Текст книги "Ты - моя половинка "

Роман / Пер. с англ. М. Дунаевой.

ОАО Издательство «Радуга», 2008.

Серия «Любовный роман»

ISBN 0-373-76409-Х

ISBN 978-5-05-006916-0

Найти свою вторую половику можно в самом неожиданном месте. Так, например, лейтенант Майкл Уэст встретил свою любовь, спасая заложницу, захваченную боевиками.

ПРОЛОГ

Небо рычало, как дикий зверь, и щерилось разрядами молний, продирающими косматую темень, осеняя фрагменты мокрых скал и трепещущего под потоками ливня леса,

Дождь наотмашь хлестал Майкла по лицу и рукам, пока он пытался вставить ключ в замочную скважину озябшими пальцами, не успевая ничего разглядеть в сверкании молний. Грозовой ливень, мрак и настроение Майкла идеально сочетались друг с другом.

Наконец он сумел открыть дверь и нырнул в дом.

Слабый свет в холле. Дальше – непроглядная темень, ни одного огонька, ни одного звука, кроме шума дождя и грозовых раскатов, что проникали снаружи.

Майкл прошел мимо рабочего кабинета брата. И не увидел под дверью света.

Джейкоб никогда не уходил спать в такой час.

Майкл продвигался в глубь дома, топая мокрыми ботинками по мраморному полу.

Ада не похвалит его за эту экскурсию по дому в уличной обуви и мокрой одежде.

Майкл остановился возле старинного деревянного стула с высокой спинкой и подлокотниками, который все дети кличут троном. Он оперся руками о спинку этого «трона» и скинул ботинки, снял мокрый кожаный пиджак, бросил его на стул, но тотчас вновь взял в руки, вспомнив о конверте, что оставался во внутреннем кармане.

Теперь он шагал тихо, почти беззвучно, хотя этого и не требовалось.

Майкл прошел в заднюю часть дома. Он на некоторое время задержался у дверей игровой комнаты.

Наружу свет не просачивался, но Майкл услышал потрескивание дров в камине.

Он открыл дверь. Фантастическое зрелище предстало перед ним. Яркие всполохи каминного пламени играли причудливыми тенями на стене напротив. Такие же длинные и дикие силуэты плясали за мокрым окном с раздвинутыми шторами. Молодые вязы во дворе поддавались порывам ветра и выгибались, подобно шеям молодых жирафов где-нибудь в саванне.

Джейкоб сидел в глубоком кресле. Он закинул ноги на один из подлокотников, а в руках сжимал пузатенький бокал с янтарной влагой. На появление брата он никак не прореагировал, наблюдая спектакль стихий за окном и за каминной решеткой и тихо потягивая коньячный нектар.

Майкл ухмыльнулся:

– Ух ты, кутила! В одиночестве тянешь эту французскую дрянь, за крошечный флакончик которой я отвалил почти тринадцать долларов?!

-Этим крошечным флакончиком, как ты его называешь, упиться можно и тебе, и мне, и еще останется с десяток капель на стеночке, – лениво ответил на упрек Джейкоб. – Так что присоединяйся.

Он указал на чистый бокал и изящную бутылочку французского коньяка.

– Почему меня не дождался? – спросил Майкл.

– А что тебя ждать? Ты пьешь, как дорвавшийся до спиртного подросток. Только и успеваешь опрокидывать. Никакого стиля.

– Сноб, – фыркнул Майкл, наливая себе коньяка. – Может, я и не эстет, как некоторые, но то, что я не полощу рот этой бурдой и не млею, как наевшийся питон, когда она растекается по гландам, вовсе не значит, что я не разбираюсь в коньяке.

– О да! Ты разбираешься в коньяке, а еще в гаванских сигарах, равно как и в старинных двухмачтовых бригантинах, невежда! – съязвил Джейкоб.

Игровая комната называлась так и по давней семейной традиции, и по назначению. Игры мальчиков изменились, но место сборов оставалось неизменным. Игровая была декорирована крайне своеобразно, как и любая комната в этом доме. Просто каждая новая миссис Уэст, очередная супруга их отца, считала необходимым обустроить дом в соответствии с собственными вкусовыми предпочтениями и, не успев довести дело до конца, как правило, уступала место следующей миссис Уэст.

