Текст книги "Люди, люди… и еще раз люди"

Автор книги: Ф. Ришар-Бессьер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Глава 6

Келья представляла собой комнату размером четыре метра на четыре, с низким потолком, в центре которого было проделано круглое вентиляционное отверстие. Примитивная мебель, без всяких претензий на эстетику, исчерпывалась набором только самых необходимых предметов: комод, два стула, стол и кровать. Стеклянный плафон под потолком – видимо, серийного изготовления, – излучал все тот же мягкий рассеянный свет.

Давид снова стал обдумывать то, что занимало его с первых минут после встречи с обитателями подземелья: у них было «сумеречное» зрение, их глаза, несомненно, лучше видели в полутьме, чем при естественном свете. Не было ли это результатом длительного привыкания? Как бы там ни было, Давид не мог не заметить странной белизны их кожного покрова, волос, совершенно лишенных пигментной окраски, и красных глаз – верного признака альбинизма. Неразвитость их зрительных органов была вызвана, конечно, условиями жизни в подземелье. Этим существам лишь изредка доводилось подниматься на поверхность (к тому же, по всей вероятности, по ночам, поскольку яркий дневной свет их ослеплял), – все это в конечном счете не могло не отразиться на их общей культуре.

Они не имели ни малейшего представления об астрономии и космогонии. Причину этого угадать было нетрудно.

Подобно Венере, Опс был окружен слишком плотным слоем облаков, чтобы сквозь них мог пробиться свет других миров – неоспоримое свидетельство бесконечности вселенной. Даже солнечный диск был едва различим сквозь толщу хлопьевидных испарений, окрашенных в желтоватый цвет и словно вуаль закрывающих от жителей планеты другие миры.

Можно ли после этого винить здешних людей за полное неведение о «Большой Вселенной»? Эта мысль не утешила Давида, напротив, она повергла его в полное отчаяние. Ему во что бы ни стало нужно было придумать способ переубедить этих людей и доказать свою правоту. Если он не сумеет сделать этого, у него не будет ни единого шанса остаться в живых.

Он сидел и мучительно думал, когда открылась дверь и в комнату вошла молодая женщина. Застигнутый врасплох и растерявшийся, Давид, однако, медленно оглядел ее с ног до головы. Она была худенькая; короткая туника удачно подчеркивала ее стройную фигурку, а брюки из легкой ткани плотно облегали длинные ноги. Совершенно белые волосы делали ее лицо взрослым несмотря на то, что оно еще сохраняло детские черты.

Давид дал ей на вид лет двадцать, не больше. Еще не успокоившись после разговора с Альбом Высокочтимым, он встретил ее словами, полными ледяной иронии:

– Роль палачей в вашем мире исполняют женщины? В таком случае, я хотел бы надеяться, что вы не дебютантка.

Юное создание разразилось веселым смехом, блеснув при этом мелкими, похожими на чистый жемчуг зубами.

– Успокойтесь, я совсем не собираюсь покушаться на вашу жизнь. К тому же отец вас уже помиловал.

Давид широко открыл глаза.

– А!.. значит, вы дочь Высокочтимого?

– Меня зовут Забела.

– Очень приятно. Чему же я обязан этим неожиданным подарком, Забела?

– Прежде всего, вы не человек шатанги. Вы образованы и умны.

– Спасибо.

– Кроме того, вы не принадлежите и к нашей расе. Ваши белобрысые волосы вначале сбили нас с толку, но ваша загорелая кожа и цвет ваших глаз не такие как у нас, а ваша одежда…

Жестом Давид прервал ее на полуслове.

– Значит, вы признаете, что я принадлежу к другому миру?!

– Не надо упрямствовать. Утверждая это, вы вступаете в противоречие с учением моего отца.

– А!.. выходит так, что, поскольку ваш высокочтимый отец имеет собственную концепцию строения вселенной, то все, что ей противоречит, объявляется ересью! Но за кого он себя принимает?

– Прошу вас, не надо смеяться над этим.

– Но я ни над чем и ни над кем не смеюсь. Галилей тоже не имел намерения посмеяться над кем-либо, когда утверждал, что Земля вращается.

– Галилей?

Давид слегка пожал плечами.

– Это не имеет значения. Единственное, о чем я прошу, – постарайтесь меня понять.

Девушка слегка нахмурилась.

