Текст книги "Сын Неба. Странствия Марко Поло"

Автор книги: Эйв Дэвидсон

Соавторы: Грэния Дэвис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Меня зовут Хэ Янь, – пропел он. – При жизни я был отшельником, что сторожил врата столицы древнего царства Вэй. Однажды наследный принц оказал мне дружеские почести, и я поведал ему тайный способ, как защитить его царство от злого властителя Цао. Когда жизнь принца оказалась в опасности, я сам перерезал себе горло – из преданности тому, кто удостоил меня уважения, – и улетел в преисподнюю на спине белого журавля. Воистину смешон мне твой ужас при виде этого места…

– Марон! Да ведь так зовут странствующего рыцаря, что прибился к нашему отряду! – вырвалось у дяди Маффео.

– Во всяком случае, это одно из его имен, – уточнил Никколо…

Вдруг на сцену выскочила фигура в свободной шелковой блузе и шароварах, с веселой обезьяньей маской на лице – и принялась выдавать головокружительные акробатические прыжки и перевороты. Марко сразу узнал актрису, игравшую роль По-ши.

– Я Мудрец из Пещеры водного занавеса, – пропела обезьяна, – и я требую поведать мне причину беспорядков, из-за которых прервались мои глубокие размышления.

– О Великий Мудрец, равный небу, этот слабовольный человечишка заявляет, что ему здесь не место, – с низким поклоном ответил страж.

– Почему же ты не проверишь по небесной книге? – вопросил Царь обезьян. – Там должно быть указание, предписано ему прибыть сюда сегодня или тут какая-то дьявольская ошибка.

Недовольный страж сверился со своим толстенным фолиантом и выяснил, что Сон Цзяня и в самом деле нет среди тех, кому назначено встретить смерть в этот день. Тогда заносчивая обезьяна освободила Сона – под музыкальное бесчинство и общий восторг публики, – чтобы тот соединился со своими друзьями, мятежными изгоями из болот Лян-шань…

Когда восторги и музыка стихли, Марко кивком подозвал одного из слуг и прошептал ему на ухо:

– Я хотел бы увидеться с той рыжеволосой актрисой. Быть может, она поужинает у меня в комнате?

16

Сяо-го: Переразвитие малого.

Гром грохочет над горой.

Певчая птица летит низко.

Марко отвели в непритязательную комнату с кафельным полом и видом на задний дворик, где цвели сливовые деревья. На резной деревянной кровати лежал соломенный матрас, а поверх него – толстые стеганые одеяла и синие шелковые покрывала с вышитыми пионами. Оловянный светильник стоял на струганом лакированном столе красного дерева, по обе стороны от которого располагались два одинаковых стула. Рядом с бело-голубой фаянсовой ванной на низеньком деревянном столике лежало жесткое полотенце. Все помещение наполнял аромат жасмина из голубой глазурованной вазы на том же низеньком столике. Марко давно не приходилось отдыхать в столь уютной комнатке – и он со вздохом глубокого облегчения снял свои запыленные в странствиях кожаные башмаки и подбитый мехом плащ.

Слуга наполнил ванну теплой водой, чтобы Марко мог вымыть лицо, руки и ноги. Потом положил на лакированный стол две пары палочек слоновой кости и поставил туда же две лакированные фарфоровые чашечки для вина. Дождавшись, пока слуга удалится, Марко с удовольствием вымылся.

Вскоре слуга вернулся с белым лакированным подносом в форме цветка лотоса. На подносе, в чаше с теплой водой, стоял сиреневый глазурованный кувшин, полный вина из цветков сливы. На небольших фарфоровых тарелочках разложена была разнообразная закуска из маринованных овощей, соленых орешков и зерен, кремовых консервированных яиц, ломтиков холодного цыпленка и рыбы, хрустящих пончиков с рубленой бараниной и луком-резанцем. Вскоре после того, как слуга с поклоном удалился, послышался легкий стук в дверь. Марко поторопился открыть.