Братья Уэст во всем стремились видеть положительные стороны, потому-то в этой комнате, которая по праву принадлежала только им троим, со временем накопилась масса полезных и не очень вещей, которые они стремились уберечь от цензуры новой домоустроительницы.

Тут был и элегантный шахматный столик со слегка припорошенной пылью сценой противостояния нефритовых и гагатовых фигур, и библиотечный столик, по легенде принадлежавший вице-королю Испании, которым они часто пользовались, засиживаясь допоздна за покером, что было хорошим поводом вспомнить о братце Люке. Он обыгрывал их всегда, стоило ему присоединиться к братьям с колодой карт.

Собственно, если Люк и появлялся дома, то его можно было видеть либо в загоне для лошадей, либо за карточным столом, и там и здесь он был, что называется, на коне. Джейкоб же с юности предпочитал игры «умных мальчиков», и шахматы стали его коронным увлечением. Его изощренное мышление обязано своим становлением именно этому занятию. За шахматами он учился мобилизовываться, стратегически планировать, заблаговременно предупреждать каверзы противника...

Майкл вспомнил о конверте, машинально вынутом им из кармана и брошенном на карточный столик. Он подошел и еще раз прощупал его внушительную толщу.

– Как Ада? – спросил он Джейкоба.

– Плохо, как всегда, – сухо отозвался старший брат. – Но я уверен, она поправится. Лечение подействует, – убежденно сказал Джейкоб.

Старший во всем, он не мог ответить иначе.

– Хорошо... если так, – проговорил Майкл.

– Ты тут надолго?

– Останусь переночевать. Не прогонишь?

– Не болтай, – махнул рукой Джейкоб, не отрываясь от лицезрения грозы, ливня, перемены в рисунке подтеков на оконном стекле.

– У тебя есть еще какая-нибудь приличная выпивка, кроме этого застоявшегося одеколона, который ты цедишь сквозь зубы, как брезгливая амбарная мышка? – раздраженно спросил Майкл, отставив недопитый бокал.

– Парень, если тебе нужно дешевое пойло, ты знаешь, где бар, – равнодушно отозвался Джейкоб.

Майкл открыл бар, плеснул себе с полпинты бурбона и вновь покосился на толстый конверт. Любимой игрой Майкла был пинбол, он проворно орудовал поршнем и виртуозно забивал шарик в лузу. Порыв, азарт и скорость – именно этим освещалась рутина его будней. Приверженные своим увлечениям Люк и Джейкоб частенько посмеивались над мальчишеским запалом Майкла, когда он в очередной раз, забывая обо всем на свете, бросался к автомату для игры в пинбол и, конвульсивно дрыгаясь, терзая рычажки, с радостным воплем спроваживал очередной металлический шарик в роковое отверстие.

Майкл не жаловался на высокомерие братьев. Он всегда считал себя непохожим на. интеллектуала Джейкоба и Люка – атлета и игрока. Майкл подлил себе еще бурбона.

– Старик, куда ты так торопишься? – одернул его Джейкоб, когда тот осушил очередной стакан.

Майкл словно и не расслышал брата.

Мысли его были об Аде. О том, что без надлежащего лечения она долго не проживет. О том, что ситуацию можно переломить, если отправить ее в клинику в Швейцарии. А также о том, что на это дорогостоящее лечение у братьев Уэст нет денег.

Трастовый фонд, этот чертов трастовый фонд, учрежденный их отцом, требовал от каждого из братьев выполнения определенных обязательств. Свою часть Люк выполнил незамедлительно, объяснившись в любви Мэгги. Джейкоб был близок к тому же. Майкл тоже готовился... Так трое взрослых мужиков вынуждены были плясать под дудку старикана, пять лет гниющего в могиле.

Джейкоб бросил взгляд в направлении бара, возле которого обосновался Майкл, и небрежно произнес, протягивая брату свой пузатый коньячный бокал:

– Плесни мне тоже этой дряни... Да не скупись... Так уж и быть, составлю тебе запойную компанию, – сказал он, принимая наполненный бокал. – Что это у тебя за конверт? – спросил он, только теперь заметив томления Майкла.

