Текст книги "Сын Неба. Странствия Марко Поло"

Автор книги: Эйв Дэвидсон

Соавторы: Грэния Дэвис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

12

Сянь: Взаимодействие.

В горном озере отражается вершина.

Радостная женщина приносит удачу.

Оборванный травник Хуа То все водил их туда-сюда по лабиринту из красного камня. Порой он так погружался в свои фармацевтические рассуждения, что напрочь забывал, где они находятся. Отсюда вытекали бесконечные возвраты из тупиков – и бесконечное нетерпение троих Поло.

– …Итак, те, чей недуг находится под знаком угря, обитающего в местах темных, узких и скользких, должны принимать порошок сушеного угря, смешанный с бурыми морскими водорослями и увлажненный жиром куликов, каковые встречаются в тех же местах, что и угри… пусть даже ветры и дождь сильны во всех бухтах, – объяснял добросовестный травник, пока ученый Ван то и дело учтиво прикрывал разинутый в отчаянном зевке рот.

Наконец они все-таки добрались до выступающего гребня, откуда открывался вид на просторную желтоватую долину. На самой вершине гребня росла одинокая сосна, за которой виднелся узкий вход в пещеру. А на узловатых ветвях сосны резвилась короткохвостая обезьяна, чей белоснежный мех поблескивал будто хрусталь.

– Значит, здесь? – спросил Никколо с плохо скрываемым интересом, который он обычно приберегал для партии сапфиров с острова Церендиб, каждый размером с яйцо хорошей колибри.

– Ага, здесь, – кивнул Хуа То, указывая на пещеру своей тросточкой с набалдашником из слоновой кости – и с не меньшим интересом поглядывая на пухлые мешки с провизией, словно там хранились особо ценные и редкие травы. – Но сперва хорошо бы развести костер и немного подкрепиться – пока наши пути не разошлись.

– Не разошлись? – переспросил Марко. – А почему они непременно должны разойтись? По-моему, ученый Ван запомнил только сто восемь недугов, излечиваемых благотворным курением конопли, – а кроме того, мы надеялись, что вы сможете представить нас госпоже.

– О мой юный господин, – сказал Хуа То. – Я не рискну приблизиться не только к грозной госпоже, но и к этой шустрой обезьяне, что охраняет вход в пещеру. Так как насчет скромного, но питательного ужина?

После того как бродячий травник ушел своей дорогой, радостно пережевывая вяленую баранину, плоды ююбы и просяные лепешки – ту самую пищу, что уже стояла всем Поло поперек горла (хотя Маффео никогда не мог отказаться от того, чтобы разделить с кем-нибудь небольшую трапезу), трое венецианцев спешились. Затем вместе с ученым Ваном и татарином Петром не спеша подошли к пещере.

– Стой! Кто идет? – вдруг выкрикнула короткохвостая белая обезьяна на безупречной латыни.

– Марон! – воскликнул Маффео, все еще слизывая с пальцев крошки еды. Мало того, что в этих языческих краях люди предпочитают петь, а не разговаривать, – тут еще и обезьяны болтают на языке самого папы!

– Прошу прощения, – с озадаченным видом возразил ученый Ван, – но эта обезьяна разговаривает на весьма совершенном мандаринском наречии.

– Да нет же, – вмешался и Петр, – это татарское животное. Иначе с чего ему говорить по-татарски?

– А может, эта обезьяна – еще один мираж? – предположил Никколо, устало перебирая свои нефритовые четки; каждая бусина размером со спелый миндальный орешек.

– Вот еще! Никакой я не мираж, – отозвалась белая обезьяна на том же понятном для всех языке. – Ибо мираж кажется менее реальности, а я куда больше того, чем кажусь…

– Но ведь и реальность, и кажимость – в той или иной степени иллюзия, возразил ученый Юань.

– Так кто же ты в таком случае? – спросил Марко.

– Можете звать меня Царем обезьян, если уж осмеливаетесь ко мне обращаться, – ответила обезьяна. – Я родился из каменного яйца, оживленного энергией солнечных лучей, – оно раскрылось, и я вышел на свет. Благодаря моему уму и отваге я сделался Царем обезьян, и мы жили счастливо в Пещере водного занавеса на Горе цветов и плодов. Но как-то раз я почувствовал, что ледяная рука Ямы, быкоголового Властелина Смерти, тянется меня забрать. Пытаясь избегнуть смертоносной хватки Ямы, я пересек множество континентов в поисках бессмертия. Наконец один скромный дровосек привел меня к бессмертному патриарху Суботи, который назвал меня Знанием-Ниоткуда, научил семидесяти двум превращениям, а также открыл мне тайны просветления и вечной жизни. После этого я получил прозвание Мудреца из Пещеры водного занавеса… Но вы можете звать меня просто Царем обезьян – если вообще осмеливаетесь ко мне обращаться.