За дверью стояла приглашенная им актриса. Глаза девушка опустила долу. На ней был изумрудно-зеленый стеганый халат поверх салатной шелковой блузы и длинной юбки и зеленые же атласные туфельки. Густые черные волосы, уложенные с помощью пары простых гребней слоновой кости над ее лебединой шейкой, поблескивали в свете лампы. Проскользнув в комнату, девушка стыдливо присела на самый краешек лакированного стула.

Марко разлил по чашечкам теплое вино. Оба выпили и, пользуясь палочками, закусили.

– Мне очень понравилось представление, – начал Марко, стараясь нарушить неловкое молчание. – Но после таких сложнейших трюков вы, должно быть, проголодались. Несравненное удовольствие доставила мне обезьяна, которую вы играли… Между прочим, мы недавно встретили этого плута у пещеры бессмертной феи в безлюдных северо-западных степях.

– Здесь многие утверждают, что видели Царя обезьян – и его трюки. Сама я его никогда не видела, но, говорят, мое жалкое подражание довольно искусно, – красивым, звучным голосом ответила девушка. – Кстати, тут поблизости как раз та самая пещера Царя драконов, освещенная единственной сияющей жемчужиной, откуда в стародавние времена Царь обезьян выкрал свой громадный посох.

– Как хотелось бы мне взглянуть на эту пещеру! – воскликнул Марко, позабыв на время о подчеркнуто сдержанных катайских манерах.

– Возможно, я смогу ее вам показать… когда-нибудь… если получу разрешение моего уважаемого хозяина, – ответила девушка все с той же робостью и неловкостью.

– Меня зовут Мар-ко По-ло, и я из далекой латинской земли, что зовется Венецией, – решил, наконец, познакомиться Марко. – Мои отец и дядя оказавшиеся в Катае купцы, где великий хан своей милостью предоставил нам скромные должности сборщиков солевого налога.

– А меня зовут Си-шэнь, – сказала девушка. – Хотя иногда, за гибкость моего тела, меня еще зовут Змеиной Грацией. Фамилии у меня нет, и происхождение мое неизвестно. Помню себя только катайской девочкой-рабыней при караване, пересекавшем пыльные пустыни на шелковых путях. Так что я, можно сказать, дитя верблюжьего кизяка. Говорят, отец мой был искателем приключений из травянистых гуннских степей. Наверное, оттого я так высока и рыжеволоса… Хотя кто знает? Как сироту меня еще озорной девчонкой продали этой доброй труппе бродячих актеров. С ними я с тех пор и живу, совершенствуя жалкие акробатические трюки, чтобы наполнить свою рисовую чашку. – Тут она еле заметно поклонилась и протянула вперед гибкие руки словно эту чашку в них и держала.

– Так значит, тебе знакомо, каково не иметь постоянного пристанища? спросил Марко, не сводя с девушки разгоревшихся от вина глаз. – Каково не принадлежать ни Европе, ни Катаю… всегда быть чужаком, сторонним наблюдателем… каково глядеть через деревянные решетки на теплый свет ламп в чужих домах – не имея ни собственного дома, ни собственной семьи?

– Да, хорошо знакомо, – просто ответила девушка. И тут, к удивлению Марко, две слезинки из ее раскосых черных глаз покатились по белоснежной коже щек.

Марко протянул руку, чтобы стереть эти слезинки, – и девушка сжала его загорелую ладонь своими маленькими пальчиками, увенчанными персикового цвета ногтями. Рука ее была прохладной и шелковистой. Такими же показались Марко и ее ароматные губы, когда он наклонился их поцеловать. Потом еще поцелуй – уже более страстный. И еще – пока жар от вина все нарастал и пел свою зазывную песнь. И еще – когда Марко заметил, что печаль девушки испаряется, а в глазах проглядывает ответное чувство. И еще – когда это чувство уже всецело овладело ими обоими…

Марко бывал со множеством женщин – самых разных народностей, во многих странах. Но ни одна из них так ему не подходила – не предчувствовала каждого движения его тела и души. Впрочем, и Си-шэнь, или Змеиная Грация, тоже бывала со многими мужчинами, ибо бродячей актрисе всегда приходится откликаться на первый же зов мужчины, играть для него и под сценическим занавесом, и в постели. Но Марко тем не менее почувствовал ее пробуждающуюся привязанность…

Как-то раз, когда они с великим ханом кормили того древнего карпа в окольцованном ивами пруду Великого Уединения в императорском парке, Хубилай сказал Марко:

– Ты, По-ло, сильный юноша. Да и твои отец и дядя, хоть и немолоды, все еще крепки и обладают прекрасным здоровьем. Каждый из вас вполне может иметь жену и давать ей все, в чем только может нуждаться женщина. Разве не так?

