Текст книги "Обретенная любовь"

Автор книги: Эйна Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

– Шериф Фландерс, мой сын хочет что-то сказать вам.

– Что, сынок?

Голубые глаза девятилетнего Гунара Свенсена округлились от волнения.

– Это он, шериф, – сказал мальчик, указывая на труп. – Я видел, как этот человек крадучись выходил из кондитерской в тот вечер, когда случился пожар.

– Ты уверен, сынок? – доброжелательно спросил шериф. – Это очень важно, и нельзя ошибаться.

– Да, сэр, – убежденно сказал юнец. – Я шел от Бовзера и хорошо видел его, потому что было полнолуние.

– Ладно, Монтгомери, можешь убрать свое оружие. Кажется, ты избавил город от необходимости повесить его. Но запомни на будущее: здесь я представляю закон и слежу за порядком. – Угловатое лицо шерифа сморщилось. – И я не потерплю больше никаких убийств.

Сэм поколебался, затем спрятал револьверы в кобуры.

– Представление окончено, господа. Приказываю всем разойтись по домам! – крикнул шериф Фландерс.

Разочарованная толпа начала рассеиваться, недовольная тем, что их лишили развлечения.

– Убирайтесь отсюда. Я отведу этого человека к врачу, – приказал шериф, когда несколько мужчин из числа «уток» попытались помочь Дикки встать на ноги.

Однако Адам не желал так легко успокаиваться.

– У меня еще не окончено дело с вашим приятелем, шериф. Я не забыл, как он оскорбил мою жену.

– Пожалуйста, Адам. Это не имеет значения, – умоляла его Эви, дергая за рукав рубашки. – Я рада, что все кончилось и ты с Сэмом в безопасности.

– Забудь об этом, Ролинз, – заявил шериф. – В следующий раз, прежде чем открыть рот и обратиться к порядочной женщине, этот парень дважды подумает.

– Я говорил вам, леди, что среди порядочных людей города ходят нехорошие слухи о вас, – хихикнул преподобный Уильямс, возникнув перед ними. – Теперь вы верите мне?

Эви посмотрела на него с надменным презрением:

– В самом деле, преподобный Уильямс? Что-то я не заметила в этой толпе ни одного порядочного человека, включая и вас. – Она повернулась и быстро пошла прочь.

– Эй, подожди меня! – крикнул ей вслед Адам. Он догнал ее и обнял за плечи. – Не много ли волнений для одного вечера?

Эви оглянулась на Сэма и Симону, которые шли за ними.

– Не понимаю, почему так много людей ненавидят Сэма только за то, что он наполовину индеец? Он никому не причинял вреда.

Адам прижал ее теснее к себе.

– Не думай, что я могу объяснить человеческую натуру. Мой старый мудрый дед часто говорил: единственное, что известно о природе человека, так это то, что ее нельзя изменить.

– А этот преподобный Уильямс – просто лицемер, – сердито сказала Эви. – Неудивительно, что в городе царит беззаконие, если духовенство подает дурной пример.

– Милая, он всего лишь один из пасторов. Не суди обо всех по действиям одного человека.

К тому времени, когда они вернулись в казино, Эви наконец немного поостыла, но ее, Адама и Симону ждало новое потрясение. Сэм объявил, что собирается покинуть Сан-Франциско.

– Думаю, мне пора уезжать отсюда. Я уже достаточно долго проторчал здесь.

– Мы надеялись, что ты поедешь с нами в Сакраменто, – сказала Эви разочарованно.

Сэм покачал головой. Он чувствовал, что жизни всех четверых тесно переплелись и что он всегда будет причинять беспокойство этим людям.

– Я привык бороться в одиночку.

Адам понял смысл его слов и то, каким гордым и благородным был этот человек.

– Куда ты собираешься отправиться, Сэм?

– Возможно, попытаюсь найти Бэйли и посмотрю, как идут у него дела.

Во время этого разговора Симона не произнесла ни слова. Эви боялась даже смотреть в ее сторону, зная, как страдает подруга.

– Может быть, передумаешь, Сэм? – спросила она с надеждой. – Мы рассчитывали, что ты поможешь Симоне в восстановлении «Запретного плода», пока я и Адам проводим медовый месяц.