– Как вы хотите заставить нас поверить в то, что в небе существуют другие миры, населенные людьми, если мы знаем, что внешнее пространство – это область, целиком захваченная машунгой?

– Машунгой? Что вы называете машунгой?

Забела показала на светящийся стеклянный куб.

– Это.

– Не понимаю.

– Всю необходимую нам энергию мы получаем из машунги.

– Вы хотите сказать – свет, движущую силу, отопление?.. Хорошо, согласен, в том, что вы говорите, есть доля правды. Но это не исключает возможности существования других планет, подобных вашей, причем некоторые из них населены.

– Ну что вы все заладили свое? Вас помиловали, что вам еще нужно?

– Да, я понял. Вы, как страус, предпочитаете прятать голову в песок, правда?

– Не понимаю, на что вы намекаете.

Давид успокоился.

– Ну ладно, – сказал он. – А что же собираются делать со мной?

– Вы будете высланы за пределы нашего сектора. Вам придется вернуться на поверхность.

– Вы заставляете меня вернуться в шатангу?

– По двум причинам…

Давид вновь прервал ее и прошептал:

– Во-первых, потому что в глазах вашего отца – я нарушитель спокойствия, стремящийся опровергнуть основные положения его теории устройства вселенной… Это я знаю. А что – во-вторых?

Забела не поняла его иронии. В ответ она лишь слегка покачала красивой кукольной головкой.

– Наше демографическое равновесие. Более того, мы не можем позволить себе принимать в свое сообщество бесполезных едоков.

Давид поднял глаза к небу.

– О!.. Если речь идет только об этом… Даже если б сейчас вы меня угостили лангустом – а я безумно люблю это блюдо – я бы к нему не прикоснулся. – Он достал из кармана полдюжины питательных таблеток. – У меня есть все, что мне нужно.

Забела с удивлением посмотрела на таблетки.

– Все, что вы хотите: лангуст, кролик, спагетти по-итальянски, ананас в вишневой водке. Иными словами, это пища, питание. Понятно?

– Вы хотите сказать, что этого вам достаточно, чтобы утолить голод?

– И даже для того, чтобы вызвать несварение желудка, если я переусердствую. Но вам я не советовал бы их пробовать, для вас это может оказаться смертельным ядом.

Забела со страхом взяла одну таблетку. Она зажала ее в руке и, возбужденная, направилась к двери.

– Я прошу прощения, – сказала она, прежде чем выйти из комнаты, – но я должна вас покинуть. До свидания. Желаю удачи!

Глава 7

Давид провел в своей келье еще несколько часов, пока, наконец, о нем не вспомнили снова. Он лежал на кровати, вытянувшись во весь рост и напряженно обдумывая создавшееся положение, когда в комнату вошли два охранника с тесаками у пояса. Альб Высокочтимый требовал его немедленного прибытия в трибунал.

Давид покорно последовал за охранниками, оберегавшими его неизвестно от кого, потому что за весь путь им не встретился никто, кроме самого Альба Высокочтимого – он был вместе с каким-то другим мужчиной.

Человек, сопровождавший Альба Высокочтимого, не был судьей; во всяком случае, на нем не было красной туники, указывающей на принадлежность к судейской касте. Давид был совершенно уверен, что не видел его среди членов трибунала, с которыми он встречался несколько часов назад. Он был высок, атлетически сложен и являл собой образец мужской красоты, но Давиду он с первого же взгляда показался человеком неискренним и потому вызывал отвращение, несмотря на всю свою любезность в отношении землянина, которую он изо всех сил старался показать.

Высокочтимый подошел к столу, схватил таблетку, которую, очевидно, передала ему Забела, и, повернувшись к Давиду, брюзгливо спросил:

– Ты утверждаешь, что это еда?

– А что, я опять кого-то оскорбил, утверждая это?

– Отвечай.

– Да. Во всяком случае, это единственная вещь, которая пригодна мне в пищу в вашем мире.

– И ты утверждаешь, что она смертельна для нас?

– Именно это я и сказал вашей дочери. А если вы не верите, то можете попробовать, и тогда увидите.

Альб Высокочтимый что-то проворчал в ответ, а Давид добавил, четко чеканя слова:

– И это вновь доказывает, что я и вы принадлежим к разным мирам.

Глава общины широким жестом очертил пространство вокруг себя.