– А... Это копия добрачного соглашения об имущественных отношениях, полученная от адвоката. Осталось только подписать и заверить нотариально.

– Имущественные отношения обрученных... Ах, эти влюбленные новейшей эры! – беззастенчиво посмеялся Джейкоб. – Кто-то уже есть на примете?

Майкл опрокинул еще один стакан.

– Не терпится поздравить братца?! Да, можешь погрести меня под ворохом никчемных соболезнований. Я теперь счастливый жених. Думаешь, почему бы я решил надраться?

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Она проснулась внезапно и сразу, как просыпается караульный при приближении начальника.

Женщина облизнула пересохшие губы и протерла заспанные глаза и тотчас с неумолимой отчетливостью ощутила невероятный ужас.

Темнота. Жесткая лежанка... А Дэна рядом не было. И быть не могло, хотя она постоянно помнила о нем. Зато была старенькая сестра Мария-Елена, которая вопреки своему изысканному, принятому с постригом имени с удивительным разнообразием и в непрогнозируемой очередности сопела, похрапывала, пофыркивала, посвистывала и всхлипывала во сне.

Женщина посмотрела на сестру-монахиню, однако, признаться, разглядела немногое, не считая контуров тела и темной всклокоченной головы на некоем подобии подушки. Она бы хотела увидеть окно и огни цивилизации за стеклом, но взгляд на одну из стен подтвердил несбыточность этого желания. Она увидела лишь крупные звезды, мерцавшие в узких расщелинах наружной стены. Боевики пробили эти отверстия в первый день заточения. С тех пор минула неделя. От щелей ее глаза прочертили невидимую дорожку к двери. Но женщине оставалось лишь предполагать, что дверь на месте, поскольку по причине кромешной темноты в том дальнем углу комнаты убедиться в этом она не имела возможности.

Ее постоянно мучил дремучий полуночный страх, который имеет обыкновение захватывать человека врасплох и целиком.

Истребить этот страх можно было лишь светом.

О боже!

Свет появился. Но не по мановению руки проснувшейся женщины.

Загорелся контур двери ее темницы. Свет скупо втекал внутрь, просачиваясь сквозь узкие зазоры между дверью и косяками. Должно быть, сторож осветил дверь мощным фонарем, проверяя целостность затворов.

Ее взгляд вновь переметнулся на внешнюю стену, туда, откуда иногда можно было услышать голоса.

Наступающим утром должно исполниться семь полных суток, как все ждут прибытия человека, называемого Эль Джефе, которому предстояло решать, жить двум женщинам или умереть.

Некий человек присвоил себе право определять ее судьбу и судьбу сестры Марии-Елены, так что страх женщины нельзя было считать беспричинным.

Старенькая и немощная Мария-Елена заглушала панику непрестанными обращениями к Богу, перебирая крупные бусины засаленных четок. Она с неутомимостью и неистовством, присущим всем

волонтерам-подвижникам, творила свои вседневные молитвы. Столько-то молитв покаянных, столько-то о помиловании душ... душ двух плененных и заблудших и непросвещенных вышним светом душ похитителей.

Эй Джей вновь легла на постель, стараясь не потревожить подругу по несчастью. Ее трясло мелкой дрожью, ладони увлажнились. Но ей не удавалось принудить себя забыть об угрожающей опасности. Женщина не смогла долго лежать без сна. Она тихо ступила на холодный грязный пол.

Эй Джей подошла к наружной стене и глубоко вдохнула проникающий сквозь пробоины воздух, прохладный и колкий. Она заставила себя подумать о горах, с которых течет прохлада, о зеленых травах, что присыпаны серебряной росой в этот час, она вообразила божественные ароматы огненных цветов этой благодатной части света. Глубокие, медвяные, настоянные в полуденном зное, они вскружат голову любому, кому посчастливится их вдохнуть.

Здесь повсюду, Эй Джей не сомневалась, есть цветы. Она угадывала это по запаху. На где именно находится это «здесь», ей не дано было знать. Сан-Кристобаль – россыпь гор и утопающих в джунглях поселений. Женщина знала лишь то, что боевики доставили ее сюда из спящей деревеньки Ла-Палома, в которой она работала.