Сэм покачал головой:

– Нет, я уеду через пару дней. Если вы, девушки, имели бы хоть каплю разума, то забыли бы о кондитерской и вернулись в Сакраменто.

– Я тоже пытался убедить их в этом, – добавил Адам.

Симона встала с деланной улыбкой. Она чувствовала, что, если тотчас не уйдет, разрыдается перед всеми.

– У меня ужасно разболелась голова. Мне надо отдохнуть. Все, что вы решите, устраивает меня. – Она почти выбежала из комнаты. После ее ухода наступила неловкая тишина. Сэм извинился и последовал за Симоной.

Теперь Эви терзали сомнения. Может быть, действительно было бы разумнее забыть о восстановлении кондитерской, продать земельный участок, расплатиться с банком и вернуться в Сакраменто? Адам был бы счастлив.

Обратившись к прошлому, она поняла, что ее попытка избавиться от влияния Адама потерпела неудачу. Она не только вышла замуж за него, но и заставила Симону заплатить большую цену за все эти переезды и перемены, происходившие по ее, Эви, прихоти. Эви чувствовала, что выражение лица Симоны, когда та выбежала из комнаты, теперь всегда будет преследовать ее.

Раздеваясь, перед тем как лечь в постель, Эви вздохнула, чувствуя себя виноватой в несчастье Симоны. Надо все же что-то придумать, как-то помочь самой верной подруге.

Глава 18

Покинув кабинет Адама, Сэм пошел по коридору и остановился около комнаты Симоны. Оттуда раздавался плач. Он неуверенно поднял руку, чтобы постучаться, затем опустил ее и, нахмурившись, удалился.

Внизу в казино, как всегда, царило оживление. В этом городе, где все непрерывно меняется, пожар на прошлой неделе стал уже достоянием истории.

Сэм заказал порцию виски. Вяжущий напиток показался едким, когда он залпом выпил его. Сэм все поглядывал на верхнюю площадку лестницы, подчиняясь неведомой силе, которой пытался сопротивляться. Его преследовало воспоминание об убитом горем выражении лица Симоны в толпе в тот вечер, когда его хотели повесить.

Он заказал еще порцию спиртного, выпил одним глотком и резко поставил стакан на стол. Затем решительно направился наверх. На этот раз он без колебаний постучался в дверь.

– Кто это? – Голос Симоны все еще дрожал от рыданий.

– Это Сэм, Симона.

– Минуточку, – ответила она. Он не знал, зачем он здесь и что собирается делать. Это была ошибка.

Симона открыла дверь. Ее близорукие глаза, которые обычно чуть щурились, совсем превратились в щелочки, веки припухли.

– Что это значит, Сэм? Что-то не так?

– Могу я войти, Симона? Я хотел бы поговорить с тобой.

Она отошла в сторону и отвернулась, вытирая слезы. Сэм вошел и закрыл за собой дверь.

Симона покраснела от волнения. Сэм впервые находился в ее комнате. Даже в кондитерской он ни разу не входил в их спальню.

– Прошу прощения, но я могу предложить сесть только на кровать.

– Ничего, я постою. – Он чувствовал себя неловко и видел, что она тоже нервничает. Раньше в ее присутствии он не ощущал ничего подобного. Она казалась ему родственной душой, и теперь, когда пришло время расстаться, он сожалел, что между ними возникло чувство неловкости.

– Я решил уехать завтра и хотел попрощаться с тобой наедине.

– Я не предполагала, что ты уедешь так скоро. – Она не могла смотреть на него и снова отвернулась.

Сэм взволнованно переминался с ноги на ногу.

– Думаю, ты вернешься в Сакраменто с Эви и Адамом.

Симона кивнула и снова вытерла слезы. Она повернулась лицом к нему, пытаясь улыбнуться. Но тщетно. При первом же взгляде на Сэма ее подбородок задрожал, и она едва сдерживала слезы.

– Я буду скучать без тебя, Сэм. Надеюсь, ты будешь осторожен. – Голос ее прервался.

Сэм смотрел на Симону, борясь с желанием обнять ее.

– Я тоже буду скучать по тебе.

Не в силах больше сдерживаться, он протянул руки и обхватил ее щеки ладонями. Большими пальцами утер ей слезы.

– Ты плачешь из-за меня, мышка? Симона кивнула и, смутившись, опустила глаза.

