целуется! Предаваясь сладким грезам, я проследовала за Мужчиной Моей Мечты.

– Здравствуйте… – как мне показалось, несколько растерянно поздоровался Геннадий Петрович с Зотовым и Петрухой. Наверное, он никак не ожидал застать у меня еще двоих представителей сильной половины рода человеческого. Представители выглядели мрачнее самого заядлого пессимиста, смотрели недобро, хмурились, в общем, вели себя очень невежливо по отношению ко вновь прибывшему. Гениальный сыщик, коим является Геннадий Петрович, не мог не просечь напряженность международной обстановки в моем анклаве. Было заметно, как он внутренне подобрался, но, сохраняя хладнокровие истинного детектива, ненавязчиво поинтересовался: – Что-то случилось?

Поскольку Петька с Коляном хранили надменное молчание, я взяла на себя роль толкователя.

– В принципе ничего особенного. Просто почему-то меня хотят убить, – скромно пояснила я после того, как представила Геннадия Петровича Зотову. Представлять его Петьке смысла не было.

Выражение лица Коляна заставило меня задуматься о роли языка в жизни – моего собственного языка, который, по неясным пока причинам, работает независимо от моих желаний. Надо будет на досуге проблему эту проанализировать.

– Стало быть, вы все-таки влипли, – вынес неожиданный вердикт Геннадий Петрович.

– Хотите знать, почему я до сих пор не женился? – лениво зевнув, полюбопытствовал Зотов.

Я с готовностью отозвалась:

– Потому что мент в мужьях хуже керосина!

Все трое мужчин одарили меня взглядом, от которого я скукожилась, как жухлый лист от мороза, и еще раз напомнила себе о необходимости поработать с языком.

– Василиса, иди на кухню, разбери пакеты, – строго приказал Петька.

– А… – робко вякнула я, но мужчины в один голос воскликнули:

– Василиса!!!

Перевес сил оказался явно не в мою пользу, спорить и напоминать, что покушались все-таки на меня и я имею полное право участвовать в совещании, не имело смысла. Потому я направилась на кухню, бормоча под нос собственное мнение по поводу мужского шовинизма. Там я распаковала пакеты, принесенные Геннадием Петровичем… Неплохой продуктовый набор! Очень похож на тот, что Дато батоно подарил нам с Петрухой. Только вместо кувшина с вином в набор вошла пол-литровая бутылка мартини и шампанское. Наверное, эксклюзивным вином Дато батоно одаривал исключительно особ, приближенных к императору. Шашлык пах изумительно и был еще горячим. Тут и желудок очень кстати напомнил о своем полуголодном существовании. Мужчин я звать не стала из принципа – пусть занимаются решением глобальных задач – и уселась за стол в гордом одиночестве.

Спустя какое-то время, когда глазами я бы съела еще чуть-чуть, а потом еще немного, но желудок, впав в глубокую задумчивость, словно говорил: «Пошто ж ты, хозяйка, так меня напрягаешь?», на кухне появились мои мужчины.

– Мальчики пришли! – довольно промычала я, при этом физиономия моя против воли расплылась в счастливой улыбке. – Вы уж не серчайте, господа, не дождалась я вас и вот… слегка перекусила.

– А заодно и немного выпила, – констатировал Зотов, указывая на пустую бутылку из-под мартини.

– Пр-разительноя пр-прзрливость! А что оставалось делать, если меня волевым решением отстранили от участия в собственной судьбе? Ну что, граждане, вы уже выработали какой-нибудь план? Ни-ни, ничего не говори! – энергично замахала я руками, заметив, что Петька открыл рот для ответа. – А то я непременно кому-нибудь из вас проболтаюсь. Женщины, как известно, болтливы без меры.

Шутка показалась мне удачной, я весело рассмеялась, потом уронила голову на руки, и через минуту реальность перестала для меня существовать.

Пробуждение проходило мучительно: голова гудела, язык во рту не умещался и царапался, как рашпиль. Несколько успокоило меня то обстоятельство, что проснулась я на собственном диване под уютным пледом. В кресле напротив дремал верный ординарец Петруха. На коленях у него покоился мобильный телефон.

