Текст книги "Сын Неба. Странствия Марко Поло"

Автор книги: Эйв Дэвидсон

32

Сун: Тяжба.

Небеса и пучина – каждый сам по себе.

Триста дворов отступают пред могучими недругами.

Сжимая в руке свой серебряный крестик, чтобы отвадить незримое зло, Марко с победным криком пустил коня вскачь. Вперед – вслед за плывущим рунным ковром, а остальные держались у него на хвосте!

По мере приближения к белокаменной ступе-крепости Марко все сильнее поражали ее колоссальные размеры. Окружавшие ее стены вырастали прямо из скалистого мыса в устье долины – и скрывались под густым сплетением ежевики и колючей лозы. Крепостные валы с развевающимися на ветру красновато-золотистыми рунными знаменами возвышались над всем ущельем. Увитые лозой фасады куполообразного строения были пусты, лишены окон если не считать рядов узких бойниц, где могли располагаться вооруженные воины. Громадные стропила, сплошь покрытые резьбой и красочными рисунками, поддерживали загнутые кверху свесы крыш над верандами и коньки в виде летящих фениксов. Охряная черепица сияла под ярким горным солнцем, а шпиль с золотым кончиком, казалось, воткнут прямо в кобальтовое небо.

Уже почти под самыми уходящими ввысь стенами крепости к стуку конских копыт стало примешиваться какое-то гудение. Привязав коней в ивовой рощице у быстрого ручья, дальше путники двинулись пешком. Тут-то Марко и понял, что замок на вид совсем заброшен и лишен обитателей – если не считать множества жужжащих шершней, чьи гнезда из высохшей грязи облепили чуть ли не все полуразрушенное строение.

Вблизи замок уже не казался тем сияющим дворцом, каким виделся издали. Белые стены осыпались, рунные знамена висели лохмотьями, а охряная черепица крыш над верандами так растрескалась, что крыши эти сильно смахивали на рот с обломками зубов. Плотная занавесь ежевики разрослась столь буйно, что пролезла буквально повсюду, угрожая длинными шипами, сразу напоминавшими о рунном знаке на ковре, знаменах и свитке. Буйная ежевичная лоза покрывала осыпающиеся стены, ворота и крепостные валы, свисала из узких бойниц и с гнилых стропил под заплесневелыми свесами крыш. А вокруг ступы-крепости, подобно гудящему черному облаку, роились крупные смертоносные насекомые.

Марко осмотрел полный ила и тины старый карповый пруд рядом с увитыми лозой воротами и не на шутку задумался, как же им войти в крепость. Может этот заброшенный замок быть уютным пристанищем Спящей Красавицы – или они проделали столь трудный путь по ложному маршруту?

Но тут из крепости вдруг послышался грохот огромных барабанов и басовое подвывание длинных тибетских горнов. А потом из каждой узкой бойницы на путников уставились хмурые глаза. Присмотревшись повнимательнее, Марко понял, что глаза эти сверкают из-под бритых макушек и бровей одетых в темно-бордовые халаты монахинь какой-то колдовской секты. Трое Поло и ученый Ван приветствовали монахинь низкими поклонами – но идолопоклонницы не ответили.

Вместо ответных поклонов раздался такой грохот цимбал, что сотряслась, казалось, вся долина, а монахини подняли мощные луки. Монголы и татары бросились к своим коням за оружием, но не успели они вставить стрелы, как из замка посыпался целый град ярко раскрашенных деревянных снарядов в форме летящих фениксов – причем из каждого оперенного хвоста валил зеленоватый дым.

– Марон! – выругался Маффео. Никколо же тем временем перебирал свои четки.

Затянув какую-то нудную и распевную сутру, воинственные монахини продолжали осыпать оторопевших людей градом деревянных фениксов. Но снаряды не взрывались подобно начиненным громовым порошком. Лишь мягко приземлялись на мшистое дно долины – и наводили там густой зеленоватый туман.