– Пожалуйста, не отворачивайся. – Он приподнял ее подбородок, и взгляды их встретились. Глаза Симоны были полны муки, а в его глазах сквозило отчаяние.

– Ни одна женщина никогда не плакала по мне. – Сэм опустил голову и слизнул языком одну из слезинок. – Теперь мы разделили сердечную боль.

Лицо Симоны смягчилось улыбкой.

– Какой прекрасный обычай. Ты научился этому у народа своей матери?

Мягкая улыбка и близость женщины заставили его потерять контроль над собой, он наклонил голову и поцеловал ее.

У Симоны никогда не было любовника, и ее никогда не целовал мужчина. Она ответила ему со страстным желанием, которое постоянно подавляла с того самого момента, как впервые увидела Сэма. Когда губы их разомкнулись, Симона была бледной и дрожала.

Карие глаза Сэма полнились раскаянием.

– Прости меня, мышка, я не имел на это права, но не мог уехать просто так.

Симона больше не могла сдерживаться. Лицо ее преобразилось и теперь сияло.

– Я люблю тебя, Сэм.

– Мышка, – грустно вздохнул он и обнял ее. Волосы Симоны были мягкими, как подушка, когда он прижался щекой к ее голове. – Обещай, что уедешь отсюда, иначе я могу обидеть тебя.

– Ты никогда не сможешь обидеть меня, Сэм. Я знаю это. Так подсказывает мое сердце.

Сэм отстранился и крепко взял ее за плечи.

– Ты не понимаешь. Я ничего не могу предложить тебе. Я метис. Мы не сможем жить вместе. Нет такого места, где бы нас приняли. Мы не сможем даже найти священника, который обвенчал бы нас.

– Меня не волнует это, Сэм! – отчаянно крикнула она. – Я хочу уйти с тобой. Всегда быть вместе с тобой. Все остальное не имеет для меня значения.

Она обхватила его шею руками, но он отнял их.

– Ты не понимаешь, что говоришь. Ты даже не представляешь, на что это похоже. Люди начнут презирать тебя так же, как меня.

Сердце Симоны наполнилось болью от страха, что ее счастье было таким коротким. Она теряла его.

– Мне все равно, что скажут люди. Меня волнуешь только ты. Ты единственный человек, имеющий для меня значение, Сэм.

– У тебя есть Эви, мышка. Ты можешь опереться на ее дружбу.

– Она навсегда останется моей подругой. Но у нас с тобой есть еще и личная жизнь. Я хочу, чтобы моя жизнь прошла с тобой. – Симона умоляюще смотрела на него. – У Эви теперь есть муж. Я буду только мешать им. Я знаю, что некрасива, Сэм…

Он прервал ее поцелуем, прежде чем она успела договорить. Резкие черты его лица смягчились от нежности, и в глубине глаз светилась явная любовь.

– Разве я не говорил, чтобы ты не унижала себя, мышка? А теперь ты скажи мне, неужели я заслуживаю большего, чем «такую женщину, как ты»?

– Ты заслуживаешь того, чтобы тебя любили, но ни одна женщина не сможет любить тебя так, как я.

Доводы Сэма были разбиты, и он не мог больше ничего сказать. Он притянул Симону в свои объятия, и их губы снова сомкнулись, и давно сдерживаемая любовь вспыхнула ярким пламенем, настоятельно требуя большего, чем поцелуи.

– О Боже, мышка, – прошептал Сэм, стягивая платье с ее плеч, – если они не нашли оснований повесить меня несколько часов назад, то уверен, что теперь я даю им повод, который они ищут.

На следующее утро Эви пришла в восторг, когда Симона рассказала ей о событиях вчерашнего вечера. Она крепко обняла подругу.

– О, Симона, я так рада за тебя. Я давно знала, что ты любишь его.

– Сэм предупредил меня, что нам будет нелегко. Люди не примут нас, и мы всегда будем подвергаться унижению, как изгнанники.

– Ты знаешь, что Адам и я так не думаем. Поедем с нами в Сакраменто. А если хочешь, можешь остаться здесь с Сэмом и вести дело в булочной.

– Сэм хочет, чтобы мы уехали отсюда. Он рассчитывает найти Бэйли, а затем двигаться дальше.