Ночь не была тиха, как ей, оглушенной храпом старенькой больной монахини, показалось сначала. Теперь она могла разделить эту симфонию звуков на отдельные компоненты. Ясно слышались кваканье лягушек, чьи-то шаги и тихие посвистывания, порожденные взмахом крыльев потревоженной ночной птицы.

Эй Джей могла закрыть глаза и увидеть все это – так отчетливы были эти детали укутанной ночным мраком жизни.

И где-то недалеко – человеческий возглас, а если вслушаться, то приветствие, произнесенное на испанском. Дальний клич – пума настигла добычу. И снова ветер в кронах деревьев извещает о затяжной засухе, шелестя обезвоженными листьями.

Эй Джей старалась не сожалеть, что приехала в Сан-Кристобаль. Но не могла не вспоминать родной Техас. Она наслаждалась изысканным разнообразием ночных звуков, а в сердце сгущался ужас. Страх заставлял двигаться губы Эй Джей, она неразборчиво повторяла дневные молитвы сестры Марии-Елены, которые обеим женщинам представлялись единственным спасением от паники.

Эй Джей понимала, что слабеет с каждым днем, с каждым часом. В особенности ночная бессонница оказалась жестоким испытанием. В дневные часы женщины еще кое-как подбадривали друг друга. Теперь же она была наедине с неизвестностью, и эта неизвестность грозила зловещим исходом. Эй Джей не хотелось признавать, что она падает духом. Но факт оставался фактом. Она сдавала.

И с каждым днем надежда на спасение становилась все меньше. Теперь американка мечтала хотя

бы еще раз увидеть солнечный свет, услышать утренний щебет птиц, крики бесноватых мартышек. Уже это стало бы для нее избавлением. Безумие, сумасшествие, вызванное кромешным ужасом, было почти осязаемым. А голубизна небес могла хоть в какой-то мере поддержать силы после семидневного заточения.

Каждая ночь начиналась с того, что она искала отдушину в воспоминаниях о Дэне. Она принуждала тело и разум томиться по нему, убегая в грезы. Потом мысль непременно обращалась к другому повелителю ее дум – неведомому Эль Джефе.

Эй Джей встала на цыпочки, расслышав неопределенный, не слышанный прежде шум, она попыталась дотянуться до одной из узких пробоин в стене, служивших своеобразными окнами. Ее глаза расширились. Темная тень скользнула мимо, на короткий миг заслонив собой звездное небо. Потом еще череда звуков – опасливых, приглушенных.

– Достопочтенный Келлехар! – Глухо и отрывисто. – Вы здесь? – Слова прозвучали тихо, но четко. – Господин Келлехар! – позвал мужской голос.

Американец, поняла женщина.

– Да-да, мы здесь, – прошептала она.

– Сидите тихо. Ждите. Я должен еще обезвредить сменщиков вашего караульного. После чего приду за вами.

– Вы кто?

– Лейтенант Уэст, особое подразделение, мэм.

– Слава небесам, Господь нас услышал, – невольно подражая сестре Марии-Елене, проговорила женщина.

– Вы в порядке?

– Да.

– Не ранены?

– Я нет, но сестра Мария-Елена тяжело ранена.

– Простите за вопрос, я должен верно оценить ваши физические возможности. Сколько вам лет?

– Мне тридцать два, сестре Марии-Елене более шестидесяти. Она ранена боевиком при попытке сопротивления, когда нас взяли в заложники в деревне. Боюсь, в этом состоянии она не способна на подвиги, хотя кто может знать это наверняка?

– Она гражданка США? – осведомился лейтенант Уэст.

– А какое это имеет значение? – возмутилась женщина. – Она такая же заложница, как и я.

– Я командирован освободить заложников, если они граждане Соединенных Штатов. У меня нет полномочий вмешиваться во внутренний конфликт противоборствующих политических сил и рисковать успехом выполнения задания, мэм. В любом случае только быстрота спасательной операции позволит добиться желаемого. Партизаны не позволят сесть на здешнем плато американскому вертолету. Придется выбираться отсюда пешком.