– Петя! – позвала я и с жалобным стоном снова закрыла глаза, потому что свет из окна проникал, казалось, в самые отдаленные закоулки мозга, вызывая непереносимую боль.

– А? Что? – встрепенулся Петруха.

– У-у, что ж ты так орешь-то, изверг?!

– Проснулась, алкашка? Это ж надо было так напиться! Что, головка бо-бо?

– Ох, бо-бо, Петенька, – призналась я и попросила: – Дай водички, а?

– Тебе не водичка нужна, поверь моему опыту. Я сейчас, мигом… – пообещал приятель, выбегая из комнаты с ужасным топотом.

Богатый жизненный опыт Петрухи рекомендовал употреблять с похмелья горячий чай с лимоном. Это средство оказалось чудодейственным, и примерно через полчаса я смогла взглянуть на мир более или менее осмысленно.

– А где все? – задала я волновавший меня вопрос, обнаружив отсутствие Зотова и Геннадия Петровича. Естественно, отсутствие последнего особенно волновало, но, с другой стороны, немного и радовало, потому что по причине моего… м-м… неблагопристойного поведения меня грызла беспощадная совесть. Разборки с совестью я отложила до более спокойных времен и с немым вопросом в глазах уставилась на Петруху.

– Отбыли. Причем оба по неотложным делам. Но они обещали вернуться, – голосом фрекен Бок сообщил Петька.

Я немного повздыхала, а потом решилась-таки поинтересоваться:

– Что вы решили-то, Петь?

– Ты о чем? – вроде бы удивился Петруха.

– Сам знаешь, о чем! – разозлилась я.

– A-а! Тут, Василь Иваныч, дело серьезное! – глубокомысленно изрек Петруха, чем окончательно вывел меня из себя.

– Сколько можно ходить вокруг да около! – прорычала я, сатанея. – В последнее время я только и слышу: «Дело серьезное, дело серьезное», и никто ничего не объясняет! Разве так можно жить?!

Я приготовилась разреветься, но Петьки опередил:

– Не волнуйся, Вася, если так пойдет и дальше, жить тебе вовсе не придется…

Что и говорить, перспективка так себе. Да что там! Хреновая перспектива! Бросив на Клеопатру прощальный взгляд, я скрестила на груди руки и вытянулась на диване с твердым намерением скончаться немедленно: чего уж мучиться! Действия эти я сопроводила протяжным стоном. Ординарец сообразил, что не стоило так сразу, без соответствующей подготовки, сообщать мне трагическую весть, потому поспешил успокоить:

– Мы с мужиками решили тебя спасти.

– Спасибо, конечно, но вряд ли получится. Если меня задумали убить, то убьют непременно, – горько покачала я головой, а Петька почему-то обиделся:

– Полагаешь, трое здоровых, неглупых мужиков не способны защитить одну слабую, бест… кхм… я хотел сказать, отчаявшуюся женщину?

– Способны, – успокоила я друга, не особенно веря в свои слова.

Оказалось, кое-какие шаги в нужном направлении уже делаются. Перво-наперво Совет Старейшин решил не оставлять меня без присмотра ни днем ни ночью. С этой целью им был разработан график круглосуточного дежурства.

– Это как? – пролепетала я, смущенно алея. Смущение объяснялось просто: я вдруг представила, что Геннадий Петрович будет круглые сутки находиться рядом и волновать мою девичью фантазию. Да кто ж такое выдержит?!

– Потом объясню, – отмахнулся Петька, тоже почему-то смутился и оттого, должно быть, рассердился: – Ты будешь слушать или нет?

Кивком головы выразив готовность внимать, я не без труда отогнала милый образ.

Особое внимание мужчины уделили телефону, в частности SMS. Их содержание очень заинтересовало Зотова. Он все тщательно переписал в свой служебный блокнот и обещал разобраться, а заодно по номеру мобильника выяснить личность его владельца. Геннадий Петрович, естественно, со своей стороны сулил любую помощь, впрочем, по мнению Петрухи, без особого энтузиазма. Я приятелю не поверила, но уличать его во лжи не стала.