– Марон! Мы, венецианцы, рискуем головами, странствуя ради каких-то записей в графу дохода наших гроссбухов. А эти катайцы – и даже их животные – шляются где ни попадя в поисках жизни вечной, – проворчал дядя Маффео. – Может, они думают, что купечествовать для язычника означает мухлевать со своими странными бумажными деньгами, подсчет которых тоже более чем странен?

– Мы хотели бы поговорить с госпожой, что спит в этой пещере, – сказал Никколо, нетерпеливо перебирая свои четки.

– Ха! Вы что, думаете, госпожа – это куртизанка с лотосовыми ножками, принимающая обходительных визитеров? – захохотала белая обезьяна. Госпожа сейчас пребывает в глубокой и совершенной медитации. Если хотите с ней поговорить, ждать придется довольно долго. Лично я прождал семьсот лет, прежде чем она удостоила меня одним-единственным словом. Теперь я терпеливо дожидаюсь второго. Прошло уже девятьсот лет, и пройдет, быть может, еще девятьсот, – но ожидание того стоит, уверяю вас. Если обещаете не действовать мне на нервы, разрешаю вам разбить лагерь вон в том ущелье, установить палатки и дожидаться вместе со мной.

– Мы не можем ждать даже девятьсот дней, – возразил Марко. – Мы всего лишь простые смертные. Поэтому нам надо войти в пещеру и поговорить с госпожой прямо сейчас.

– Нет, этого я позволить не могу, – сурово ответил Царь обезьян. – Ибо госпожа попросила меня охранять вход в пещеру от незваных гостей.

– Это как же она попросила, – усмехнулся дядя Маффео, – если всего-то одним словом и разродилась?

– Такая госпожа способна и одним словом сказать очень многое.

– Но как может мелкая обезьяна вроде тебя охранять пещеру от целого отряда воинов великого хана, имеющих при себе оружие великого хана и его серебряную печать? Лучше перестань придуриваться и дай нам пройти, потребовал Маффео, дергая свою седую бороду так, будто это дверная ручка Палаццо ди Поло в окутанной мглой Венеции.

– Хо! Так по-вашему я… я, кого сам Нефритовый император нарек «Великим Мудрецом, равным небу»… я слишком мал, чтобы охранять эту пещеру? – вскричал Царь обезьян. – Так смотрите же!

Вытащив из-за уха железную иглу, он проревел: «Расти!» И в тот же миг сделался высок, как гора, с выпуклыми, будто гребни, мышцами. Красные глаза его засверкали как молнии, а зубы – как боевые топоры. Железная игла превратилась в чудовищной тяжести посох, украшенный золотыми обручами, что доставал до самого неба. Стоило обезьяне захохотать, как земля вокруг задрожала.

– Марон! Весьма эффектно, – признал Маффео, когда Царь обезьян восстановил свои нормальные размеры. – Но все-таки ты один. А нас много. Наши люди смогут тебя отвлечь – а мы тем временем проберемся в пещеру.

– Ха! – снова расхохоталась обезьяна. – Я же сказал, что владею искусством семидесяти двух превращений, включая бесподобное «тело вне тела». Вот, смотрите!

Вырвав у себя из груди пучок белых светящихся шерстинок, Царь обезьян бросил их в воздух. Шерстинки мгновенно обернулись доброй сотней короткохвостых обезьянок, которые тут же принялись что-то тараторить и кувыркаться на узловатых ветвях одинокой сосны.

Потом обезьянки соскочили с дерева и засновали меж конских ног – столь прыткие и ловкие, что достать их каким-то оружием казалось немыслимо. Окружив троих Поло, обезьянки принялись дергать полы их халатов, а одна даже осмелилась ухватить Никколо за нос…

– Прекрати! – выкрикнул Марко, едва удерживаясь от смеха при виде обиженного выражения на строгом лице отца. – Да, у тебя и впрямь полно всяких обезьяньих трюков. Но и мы, венецианцы, тоже владеем кое-какими фокусами.

– Мы? – с сомнением переспросил сына Никколо.

– Конечно, – заверил его Марко. – Мы великие волшебники.

– Мы? Волшебники? – снова удивился Никколо, встревоженно перебирая свои четки.

– Так покажите мне фокус! – проревел Царь обезьян, уже обративший всех обезьянок обратно в шерстинки.