– Куда двигаться, Симона? – с тревогой спросила Эви. – Я думала, что вы приедете в Сакраменто.

– Может быть, когда-нибудь приедем, дорогая, – ответила Симона с улыбкой. – Сэм готовится в дорогу. Мы уедем, как только он вернется.

Эви попыталась скрыть свое огорчение практическим предложением:

– Подожди, пока я не вернусь. Я пойду в банк, чтобы продать землю, которой мы владеем.

– В этом нет необходимости, – запротестовала Симона.

– Обещай, что дождешься меня.

– Конечно. Мы же не уедем не попрощавшись. Эви снова обняла ее со слезами на глазах.

– Почему бы тебе все-таки не убедить Сэма поехать в Сакраменто? Там будет совсем по-другому.

Симона пожала ей руку.

– Я поступлю так, как решит Сэм. Ты рада за меня, дорогая?

Готовая заплакать, Эви снова обняла ее.

– О да. Просто я не люблю расставаний. – Она отвернулась и поспешила выйти, чтобы не расплакаться.

Центральный банк Сан-Франциско ничем не отличался по внешнему виду от других банков. Вдоль стены стояли четыре кабины кассиров, а за ними располагалось огромное хранилище, где держали золото. Когда Эви вошла, среди старателей, стоящих в очереди, чтобы положить на хранение наличные деньги или золото, возникло оживление.

После того как ей сообщили, что Хайрам Пендергаст скоро придет, Эви села, чтобы дождаться его.

Ее мысли тотчас переключились на Симону и Сэма. Беспокоясь о будущем подруги, она ничем не могла ей помочь. Симона и Сэм, безусловно, заслуживали счастья, и они обязательно добьются его.

– Миссис Ролинз?

Погруженная в свои мысли, Эви несколько секунд не отвечала на непривычное обращение.

– Прошу прощения, миссис Ролинз.

Она подняла глаза и увидела молодого человека в очках, которого раньше никогда не встречала.

– Я Джеральд Пендергаст. Догадываюсь, что вы ждете моего отца. Сожалею, но его нет здесь в данный момент. Могу я чем-то помочь вам?

Эви робко улыбнулась, и ее улыбки было достаточно, чтобы очаровать юношу.

– У меня неотложное дело, которое я хотела бы обсудить с мистером Пендергастом.

– Может быть, я смогу помочь вам? Почему бы нам не пройти в мой кабинет?

Джеральд Пендергаст был воплощением вежливости, когда показывал Эви свой небольшой кабинет. Убедившись, что она удобно устроилась, он сел за свой письменный стол.

Эви показалось, что юноша испытывает тревогу больше, чем она.

– Вы всегда работали в банке, мистер Пендергаст? Я не помню, чтобы видела вас здесь раньше.

Пендергаст покраснел.

– Действительно, это мой первый день, когда я обслуживаю клиентов. Я недавно вернулся с восточного побережья, закончив учебу в Гарвардском университете.

– В таком случае поздравляю с окончанием. Должно быть, отец очень гордится вами.

Юноша поправил прическу, довольный собой, и немного расслабился.

– Так что я могу сделать для вас, миссис Ролинз? Может быть, стаканчик воды?

– Нет, ничего, – сказала Эви, затем передумала. – Впрочем, есть кое-что. Я хотела бы узнать, сколько я задолжала банку.

Джеральд Пендергаст выглядел смущенным. Он был из тех людей, кто гордится тем, что, прежде чем что-либо предпринимать, тщательно обдумывает план. Поэтому он уже внимательно просмотрел все счета, чтобы ознакомиться с делами банка, но имени Эви Ролинз среди них не встретил.

– Вы хотите закрыть счет? Эви покачала головой:

– Нет, меня интересует, сколько осталось денег из тех, что я заняла на расширение кондитерской.

Пендергаст с присущей молодым людям самоуверенностью не сомневался, что ошибки не могло быть. Он обладал хорошей зрительной памятью и помнил все счета, но среди них не было ее имени. Однако, чтобы успокоить Эви, он вышел из комнаты и вскоре вернулся с книгой счетов.

– Мне кажется, миссис Ролинз, здесь нет записи с вашим именем.

Эви ничуть не смутилась.

– Вполне возможно, мистер Пендергаст, не исключено, что я зарегистрировалась по названию предприятия.