Монголы и татары выпустили, наконец, первые стрелы – но те, резко взмыв вверх, дали недолет. Тогда люди принялись яростно топтать фениксов тяжелыми войлочными башмаками. Дым повалил еще сильнее, а к зеленоватому его цвету стал примешиваться лиловый оттенок. Один за другим люди начали шататься, словно от тяжелых ударов, и падать на землю, забываясь глубоким сном.

Марко и Петр пытались избежать летучей отравы, но не сумели спастись от долинных ветров, что разносили клубы приторно-сладкого дыма – вились вокруг них… вились… вились… Рокот барабанов и вой горнов, победные распевы монахинь и снотворный зеленый туман – все это мешалось в одно, пока Марко и Петр, наконец, не рухнули на сырую землю в полном сновидений беспамятстве.

«Великий хан… порой – гений, лишенный страстей; порой же – едва ли не испорченный ребенок…» Кто это сказал? Да сам Марко и сказал. Сказал, адресуясь к отцу и дяде после неофициальной аудиенции Сына Неба у раскисшего берега карпового пруда Великого Уединения в Ханбалыке, зимней цитадели хана ханов. Незадолго перед отбытием на ежегодную весеннюю охоту.

Великий хан: мудрый и справедливый. Милостивый и жестокий. Щедрый и жадный.

– Я – Сын Неба и, подобно небу, неподсуден, – заявил хан ханов одним пыльным и ветреным мартовским днем, когда они направлялись на ежегодную охотничью вылазку к югу от столицы.

Великий хан никогда не путешествовал налегке. Нет – не иначе как с любимыми сыновьями, с наложницами и приближенными чиновниками, со множеством лекарей и астрологов, пускателей бумажных змеев, поваров и слуг. Все размещались в роскошных куполообразных юртах, подбитых толстым войлоком, тигровыми шкурами и собольим мехом, увенчанных развевающимися на ветру знаменами с солнцем и луной.

Более десяти тысяч лесников и сокольничих в алых с синим ливреях сопровождали императорский кортеж – так, что вся колонна растягивалась на целый день пути. Лесники вели с собой охотничьих мастиффов и дрессированных львов, а также пятнистых, похожих на леопардов, охотничьих зверей, которые на самом деле леопардами не были. При сокольничих же находилось пять тысяч соколов и орлов, кречетов и сапсанов. Вся эта звериная рать и призвана была обеспечить грандиозное развлечение великого хана.

Сам хан ханов ехал в водруженном на спины четырех татуированных слонов затейливом деревянном шатре, обтянутом переливчатыми шелками и мягчайшими львиными шкурами. Подобный вид транспорта Хубилаю приходилось выбирать из-за своей подагры. Там же, заодно с лучшими соколами, ехали и его приближенные. А в тот раз и Марко позволено было присоединиться к императорскому кортежу…

– Все больше утомляют меня эти переезды из города в лагерь, из лагеря в другой город и так далее, – пожаловался великий хан. – Разве не сказано в «Аналектах», что после сорока человеку должно обосноваться в каком-то одном месте? А ведь мне скоро сорок. – И Хубилай обратил на Марко узкие карие глаза.

На всем Востоке – от Византии до Чипангу – человека, ответившего бы на подобное заявление «простите, но Вашему Величеству уже никогда не стукнет и пятьдесят», – такого человека сочли бы не просто болваном, а буйнопомешанным.

– О да, мой повелитель, истинная правда, – с безмолвным вздохом согласился Марко.

И продолжил возиться со сломанными перьями на крыле любимого белого сокола Хубилая, которые он восстанавливал при помощи продетой в особую иглу белой шелковой нити. Двойная тупоконечная игла эта носила на себе следы игрушечного по размеру молоточка, каким ее выковали. Марко усердно старался восстановить перья, не причиняя вреда самому крылу…

Но почему недолеченный сокол вдруг взлетел… и летает, летает… парит, будто ожившая переливчатая птица из белого нефрита? И почему сокол вдруг превратился в громадного буровато-золотистого карпа с рунным знаком «шипа» на облепленных тиной плавниках… и плывет, плывет по воздуху… а на спине у него – татарин Петр?

