Текст книги "«Гнуснейшие из гнусных». Записки адъютанта генерала Андерса"

Автор книги: Ежи Климковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

Первый прилив энтузиазма несколько охладило сообщение Андерса, что на заседании в Генеральном штабе Советской Армии 19 августа численность польских вооруженных сил временно определена в две пехотные дивизии и один запасный полк. Это было очень немного. Считали, что «в Советском Союзе находится около трехсот тыс. польских граждан, годных к военной службе». Таким образом, две дивизии – это было очень и очень немного. Правда, из уст в уста передавалось, что это лишь первые части будущей армии. Однако когда и где будут формироваться следующие – никто не мог сказать ничего определенного.

* * *

Теперь, когда количественный состав польских вооруженных сил был определен, надлежало приступить к их организации.

Одним из первых дел было назначение начальника штаба. Приступая к созданию штаба, Андерс имел в виду две кандидатуры на эту должность – генерала Петра Скуратовича и полковника Бронислава Раковского. Он очень хорошо знал обоих, находился с ними в дружеских отношениях и высоко ценил их военные качества, но ни одного из них не оказалось под рукой. Выбор пал на подвернувшегося как раз в это время полковника Леона Окулицкого, одного из старейших офицеров Генерального штаба. Андерс познакомился с ним всего лишь за несколько дней до этого в Москве. Следовательно, выбор оказался совершенно случайным и был сделан по необходимости, а не на основе трезвого расчета. Впрочем, полковник Окулицкий производил хорошее впечатление. Очень подвижный, деятельный, он неизменно проявлял бурную энергию и предприимчивость, так что Андерс был им доволен.

Затем был сформирован временный штаб армии в следующем составе.

Командующий польскими вооруженными силами – генерал В. Андерс.

Адъютант командующего – поручик Е. Климковский.

Начальник штаба армии – полковник Л. Окулицкий.

Адъютант начальника штаба армии – подпоручик Е. Романовский.

Начальник 1-го отдела (организационного) – подполковник Крогульский.

Начальник 2-го отдела (разведывательного) – подполковник Аксентович (Гелгуд).

Начальник 3-го отдела (оперативного) – подполковник К. Висьневский.

Интендант армии – подполковник Пстроконьский.

Начальник юридической службы – майор Кипиани.

Начальник медицинской службы – полковник Б. Шарецкий.

Глава духовных пастырей – ксендз Ценьский.

Начальник культурно-просветительного сектора – поручик Харкевич.

Главный инспектор военной подготовки женщин – В. Пеховская.

Сразу же после укомплектования штаба Андерс издал 22 августа 1941 года свой первый приказ, обращенный к личному составу армии. Приказ содержал лишь сообщение о заключенном между Польшей и Советским Союзом договоре и о создании на территории СССР суверенной Польской армии и заканчивался призывом ко всем лицам польского подданства выполнить свой долг и вступить в организуемую армию. В тот же день (22 августа) на совещании в Генеральном штабе Советской Армии нам сообщили пункты формирования польских соединений: штаб армии – в Бузулуке, 5-я пехотная дивизия – в Татищеве, около Саратова, 6-я пехотная дивизия – в Тоцком (в 30 км от Бузулука), запасный полк – в поселке Колтубановском.

Организационная работа шла вполне нормально. Для создания канцелярии мы получили пишущие машинки и различное оборудование. Обязанности начальника канцелярии временно принял поручик Гроздицкий, в Москве его замещал поручик Игла-Иглевский.

29 августа в Генеральном штабе Красной Армии состоялось совещание. На нем был затронут вопрос обмундирования: приближалась зима, а обмундирование из Англии еще не прибыло. Андерс выдвинул также просьбу об увеличении количества продовольственных пайков. Теплое обмундирование нам обещали прислать в формируемые части, а число продовольственных пайков увеличить до тридцати тысяч [48]48
  Вопрос об обмундировании был поднят Андерсом на заседании 22 августа. На следующем заседании комиссии, состоявшемся 28 августа, эта просьба была удовлетворена советской стороной. (Прим. ред.)


[Закрыть].

Поскольку отделы штаба были уже в основном укомплектованы, назначили также командиров дивизий, их заместителей и начальников штабов.

Командиром 5-й пехотной дивизии стал Борута-Спехович, его заместителем – полковник Ежи Гробицкий, начальником штаба – подполковник Зигмунд Берлинг.