– Довольно. Не будем возвращаться к этому вопросу. Цель нашего свидания совсем иная. Речь идет о твоей судьбе. – Его тяжелый взгляд остановился на Давиде. Он, видимо, еще колебался перед принятием какого-то решения и, наконец, после продолжительного молчания, объявил:

– Ты умен, а мы умеем уважать ум, кто бы ни был носителем этого ума и каков бы ни был его источник. К тому же, ты силен и молод. Мы предоставляем тебе возможность остаться жить с нами, но при условии, что ты будешь уважать и соблюдать наши законы.

Давид чуть заметно усмехнулся. Соблюдение законов означало в том числе и следующее: никогда не выступать против установленных правил и, в частности, против взглядов жителей Опса на устройство вселенной.

– Этой милостью ты обязан Бартелю Отважному, – продолжал Высокочтимый, повернувшись к своему молодому спутнику. – Бартель, будьте так любезны, проинформируйте его обо всем.

Бартель Отважный слегка поклонился, как бы приветствуя Давида. По его бесцветным губам скользнула елейная улыбка.

– У нас существует определенный ритуал, который предстоит пройти и тебе, если ты желаешь стать равноправным членом нашей общины. Этот ритуал – самое значительное, что мужчина может сделать в своей жизни. Он является свидетельством отваги и мужества, умения действовать сообща с другими. Он обязателен для всех. Никто не имеет права уклониться. Каждый должен пройти испытание, если не хочет, чтобы все его презирали и чтобы его приговорили пожизненно к самым унизительным работам.

– О чем речь? – осведомился Давид.

– Всего-навсего о том, чтобы принять участие в сборе энергии. Энергии машунги.

Давид вспомнил это слово. Он слышал его от Забелы во время их недавней беседы.

– Где вы собираете эту энергию?

– На поверхности.

– В какой форме?

Вопрос, казалось, удивил Альба Высокочтимого.

– В ее естественной форме. Она нам помогает жить, она дает нам свет, движущую силу, наконец, все, что необходимо общине. Если ты успешно справишься с задачей, ты получишь те же права, какими обладает каждый из нас.

Это прозвучало категорично и совершенно недвусмысленно. По возвращении Давид получит право жить как всякий свободный человек. Ему будет дозволено проявлять интерес к женщинам общины и вступать в связь с теми из них, кто ему понравится. Супружества как такового не существовало. В их цивилизации самцы могли совокупляться с любым количеством самок, со всеми, с кем они хотели – единственно для продолжения рода. «Законной», если так можно было выразиться, считалась та, к которой самец испытывал чувственное влечение. Но и в этом случае супружество, в земном понимании этого слова, было совсем иным. Лишь уважение к избранной самке слабо напоминало чувства, какие бывают у землян, но ничего похожего на самоотречение, на готовность к самопожертвованию ради избранницы в этом мире не бывало.

Во всяком случае такое представление сложилось у Давида из рассказов Бартеля о тех правах, которые ему будут даны одновременно с тем, как он будет признан полноправным членом общины.

Он не задал ни одного из вопросов, которые, по мере того, как Бартель рассказывал, сами подступали к горлу и едва не срывались с языка: в глубине души он все еще надеялся, что ему не придется оставаться в этом нелепом и непонятном мире навсегда.

И, кроме того, была ведь Франсуаза! Мог ли он интересоваться какой-то другой женщиной, не ею? Ему нужно только выиграть время и обеспечить собственную безопасность. А там видно будет…

– Хорошо, – сказал он. – Я согласен участвовать в Ритуале. Но сначала объясните все, хотя бы в общих чертах, как я должен…

Его фраза повисла в воздухе. Альб ворчливо прервал его на полуслове, заявив:

– Ты будешь не один. Тебя будут сопровождать Бартель и еще трое Отважных. Они тебе объяснят.

Беседа была закончена, и в комнату уже вошли два охранника, те самые, которые привели Давида сюда, когда Бартель вдруг добавил своим лицемерно-прочувственным голосом, так раздражавшим Давида:

– Близится ночь. Ты должен подготовиться. Мы скоро выезжаем.

Глава 8

Давиду выдали снаряжение. Прежде всего – оружие, которое кто-то помог ему подобрать: большой плоский тесак с тяжелым тонким лезвием и прочную, добротно сработанную рогатину. Оружие было самым примитивным, но даже не задавая вопросов, Давид понял, что для борьбы с людьми шатанги этого будет больше чем достаточно.