– Ну, а нам-то с тобой что делать? – резонно спросила я, когда Петька умолк.

– Будем сидеть дома и отстреливаться, ежели что, – вполне серьезно ответил орднарец.

– Иными словами, ждать, когда меня укокошат, – поправила я его.

– А я на что? Сегодня я твой персоналный телохранитель. Вик Вику позвонил, сообщил, что нахожусь на задании. Он, как водится, полютовал малость, но потом сменил гнев на милость…

– Ночью тоже караулить будешь?

– Сегодня очередь Зотова. У меня маман, сама знаешь, какая… Отсутствовать дома две ночи подряд – расстрельная статья.

Это верно. Восьмое чудо света по имени Галина Николаевна – сто двадцать килограммов живого веса при росте метр девяносто, с запястьями, как ляжки тяжелоатлета, и с холкой Майка Тайсона – блюдет своего сыночка в плане невинности надежнее, чем погранцы охраняют рубежи нашей родины. Единственная отмазка для Петрухи – срочное редакционное задание. Но две ночи подряд это не сработает, маман запросто позвонит главному с напоминанием о необходимости соблюдать КЗОТ. Неудивительно, что девушки, которые время от времени появляются в Петрухиной жизни, после знакомства с Галиной Николаевной исчезают, не сказав последнего «Прощай».

Но дело не в этом. Если с присутствием Петрухи в своем доме я еще могу смириться – коллега все-таки, верный ординарец и надежный товарищ, то ночное бдение какого-то Зотова будет действовать мне на нервы. Человек он, может, и неплохой, опять же следователь, наверное, пистолетик имеет, но я его знаю всего ничего. Это, стало быть, ни в туалет спокойно не сходишь, ни вздохнешь, образно говоря, ни охнешь… Геннадия Петровича близким знакомым тоже не назовешь, но лучше бы уж он бдил в моих апартаментах, потому что присутствие любимого человека здорово будоражит нервную систему и не ограничивает полет фантазии.

– Петь, а может, ну его, твоего Зотова? – я с надеждой посмотрела на приятеля. – Может, я сама как-нибудь, а? Что я, маленькая, что ли? Пусть Колька только пистолет мне даст. Уж с пистолетом-то я за себя знаешь как постою?! Супостатам мало не покажется!

Петруха кивнул:

– Знаю. Помню, как ты с судном на супостата… Только теперь этот вариант не пройдет, и пистолет тебе никто не даст – ты ведь с перепугу зажмуришься, начнешь палить без разбору, зашибешь кого ненароком, сядешь… Так что смирись, Василь Иваныч. Я понимаю, тебе бы хотелось, чтобы Шерлок Петрович лично нес вахту в твоем будуаре. Не волнуйся, и до него очередь дойдет.

Мне показалось или в Петрухиных интонациях сквозило огорчение? Я присмотрелась к другу, ничего подозрительного не обнаружила и решительно потребовала телефон для изучения. Не то чтобы я не доверяла сильным и умным мужчинам, но для порядка следовало осмотреть его самой.

Первым делом я, как любой порядочный хакер, влезла в «меню», выбрала там раздел «сообщения», после чего погрузилась в чтение чужой переписки. Число коротких сообщений оказалось невелико, но и этого было достаточно, чтобы сделать два важных вывода: хозяин телефона – молодой человек, скорее всего студент, и попал он в сложную ситуацию, даже опасную.

Примерно неделю назад на него началась охота. Далее сообщалось, что условия охоты, инструкции и первые подсказки ему следует забрать в условном месте и в строго указанное время. Место это находится в городском парке на детской площадке в кабинке паровозика (это аттракцион такой) под сиденьем.

– Прямо шпионский детектив какой-то, – проворчала я, закончив чтение сообщений, открыла в «меню» телефона «галерею» и стала просматривать фотографии. На большинстве из них была снята худенькая симпатичная девушка. Где-то она смеялась, где-то строила забавные рожицы, а на одном снимке ее обнимал высокий юноша и тоже счастливо улыбался. Но меня заинтересовала другая картинка, где этот же юноша пил пиво из высокого стакана с логотипом «Подводная лодка» в компании с каким-то подозрительным мрачным типом. То есть это мне он показался мрачным, ибо ни тени улыбки на его лице не было. А человек, который не улыбается, когда пьет пиво, крайне подозрителен.