– Ключ у рыбы, – рассмеялся Петр, пролетая мимо на рунном карпе.

И тут Марко внезапно очнулся.

Голова у мессира Марко Поло буквально разламывалась на куски. Боль пульсировала в висках подобно отзвуку громадного тибетского барабана. Оглядевшись, он понял, что все остальные еще храпят, лежа на земле в глубокой дреме. Похоже, он, попытавшись убежать от снотворных фениксов, вдохнул меньше зеленых паров. Но хоть Марко и очнулся раньше других, порядок у него в голове никак не налаживался.

Раздавленные башмаками фениксы валялись повсюду, давно выпустив все свои пары. Бритые головы и безбровые сверкающие глаза воинственных монахинь исчезли из бойниц, и зловещая их музыка больше не звучала. Над высокими горными пиками спокойно плыл красный шарик солнца. На дне потаенной долины царили мир и тишина.

Марко наконец понял, что все это время спал, – и попытался воскресить в своем затуманенном разуме обрывки сна. Что-то про великого хана и дымящихся фениксов… или то были белые соколы? Или карп? Точно! Великий хан ехал на дымящемся карпе… или там ехал Петр? Ага, все проясняется! Петр летел верхом на карпе и кричал: «Ключ у рыбы!» Но у какой рыбы… и что за ключ? Тут Марко перевел взгляд на Петра и заметил, что юный татарский раб, что-то невнятно бормоча, тоже начинает очухиваться. Ясно было, однако, что туман в голове у татарина так сразу не рассеется. Потом Марко вспомнил затянутый тиной карповый пруд пред увитыми ежевикой воротами полуразрушенного замка. Могла тут быть какая-то связь?

Дотащившись до пруда, Марко стал вглядываться в зеленую склизкую тину. Неужели в столь затхлой воде еще могут водиться рыбы? Марко вынул из кармана кусок ячменной лепешки и бросил его в темные глубины – словно зазывая лакомым блюдом того почтенного карпа из пруда Великого Уединения в Ханбалыке.

Вода тотчас забурлила и вспенилась, а липкие зеленые водоросли вмиг разметало по сторонам. Наконец, из глубины возникла голова здоровенной рыбины, вся в крапинках тины.

– Зачем разбудил?.. – прошептал древний буровато-золотистый карп, поблескивая мощными жабрами.

– Я… мне нужен ключ, – ответил Марко, глядя прямо в бездонные глаза огромной рыбины.

– Так ты ради ключа меня разбудил? – прошептал блестящий буровато-золотистый карп, на плавниках которого виднелся рунный знак «шипа».

– Прости меня, почтенный карп, но я подумал, он у тебя…

– Если хочешь ключ, следуй за мной, – ответил древний карп и снова нырнул в мрачную пучину.

Импульсивно бросившись в холодную жижу, Марко ухватился за широкий, виляющий хвост карпа. Мощная рыбина легко потянула его вниз… вниз… вниз… Но тут к осыпающемуся берегу пруда как раз подбежал татарин Петр.

– Господин Марко! Господин Марко! – кричал молодой слуга.

Потом Марко услышал шумный всплеск и почувствовал, как худые руки Петра ухватили его за лодыжки. Рыбина тянула обоих мужчин вниз… вниз… по мрачному водному туннелю. В груди у Марко запылало пламя, а в глазах засверкали искры. Он больше не мог сдерживать дыхание… нет! Нет! Надо вдохнуть! Вдохнуть! Скорее вдохнуть!

Открыв рот, Марко уже готов был втянуть в себя тухлую, смертоносную влагу. Но тут загадочный карп вдруг выскочил из мрачного туннеля в ярко-зеленую воду и устремился наверх – туда, к залитой солнцем поверхности. Долго Марко и Петру пришлось выплевывать затхлую воду пополам с горькими водорослями – и втягивать в горящие легкие роскошный, прохладный горный воздух.