– И вы предлагаете бросить сестру Марию-Елену здесь?

– Это не обсуждается, леди.

– Я не брошу ее. Можете возвращаться и доложить обо всем своему начальству, лейтенант Уэст, – отчеканила Эй Джей, одновременно проклиная себя за эти слова.

– Что вам известно о намерениях Эль Джефе в отношении вас, мэм? – сохраняя спокойствие, прошептал военный.

– Вы в своем уме, лейтенант? У сестры Марии-Елены рана на ноге, полагаю, инфекция вызвала лихорадку. Что, если это гангрена? Она умрет и без помощи Эль Джефе.

– Леди, вы верно заметили – монахиня умрет в любом случае. Даже если мы возьмемся тащить ее на себе, как бы вам хотелось. Тогда погибнем втроем. Выбирайте.

– Вы заставляете меня выбирать? – растерянно произнесла она.

—Вот именно. Выбор – это именно то, что каждому из нас приходится делать по несколько раз на дню, и не всегда он бывает верным. Но пока мы живы, ошибки поправимы, мэм. Решение за вами. Либо погибаем все трое, либо только один, – доходчиво растолковал лейтенант Уэст.

– Я не могу, – голосом, полным слез, протянула Эй Джей.

– Сидите молча, – просипел лейтенант и, по всей видимости, удалился.

Он отсутствовал какое-то время, а Эй Джей изматывала себя моральными дилеммами, тем не менее ободренная появлением земляка.

Когда лейтенант Уэст вновь оказался под дверью их узилища, он говорил уже достаточно громким голосом, вероятно, больше не опасаясь быть обнаруженным боевиками, но все-таки с оттенком осторожности.

– Что вам известно о пикапе, припаркованном за бараком? – задал он вопрос.

– Ничего... – пробормотала она. – Нуда, они привезли нас сюда на пикапе с металлическими бортами. Пахло куриным, простите, дерьмом, – проинформировала американского офицера молодая женщина.

– Ждите. Сейчас вернусь.

– Не сомневайтесь. Никуда не денусь, – хихикнула она в ответ, уже видя забрезжившую вдали надежду на избавление.

Лейтенант Уэст был в гневе. Его не предупредили, что искомая персона из христианской миссии – Келлехар – женщина. Он непременно положит па стол полковника свой рапорт о ненадлежащей проработке вышестоящими чинами операции спасения...

И у этой дамочки хватает дерзости хихикать, когда он велит ей ждать. Вечно эти гражданские осложняют работу своими сантиментами. У него есть директивы, которым он обязан следовать, действуя на территории другой страны. Но гражданским на это наплевать. Они кичатся своим либерализмом...

В ожидании спасителя Эй Джей не сидела без толку, она собрала все атрибуты веры, то есть Библию и четки сестры Марии-Елены. Она не торопилась ее будить, поскольку бодрствование монахини было сопряжено с болью, которую та мужественно скрывала все дни заточения. Но Эй Джей знала, каково той, по серому цвету лица, влаге, выступающей на коже, и постоянным содроганиям.

Ожидание несколько затянулось...

В конце концов это стало невыносимым. Молодая женщина принялась нервно расхаживать по темнице.

Когда офицер появился вновь, она приникла к двери.

– Эй, Келлехар, – окликнул он.

– Да-да, я слушаю, – отозвалась она.

– Еще минутку. Отойдите от двери. Будет маленький взрыв. Пусть он вас не пугает. Этот замок можно сбить только так, – пояснил он.

– И мы...

– Увы, мадам. Мы не сможем взять монашку. С пикапом ничего не получится. Он не заправлен, – разочаровал ее лейтенант Уэст. – Объясните ей все, чтобы не пугалась.

– Можете взрывать, сестра Мария-Елена туга на ухо.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Но сестра Мария-Елена была не настолько глуха, чтобы не услышать взрыв, разнесший половину двери их темницы.

Она пронзительно закричала, Эй Джей склонилась над ней, чтобы успокоить, но от этого неожиданного ее движения монахиня закричала вновь.

Лейтенант Уэст выломал крепкие реи основательно сработанной двери и освободил проход.