– Я покажу тебе, как я исчезаю, – сказал Марко и направился прямо к сосне, что охраняла вход в пещеру. За ним осторожно последовали старшие Поло, Петр и ученый Ван.

– Смотри, Марко, не спеши, – предостерег его отец.

– Ха! Это славный фокус – для смертного, – прикинула обезьяна. – Давай показывай, как ты исчезаешь.

Тогда Марко подошел к темному проходу в пещеру – и исчез.

– Ну, кажется, я тоже могу исчезнуть, – усмехнулся Маффео Поло, шагнул в пещеру – и был таков.

– А можно, мы все исчезнем? – с едва заметной улыбкой спросил Никколо, пропуская в пещеру Петра и ученого Вана.

– Да ведь это никакой не фокус! – раздосадованно выкрикнул Царь обезьян. – На самом деле вы не исчезли! Вы просто вошли в пещеру! Все вы вошли в пещеру… Проклятие! Ведь вы вошли в пещеру! В пещеру госпожи! Он заскрежетал зубами и провыл: – Нечестно! Так нечестно!

13

Гуй-мэй: Невеста.

Гром тревожит радостное озеро.

Зыбкие начала ведут к нескончаемым концам.

Они оказались в высоком гроте, сводчатый потолок которого усеивали светящиеся каменные сосульки. Никаких признаков жизни и никакого источника света, если не считать странного свечения, что исходило от любопытной груды камней в дальнем конце пещеры. Тяжелый воздух отдавал какой-то приторной затхлостью.

А снаружи доносились глухие вопли беснующегося Царя обезьян:

– Вернитесь! Вернитесь! Вы пожалеете! Пожалеете…

Но путники осторожно двигались дальше – к светящейся шишковатой груде, а с каменных сосулек им на головы что-то капало. И вдруг в пещере зазвучала песнь, которую исполнял высокий женский голос столь завораживающей красоты, что все пятеро замерли, охваченные каким-то смутным томительным чувством.

Песнь оборвалась так же внезапно, как и началась, – и тот же хрустальный голос наполнил пещеру вопросом:

– Как смели вы оторвать меня от вечной медитации?

– Простите, бессмертная госпожа, мы жалкие и ничтожные посланники великого хана Хубилая – и нижайше просим вашу милость об аудиенции, сказал Марко, кланяясь и лихорадочно подыскивая слова для самых учтивых и изысканных форм обращения.

– Великого хана? – с веселыми нотками переспросил голос из светящихся скал. – Значит, степные варвары добрались до Трона Дракона?

– Да, госпожа, некоторое время назад. С тех пор как пала династия Южная Сун на берегах волшебного Западного озера, монголы покорили весь Катай, пояснил Никколо Поло, ощущая странную надежду, что эта госпожа, чей голос сверкал и переливался подобно орошенным чистой влагой голкондским алмазам, скорее станет обсуждать с ними вопросы столь тонкие, как политика и коммерция, а не мистическую восточную чепуху.

– Для феи Облачного Танца время мало что значит, – отозвался мелодичный голос. – О столь приземленных материях я не задумывалась с тех пор, как кончилась эра бессмертного Желтого императора.

– Да-да, госпожа фея, конечно-конечно, – вздохнул Никколо, чьи надежды так быстро развеялись.

– Но выговор у вас не катайский… и в то же время вы не степняки, заметил голос. – Подойдите, я хочу получше вас разглядеть.

– С радостью, госпожа, – ответил Марко, страстно желая взглянуть на эту фею Облачного Танца и почему-то надеясь, что она будет напоминать рыжую итальянскую милашку.

– К вашим услугам, бессмертная фея, – с галантным поклоном добавил дядя Маффео, надеясь, что лицо и фигура этой облачной плясуньи будут так же любезны Хубилаю, как и ее мелодичный голос (а еще надеясь, что она, быть может, пригласит их отобедать)…

И все сильно разочаровались. Подойдя ближе, путники увидели, что светящаяся груда на самом деле тщательно выложена в манере традиционного катайского сада камней. Неровные и выступающие ее части напоминали скалистые холмы и горные пики. Вода, стекавшая с каменных сосулек, образовывала у подножия груды безмятежное озерцо. На каменных выступах располагались изящные павильончики красного дерева. Их крыши выложены были полупрозрачным зеленым нефритом, а загнутые кверху свесы увенчаны по углам миниатюрными лисами из белого нефрита. Внутри каждого павильона горел крошечный каменный фонарик, который и покрывал все окружающее удивительным глянцем.

А на вершине миниатюрного горного пика стояла семиярусная восьмиугольная пагода коричного дерева, охраняемая парой голубых лазуритовых лис. Свет игрушечной пагоды приглушался плотными и зловещими завесами паутины. А по ту сторону искрящейся паутины путники разглядели тонкие очертания сидящей в позе медитации крошечной полупрозрачной фигурки.