Командиром 6-й дивизии, как я уже писал, был назначен Карашевич-Токаржевский, заместителем – генерал Ежи Волковицкий, начальником штаба – майор Домонь.

Командиром запасного полка стал полковник Януш Галадык.

На эту подготовительную организационную штабную работу, собственно, и ушел весь август. А в первых числах сентября буквально со всех сторон, даже с самых отдаленных северо-восточных окраин Советского Союза, начали прибывать польские граждане – в одиночку, небольшими группками и даже целыми семьями. Многие группы являлись на сборные пункты с импровизированными национальными флагами, пели солдатские песни, демонстрируя тем самым свое горячее желание вступить в армию.

Благодаря договору общее положение польских граждан изменилось до неузнаваемости: перепуганные, боязливые, неуверенные в завтрашнем дне, они вдруг стали свободными людьми. Все им помогали, как в лагерях, так и в пути следования. Советские власти никого не задерживали и не раз смотрели сквозь пальцы на самовольные разъезды по всей территории Советского Союза тех, кто говорил, что направляем в Войско Польское.

Опьяненные и ошеломленные свободой, они бежали, спешили, проявляя почти чудеса предприимчивости и находчивости в добывании мест в купе, а иногда захватывали целиком не только купе, но и вагоны. Люди устремлялись в места, о которых было известно, что там формируются польские части, – в Бузулук, Тоцкое, Татищево.

Люди ехали разные. Были старики, была молодежь, были дети, женщины. Все они устремлялись в лагеря. Одежда их отличалась невероятной пестротой: часть людей ехала в старых польских мундирах (таких, пожалуй, было больше всего), часть была одета во что попало – то в шинели, то в фуфайки, то в рабочий костюм, то в спецовку. Некоторые имели при себе сундучки, другие – какие-то чемоданы, иногда вещевые мешки, а чаще всего – обыкновенный узелок в руках.

Так собирались разбросанные по всему Советскому Союзу поляки. Одни до этого находились в лагерях, другие работали в колхозах или на лесозаготовках, третьи были заняты на дорожных работах или в так называемых стройбатальонах, а часть служила в рядах Красной Армии. Поляков прибывало очень много, и уже из первых донесений штаб Польской армии узнал, что количество прибывших давно превзошло не только первые двадцать шесть тыс. пайков, но и те тридцать тыс., которые были предоставлены нам в конце августа.

4 сентября в Москву приехал посол Кот. Вместе с ним прибыли советник посольства Сокольницкий, советник Ян Табачиньский, секретарь посольства Александр Мнишек и военный атташе генерал Воликовский. Таким образом, все высокопоставленные лица, которым надлежало представлять правительство и армию, были в полном составе и могли начать работу.

Первое совещание состоялось с участием Воликовского, который, к сожалению, с любой точки зрения выглядел довольно убого. Трудно было понять, почему Сикорский выдвигал подобных людей, повышал их в звании и направлял на такие ответственные посты. Вероятно, лишь для того, чтобы они вносили замешательство и характеризовали наши власти с самой плохой стороны. Тот же Воликовский, видимо, в знак «благодарности» за столь большое повышение, втайне от Сикорского, представителем которого он был, принял письмо от председателя Стронництва Народового Тадеуша Белецкого (он находился в резкой оппозиции по отношению к Сикорскому и договору) для передачи Андерсу. Одновременно Воликовский рассказал Андерсу об оппозиции, возникшей против Сикорского после подписания договора.

Вторым совещанием, состоявшимся в тот же день, то есть 4 сентября 1941 года, был первый разговор Андерса с послом Котом. Собственно, это было не совещание, а только знакомство за дружеской беседой во время общего ужина, устроенного посольством по случаю прибытия посла. Лишь на следующий день в шестнадцать часов должна была состояться настоящая беседа.

Андерс основательно подготовился к ней. Настраиваемый недоброжелательно в отношении к профессору Коту Богушем, который характеризовал Кота как человека пронырливого, всюду плетущего интриги и очень хитрого, он сразу же восстановил себя против посла. Перед самым отъездом Андерса к послу Коту мы находились в комнате трое – Андерс, Богуш и я. Богуш несколько раз напомнил Андерсу, чтобы тот поставил перед послом условие «невмешательства» в дела армии. Андерс заявил, что он ни в коем случае не позволит посольству вмешиваться в военные вопросы.