Кроме того, насколько он успел разузнать, обитатели Подземелья не знали огнестрельного оружия, их техническое развитие было еще в зачаточной стадии. Правда, они умели использовать разные виды энергии, но применяемые ими механизмы были донельзя просты.

Давиду удалось понаблюдать за работой лебедок; он видел мельницы для помола зерна; ручные ткацкие станки; воздуходувки, подающие свежий воздух в большой подземный город. Он внимательно осмотрел механизмы, собранные из деревянных и кожаных деталей и заржавевших металлических стержней. Он просто не понимал, как все это могло работать и какая неведомая сила приводила их в действие.

Как передавалась энергия? Как она преобразовывалась в движение? То, что он видел, казалось ему просто невозможным. Кто изготавливал вагонетки и рельсы, которыми пользовались жители Подземелья в тех редких случаях, когда им было нужно выйти на поверхность? Где располагались заводы? При первом осмотре у него создалось впечатление, что в этом подземном секторе производственных предприятий не было совсем. Но каждый сектор, как успел понять Давид, жил своей замкнутой жизнью, не испытывая потребности вступить в контакт с другими.

Итак, где скрывалась разгадка?

Напоследок ему выдали металлические коробки. Это были герметически закрытые емкости кубической формы, наполнять которые полагалось в перчатках из специального изоляционного материала. Бартель его предостерег:

– Если не хочешь потерять кожу и даже кости, ни в коем случае не снимай перчатки до конца Ритуала.

Давид взял три коробки, которые ему предстояло наполнить, закрепил их на спине при помощи ремней и сел в вагонетку рядом с Бартелем и тремя его спутниками.

Его не покидала смутная тревога, какое-то неясное предчувствие. У него было ощущение, что от него что-то скрыли или, скорее, ему просто забыли сказать что-то очень важное о Ритуале, который будто бы заключался в сборе чего-то на поверхности планеты. Но в сборе чего именно? Энергии? Как следует ее собирать? Какого рода энергию? Как она выглядит?

Он хотел было спросить об этом у Бартеля, но тот, занятый управлением вагонеткой, покачал головой.

– Нет ничего проще, – ответил он. – Для этого тебе достаточно наклониться и взять. Когда твои коробки будут заполнены доверху, как можно скорее возвращайся к месту встречи.

– На поверхности мы расстанемся друг с другом?

В ответ на это житель Подземелья усмехнулся.

– Конечно. Там – каждый за себя, в этом и заключается ритуал: ты должен показать, на что ты способен.

– Вероятно, существует какая-то опасность, или я ошибаюсь?

– Естественно, не без этого…

– Какого рода опасность? Жители шатанги?

Вместо ответа Бартель пожал плечами. Вагонетка приближалась к месту назначения, и он сосредоточил все свое внимание на том, чтобы выполнить последний маневр.

По его сигналу все вышли из вагонетки и направились в сводчатую галерею. Открыв массивную стальную дверь, они проникли в другую галерею, полого поднимавшуюся к поверхности, и, пройдя ее, оказались у большого открытого выхода из Подземелья.

Обломки горной породы создавали естественные препятствия, которые им предстояло преодолеть почти в полной темноте, – Давиду это удалось гораздо с большим трудом, нежели его спутникам, кошачьи глаза которых хорошо видели в темноте.

Бартель шагал впереди отряда. Когда они миновали участок, заваленный обломками породы, он скомандовал остановиться и повернулся к Давиду.

– Да, – сказал он, – опасность действительно существует. Настал момент предупредить тебя об этом.

Он произнес эту фразу почти торжественно, желая, очевидно, тем самым придать своим словам особую значимость.

– Тебе следует опасаться не жителей шатанги, а их перевоплощений… иначе говоря – йури…

Давид слегка поморщился.

– Что? Вы верите в эти сказки?

– Что ты хочешь этим сказать?

В нескольких словах Давид торопливо поведал ему о том, что произошло с ним при встрече с жителями шатанги, о странной церемонии, о могиле камнетеса. Пустой могиле!

– Йури не существуют, – заявил он, – иначе я увидел бы того, кем они меня стращали.

В ответ он услышал только смущенное покашливание, затем Бартель спросил, не скрывая своей иронии:

– Могила была пуста, но это, я вижу, тебя совсем не смутило?