– Так, о повелитель.

– Но до сих пор никто из вас так и не упомянул о своей жене. Неужели никто из вас не женат?

– Никто, о повелитель, – ответил тогда Марко. – Мой отец был женат на моей матери в Венеции, но она умерла, когда я был еще совсем мал.

– Н-да, вот жалость. Моя мать тоже давно лежит под погребальным курганом.

Последовало молчание, а потом великий хан в очередной раз умышленно сменил настроение…

– Вздор! – вскричал Хубилай, и на его широкой багровой физиономии появилось знакомое Марко лукавое выражение. – Чепуха! Надо же, чуть было кольцо от досады не проглотил! – Великий хан имел в виду полость под самоцветом, куда многие осмотрительные люди кладут яд. – Надо же было подумать, что вы, все трое, можете вдруг оказаться кастратами. И даже хуже того. Что ты, мессир Марко, можешь мне лгать. Нет-нет – не протестуй. Я понимаю. Никколо, Маффео и Марко По-ло – все они полноценные мужчины. И все же ни одна из тех женщин, с которыми вы имеете дело, не связана с вами церемонией, называемой вами… браком. Не так ли?

– Так, о повелитель.

– Ага! Вот видишь! – Великий хан сильно порадовался своей прозорливости. – Я и это знаю! Меня мать учила – она тоже была христианкой. Правда, несторианского толка. Нет священника? Значит никакого брака. В смысле, того, что вы называете браком. Но почему вам нельзя провести этот обряд с несторианским священником? Ведь он тоже христианин.

Марко вздохнул. Тяжко вздохнул при одной мысли о женитьбе на одной из тех детоподобных женщин с непоправимо искалеченными ступнями, что появлялись при дворе. Вслух же он сказал:

– Потому что несториане считаются еретиками, о повелитель.

Император нахмурил брови. Потом лицо его прояснилось, и он махнул рукой.

– «Считаются еретиками». Значит, по-вашему, несторианские христиане еретики? Ах-ах! Какая любопытная теория! А вот как мне объясняла мать. Вы говорите, что та великая святая, Мариам, была матерью вашего божества. А они говорят, что та великая святая, Мариам, была всего-навсего матерью тела, в котором пребывало ваше божество. Что, не так? Вот видишь, я и это знаю! Знаю! А еще вы, франки… в смысле, латиняне… поклоняетесь образам, подобно буддистам. А несториане, мусульмане и иудеи – нет. Хуи-хуи и мусульмане едят верблюжатину, но не конину. А иудеи ни той ни другой не едят. Не едят они и баранины, и говядины – пока не извлекут из бедра сухожилие и не выбросят его. Зачем они это делают? Вот глупцы! Ведь если питаться сухожилиями, станешь крепким и жилистым. Это же очевидно! А они говорят, что какой-то там Муса, отец их пророков, запрещает им это делать. Что ты на это скажешь, По-ло?

Не вполне понимая собственных слов, но помня, что их говорил старый, очень старый отец Павел, Марко ответил:

– Закон Моисея был пригвожден к кресту, и теперь он мертв и нечестив.

Лицо великого хана, только что задумчивое, вдруг оживилось.

– Скорее! Скорее! Брось Старому Будде кусок лепешки, а пока будет брать, брось пару кусков поменьше вон тем двум карпам – иначе им так ничего и не достанется…

Марко бросил куски рисовой лепешки прямо в разинутые рты древних карпов, что притаились под огромной плакучей ивой.

Затем великий хан подвел итог:

– Моя мать очень почитала крест, и я часто давал ей денег для ее священников и ладан, чтобы они его жгли. И как хорошо, что я это делал! Ее бог будет мною доволен! А как там на самом деле с его святой матерью Мариам – не столь важно. Однако я очень недоволен твоим папой! Да-да! Пришли он сотню не еретических священников, как я того просил, я мог бы женить тебя на подходящей даме – и создать подходящий для меня союз!