– Я вообще не подпущу его к армии, – сказал он, уже стоя в дверях. (И действительно, профессор Кот за все время своей деятельности в Советском Союзе, если не считать случая, когда он сопровождал Сикорского, приезжавшего в СССР, не побывал ни у командующего армией, ни в войсках.)

По возвращении от посла Андерс рассказал кое-что о состоявшейся беседе. Он сообщил, что проинформировал посла об общих организационных вопросах, о ситуации вообще и о том, как он ее оценивает. Беседой генерал остался доволен, тем более что в ходе ее, как он сказал, очень сильно подчеркнул свое желание, чтобы посольство не вмешивалось в дела армии, на что посол ответил согласием.

– Я сказал, что буду сам подробно обо всем его информировать, – с улыбкой добавил Андерс.

Ничего больше об этой беседе мы не могли узнать. Письмо посла Кота на сей счет было более красноречивым. Посол так писал Сикорскому:

«Москва, 5 сентября 1941 г.

Дорогой и любимый!

…Приехав вчера после полудня, еще не успел вникнуть в дела. Но одно, важное, считаю решенным: отношения с Андерсом. Они будут в полном порядке, и об этом не беспокойся. Это человек простой и откровенный. Он сам меня предупредил, что каждый вопрос будет со мной обсуждать, с любым обратится ко мне (вероятно, мне придется заниматься этим даже больше, чем хотелось бы). Его взгляды совпадают с твоими мыслями настолько, что у меня такое впечатление от беседы, будто я говорил с тобой. Вижу, что если он в каком-либо вопросе и примет не такое решение, как хотелось бы, то ответственность за это возьмет на себя. Что касается назначения Токаржевского, то думаю, что Андерс не знал об окраске его деятельности в Союзе вооруженной борьбы. Но он объяснился с Токаржевским напрямик об его отношении к тебе и предупредил, что в случае проведения какой-либо особой политики немедленно снимет его с должности. Здесь действительно нет людей, которые могли бы возглавить дивизии…

Андерс импонирует всем. И больше всего, как я слышал, здешним сферам, в которых пользуется огромным авторитетом. Людей для армии будет иметь, как утверждает, больше, чем сможет использовать. Дабы сохранить молодой контингент, призывает с семнадцатилетнего возраста и создает подхорунжовки [49]49
  Офицерские училища. (Прим. ред.)


[Закрыть].

…Бузулук, город между Самарой и Оренбургом, центр формирования армии, представляется удачно выбранным местом с точки зрения будущего. Что касается самого будущего, то А. целиком разделяет твои мысли и даже умеет внушить их местным деятелям… Он принял лагерь военнопленных в 20 тыс. человек, кроме того, прибыло еще около 10 тыс., а каждый новый день сулит дальнейший приток людей. Все, кто идет в нашу армию, получают свободу передвижения, а их семьям предоставляется право селиться вблизи Оренбурга.

Андерс будет допущен к участию в совещании союзников по вопросам, связанным с нуждами Войска Польского; оружия здесь имеется только на две дивизии, все остальное должна поставить Америка. Это огромная, поистине историческая задача. И если там люди (в том числе и наши близкие) достаточно дальновидны, то они должны как можно скорее решить этот вопрос, от которого в какой-то степени могут зависеть и судьбы войны. Андерс предполагает поставить под ружье около ста тыс. человек. Совершенно очевидно, что люди должны отдохнуть и прийти в себя. Офицеров, отказавшихся добровольно вступить в армию, насчитывается здесь не более двадцати, в том числе лишь один капитан…

Ста.»

Как видим, первый разговор охватывал весьма широкий круг вопросов и носил исчерпывающий характер. Профессор Кот был доволен им, а Андерсом очарован. Взгляды их совпадали, что он ясно подчеркивает в своем письме Сикорскому.

Зарождение армии

8 сентября с московского аэродрома на самолете типа «Дуглас» отбыли к местам своего постоянного расположения первые работники штабов дивизий и частично – штаба армии во главе с генералами Борутой и Токаржевским, всего около двадцати человек, в том числе доктор полковник Болеслав Шарецкий, подполковники Пстроконьский и Висьневский, госпожа Пеховская, капитан Ежи Каден, ксендз Ценьский, ксендз Вальчак, подпоручик Анджей Чапский, подхорунжий Ян Пасек и ряд других. Это были первые организованные группы, которым предстояло ознакомиться с местом предстоящей работы и начать там нормальную деятельность. Перед отъездом все собрались в гостинице «Националь», где их торжественно и в возвышенных выражениях напутствовал посол Кот, пожелавший им плодотворной работы по возрождению Польской армии.