– Марон! Да она короче моей руки, – прошептал Маффео. – Хубилай будет недоволен.

Искрящийся смех прокатился по пещере.

– Уже много столетий я практикую «Путь, что по ту сторону слов». Я приняла золотую и коричную пилюли и применила сокровенную алхимию для трансмутации моего физического облика. Играя с бесчисленным множеством юношей в игру Белого Тигра и Зеленого Дракона, я впитывала их жизненную сущность и объединяла Инь и Ян. Наконец, я достигла бессмертия и теперь представляю собой нечто вроде эмбриона, вечно подвергаясь перерождению. Я плаваю над горными вершинами и облетаю луну. Мне не особенно нужна телесная оболочка.

– Зато Хубилаю нужна… – пробормотал Маффео.

– Теперь, когда вы меня пробудили, я чувствую себя вяловато, – пропела фея Облачного Танца. – Самое время восполнить мой запас Белого Тигра… мужской жизненной сущности. За этим, наверное, вас и направили к моему пристанищу…

И Марко тут же охватил странный озноб – будто холодный огонь пробежал по всему его телу. Завороженный, он не сводил взгляда с миниатюрной пагоды – и казалось, она растет прямо на глазах. Потом завеса паутины раздвинулась, и венецианец увидел сидящую на бархатных подушках женщину. Столь прекрасной женщины Марко в жизни видеть не доводилось. Красива, как итальянка, – но с гибкой грацией уроженки Катая. В черных волосах, окутывающих изящную фигуру, мерцают золотые блики. Под халатом из просвечивающего персикового шелка виднеется нежная кожа. Сверкающие черные глаза смотрят прямо на Марко – и словно притягивают к себе.

Холодный огонь пробежал по всему телу Марко, и в голове будто взбурлило. Все мысли заняты были теперь только красотой этой женщины – и стремлением заключить ее в объятия. Марко шагнул вперед, страстно желая попасть в волшебную пагоду – к ее чарующей хозяйке…

– Остерегитесь, хозяин. – Голос Петра донесся словно откуда-то издалека. – Остерегитесь, ибо фея эта, может статься, дух лисы, который принимает облик прекрасной женщины, чтобы вытягивать жизненную энергию мужчин – опустошать и уничтожать их.

Но Марко не обращал внимания на далекий голос Петра. Он уже готов был рискнуть своей жизненной энергией – и самой жизнью – ради ласк этого неземного создания. Горящие черные глаза женщины, казалось, тянут его все дальше и дальше – будто хотят поглотить. И все же, когда желание достигло своего апогея, в голове у Марко вдруг возникла странная картина. Дымящееся поле боя, где посреди трупов лежит черная женщина. Лежит – и подмигивает ему…

– Стой! – послышался вдруг тонкий пронзительный вскрик. А потом какое-то небольшое существо бросилось к Марко и оттолкнуло его назад прерывая влекущий взгляд феи и разрушая ее чары.

Магическая пагода разом восстановила свои игрушечные размеры и укрылась под завесой паутины. А всю пещеру заполнил громкий насмешливый хохот феи Облачного Танца.

Все с интересом воззрились на маленькое существо, что спасло Марко от голодных объятий феи. А оно оказалось золотистым, похожим на кошечку сфинксом. Усевшись на выступ скалы, сказочное создание принялось вылизывать свою шелковистую шкурку. На очаровательной мордашке сфинкса светилась лукавая улыбка.

– Ну и ну, сфинкс! – удивился Никколо Поло. – Далеко же занесло тебя от твоей родины в западных пустынях.

– Да уж не дальше, чем вас, – отозвался сфинкс, не переставая увлеченно вылизывать свои крылья.

– Верно. Но ты-то как здесь оказался?

– Моим хозяином был купец из западных пустынных земель, что отправился на восток с шелковым караваном. Во время слепящей песчаной бури его верблюд отбился от остальных и, совсем потеряв дорогу, забрел в эту пещеру. А тут госпожа обольстила его – так же, как собиралась обольстить одного из вас.

– И где теперь твой хозяин? – поинтересовался Марко, все еще немного ошарашенный чарами феи.

– О, это занятная загадка, ибо теперь он там, наверху… вместе с остальными, – ответил сфинкс, взглядом указывая на сводчатый потолок пещеры, где истекали своим холодным дождем каменные сосульки.

– И впрямь занятная загадка, любезный сфинкс, – заметил Марко. – Что-то я не вижу, чтобы к потолку прилип какой-нибудь купец.