Очнувшись от полусонных воспоминаний, Марко протянул руку и приласкал женщину, что лежала бок о бок с ним под стегаными одеялами. Сиреневый рассвет уже просачивался сквозь оконные решетки. Марко приподнялся на одном локте, нежно улыбнулся Си-шэнь и предложил:

– Давай быстренько оденемся и ускользнем отсюда, пока никто не проснулся. Я хочу, чтобы ты показала мне пещеру Царя драконов… и чтобы никому из нас не пришлось просить разрешения уйти.

– Я не могу уйти, не предупредив хозяина… Если он узнает… – Но тут девушка откинула голову и весело рассмеялась. – Хотя почему я боюсь, что он дознается? Ведь моя скромная обязанность – развлекать. А если посещение пещеры развлечет тебя, Мар-ко По-ло, то все будет в порядке!

Торопливо натянув разбросанные по всему полу одежды, они заспешили к стойлам – оседлать лохматого пони Марко. Только собрались ехать, как что-то с негромким стуком вдруг опустилось рядом…

– Какое прелестное создание! – воскликнула Си-шэнь и протянула руку, чтобы погладить крылатого сфинкса, слетевшего с ветвей цветущего сливового дерева, где он провел ночь.

– Прелестное видится прелестным, – с загадочной улыбкой отозвался сфинкс. – Быть может, молодой хозяин, мне отправиться с вами?

– Это просьба или загадка? – рассмеялся Марко.

– Где пещеры, там и загадки, – заметил сфинкс, легко запрыгивая в переметную суму. И они выехали с постоялого двора. Марко сидел в седле, а Си-шэнь – сзади, держась руками за его пояс, а ногами со змеиной гибкостью обхватывая круп лохматого пони. А улыбающийся сфинкс то и дело высовывал из переметной сумы свою золотистую голову, чтобы Си-шэнь его погладила.

Хрустальная пещера Царя драконов находилась в северо-западной оконечности города, где торчащие будто зубы демона холмы встречались с рассветными туманами, что поднимались от реки, составлявшей часть городского рва. Привязав пони. Марко вместе с Си-шэнь и сфинксом по крутой тропке пробрались через густые заросли бамбука и очутились перед загороженным тростником входом в большую пещеру.

В центре пещеры, в странном углублении, покоилась громадная светящаяся жемчужина размером с человеческую голову, оценить которую было бы не под силу даже самому мессиру Никколо Поло. Переливающаяся жемчужина освещала колонны, остроконечные пики и необычные скальные образования.

– Так значит, здесь плутоватый Царь обезьян и похитил у Царя драконов железный посох? – спросил Марко.

– Не послышалось ли мне презренное имя бесчестной обезьяны? пророкотал поразительно низкий бас, а где-то глубоко-глубоко в недрах пещеры заворочалось нечто невообразимо огромное.

– Мы всего лишь ничтожные путешественники, господин дракон, – торопливо выкрикнул в ответ Марко, – и пришли насладиться красотами твоей пещеры.

– Ха! Некогда эта сырая пещера была частью величественного кораллово-хрустального дворца Царя драконов в океанской пучине, охраняемого гигантскими креветками, что восседали на боевых крабах и имели при себе армию жалящих медуз. Купол матери-жемчужины поддерживался мощным железным столпом, которым регулировались глубины всех рек и морей. А потом явился этот шустрый Царь обезьян и попросил у меня какое-нибудь оружие. Я предложил ему все, что имелось в моем арсенале, – но проходимца устраивал только тот мощный железный столп, который он и украл, чтобы использовать как посох. И когда подлая обезьяна стащила опорный столп, бурные воды затопили мой замок и вышвырнули его на сухую землю. Тут, в окружении высохших останков моей армии и моего дворца, я и живу. И только жемчужина, лежащая в той нише, где прежде был столп, напоминает мне о былом величии. А вы – вы видели ту гнусную обезьяну? Да? Видели? О, даже сам рассказ о моем несчастье приводит меня в ярость! Слышите? В ярость! – Тут дракон так заревел, что даже стены пещеры задрожали.