– Должно быть, так, – ответил он с облегчением. – Как оно называется?

– «Запретный плод». Это кондитерская.

На его лице мелькнуло разочарование, так как он не мог вспомнить и этого названия. Однако молодой человек быстро пролистал страницы книги счетов, прежде чем отрицательно покачать головой.

Эви на мгновение пришла в замешательство, затем улыбнулась:

– О, как глупо с моей стороны. Я ведь недавно вышла замуж. Займ производился под моей девичьей фамилией, Эвлин Макгрегор.

Пендергаст снова уверенно покачал головой нахмурившись:

– Миссис Ролинз, имени Макгрегор тоже нет в счетах.

Возмущенная Эви наклонилась и пробежала глазами по списку. Там не было ни ее имени, ни названия кондитерской.

Джеральд Пендергаст подумал, не перепутала ли эта красивая женщина банк.

– Миссис Ролинз, вы уверены, что брали займ в этом банке? Здесь есть еще несколько…

– Ну разумеется, уверена. Я имела дело лично с Хайрамом Пендергастом, – решительно заявила Эви.

– Очевидно, это какое-то недоразумение, миссис Ролинз. – Молодой человек начал подозревать, что кто-то из его друзей решил подшутить над ним в первый день его работы и договорился с этой женщиной. Однако Джеральд Пендергаст не находил в этом ничего смешного.

Женщина, несомненно, красива, подумал он, обиженно взглянув на ее утонченное лицо, в то время как она внимательно наблюдала за ним. Цвет ее фиалковых глаз с густыми ресницами напоминал ему анютины глазки. Это были самые красивые глаза, какие он когда-либо видел.

Именно красота женщины, вероятно, и была причиной того, что ее выбрали для этой шутки, подумал он. «Ну что же, продолжим игру», – самодовольно решил молодой человек.

Пендергаст наклонился над письменным столом с игривым взглядом.

– Может быть, мы обсудим эту проблему в более удобной обстановке? Например, у вас дома? Я уверен, погашение долга будет… достаточной платой.

Глаза Эви расширились. Она была потрясена. Как осмелился этот наглый юнец сделать ей такое предложение? Ведь она замужняя женщина, а этот прыщавый болван едва достиг половой зрелости. Если бы она не чувствовала себя оскорбленной, то это было бы ужасно смешно.

Эви едва не сказала, чтобы он пошел и вымыл рот после таких слов, когда дверь внезапно распахнулась и в комнату влетел Хайрам Пендергаст.

– Мисс Макгрегор… простите, миссис Ролинз, я же просил вас подождать. Надеюсь, мой сын развлек вас в мое отсутствие? Вы знаете, он только что вернулся после окончания юридического факультета.

Эви, все еще возмущенная, бросила огорченный взгляд на молодого человека.

– «Развлек» – это не то слово, мистер Пендергаст. Вы уверены, что он провел время на востоке, посещая юридический факультет?

Банкир почувствовал что-то неладное и бросил настороженный взгляд на сына. Юноша побледнел от ужаса, осознав, что миссис Ролинз не являлась участницей розыгрыша. Он только что оскорбил одну из банковских клиенток.

Хайрам Пендергаст весь напрягся, поняв это. О Боже, ведь она жена Адама Ролинза! Если его безмозглый сын сказал или сделал что-то такое, что открыло истинное положение дел с ее займом, трудно себе представить, как разозлится Ролинз. Его богатство и власть были безграничны.

– Пройдемте в мой кабинет, миссис Ролинз. Я уверен, там вам будет удобнее.

Эви чувствовала себя чрезвычайно неловко. Она пришла в банк только для того, чтобы узнать о своей задолженности, а старший Пендергаст обращается с ней, как с членом королевской семьи. Здесь что-то неладное.

Усевшись за свой письменный стол, банкир сочувственно улыбнулся:

– Я слышал о пожаре, который произошел у вас. Какое ужасное бедствие!

– Тогда, очевидно, вы догадываетесь о цели моего визита, мистер Пендергаст. Я только что спрашивала у вашего сына о балансе, но у вас нет никаких записей.

Его улыбка увяла.

– Чепуха, здесь, должно быть, какая-то ошибка.

– Я сама видела книгу счетов, сэр. Почему меня нет в списке?