– Ты видишь окаменевшие останки обезумевших любовников феи, – сказал сфинкс. – Существо их высосано, и они до сих пор истекают последними остатками своих жизненных флюидов.

– Марон! – изумленно таращась на потолок, воскликнул Маффео. – Ты хочешь сказать, что эти сосульки – измочаленные останки людей?

Никколо торопливо перекрестился и пробормотал несколько воззваний к Святой Деве Марии.

– Иллюзия, – невозмутимо заметил ученый Ван. – Безусловно, иллюзия.

Взбешенный подлым коварством феи Облачного Танца, Марко выхватил из-за пояса короткий меч и рубанул по паутинам, занавешивавшим вход в коричную пагоду феи. Визгливый смех тут же перешел в яростный вопль… а потом фея умолкла. И когда Марко вгляделся в ее светящееся обиталище, теперь открытое для затхлого пещерного воздуха, то феи Облачного Танца там уже не увидел. Она обратилась в груду сухих белых косточек, словно там оставили разлагаться труп какой-то нежной пташки.

Марко вздрогнул – и наконец-то полностью очнулся. А в памяти снова возникла картина дымящегося поля боя, виденного им во время скитаний, поля, на котором незадолго до того сражались две татарские орды. И когда он, потрясенный до глубины души, брел по этому полю мимо обезображенных трупов мужчин и даже детей – тут и там то отрубленная рука, то голова, то лишенное членов туловище, – именно тогда Марко увидел, как ему подмигивает черная женщина. Лежа на земле с обернутым вокруг бедер халатом, женщина подмигивала ему. Марко никогда не слышал о чернокожих в этих краях, – но, подойдя ближе, понял, что женщина на самом деле не черная, а скорее лиловая. Темно-лиловая – как гниющий на солнце баклажан. Лиловая кожа до предела растянулась на распухшей плоти – местами тонкая оболочка уже рвалась и трескалась, обнажая желтый слой жира. Раньше Марко и не знал, что человеческий жир желтый.

И еще Марко в ошеломленном ужасе заметил, что женщина на самом деле ему не подмигивает. В глазах у нее шевелились личинки. И во рту, и в ноздрях. Оттого и казалось, что она подмигивает. Вонзившаяся в нее стрела явно была случайной – жирная до болезненности женщина нечаянно забрела на линию огня. Никто не просил ее там быть – как никто не просил и Марко найти ее там – мертвую, пристроившуюся среди трупов мужчин всевозможных народностей. Надо было двигаться дальше. И все же Марко прекрасно помнил, как притягивали его эти подмигивающие глаза…

– Все мы испытываем к тебе, благородный сфинкс, глубочайшую признательность за избавление моего сына от несчастной судьбы быть пожранным этой демонической феей, – низко поклонившись прелестному созданию, произнес Никколо. – Как нам тебя отблагодарить?

– В ваших бородах до сих пор остались песчинки западных пустынь, и я почувствовал их запах, – сказал сфинкс. – Тогда я подумал, что вы сможете доставить меня домой, где я снова смогу погреться и понежиться под горячим солнцем.

– Видит Бог, мы рады были бы доставить тебя домой, хотя и сами не знаем, когда судьба – и великий хан – позволит нам вернуться на запад. Так что пока можем предложить тебе, прелестный сфинкс, попутешествовать вместе с нами. Слышал я, что сфинксы весьма умелы в разгадывании загадок. Может статься, ты поможешь нам распутать тот клубок, что ждет нас на выходе из этой страшной пещеры, – ответил Никколо, адресуясь к сказочному существу с самыми похвальными словами, ибо всем известно, что сфинксы обожают лесть.

– Марон! Давайте-ка поскорее выберемся из этого жуткого места, пробормотал Маффео, старательно уворачиваясь от капель, что падали с каменных сосулек.

– Ну, вы и впрямь великие волшебники, коль сумели целыми и невредимыми выйти из этой пещеры, – заметил Царь обезьян, сидя на узловатой сосне и не сводя своих красных глазок с только что появившихся из пещеры путников.

– Тебе уже не стоит дожидаться второго слова феи, – отозвался Марко, засовывая свой покрытый паутиной меч обратно за пояс.

– Ха! – рассмеялась обезьяна. – Госпожа бессмертна и бесконечно перерождается. Ее последней песни я еще не слышал… и вы, между прочим, тоже.

Потом маленький крылатый сфинкс устроился в переметной суме у Марко, и отряд торопливо поскакал прочь. Но еще долго слышали венецианцы эхо оглушительного обезьяньего хохота и хранили в памяти чарующую бессловесную песнь феи Облачного Танца.