Командование армии разместилось в Бузулуке, районном центре в Центральной России, за Волгой, в ста с небольшим километрах от Куйбышева – города, куда несколько позже из Москвы переехали все дипломатические представительства.

В Бузулуке штаб получил в свое распоряжение красивый дом, гостиницу для офицеров, пятикомнатный особняк для командующего армией и ряд других помещений, где разместились сборный пункт для вновь прибывающих, комендатура гарнизона, отделы штаба и отдел социальной опеки.

Командиры дивизий со своими штабными группами направились в намеченные места дислокации: командир 5-й дивизии Борута-Спехович – в Татищевский военный лагерь, а командир 6-й дивизии Токаржевский – в Тоцкое, в лагерь, расположенный в тридцати с лишним километрах на восток от Бузулука.

Андерс вместе с небольшой штабной группой задержался в Москве еще на несколько дней по весьма важным вопросам, связанным с острыми нуждами армии. Прежде всего необходимо было решить проблему с обмундированием, которое еще не прибыло из Англии, хотя было отправлено 1 августа. Вопросы обмундирования и продовольственного снабжения, которые следовало окончательно согласовать на месте, установив количество ежедневных пайков для армии, становились самыми жгучими. Тем более что донесения из мест расположения частей били тревогу по поводу питания и экипировки огромной массы прибывающих людей.

Первый наплыв людей не заставил себя долго ждать: сразу же после прибытия призывных комиссий в лагеря военнопленных готовность служить в Войске Польском изъявили около 20 тыс. человек. В основном это были солдаты полноценные, обученные, относительно молодых возрастов. Уже примерно 25 августа транспорты с ними направлялись в лагеря, где предстояло формировать польские части. Эти солдаты были плохо обмундированы и плохо питались. Но, кроме этого полноценного с военной точки зрения и в основном хорошо подготовленного контингента, одновременно стали прибывать и массы поляков, освобожденных из тюрем и трудовых лагерей. Это были люди самые различные, как по возрасту и состоянию здоровья, так и по военной подготовке. Как бы то ни было, народу прибывало так много, что приходилось каждый день увеличивать количество продовольственных пайков. Уже в начале сентября в еще не организованных частях находилось свыше тридцати четырех тыс. человек.

Поэтому на совещании в Генеральном штабе, состоявшемся между 6 и 8 сентября, было согласовано, что количество пайков будет составлять сорок четыре тыс. – из расчета на три пехотные дивизии: 5-ю, 6-ю и 7-ю, армейские части и запасный полк. В течение двух недель это было третье совещание, на котором с согласия Генерального штаба Советской Армии повышалось количество пайков для Польской армии.

Все эти вопросы улаживались штабом армии, а не военной миссией. Для чего же нужна была военная миссия, каково ее назначение – этого никто не мог объяснить, хотя именно военная миссия должна была согласовывать все вопросы организационного характера с Верховным командованием Красной Армии. К сожалению, наша военная миссия никогда до этого не поднималась и никаких вопросов не решала. Она подписала лишь военное соглашение и, кроме этого, буквально ничего не делала, в результате чего сразу же отодвинулась не только на второй, но даже на последний план. С ней никто не считался, и никто в ней не нуждался. Ее бездействие зашло так далеко, что фактически она перестала существовать. Ее начальник генерал Шишко-Богуш, видя, что с ним никто не считается, попросил Андерса перевести его в армию, на что получил согласие. Богуша предполагалось назначить командиром 7-й дивизии.

Так создавалось Войско Польское, численность которого возрастала с каждым днем. Оно было пронизано самым лучшим духом и приводило в восхищение всех, кто с ним соприкасался. Выделенных сорока четырех тыс. пайков пока что хватало. Впрочем, ими питалась не только армия, но и те гражданские организации, которые группировались около воинских частей.

Наряду с питанием не менее важными проблемами были зимнее обмундирование и вооружение. Обмундирование нам обещали временно, до получения английского, выдать из запасов Красной Армии.