Когда Хайрам Пендергаст достал платок и начал утирать пот со лба, Эви почувствовала, что ее подозрения оправдываются. Она была неглупа, и ей стало ясно, что волнение банкира вызвано чем-то большим, нежели простым упущением при записи в книгу счетов. Эви ждала, не отрывая взгляда от его лица.

– Так что здесь происходит? – спросила она, не дождавшись ответа на предыдущий вопрос.

Казалось, он съежился в своем кресле, как будто из него выпустили воздух.

– Полагаю, вам лучше… спросить… своего мужа. – Его прерывающийся голос свидетельствовал о том, что он наконец сдался.

Сердце Эви упало.

– Что сделал мой муж с моим счетом?

Пендергаст понял, что ему не избежать откровенного разговора с этой женщиной. Он ругал себя за то, что забыл предупредить сына о договоренности с Адамом Ролинзом и теперь заварилась такая каша.

Хайрам Пендергаст нервно потер руки.

– Когда вы обратились за ссудой на расширение вашей кондитерской, банковский комитет решил, что слишком рискованно давать взаймы деньги двум молодым женщинам, и отказал в вашей просьбе.

– Не понимаю, – сказала Эви, сбитая с толку. – Я дала вам расписку, а вы дали мне деньги.

Пендергаст откашлялся.

– Да, но, понимаете, миссис Ролинз, банк не… Догадываясь об истине, Эви прервала его:

– Вы хотите сказать, что деньги дал мне Адам Ролинз?

Банкиру ничего не оставалось делать, как рассказать все как есть.

– Мистер Ролинз каким-то образом узнал о решении комитета и обратился ко мне с предложением. Если я соглашусь сделать вид, что банк дает вам ссуду, он дополнительно положит в наш банк на хранение огромную сумму.

Пендергаст выглядел очень виноватым, глядя на потрясенную Эви.

– Постарайтесь понять, миссис Ролинз, ваш муж – очень влиятельный человек. Я не хотел бы иметь такого врага. Когда он объяснил, что вы обручены с ним и вам неудобно брать у него деньги, я не видел причины отказать в его просьбе. Кроме того, эта уловка избавляла вас от последующих проблем.

Эви оцепенела, лицо ее было бесстрастным. Она сидела, ничем не выдавая своего гнева.

– Я прекрасно понимаю ваше положение, мистер Пендергаст, – мрачно сказала она. – Теперь я хотела бы знать, не заинтересуется ли банк покупкой земельного участка, которым я владею?

Глаза банкира заблестели от перспективы приобрести превосходный участок.

– Конечно, мы без колебаний купим его, если, разумеется, цена будет умеренной.

– Я хотела бы оформить продажу как можно быстрее. Мои документы сгорели во время пожара, но есть протокол регистрации. – Эви протянула руку к своей сумочке. – Моей совладелицей является мисс Лиль, и я ее доверенное лицо на продажу земли.

– Разумеется, я понимаю. Я скажу сыну, чтобы тот немедленно составил документы.

Через несколько минут они достигли соглашения. Эви решительно подписала бумаги. Ее мозг, оцепеневший от предательства Адама, казалось, существовал отдельно от тела.

Эви покинула банк и вернулась в казино. Когда она вошла в «Первородный грех», Билли Чамберс вежливо поклонился ей:

– Добрый день, миссис Ролинз.

Эви не заметила его. В состоянии, очень похожем на транс, она проследовала наверх по лестнице.

Когда Эви вошла в комнату, Адам встал. При взгляде на нее приветливая улыбка сошла с его лица. Эви открыла свой кошелек, вытащила деньги, которые только что получила в банке, и положила перед ним на письменный стол.

Она повернулась, чтобы уйти, но не успела достигнуть двери, как Адам схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.

– Что все это значит, Эви? – спросил он в замешательстве.

Она отбросила его руки.

– Это означает, Адам, что всю оставшуюся жизнь я буду платить тебе проценты за твою инвестицию.

Эви повернулась, но он преградил ей выход.

– Ради Бога, Эви, может быть, ты скажешь, о чем идет речь? – Он попытался обнять ее, но снова встретил сопротивление.

– Банковский вексель, Адам. Его лицо просветлело.

– О, этот чертов вексель. Я совсем забыл о нем. Мне не нужны твои деньги, Эви.