– Не пора ли нам отсюда? А, молодой хозяин? – спросил сфинкс, когда со стен начали сыпаться камни… и на сей раз это уже была точно не загадка, а настоятельная просьба.

Стремглав выскочив из содрогающейся пещеры, все трое сбежали вниз по склону. Потом вскочили на коня и зашлись возбужденным смехом.

– Неужели наши приключения могут продолжаться и продолжаться… без конца? – выкрикнул Марко, когда они поскакали прочь.

– Могут… если очень захочешь, – шепнула ему на ухо Си-шэнь.

– Но как? – спросил Марко, пожимая ладонь девушки, что держала его за пояс.

– Мой хозяин – тот самый здоровяк, которого ты видел на представлении, – говорит, что хочет продать меня в наложницы, подобно несчастной По-ши. Ему срочно нужны деньги для выплаты игорных долгов. И еще он говорит, что запросто может натренировать новую акробатку, а из меня, пока моя сила и молодость не пришли в упадок, нужно извлечь выгоду. С тех пор как он завел эти речи, я живу в постоянном страхе. Но мои горестные слезы могут обратиться слезами счастья – если тем, кто меня купит, станешь ты!

– Увы, жизнь со мной будет долгим и тяжким странствием, – со вздохом ответил Марко.

– Дитя верблюжьего кизяка не страшится странствий, – ответила Си-шэнь.

Долгое-долгое мгновение Марко размышлял. Женщина, которая смогла бы разделить все тяготы его скитаний. Он даже не смел надеяться встретить такую. А теперь – точно не мог надеяться встретить другую такую вновь.

– Так я и сделаю! – выкрикнул он. – Да!

Карие глаза девушки заблестели от радости под золотыми лучами восходящего солнца.

– Я немедленно скажу отцу, чтобы он переговорил с твоим хозяином!

А потом Марко повернулся в седле, чтобы поцеловать Си-шэнь – еще… и еще.

17

Кунь: Исполнение.

Желтая земля сверху; желтая земля снизу.

Стойкая кобылица находит друзей на юго-западе.

– Нет, Марко! Даже и речи быть не может! – заявил своему сыну мессир Никколо Поло. – Это путешествие слишком опасно для женщины – а она слишком опасна для нас. Одна женщина среди стольких мужчин неизбежно навлечет беду.

Все трое Поло стояли во внутреннем дворике постоялого двора, наблюдая за репетицией актеров. Си-шэнь, в желтой шелковой куртке и шароварах, с перевязанными желтой лентой в два змеиных хвоста волосами, практиковалась в акробатике. Сначала она легла лицом вниз на соломенный мат в центре помоста и неправдоподобно выгнула вверх голову, руки и ноги. Потом одной рукой стала осторожно устанавливать тарелки, блюдца и наполненные водой чашки на поднятую голову, подошвы и ладонь другой руки, пока над ней не воздвиглись колеблющиеся и позвякивающие горки посуды. Слуги постоялого двора и играющие поблизости в шахматы торговцы изумленно глазели на девушку, тыкали пальцами и хохотали. Наконец, с той же предельной осторожностью, Си-шэнь опустила всю посуду на землю.

– Марон! Надо же, как искусна! – воскликнул Маффео. – Но не бросает ли ее искусство вызов грубым вкусам? Не потакает ли им? И разве ты, Марко, не встречался – и не проводил время – со многими обворожительными гетерами на всех тех дорогах, которыми мы следовали? – Дядя Маффео хитро подмигнул племяннику и сунул в рот пригоршню соленых зерен.

– Да, встречался, – ответил Марко. – И достаточно со многими, чтобы понять, что она… особенная… не такая, как все.