Что касается вооружения, то здесь дело обстояло хуже. Когда на совещании 19 августа был определен первоначальный состав Польской армии в две дивизии, представители советских органов пообещали сразу же выделить им вооружение по штатам Красной Армии. К сожалению, уже 10 сентября, несмотря на количественное увеличение Польской армии до трех дивизий [50]50
  Официальное предложение о создании в составе Польской армии в СССР третьей дивизии было передано в Ставку ВКГ 12 сентября. Окончательное решение на этот счет было принято лишь во время визита в СССР В. Сикорского в декабре 1941 г. (Прим. ред.)


[Закрыть], советские представители поставили нас в известность, что мы можем получить вооружение только на одну дивизию. Для остальных частей его надо было добывать у англичан.

Поэтому в основном получила вооружение лишь одна 5-я дивизия.

Поскольку в Москве командование армии не имело своего помещения, приходилось пользоваться гостеприимством посольства. Посол Кот для нужд военной миссии и Андерса выделил несколько комнат, и в одной из них несколько недель работал сам Андерс. Его отношения с послом Котом укреплялись благодаря ежедневному общению. Кот все более восхищался Андерсом, писал в его честь хвалебные гимны и некритично смотрел на все, что делалось в штабе.

Так, 8 сентября он сообщал генералу Сикорскому: «С Андерсом мы укрепили узы дружбы… Мы обсуждаем с Андерсом большую проблему связи с Польшей и другими оккупированными районами».

В это время советские органы были заинтересованы в том, чтобы сведения из Польши о передвижениях немецких войск поступали как можно раньше и непосредственно в советский штаб, дабы последний мог немедленно на них реагировать. Сикорский дал указание, чтобы все контакты с Польшей осуществлялись только через Лондон. Это было в некотором роде выражением недоверия к польскому штабу в СССР.

А Кот в своих письмах продолжал восторгаться Андерсом. Вот что он писал 10 сентября Миколайчику в Лондон:

«Генерал Андерс производит замечательное впечатление. Как деловитость и эрудированность в военных делах, так и исключительное знание русского характера открыли ему дорогу в верхи, и каждое его желание выполняется. В основных вопросах его взгляды те же, что и у генерала Сикорского. Оба могли бы обойтись без переписки – все равно Андерс действовал бы в соответствии с замыслами Верховного Главнокомандующего. Мое сотрудничество с ним предвещает быть образцовым».

Это был, конечно же, полный абсурд. Прямо-таки удивительно, как мог посол писать подобные небылицы! Ни к каким верхам Андерс доступа не имел. Постоянное же подчеркивание, что у Андерса одинаковые с Сикорским взгляды, было самым настоящим враньем, вводившим в заблуждение Верховного Главнокомандующего. Ведь Кот отлично знал, что ни о какой идентичности точек зрения не могло быть и речи. Сикорский считал, что СССР выдержит войну и займет место за столом мирной конференции среди победителей, и поэтому, в частности, добивался установления прочных дружественных отношений с ним; Андерс же полагал, что Советский Союз будет сломлен в этой войне, притом в любой момент, и что вообще с ним нечего разговаривать, а надо только осуществлять нажим через другие государства, такие как Англия и Америка. Вот как на деле выглядела «общность взглядов», и это было хорошо известно Коту уже с первого дня знакомства с Андерсом.

Если уж и говорить об идентичности взглядов, то они у Андерса совпадали с личной точкой зрения самого Кота. Именно руководствуясь одинаковым заблуждением, что только путем нажима можно что-то получить от СССР (это был целиком ошибочный взгляд, ибо нельзя не признать, что власти Советского Союза серьезно шли нам навстречу и делали все возможное), оба эти господина, Андерс и Кот, начали готовить памятную записку для союзнической миссии, которая должна была прибыть в Москву для обсуждения общих вопросов вооружения Польской армии. Стремясь собрать как можно больше материала, Андерс решил съездить в расположение частей и там, на месте, сориентироваться в фактических потребностях и возможностях.

* * *

…Бузулук оказался небольшим, милым и довольно чистым городком, похожим на многие города подобного масштаба на Волыни. Дома тут были главным образом двух– и одноэтажные, в центре преобладали кирпичные. Сам центр ничем не отличался от центра любого другого городка. Боковые улицы утопали в зелени садов. Главные улицы были вымощены, всюду электрическое освещение. Словом, Бузулук производил впечатление тихого, спокойного и даже красивого города.