В образовавшемся проеме офицер особого подразделения предстал перед спасенными, подобно Терминатору в ключевых сценах знаменитого фильма, с дымящимся оружием наперевес. Несмотря на семидневное заключение, страдания и ожидание смерти, отсутствие приличной еды и элементарных удобств, эмиссар христианской миссии Элис Джин Келлехар сочла достойным всяческого восхищения этот силуэт, воплотивший в себе решительность, мужество, бесстрашие. Молодая женщина даже ахнула, но ее восторг был заглушен очередным пронзительным вскриком подруги по несчастью.

Лейтенант подошел к сестре Марии-Елене, склонился над ней и разъяснил свои намерении, затем направился к Эй Джей и кивком головы поприветствовал ее.

– Майкл Уэст, к вашим услугам.

– Эй Джей, – произнесла женщина и пожала протянутую в знак знакомства руку.

– Монахиню оставляем, ее спасением придется заняться позже. Я не могу рисковать вашей жизнью. Любое промедление грозит гибелью.

– Но вы точно вернетесь за ней?

– Я сделаю все возможное, когда доставлю вас в безопасное место, леди.

– Куда мы направляемся?

– Тропа недалеко отсюда ведет к транспортной магистрали.

– Вы знаете местность?

– Я изучал карту.

– Картам можно верить?

– Верьте мне, мисс Келлехар,– уверенно объявил лейтенант Майкл Уэст, рассчитывая этим пресечь череду вопросов.

Офицер отстегнул от пояса рацию и проговорил:

– Хэммонд? Что скажешь?

– Порядок, – отозвался потрескивающий голос.

– У нас ограниченное время, чтобы добраться до главной дороги, но и тогда шансы на успех будут невелики. Ваше исчезновение обнаружат не позднее рассвета. Если повстанцы бросят в погоню армейские джипы, а скорее всего именно так они и сделают, нам придется пробираться сквозь лес, – предупредил молодую женщину лейтенант Уэст.

– А вертолет?

– Он далеко.

– Но до рассвета еще есть время, – с робкой надеждой в голосе проговорила Эй Джей.

– Молитесь, чтобы отряд повстанцев не очень торопился.

Послышался шум, и предрассветное небо осветилось огнями. Шум нарастал, воздушные завихрения становились все ощутимее.

Молодая женщина вдохнула полной грудью и посмотрела вверх.

Восточный край небосклона обещал расцвести заревом, которому предшествовали жемчужные безоблачные переливы.

– Где мы?! – громко спросила офицера Эй Джей, когда они приближались к оглушительно шумящему водопаду.

Но ответа не последовало. Эй Джей списала это на грохот воды. И только взойдя по растрескавшейся от многодневной засухи тропе на эту природную террасу, Эй Джей опешила, увидев, какой бесподобный уголок природы предстал перед ней. Она теперь не только слышала шум воды, но и видела пенные потоки, ниспадающие отвесной стеной в бурную реку.

Внезапно перед глазами показались вращающиеся лопасти летящего над ними вертолета.

Вертолет, зависший подобно пчелке над цветком на фоне мощного водопада, овевавшего все кругом прохладой, не спешил на помощь. Это был вертолет преследователей, которые верно вычислили цель их ночного путешествия.

До вертолета еще оставалось несколько сотен ярдов, но расстояние стремительно сокращалось.

Майкл резко изменил траекторию движения. Эй Джей последовала за ним.

С открытой площадки вертолета боевик открыл огонь.

Женщина вскрикнула от неожиданности. Но она быстро поняла, что стрельба ведется только по Майклу, который был отличной мишенью.

Она продолжала кричать, видя, какая баталия разыгрывается вокруг. Женщина осознавала, что именно она – главная добыча повстанцев и нужна им живой.

Эй Джей предприняла последнюю попытку спастись и кинулась в стремительный ледяной поток, вызвав этим замешательство как у Майкла, так и у боевиков.

Горная река влекла ее за собой. Эй Джей старалась плыть к ближайшему берегу, преодолевая напор течения. Она уже не чувствовала своего тела, когда в брызгах воды и мареве рассвета сознание покинуло ее...