Наконец, оглядевшись, они выяснили, что плавают на поверхности большого пруда с нежно-розовыми лотосами – в стенах заколдованного замка!

ЧАСТЬ ПЯТАЯ. СОН СПЯЩЕЙ КРАСАВИЦЫ КРЕПОК

33

Чжун-фу: Внутренняя правда.

Ласковый ветер дует над болотом.

Даже ничтожному вепрю – брод через великую реку.

Со все нарастающим изумлением Марко и Петр оглядывали просторный двор заколдованного куполообразного замка. Внутри обросшего колючками кольца стен не было даже намека на распад, столь бросающийся в глаза снаружи. Мощные белокаменные стены и сияющие крепостные валы были крепки и свободны от ежевики. На прочных балках веранд и бойниц виднелись искусно вырезанные багряные с золотом языческие знаки. Идеально ровные ряды охряной черепицы крыш весело поблескивали под ярким горным солнцем.

Но – никаких признаков жизни. В бойницах – никаких бритоголовых монахинь. Из пруда не высовывает голову ни один голодный карп. Только рои шершней остались на месте – именно что остались на месте. Парили, будто подвешенные в воздухе. Будто время остановилось. Тут Марко и Петр поняли, что в этом зловещем месте время и впрямь остановилось. По кобальтовому небу не плыло ни одного облака. В лица не задувал даже малейший ветерок. Ни жизни. Ни роста. Ни движения.

Взобравшись по крутой и узкой каменной лестнице из дворика на нижние крепостные валы, Марко и Петр заглянули по ту сторону стены. Снаружи кольца застывшего времени все жило и двигалось. Шершни жужжали, колючая лоза ползла по осыпающимся стенам, а облака, гонимые ветром, неслись по небосклону. Люди уже поднимались из забытья – терли глаза и что-то кричали товарищам. Старшие Поло вовсю дозывались Марко и Петра.

– Интересно, слышат они нас или нет, – сказал Марко. Потом сложил руки у рта и проревел: – Отец… дядя!.. – Отклика не последовало. – Похоже, они нас не слышат… Но если мы выйдем наружу, чтобы привлечь их внимание, то как потом попадем обратно?

– Видели же мы воинственных монахинь, – заметил Петр. – И слышали, кстати. Я, конечно, не знаю, существовали они на самом деле или то была одна из иллюзий ученого Вана, – но мы их видели. И они запускали снаряды по ту сторону стен… Быть может, и нам стоит что-нибудь туда бросить чтобы нас увидели?

– Но что нам бросить… и куда?..

Тут к самой стене своей размашистой походкой как раз подошел Оливер. Сверху высокий и мощный северянин с исчерченной боевыми шрамами багровой кожей и густой бородой казался особенно непохож на окликавших его желтокожих и коренастых монголов и татар. Чисто по наитию Марко подобрал камушек и бросил его через стену – точно в лоб Оливеру.

Хмурый варяг поднял изумленный взгляд и машинально сунул руку под истрепанную рубашку – к спасительному рунному амулету, что висел на его мощной шее. А Марко вдруг взбеленился, будто венецианский торговец рыбой в знойный летний полдень. Отчаянно размахивая руками и подпрыгивая, он принялся вопить:

– Амулет! Амулет, Оливер! Прочти заклинание на амулете!

Прикрыв от солнца свои неправдоподобно голубые глаза, Оливер оглядывал крепостные валы в поисках нападавшего. И вот, наконец, лицо его медленно расплылось в улыбке – он явно увидел Марко, размахивающего руками подобно взбесившейся кукле на уличной ярмарке. Затем северянин безнадежно развел руками и указал на разделявшие их колючие стены.

– Прочти заклинание на амулете! – снова завопил Марко, ткнул пальцем себе в грудь, а потом сунул руку под свою кожаную куртку и вытащил оттуда серебряный нательный крест. Так он тыкал пальцем и жестикулировал – пока до Оливера наконец не дошло. Медленно кивнув, северянин вытащил из-под медвежьей шкуры свой амулет.