Временно мы остановились в гостинице. Она находилась невдалеке от здания, где располагалось наше командование. Это был большой трехэтажный дом, в котором мы получили в свое распоряжение около тридцати комнат. Там были размещены главным образом офицеры штаба. Квартира генерала еще не была готова – отсутствовала мебель. Доставкой мебели из Куйбышева занимался известный аферист майор Островский, выдававший себя за двоюродного брата Андерса, против чего последний, впрочем, не возражал. Как выяснилось позже, Островский никогда не был майором, а лишь подпоручиком и любил иногда выдавать себя за генерала Боруту или других штабных офицеров. Уже в Куйбышеве он успел жениться, а через несколько недель развестись. Его жена приезжала в Бузулук жаловаться генералу, просила, чтобы он повлиял на своего кузена, но это мало помогло. «Кузену» все сходило с рук, пока однажды он не хватил через край. Земля начала гореть под его ногами, и «родственнику» генерала пришлось спешно ретироваться. Позже он появился еще раз в Ташкенте, а потом бесследно исчез.

Командование уже приступило к исполнению своих обязанностей. Ежедневно с восьми часов утра все комнаты штаба заполнялись постоянными сотрудниками и бесчисленным множеством посетителей, которых с каждым днем становилось все больше.

В том же здании, где размещалось командование армии, находилась и офицерская столовая, где питались офицеры штаба и приезжие. Офицерская столовая могла существовать только благодаря исключительной помощи со стороны местных властей. Ее обслуживал очень вежливый и предупредительный персонал из местных жителей. Несколько дней Андерс питался в общей столовой, а после переселения в свою квартиру – у себя дома, куда приехал и его повар Иван Васильевич, прикомандированный к нему еще в Москве.

С тех пор как в Бузулук стали стекаться массы поляков, в городе началась совершенно новая жизнь. На каждом доме, занятом поляками, были вывешены польские национальные флаги и транспаранты, написанные по-польски. На улицах можно было видеть военные патрули с бело-красными повязками на рукавах. На вокзале находился пост польской жандармерии, патрули встречали здесь приезжающих вступать в армию и отводили их на сборный пункт.

После двухдневного пребывания в Бузулуке Андерс решил провести инспектирование формирующихся частей и проверить на месте условия, в каких они находятся.

Поэтому мы уже 14 сентября отправились в Тоцкое, в 6-ю пехотную дивизию Токаржевского и в запасный полк, которым командовал полковник Галадык.

Выехали из Бузулука утром на двух легковых автомашинах. Примерно через час, преодолев тридцать шесть километров по степной дороге, мы остановились в Тоцком у штаба дивизии.

Приняв рапорт заместителя командира дивизии генерала Ежи Волковицкого, Андерс медленно прошел перед фронтом частей, внимательно разглядывая солдат, здороваясь со знакомыми офицерами и обмениваясь с некоторыми из них короткими фразами. Затем, остановившись в центре плаца, обратился к солдатам и офицерам с краткой речью. Ее лейтмотивом была мысль о том, что они вновь свободны, создают суверенную армию, что «судьба» снова дает им в руки оружие, временно выбитое у них из рук неблагоприятным ходом войны, что им вновь предстоит начать борьбу за Польшу, – борьбу, которая была прервана, но которая ведется и будет вестись до победного конца. Закончив выступление, Андерс вместе с сопровождавшими его офицерами направился на богослужение, где все уселись на приготовленные для них кресла и стулья…

Продолжением торжеств явился парад. Это был парад уже свободных людей – солдат Речи Посполитой.

После парада мы прошли в офицерскую столовую обедать. Столы по древнепольскому обычаю были составлены подковой. Во время обеда Андерс опять произнес речь, в которой обещал собравшимся офицерам скорую доставку обмундирования и оружия, выражал признательность советским властям за помощь в организации армии, заверял в своей лояльности и готовности к сотрудничеству, а также благодарил командира дивизии генерала Токаржевского за хороший внешний вид солдат и за радушный прием.

Помещения, где был расквартирован личный состав дивизии в Тоцком, отличались большой пестротой. Штаб дивизии находился в обширном деревянном бараке, в таких же помещениях располагались столовая и большинство офицерских жилищ, медпунктов, торговых ларьков, клубов; основная же масса солдат размещалась в палатках. Клубы и медпункты уже действовали, под них были отведены самые лучшие помещения – просторные и светлые.

Здесь же, на месте, Андерс обсудил с Токаржевским и другими офицерами ряд организационных вопросов. Возникло дело полковника Галадыка, о котором говорили, что он слишком «расположен к большевикам» [51]51
  Эта информация подтверждается документами НКВД, в которых отмечается, что полковник Галадык «настроен лояльно сотрудничать с СССР и драться с немцами». (Прим. ред.)