– А я никогда не нуждалась в твоих, Адам. Когда ты поймешь это?

Эви двинулась, чтобы уйти, но он обхватил ее рукой и прижал к себе. Она замерла в его объятиях. Адам наклонил голову и прижался щекой к ее густым шелковистым волосам.

– Эви, любимая, какое значение имеют деньги? Все мое принадлежит тебе. Я знал, что кондитерская важна для тебя, и хотел только помочь.

Эви вздохнула и, расслабившись, прижалась к нему.

– Тогда почему ты солгал мне, Адам? Почему ты прибег к обману?

Его влажные губы скользнули к ее уху, отчего волосики на ее руках встали дыбом.

– Потому что если бы ты узнала, что эти деньги от меня, то никогда бы не взяла их. Я люблю тебя, Эви, и не могу видеть, как ты страдаешь.

– Люди могут страдать по многим причинам, Адам. Когда ты наконец поймешь, что я страдаю оттого, что не могу сама распоряжаться своей жизнью?

Адам отпустил ее, так как раздался стук в дверь. Открыв ее, Эви проскользнула мимо Билли Чамберса и вернулась в свою комнату. Обман Адама очень расстроил ее.

На кровати лежала его куртка, и Эви отодвинула ее в сторону. Затем, подумав, отнесла в гардероб. Из кармана выпал толстый пакет, и из него посыпались какие-то бумаги. Эви наклонилась, чтобы поднять их.

Внимание Эви привлекло название «Детективное агентство Аллана Пинкертона», написанное в верхней части одного из листов. Заинтересовавшись, она села на кровать и начала читать.

Еще долго после того, как Эви закончила чтение, лист бумаги оставался в ее безвольных руках. Она сидела, глядя в пространство, оцепенев от ужаса. Эви никак не могла поверить. То, что могло бы при других обстоятельствах показаться довольно забавным, превратилось в кошмар из-за еще одного обмана.

Она пыталась отбросить в сторону обиды прошлого по просьбе Адама, но письмо из детективного агентства и его недавнее предательство невозможно забыть.

Теперь другого выхода у нее не было. Эви собрала кое-какие вещи и пошла искать Сэма и Симону.

К счастью, она нашла обоих в комнате Симоны. Они приготовились к трогательному прощанию с ней, но были удивлены неожиданным вопросом:

– Можно я поеду с вами? – Эви не стала ничего объяснять, видя их испуганные лица. – Пожалуйста, не требуйте сейчас объяснений. Я хочу уехать с вами.

Выражение лица Эви достаточно убедительно говорило Симоне о серьезности ситуации. Она протянула ей свою тонкую руку. Эви в отчаянии ухватилась за нее, как за спасительную соломинку.

– А что с Адамом, дорогая?

– Он снова солгал мне, Симона. – Она безнадежно покачала головой. – Все это сплошное притворство. Адам солгал мне.

Сэм понял, что в своих отношениях с Адамом Эви имеет склонность видеть только часть истины. Несмотря на свою обычную сдержанность и принципиальную установку ни во что не вмешиваться, он почувствовал, что должен высказаться.

– А ты выслушала его? – осторожно спросил он.

– Я устала слушать объяснения Адама, Сэм. Его ничто не в силах изменить. Золотой прииск Бэйли – моя единственная надежда освободиться от этого человека. Я знаю, что это всего лишь жалкая соломинка, но я в отчаянии и хочу попытаться ухватиться за нее.

Симона порывисто повернулась к Сэму, умоляя его глазами. Лицо его исказилось, он пожал плечами:

– Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, Эви. Мы рады взять тебя с собой, но мне кажется, что ты все-таки должна выслушать Адама.

– Да, Сэм, я выслушаю его отговорки в последний раз.

Как только Билли Чамберс удалился, Адам поспешил в спальню. Эви сидела на краю кровати. Адам был потрясен тем, как она изменилась. На ее лице больше не было гневного румянца, а глаза не горели неистовым огнем. Она была бледна, как будто во всем теле не осталось ни кровинки. И эти отсутствующие, безжизненные глаза, как будто она под действием какого-то наркотика.

– Мой Бог, милая, что случилось? Ты заболела?