Придя в себя, вся мокрая и продрогшая, она смотрела на человека, опустившегося возле нее на одно колено. Его рука поддерживала ее голову. Эй Джей поняла, что нахлебалась воды. Она приподнялась, покашливая и моргая, и продолжала неотрывно смотреть на его спокойное уверенное лицо, освещенное первыми лучами солнца.

В этом лице причудливым образом сочетались черты типичного янки и признаки латинских корней. Четко очерченный рот и тонкий, красиво изогнутый нос вполне могли принадлежать жителю как. Новой, так и Старой Англии, а вот такие скулы и такие влажные глаза здесь, в Латинской Америке, типичны для местных жителей.

– Вот и хорошо, – довольным голосом заключил Майкл Уэст и помог Эй Джей подняться на ноги.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Как вам удалось спасти меня? – спросила лейтенанта Уэста Эй Джей и, силясь улыбнуться, растянула дрожащие от холода губы.

Офицер улыбнулся в ответ.

– Мы оба наглотались воды. Удивительно, что в реке еще что-то осталось, мисс Келлехар. Если бы я все время не заставлял себя думать о ваших ножках, точно потерял бы сознание.

– Слава моим ножкам! Для вас они оказались спасением, – подхватила его шутку женщина.

– Ну что же, пора продолжать наше многоборье. Мы бежали, плыли, теперь настало время продираться сквозь джунгли, ибо здесь нам не дадут сесть на вертолет. Вы в состоянии использовать свои славные ножки, чтобы добраться до границы? – осведомился Майкл, помогая Эй Джей подняться.

– О, – выдохнула она с усилием. – Могу лишь сказать, что очень постараюсь. Я тренированная. В колледже занималась бегом и плаваньем, – известила она спасателя.

– Навыки пригодились, – констатировал офицер.

– Кто бы мог подумать, что они пригодятся именно в такой ситуации, – пробормотала Эй Джей, в одночасье вспомнив, что ей пришлось пережить в продолжение семи последних суток.

– Тогда оставшийся нам путь мы преодолеть сможем, леди, – ободрил он женщину.

– Не зовите меня так официально, – попросила его Эй Джей.

– Как скажете, мисс Келлехар,– отозвался Майкл Уэст – И простите мне ремарку относительно ваших потрясных ног. Но ваши намокшие брюки, если мне будет позволено оправдаться, не оставили мне шанса думать о чем-то другом.

– Я это уже поняла, лейтенант Уэст. Но раз уж мы продолжаем обсуждать мои ноги, почему бы вам не звать меня Эй Джей? И я могла бы звать вас по имени, офицер. В сложившихся обстоятельствах официальность представляется мне нелепой. Давайте все нелепое упраздним, – дружелюбно предложила Майклу миссионерка.

– Готовясь к этой операции, я думал о вас исключительно как о волонтере христианской миссии по фамилии Келлехар. Мне не удосужились сообщить, что речь идет о даме, и я все это время был убежден, что стану спасителем солидного господина с намечающимися залысинами, а не обладательницы длинных и спортивных ног, – признался лейтенант Уэст.

– Реальность вас шокировала, офицер?

– Отчасти, мэм. Еще немного порадовала, но все же больше смутила. Поэтому я буду звать вас мэм или мисс Келлехар. Это действует отрезвляюще.

– Ну, как хотите, лейтенант. Как хотите...

– Теперь будем держаться леса, – решительно заявил Майкл. – Надеюсь, вас не очень легко смутить?

– Почему вы спрашиваете? – удивленно произнесла Эй Джей.

– Потому что, прежде чем продолжить, передвижение, нам придется проделать ряд профилактических процедур, – пояснил, военный.

– Ерунда, – сказала, стуча зубами, продрогшая женщина. – Согреемся во время быстрого перехода. Еще до полудня одежда станет сухой.

– Если бы все было так просто. Подумайте сами, что бы вы сказали в подобной ситуации, будь в нее вовлечен кто-то из ваших близких.

– Сказала бы: прибавь темп, если не хочешь, чтобы тебя сцапали, – задорно парировала Эй Джей.

– Нет. Вы бы сказали: скидывай вещички и разводи огонь. Поверьте мне, мисс Келлехар, поскольку я более вашего компетентен в вопросах спасения жизней. Считайте, что мы выполняем инструкцию.