[Закрыть]. Из-за этого Андерс решил отстранить его от дел. Он не желал до предела обострять вопрос и опасался, что это может быть истолковано как травля (без того шли разговоры, что командующий армией отстраняет всех тех, кто «излишне» доброжелательно относится к советским властям). Поэтому он приказал оставить его комендантом гарнизона Колтубдаки, где, кстати, не было никаких войск.

Тут же наметил передислоцировать запасный полк в Тоцкое, где уже находилась 6-я дивизия. Командиром полка назначил полковника Коца, а его заместителем – полковника Бронислава Раковского.

Запасный полк должен был принимать мобилизованных и добровольцев, производить проверку и отбор их по родам войск, а затем на основе заявок направлять в формируемые части.

Обсудив еще несколько мелких вопросов, мы возвратились в Бузулук. Андерс был очень доволен тем, что видел в Тоцком.

Посетив затем Татищево, мы опять вернулись в Бузулук, где вплотную занялись организацией собственного штаба – штаба армии и его отделов, интендантства, служб тыла, снабжения, медицинской, связи, юридической, полевой жандармерии и т. д. Одновременно приступили к организации при штабе армии отдела социальной опеки.

Руководителем этого отдела по представлению посольства был назначен очень подвижный и деятельный поручик Юзеф Мешковский. Одновременно в целях обеспечения постоянной и надежной связи со штабом посол прислал в Бузулук своего представителя при командовании армии доктора Хауснера.

На следующий же день после возвращения в Бузулук Андерс начал обстоятельно знакомиться со всеми вопросами, связанными с организацией армии. Каждый начальник отдела приходил к командующему и в присутствии полковника Окулицкого докладывал о положении дел и о своих нуждах.

Начальник 2-го отдела подполковник Аксентович представил общий обзор военных действий на всех фронтах, особенно подробно остановившись на событиях, происходивших на Восточном фронте. Нарисованная им картина была безрадостной. Немецкие армии устремляются вперед и добиваются все больших успехов, вследствие чего следует ожидать, что советский фронт не выдержит, – таков был лейтмотив обзора.

Начальник 1-го отдела подполковник Крогульский доложил об организационной структуре армии. Сообщил, что штаты полностью укомплектованы и, кроме того, в запасе имеется еще около десяти тыс. человек. Народ все прибывает. Если так пойдет и дальше, то в ближайшее время количественный состав армии может достигнуть почти восьмидесяти тыс. человек.

Начальник интендантской службы подполковник Пстроконьский доложил о положении с обмундированием, отметив, что уже 1 сентября первый обещанный транспорт с английским обмундированием в количестве ста тыс. комплектов прибыл в Архангельск и что необходимо немедленно выслать наш вооруженный конвой за его получением. Затем был обсужден вопрос о вооружении, которое для 5-й дивизии уже поступало. Наконец, в отношении продовольственного снабжения начальник интендантской службы подчеркнул, что хотя получаемое ныне количество продовольственных пайков полностью покрывает потребности армии и позволяет даже делать некоторые запасы, однако в связи с большим наплывом людей через несколько недель наличных пайков может оказаться недостаточно.

Начальник штаба Окулицкий доложил об общих вопросах, в частности о сотрудничестве с командованием Советской Армии и представителями местной администрации. Первые итоги сотрудничества были очень хорошими, и поистине нельзя было желать ничего лучшего. Все организационно-административные распоряжения штаба встречали понимание со стороны советских властей, которые в каждом случае с готовностью шли навстречу. Затем Окулицкий выдвинул вопрос об общественной опеке, указав на необходимость организации этой службы армией, и притом не только при военных учреждениях, но и за их пределами. Начальник штаба отметил, что работа, связанная с опекой, должна проводиться вне сферы деятельности посольства, чтобы гражданское население видело, что о нем заботится армия, и поэтому испытывало бы по отношению к ней чувство благодарности.

Через два-три дня после этого совещания Андерс, Богуш и Окулицкий на основе полученных данных обстоятельно проанализировали общую военную обстановку и на ее фоне – положение Польской армии в Советском Союзе. В заключение Андерс обобщил всю информацию и пришел к следующим выводам, которые явились в некотором роде директивой для начальника штаба в его работе.