– Теперь прочти его! Прочти! – проревел Марко. Еще несколько энергичных жестов – а потом Марко и Петр наконец услышали, как сквозь мертвую тишину замершего времени просачивается гулкий бас Оливера.

– Фея, Всадник, Лед, Шип.

Древность, Разбойник, Язва, Норна.

Год, Солнце, Град, Бык.

Муж, Озеро, Розга, Руно.

Шип, Норна; Норна, Шип…

– Разбей заклятье – и жизнь поспешит! – в приливе какого-то дьявольского вдохновения добавил Петр.

Для Марко оставалось загадкой, каким образом эти языческие рунные знаки с дальнего ледяного Севера возымеют власть и над демоническими силами уединенных гор Тибета. Но отчего-то он чувствовал, что так оно и окажется. Ибо разве заклинания не всеобщи – и разве не черпают они свою силу у Всемогущего, чей язык несравним с пустой болтовней простых смертных? Так Марко подумал. Так оно на самом деле и оказалось…

Только Оливер закончил читать со своего амулета рунное заклинание, послышался как бы рокот отдаленного грома – и колючая лоза на высоких деревянных воротах замка разошлась по сторонам. Распахнуть ворота и пройти во двор оказалось для гиганта Оливера и других членов отряда не слишком сложной задачей. Марко и Петр бросились вниз по каменной лестнице поприветствовать товарищей, которые изумленно крутили головами, обозревая поразительную картину застывшего времени.

Ничто не двигалось. И все молчали. А потом в ворота торжественно проплыл выцветший рунный ковер – и направился дальше, к украшенному превосходной резьбой величественному порталу замка. Сфинкс, грациозно взмыв вверх, последовал за ковром. Остальные незваные гости, по-прежнему молча, двинулись за сфинксом.

Вскоре все оказались в просторном зале, где словно бы ниоткуда лился неяркий и таинственный зеленый свет. Зал этот почти целиком заполняли ряды громадных идолов в самых причудливых позах. Все идолы вырезаны были из прозрачного зеленого нефрита и усеяны сверкающими изумрудами, от вида которых глаза мессира Никколо полезли на лоб. Пол, стены и потолок устилал зеленый как листва мрамор. Путники изумленно оглядывали зеленеющий зал.

Впрочем, времени медлить не было, ибо ковер сразу же поплыл вверх по лестнице, выложенной зеленой яшмой, – ко второму ярусу ступы-замка. На случай появления воинственных монахинь Поло приказали своим людям приготовить оружие. Настороженно прислушиваясь и оглядываясь, отряд последовал дальше за плывущим по воздуху ковром.

На втором ярусе оказался зал еще просторнее первого, где, опять-таки словно бы ниоткуда, лился бледно-голубой свет. Громадные идолы, вырезанные из синего лазурита, усеяны были бирюзой и сапфирами такого размера, что у мессира Никколо перехватило дыхание. Идолы составляли пары обоих полов и сжимали друг друга в таких объятиях, что покраснел даже охочий до непристойностей дядя Маффео. Стены, пол и потолок устилал здесь переливчато-синий мрамор. Все круглыми от изумления глазами разглядывали синеющее великолепие.

А потом – дальше. Вверх по синей мраморной лестнице на третий ярус замка, где оказался просторнейший черный зал. Мутный, призрачный свет снова из незримого источника – играл на граненом обсидиане, что усеивал иссиня-черные мраморные стены. Громадные демоны из отполированного до блеска эбенового дерева, окруженные ярко-красными огнями, пристально глядели на путников. В этом темном зале никто задерживаться не пожелал.