– Мутный тип, – сделала я вывод. Петька со мной согласился и с таинственной улыбкой посоветовал:

– Видео посмотри. Довольно интересно, доложу я тебе!

Я нахмурилась: мимика Петрухи мне не понравилась. С чего это его так разбирает?

Может, какие-нибудь эротические картинки? Однако то, что я увидела, оказалось куда любопытнее откровенного видео!

Камера мобильного телефона запечатлела… тот самый рейд ОМОНа в ночной клуб, в котором мы с Петькой принимали непосредственное участие. Клип длился не более тридцати секунд, но этого времени хватило, чтобы я успела разглядеть и Петруху, и свою собственную взволнованную физиономию.

– Ой, Петька, это же мы! – радостно возвестила я. – А вот и бравый полковник Макаренко…

Петруха отчего-то радости моей не разделял. Он протянул руку и разжал ладонь. Там лежал небольшой серый прямоугольник. Даже я поняла, что это – какое-то чудо технической мысли.

– Это из арсенала Геннадия Петровича? Новая игрушка? – предположила я.

– Нет, – покачал головой Петька, – эту «игрушку» я извлек из телефона.

– Иди ты! А что это такое?

– Ты, Вася, все-таки женщина, темная особь, поэтому тебе персонально растолкую. Это – устройство слежения. С его помощью, всегда можно определить, где находится владелец мобильника. Правда, для этого еще нужен компьютер. Но ведь должен же он где-то быть!

– И… такое устройство есть во всех сотовых телефонах? И в моем, и в твоем тоже?

Ординарец снова отрицательно качнул головой:

– Не-ет, на заводах подобные штучки не устанавливают. Это из арсенала спецслужб! Ты погоди с вопросами, Василь Иваныч, лучше скажи – ты внимательно фотки смотрела?

Мне-то казалось, более чем, но, раз Петька спрашивает, я могла что-то упустить. Пришлось вернуться к снимкам.

Таращилась я исправно, разглядывала каждое изображение с усердием нерадивого студента, пытающегося за одну ночь постичь глубины сопромата… И примерно с таким же успехом: ничего подозрительного в фотографиях я не нашла, потому посмотрела на Петьку встревоженно.

С едва заметным, но все же ощутимым намеком на превосходство своего интеллекта над моим Петруха завладел телефоном, нашел фотографию двух парней и вернул аппарат мне с торжествующим:

– Вот!!!

Минут пять у меня ушло на изучение снимка. Ну, сидят два товарища, пьют пиво, один доволен жизнью, другой не очень… Может, у него драма, а на более крепкие напитки денег не хватило? Или геморрой парня мучает, оттого он и не веселится…

– Можно звонок другу? – наконец сдалась я.

– Эх, Вася, не возьмут тебя в милиционеры, – Петька сокрушенно вздохнул, а я обиделась:

– Почему это?

– Наблюдательность отсутствует категорически. Впрочем, ты контуженная, а это накладывает свой отпечаток. Ты, Василь Иваныч, на одежку-то посмотри, – посоветовал товарищ. – Того, который справа…

Справа как раз сидел веселый паренек. Из одежды удалось рассмотреть только безразмерный свитер, но отчего-то именно при взгляде на него у меня возникло странное ощущение – знаком мне этот предмет верхней одежды. Видя мое смятение, Петруха испустил тяжкий вздох и, как бы про себя, заметил: «Голова все-таки – самый главный орган человека», – после чего намекнул:

– Труп в женском туалете…

Тут озарение не замедлило явиться. Обидно, что явилось оно после откровенной подсказки коллеги. Надо будет с ним, как и с совестью, на досуге разобраться… С озарением, я имею в виду.

Бесформенный безразмерный свитер Студента (так я нарекла веселого парня с фотографии) казался удивительно знакомым потому, что именно в него был облачен труп, обнаруженный мною в туалете ночного клуба. Только на тот момент на свитере имелось множество дырочек – последствия соприкосновения с кислотой.