– Для разговора об «особенных», сынок, у нас будет время, когда мы вернемся домой, – с непривычной теплотой в голосе сказал Никколо, перебирая свои нефритовые четки. – Что, если Хубилай скоро нас отпустит? А, Марко? Что тогда? Мы с твоим дядей тоже холостяки – но у нас и в мыслях нет обременять себя женами и наложницами, детьми и домашним хозяйством в этих языческих краях. Наше богатство остается в наших кошельках для самоцветов, а наши привязанности остаются в Италии. А почему? Потому что мы хотим располагать собой, чтобы всегда иметь возможность вернуться под наш фамильный герб с четырьмя скворцами. И мы рассчитываем, что и ты, мой мальчик, вернешься с нами в родную Венецию, где тебе можно будет найти христианскую невесту подобающего происхождения, которая обеспечит фамилию Поло наследниками. И позволь мне напомнить тебе, Марко, что христианки, мягко говоря, не очень охотно делят домашнее хозяйство с наложницами! Что ты тогда будешь делать со своей прелестной катайской актрисой? Утопишь ее в канале? А здесь хозяин девушки отдаст ее солидному господину, способному обеспечить все ее потребности на всю оставшуюся жизнь. Поверь, много достойных мужчин захотят ее купить. Они и дадут ей ту роскошь, к которой всегда так стремятся женщины. А что хорошего принесешь ей ты, если купишь ее по прихоти, а потом бросишь? Добра не будет ни твоей семье, ни тебе самому. Нет, Марко. Я сказал – нет!

Си-шэнь тем временем встала на голову на фарфоровой урне, одновременно вращая подошвами босых ног два ярких зонтика из рисовой бумаги. Бело-голубая урна балансировала на деревянной подставке – а та, в свою очередь, на красном лакированном столике, который держали на своих мускулистых плечах два актера из труппы. Когда девушка, наконец, спустилась на землю, Марко отозвал ее в сторону.

– Ну как? – с нервным смешком спросила Си-шэнь. – Они разглядывали меня будто тушеную курицу на рынке.

– Сказали – нельзя, – грустно ответил Марко. – Они надеются скоро вернуться домой и говорят, что дорога слишком тяжела для женщины. Я-то знаю, что они не правы. Но я так же должен подчиняться своему отцу, как ты – своему хозяину. Обязательно оставь на этом постоялом дворе записку, куда вы направитесь дальше, и оставляй такие же записки на всех постоялых дворах всех городов, где побывает ваша труппа. Вот тебе одна из моих личных печатей – можешь запечатывать записки ею. Если мы справимся с поручением великого хана, он вознаградит меня всем, что я пожелаю. А я желаю тебя, Си-шэнь. Я пройду по твоим следам, найду тебя и привезу в Ханбалык. А пока постарайся поводить за нос своего хозяина и потянуть время. Я обязательно тебя найду. Обещаю.

– Если только меня к тому времени не продадут, – грустно ответила Си-шэнь и попыталась улыбнуться. В глазах у девушки стояли слезы. Потом она вернулась на помост и, видимо от огорчения, устроила целый фейерверк акробатических трюков. Легкая как воробышек, Си-шэнь грациозно изгибалась, головокружительно кувыркалась и прыгала – носилась по сцене, будто пушинка на ветру.

Марко задумался о том, что заставляет человека находить особую красоту и привлекательность в тех местах, где он что-то – или кого-то – оставляет позади. Когда они входили в этот провинциальный городишко Гуэлинь, Марко не чувствовал ничего, кроме усталости и тревоги. И люди, и животные нуждались в отдыхе, а троим Поло к тому же требовалось обсудить дальнейший маршрут. Теперь же люди славно отъелись, несколько ночей поспали под крышей и получили на императорской почтовой станции приблизительные карты, свежих животных и припасы.

Встреча с Си-шэнь запала глубоко в душу молодого венецианца, и, покидая гостеприимный город и наслаждаясь его экзотической красотой, он чувствовал тяжкую тоску. Сгорбившись на своем пони, Марко наблюдал за утренними хлопотами горожан, занятых своими семьями и работой по дому. Уличные торговцы продавали со своих лотков-кухонь вдоль обсаженной коричными деревьями дороги пышущую паром рисовую кашу и пончики. Бритоголовые чумазые ребятишки в ярких стеганых курточках забавлялись шумными играми в грязных проулках, где в поисках объедков слонялись свиньи и цыплята. А вот крестьянин в широкополой соломенной шляпе ведет на поле своего смирного буйвола – и останавливается поболтать с торговцем побегами молодого бамбука, которые тот тащит в тяжелой плетеной корзине, свисающей с наплечного шеста. Вот тощий пес – стоит и лает среди горшков с луком-резанцем на носу сампана, который одновременно и плавучий дом и средство существования для рыбака, что шестом выталкивает свое судно из дерева и ивовых прутьев в речную быстрину.