– Вероятно, какой-то их шаман просто умыкнул труп, вот и все. В прежние времена у нас на Земле люди тоже верили в подобные волшебства, но с этим давно уже покончено. Если хорошенько подумать, то у любого сверхъестественного явления обязательно найдется простая и самая что ни на есть естественная разгадка.

– Ты думаешь?

– Да.

Бартель протянул руку в направлении леса, который слабо виднелся сквозь сумерки невдалеке от того места, где они стояли. До них долетал шорох листвы, колыхавшейся под легким ночным ветерком.

– Слушай внимательно, – сказал он. – Ты можешь верить или не верить, но как только мы обогнем этот лес, мы окажемся в самом центре царства йури. Йури – это охранники машунги, они следят за тем, чтобы ни одно человеческое существо не приблизилось к запасам энергии. Они бродят вокруг машунги, подкрадываются незаметно и нападают неожиданно. Обычно они появляются в тот момент, когда их меньше всего ждешь. В этом и состоит Ритуал: победить йури, собрать драгоценную энергию и вернуться с победой. Вот что значит быть мужчиной!

За этим последовал подробный рассказ, – Бартель изложил его с особенным удовольствием и пафосом. По обычаю, после возвращения Отважных из геройского похода, в их честь в общине устраивается празднество, во время которого участники похода должны со всеми подробностями рассказать обо всем, что с ними произошло на поверхности, об опасностях, которым они подвергались. При этом все присутствующие, и мужчины и женщины, внимают им, замерев, – буквально ловят каждое слово, – и этим выражают преклонение перед великим мужеством Отважных. Никто не имеет права им отказать в чем бы то ни было; песни и танцы символически выражают общее восхищение героями, их готовностью пожертвовать собой ради общего дела.

– Все, довольно разговоров, – сказал Бартель, вынимая из ножен свой тесак. – Час настал.

Он снова подал знак и повел свой отряд вдоль скал. Около четверти часа они шли цепочкой, друг за другом, огибая лес, сплошная стена которого смутно угадывалась в ночной темноте.

«Йури, – подумал Давид, – как так могло получиться, что эти люди, наделенные разумом, верят в подобный вздор? Очевидно, поверие распространилось за границы шатанги и проникло даже в Подземелье планеты… Никто не избежал этой участи.»

Хотя Давид и не поколебался в своей уверенности, тем не менее рассказ Бартеля пробудил в нем подозрительность и беспокойство. Его грызло какое-то предчувствие. Да, где-то таится опасность, теперь он в этом не сомневался, но какая опасность – этого он вообразить не мог. Это было какое-то неизвестное явление… и он мог стать легкой добычей… но чего?

Вскоре они подошли к опушке леса и по команде Бартеля стали подниматься вверх по крутой тропке. Подъем длился минуты две. Выйдя вслед за другими на вершину склона, Давид застыл на месте, пораженный величественным, ни на что не похожим зрелищем, которое открылось перед ним.

– Машунга, – едва слышно сказал Бартель.

Это напоминало нагромождение кубов, многогранников и шаров, находящихся в непрерывном движении… Это странно мерцало, и волны колеблющегося света пробегали по движущемуся хаосу, который вибрировал, исчезал, вновь возникал, принимая другие формы, другие очертания, излучая при этом огромные струи света, растворяющиеся в тусклых проблесках зарождающейся зари.

Кубы превращались в шары, шары – в цилиндры, формы рассасывались и вытягивались в летящие стрелы, которые опять падали в сплошную массу, выбрасывая при этом снопы разноцветных искр. Эти энергетические сгустки взрывались, слышался непрерывный треск, раскаленные осколки сыпались градом. Временами по всей массе машунги пробегала словно волна судороги, от которой на возвышениях возникали гигантские ярко-розовые всплески.

Все это непрерывно меняло форму подобно горячему желе и двигалось, скользило в грандиозной величественной бесконечности. Это было одновременно все и ничего… мимолетные формы, создаваемые в сумерках многоцветием искр… гейзеры из тысяч огней, возникающих из сумеречной пустоты… нечто твердое, переходящее в движение… Все и ничего…

Давид был не в состоянии разгадать природу той колоссальной мощи, которая предстала его глазам, и неожиданно его передернуло от отвращения. Ему пришло в голову, что он смотрит на остановившуюся реку. Эта шевелящаяся масса была живой… омерзительно живой!