– Это что же получается? – рассеянно молвила я. – Это телефон трупа попал ко мне? Но… Как? Зачем? Петя…

– Вот! – ординарец с умным видом поднял указательный палец. – Следи за полетом мысли.

– Ага…

– Супостаты начали на тебя покушаться после того, как у тебя появился телефон убитого парня. Мы ведь уже не сомневаемся, что трубка принадлежала именно ему? – Лично я ни в чем не была уверена, поскольку уже не ожидала от жизни ничего хорошего, но, полагаясь на опытного ординарца, согласно кивнула. Петьку мой ответ удовлетворил. Он, в свою очередь, кивнул и продолжил: – А в трубке мы нашли…

Петруха выжидательно на меня посмотрел.

– Фотографии! – пискнула я.

– Да нет! В телефоне мы нашли устройство слежения! Значит, за парнем следили!

– Естественно, раз за парнем шла какая-то охота.

– Именно! – радостно рявкнул Петр, чем здорово меня напугал. – Охота! А теперь охота ведется на тебя, Никулишна. Андестенд?! – в волнении Петька перешел на иноземный язык, который я тоже в волнении поняла:

– Андестенд, Петенька, еще как андестенд! Только не очень…

Ординарец так энергично забегал по комнате, что у меня закружилась голова, и я в изнеможении прикрыла глаза.

– Господи, ну почему у женщин логика в зачаточном состоянии! – простонал Петька.

– У меня голова стукнутая, – напомнила я, обидевшись за всех женщин.

– Ладно, объясняю на пальцах: сперва телефон был у Студента. За ним охотились, преуспели, а телефон подбросили тебе. Вместе с ним тебе по наследству досталась и охота. Теперь ясно?

После недолгих размышлений правота Петрухи стала очевидной. Смущало только одно незначительное обстоятельство.

– Допустим, ты прав и объектом охоты теперь стала я, но ведь, когда я лежала в больнице, телефона у меня не было, он был у тебя. Почему же охоту продолжили на меня?

Петька замер и напрягся в попытке найти ответ. Усиленная работа мысли явственно отражалась на его лице. Так прошло минуты три, после чего Петруха с глубоким вздохом вынужден был признать:

– Сие тайна великая есть. Ничего конкретного сказать пока не могу.

Я опечалилась, а ординарец неожиданно предложил:

– Вась, давай что-нибудь съедим? На голодный желудок плоховато соображается.

Мне не особенно хотелось есть, больше мучила жажда, но я кивнула, и мы пошли в кухню.

Пока приятель ел, я предавалась размышлениям. Касались они моего ближайшего будущего, в котором ничего светлого не ожидалось, и мысли мои носили безрадостный характер. Я томилась, вздыхала и бросала на Петьку жалобные взгляды. В конце концов он не выдержал:

– Ну что ты все дышишь, Никулишна?! Аж кусок в горло не лезет!

– Как же мне не дышать, Петенька? Когда такие дела творятся! Думаешь, приятно ощущать себя жертвой? А мы, вместо того чтобы что-то предпринимать для моего спасения, сидим в четырех стенах и дожидаемся, когда охотник закончит свое грязное дело.

– Так надо. Так велел Зотов, – посуровел Петруха, мигом сообразив, что на этот счет у меня имеются особые соображения. Находясь под их влиянием, я немедленно взорвалась:

– Что – Зотов?! Кто такой Зотов? Не знаю я никакого Зотова! И вообще, тебе, Петя, скажу как родному: твой Зотов – осел!

– Но-но, – предостерегающе нахмурился приятель. – Колька – профессионал.

– Да ладно тебе! Профессионал! Что же твой профессионал телефончик не изъял? Он должен был в первую очередь это сделать, раз телефон принадлежал убитому.

– Он хотел, только я ему не дал. Убедил, что в интересах следствия телефон должен оставаться у нас. Василь Иваныч, я слишком хорошо тебя знаю, – вдруг признался Петруха. – Не обижай Зотова, не надо! Лучше прямо скажи, что ты задумала?