И никто из них, похоже, не замечал особого очарования ни загнутых вверх соломенных и черепичных крыш под бледным утренним солнцем, ни окутанных дымкой холмов. Ряды вершин внезапно возникали перед глазами, будто шпили из складчатой зеленой парчи – и исчезали в отдаленной речной мгле. Но горожане не останавливались насладиться этим великолепием, ибо занимало их только одно – как бы наполнить рисовые чашки своих домочадцев. А кроме того, они никого и ничего не оставляли позади. Марко же буквально впивался глазами в зеленеющую роскошь города, в сверкающую реку, что вилась меж похожих на зубы демона холмов, – и глубокая печаль туманила его взгляд.

И все же времени погружаться в столь трогательные чувства и у Марко оказалось немного. Стоило отряду миновать кирпичные стены города, как людские толпы и сутолока быстро испарились. Вскоре они выехали на пустынный проселок, что шел вдоль реки сквозь плотные заросли бамбука. Там Марко поотстал от остальных, желая остаться наедине со своими грустными мыслями – которым вскоре суждено было резко прерваться.

Четыре фигуры в плащах выскользнули из бамбуковых зарослей. Четыре призрачные фигуры в плащах из овечьих шкур окружили его пони. Твердые как сталь пальцы зажали Марко рот. Четыре пары сильных рук, несмотря на сопротивление, быстро стащили его на землю и отволокли в полумрак тенистого оврага.

– Кто вы такие? – сумел выдохнуть Марко, когда в горло ему уткнулись четыре острых ножичка.

– Говорим мы. А ты слушаешь, – прорычал высокий желтокожий мужчина, который как будто был у них главарем. Судя по лицу и по расшитой куртке под плащом – куманец из западных степей.

– Вам нужно золото? – спросил Марко.

– Нет, кое-что поценнее золота, – с северокатайским акцентом ответил главарь куманских бандитов. – Нам нужны сведения о том, как Хубилай собирается покорить богатый город Паган, что в душных джунглях южного Бир-мяня.

– Но я ничего об этом не знаю, – совершенно искренне признался Марко. Могу сказать только то, что и так всем известно. В прошлом году – тысяча двести восемьдесят четвертом по латинскому летосчислению – лучники великого хана разбили боевых слонов Нарасигапати, царя Бир-мяня, и тот бежал в свою богатую столицу Паган. Но мне не известно ни о каких планах дальнейшего продвижения по речной долине и завоевания самой столицы.

– Значит, говоришь, ничего не известно? – сказал желтокожий куманец. Но тогда зачем Хубилай посылает своих лазутчиков в эти южные приграничные области? И почему эти лазутчики переговариваются в потаенных пещерах с жонглерами и акробатами? Ведь известно, что Хубилай намеревается использовать целую армию этой презренной публики для покорения Бир-мяня, ибо ценит их ловкость при боевых действиях в джунглях.

– Так вы, оказывается, знаете об этом куда больше моего, – заметил Марко. – Нас послали сюда всего-навсего проследить за сбором солевого налога. А потом мы засмотрелись на прекрасные и поразительные трюки акробатов. – Тут Марко вспомнил Си-шэнь и подумал про себя, что отец был прав – слишком уж опасно это путешествие. Даже для самой отважной женщины.

– Здесь и без вас хватает алчных чиновников, чтобы вытряхивать из крестьян лишние крупинки соли, – оскалился куманец. – Нам отлично известно, что вы тут по какому-то тайному поручению Хубилая. Иначе зачем вам запрашивать на каждой почтовой станции примерные карты? Вот видишь мы следили за каждым вашим шагом. А теперь говори, что это за поручение, или отведаешь лакомые лезвия наших острых ножичков.

И, словно подчеркивая свои слова, степной бандит провел тонкую и предельно жгучую кровяную черточку по злосчастному горлу Марко Поло.