По мрачной сланцевой лестнице вслед за рунным ковром сфинкс устремился в шпиль конусообразного замка. И вдруг – пронзительно вскрикнул. Марко бросился к нему на помощь – и закричал еще пронзительней. Ибо сияющий свет, что невыносимо жег ему глаза, был ослепительно белым. Долгое, бесконечно долгое и жуткое мгновение Марко казалось, что глаза его непременно вытекут. Да и что теперь струится у него по щекам – кровь или слезы?

Когда зрение наконец прояснилось, Марко увидел круглую башенку, что возвышалась над замком и отражала солнечный свет рассыпанными по всей ее поверхности бесчисленными кристаллами кварца. А потом он увидел ту, которую все они и искали.

Спящая Красавица покоилась на ложе из белоснежного алебастра в самом центре башенки. Из-под свободных одежд из переливчатого белого бархата виднелась ее бледная как воск светящаяся кожа. Длинные шелковистые волосы покрывали ее плечи подобно снежно-белой газовой материи. Глаза были закрыты – но на губах играла едва заметная улыбка. Голову Спящая Красавица небрежно подпирала одной рукой. Изящное тело и тонкие черты лица казались застывшими – и Марко засомневался, дышит ли она вообще.

Затем, совершенно безотчетно, молодой венецианец упал на колени – и с губ у него слетел старинный псалом Святой Деве Марии.

 
Ангелы славят тебя, достойная Мария,
славят благость и доброту твою.
Непорочная Дева, дети твои
счастливо утешаются милостию твоей.
О, обратись к нам, услыши
скромные мольбы и молитвы наши.
Ты, которая здравие и целительница,
утоли печали наши.
Первородительница, всесильною рукою
своею защити нас от бедствий наших…
 

Так, не поднимаясь с колен, Марко разглядывал Спящую Красавицу, которая и вправду оказалась самой красивой из когда-либо виденных им женщин. Таившееся в ней внутреннее достоинство излучало мир и сострадание, мудрость и любовь. Остальные путники толпились позади, все еще отчаянно протирая руками ослепленные глаза. Потом, один за другим, принялись падать на колени или простираться ниц – каждый согласно обычаю своей родины.

– Это Си-ван-му, Бессмертная Матерь, Царица Запада, что пребывает на великой горе в центре мироздания, – сказал Петр.

– Приветствую госпожу Изиду, Великую-в-Магии, – сказал сфинкс.

– Вижу перед собою богиню милосердия Гуань-инь, сострадательную матерь, что дарит сынов бесплодным женам и помогает в пору нужды, – с несвойственным ему жаром сказал ученый Ван.

А монгольские всадники затянули гортанную песнь во славу благородной и победоносной Матери Друльмы, которую Марко перевел примерно как:

 
Мудрое ее тело улыбается красотою.
Правая рука ее щедро дарит долгую жизнь.
Левая рука ее бесподобно играет
тремя самоцветами.
Держит она алый цветок,
чьи нежные лепестки раскрыты.
Шелковые наряды ее и волны волос
дивно ее одевают.
Лотосовые гирлянды ее
и редкие украшения ярко сияют.
Легко возлежит она на троне алого солнца.
Краски радуги ее светятся бесконечно…
 

Опустившись на колени, Никколо Поло перекрестился и принялся перебирать свои хрустальные четки (не в силах, впрочем, удержаться от мгновенной и весьма приблизительной оценки бриллиантов и лунных камней сиятельной госпожи, безусловно ценою в арендную плату за крупный остров в Греческом море). Рунный ковер почтительно облетел ложе Спящей Красавицы и улегся у ее ног. Сфинкс же молча устроился на его истертом буровато-золотистом ворсе.

Лишь Маффео Поло остался стоять позади всех, подергивая свою седую бороду и вполголоса бормоча:

– Марон! Надеюсь, великий хан будет доволен. Она настоящая красавица. Только вот слишком уж не похожа на земную женщину! Пожалуй, она просто волшебный языческий идол. Какое-то подобие… не пойму, правда, из чего…

И тогда Марко сказал:

– Раю присуща бесконечная красота. Быть может, это подобие чего-то неведомого и прекрасного в чистилище?