– Нет, Адам. Это ты болен. – Эви положила рядом с собой на постель конверт. Адам тотчас узнал его и в панике перевел взгляд на жену. – Как ты посмел, Адам?! Как ты посмел скрывать от меня все это в течение последних шести лет?! – Щеки ее снова покраснели от негодования. – За кого ты себя принимаешь? Кто дал тебе право распоряжаться жизнью других людей?

– Я хотел рассказать тебе, Эви. Я пытался сделать это несколько раз.

– О, пожалуйста, избавь меня от своих отговорок. Я не хочу их слушать. У тебя было шесть лет, чтобы обо всем рассказать мне. В течение шести лет ты лишал меня моих родственников, Адам? Когда же ты собирался сообщить мне, что Бэйли Монтгомери мой отец и у меня есть единокровный брат по имени Сэм?

Она покачала головой, все еще не в силах поверить, что он способен на такое вероломство.

Адам начал отчаянно подыскивать слова:

– Не знаю… возможно, я не хотел рассказывать тебе об этом, потому что… Ну, на то была особая причина.

– Я знаю эту причину, Адам. Если бы у меня был законный отец, я не находилась бы под твоей пятой и не страдала бы от твоего давления и вмешательства в мою жизнь.

– Ты ошибаешься, Эви. Не поэтому. Я знал, что Бэйли Монтгомери бродяга, и надеялся, что ваши дороги никогда не пересекутся, но, когда он появился здесь, в Сан-Франциско, я понял, что должен рассказать тебе правду о нем. Я тянул время, стараясь уберечь тебя от страданий.

– Уберечь меня от страданий! – Эви негодующе усмехнулась. – Адам, мои страдания начались двенадцать лет назад, когда я потеряла мать. И теперь я страдаю из-за предательства мужчины, которого люблю. Не говори мне о страданиях. Ты заставил меня достаточно мучиться.

– Я знаю, что поступил неправильно, Эви. Я хотел тебе все рассказать, когда ты вернулась из Франции, – сокрушенно признался он.

– О нет, зачем тебе было рассказывать! – возмущенно воскликнула она. – Ведь я тогда не стала бы жить под твоей тиранией! Зачем рассказывать, если я обрела бы отца, который окружил бы меня любовью, столь необходимой мне в то время!

– Твой отец не смог бы дать тебе заботу и защиту. Бэйли – мечтатель и бродяга, заставлявший мучиться всех женщин, которые любили его. Твою мать. Мать Сэма. Да, он привлекательный старик, хотя и вспыльчивый, но по натуре не отец, не семьянин. Он никогда не годился на эту роль. Спроси Сэма. Он лучше других может рассказать об этом.

– Только я могу судить об этом! – вспыхнула Эви. – Только я знаю, что мне надо и что требовать от него. Ни ты, ни Сэм не вправе делать это за меня. – По щекам ее потекли слезы. – Ты не имел права, Адам, лишать меня родного человека. – Эви зарыдала.

Адам обнял ее, пытаясь утешить:

– Эви, я думал, Бэйли никогда не войдет в твою жизнь. Так же, как и Сэм. Он стрелок, и время его сочтено. Я не хотел, чтобы они вторгались в твою жизнь только для того, чтобы ты испытала муки, потеряв их.

Адам молил Бога, чтобы она поняла его.

– Когда я встретил их… узнал и полюбил… я понял, что должен обо всем рассказать тебе. Я больше не мог лишать тебя родственников. Как ты думаешь, Эви, зачем я привез доклад Пинкертона в Сан-Франциско? Поверь мне, я хотел рассказать тебе всю правду. Я люблю тебя и никогда не хотел причинять тебе боль.

Эви шевельнулась в его объятиях и посмотрела на него. В глазах ее блестели слезы. Затаив дыхание, она внимательно изучала лицо Адама, проникнутое пониманием и любовью к ней.

Да, она знала, что он любит ее. Но его любовь была слишком покровительственной. Его собственнический инстинкт в конечном счете мог подавить ее.

Она протянула руку и ласково коснулась его щеки. Несмотря ни на что, она тоже любила его. Слишком многое связывало их, и невозможно отрицать, что их отношения были проникнуты глубокими чувствами. От этого было еще труднее покинуть его. Что бы ни уготовила ей будущая судьба, он навсегда останется частью ее жизни.