– Намекните, лейтенант, в какой инструкции прописано, что гражданский, обязан раздеться по приказу офицера особого подразделения? – упрямо проговорила Эй Джей.

– Ух ты! – воскликнул Уэст. – Стыдливость, бесспорно, красит женщину, но никак не заложника. Так что вам придется сбавить тон, мисс Келлехар. Что же касается меня, то я уже определился. Мы обязаны обработать наши раны.

– У меня их нет.

– У меня есть, – поставил ее в известность лейтенант.

– Поступайте, как знаете, офицер. Вы солдат. Что вам светские условности...

– Остановимся здесь, – перебил ее Майкл.

Он снял с плеч походный рюкзак и расстегнул его. Лицо и тон офицера в одночасье переменились. Место общительного шутника занял невозмутимый командир, который сказал:

– Приступайте. Мои требования обоснованы ситуацией, и я заставлю вас их выполнить, мэм.

– У вас есть аптечка? – удивилась Эй Джей, следя за каждым движением офицера.

– Ручаюсь, бросившись с отвесной скалы в воду, вы не избежали ударов. Судя по тому, что вы спокойно передвигаетесь, переломов нет. Но ушибы и ссадины наверняка есть, – сухо пояснил лейтенант.

– И?

– Вы сами еще недавно утверждали, что без надлежащего ухода сестре Марии-Елене грозит гибель. При такой жаре любая рана может принести большие неприятности, – более раздраженным тоном проговорил Майкл.

– Но вы тоже могли получить повреждения, когда спасали меня.

– Совершенно верно, мисс Келлехар. Я осмотрю, вас, а вы меня, и если возникнет необходимость, обработаем раны, – изложил свой план военный. – Я точно знаю, что ранен в ногу. Вот кровь. Можете убедиться.

Майкл на глазах у опешившей женщины стал расстегивать рубашку, ремень, брюки.

Эй Джей старалась не смотреть на мужчину, как идиотка, и не хлопать ресницами в изумлении, а принялась исследовать содержимое его аптечки, куда в изобилии натекла речная вода.

– Достаньте антибактериальную мазь, – подсказал офицер, спуская брюки.

– Ой, – невольно вырвалось из груди Эй Джей, однако Майкл даже бровью не повел. – Это пулевое ранение! – воскликнула она, увидев в верхней части бедра, ближе к тому месту, которое зовется ягодицей, обожженную и кровоточащую глубокую рану.

– Не страшно. Кость не задета. Но обработать придется. Этот выстрел прибавил мне решительности, и я прыгнул вслед за вами в реку.

– Больно? – спросила Эй Джей, обрабатывая рану обеззараживающим средством.

– Симпатичный будет шрамик. И место отличное, чтобы хвастать им. Буду рассказывать сослуживцам, как длинноногая миссионерка лечила этот лакомый участок плоти...

– Не болтайте, офицер. Я не хочу причинять вам боль сознательно, – осадила шутника женщина.

– Вряд ли вы в состоянии причинить вообще кому бы то ни было боль, – уверенно произнес военный.

– Кровь не останавливается, – посетовала она.

– Это из-за жары. Не возитесь. Достаточно, мисс Келлехар.

– Помолчите-ка, герой. Можете вы помолчать немного? – раздраженно прикрикнула на него женщина. – Я уже поняла, что вы крутой. Но если кровь хлещет, это непорядок. В конце концов, огнестрельное ранение – не рядовая царапина. И то, о чем вы говорите «не страшно, кость не задета», я бы назвала большой опасностью. Рана обширна.

– По-вашему, я кокетничаю? – весело поинтересовался Майкл.

– Значительно хуже. Вы бахвалитесь, – обругала его женщина.

– Обычно это доставляет удовольствие мужчинам... Простите, что я снова болтаю.

– Полагаю, болтовня не дает вам расплакаться от боли, как на вашем месте сделала бы любая девчонка вроде меня, – догадалась Эй Джей.

– Совершенно верно, мисс Келлехар. Вы меня поймали... Но в гораздо большей степени мне помогает надежда.