Текст книги "Любящие сестры"

Автор книги: Эйлин Гудж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 41 страниц)

29

«Вольво» Джо свернул на маленькую дорожку, покрытую толстым слоем опавших листьев, в свете его фар ярко сияли зеленые кусты, растущие вдоль гаража. Он увидел, что свет был только в комнате наверху, все остальные окна были темными. Было около полуночи.

Лорел и Адам, наверное, давно спят. И ему тоже очень хотелось спать. Боже, каким тяжелым был вечер. Заказы шли один за другим, и все работали сверхурочно. Посудомойщик так устал, что не заметил, как вода залила пол в кухне. А в это время наверху пьяная мужская компания из двадцати восьми выпускников Йельского университета кидалась булочками друг в друга. Чтобы они ничего не сломали, ему пришлось отправить двух официантов с нижнего этажа наверх, хотя внизу все тоже зашивались… а потом, когда уже подали десерт, появились еще восемь приятелей жениха и потребовали, чтобы их накормили. И всю эту неделю он каждый день бегал туда-обратно с Мортон-стрит на угол Третьей авеню и Восемьдесят второй улицы, где строилось новое помещение «Домика Джо». Несмотря на то что меню уже были отпечатаны, а официанты наняты, казалось, что намеченное на декабрь открытие не состоится. Чем больше он вкалывал, тем больше появлялось дел. Кухонное оборудование не было доставлено вовремя. Водопроводчик испарился. Потом его главному повару Хорхе пришлось драть глотку, стараясь объяснить по-испански все городскому инспектору, надеясь, что пузатый инспектор, настоящий бруклинец, по фамилии Ярецки, поймет его. Но тот только повторял: «Да, да, приятель, три нарушения закона».

Но ни одна из проблем в ресторане не могла сравниться с тем, что ожидало его завтра: в два часа у него была встреча в Центре Святого Франциска. И затем ему предстояло сделать то, что он откладывал вот уже в течение нескольких дней, ему надо было сказать Лорел об отце. Она обожает Маркуса и, возможно, будет настаивать на том, чтобы они взяли старика к себе, а он, как последний негодяй, скажет нет. Боже, какая будет передряга.

Джо вышел из машины и пошел по узкой бетонной дорожке вдоль дома. Он вдруг успокоился и почувствовал себя менее усталым. Ощущая холодное колючее прикосновение ночного воздуха на щеках, он видел, как пар клубится у него изо рта. Несмотря на темноту, он легко нашел дорогу к задней двери, ведущей в кухню. И затем, посмотрев вверх, понял, почему все так хорошо видно, – огромный оранжевый круг луны примостился на крыше, как огромная тыква во время праздника Канун дня всех Святых. Вдохнув, он почувствовал резкий запах огня в камине и приятный запах еды, вспомнил о покрытой фольгой тарелке, наверняка оставленной греться в микроволновой печке.

И все же он чувствовал, что здесь что-то не так. И вдруг понял… Обычно в такие дни, когда он должен был прийти поздно, Лорел оставляла включенным свет на маленьком деревянном крылечке, на котором он стоял. Сейчас света не было.

Неужели она забыла? Нет, это мало вероятна Она могла забыть о чем угодно, но только не об этом. А если бы они с Адамом пошли в «Бургер Кинг» или, скажем, посмотреть кукольный мультфильм, то давно бы вернулись.

Неужели с ней что-нибудь случилось? Он вспомнил, как в прошлом году в это же время, когда Лорел была на пятом месяце беременности, встав рано утром и войдя в ванную, увидел распростертую на полу Лорел, всю в крови. Это была кровь их ребенка. Позже в больнице им сказали, что это была девочка. И другие малыши, которых не стало еще до того, как он привык к мысли, что Лорел беременна. Но в тот раз… было известно, что у Лорел именно девочка… Даже сейчас он почувствовал, что на глаза у него навернулись слезы. Он ощутил грусть и в то же время облегчение. Что было бы, если бы он не нашел Лорел вовремя. Если бы она истекла кровью прежде, чем он доставил ее в больницу.

Она могла умереть.

Но сейчас Лорел не была беременна. Тем не менее, войдя в дом, он почувствовал, как все у него внутри напряглось и непонятное беспокойство охватило его. В темном маленьком помещении рядом с кухней, используемом как прачечная, он ощутил запах порошков и чистого белья и чуть успокоился. Ему очень хотелось позвать Лорел, но он сдержался. Наверное, они с Адамом крепко спят.

Он быстро прошел в кухню. Грязная посуда стояла на столе, валялись скомканные салфетки и остатки хлеба. Даже фиалки на подоконнике казались поникшими и неухоженными. Это было не похоже на Лорел… обычно, когда он приходил домой, все в кухне было безукоризненно. Она так гордилась этим домом и говорила что любит заниматься теми пустяковыми делами, которые ненавидит большинство женщин: протирать мебель, пылесосить, вытирать каждую безделушку. Она не разрешала ему нанять домработницу. Она любила делать все сама. И кроме того, она утверждала что работа по дому помогает ей отвлечься от работы над иллюстрациями.

Он прошел в столовую, в которой стоял круглый дубовый стол и резной буфет, уставленный не прекрасным фарфором, а мексиканской керамикой в ярких, сочных тонах и любимыми безделушками Лорел, которые Ривка называла «цацками», – здесь были стоявшие друг за другом в линию бронзовые слоники, каждый из которых был меньше другого, неуклюжие глиняные фигурки животных, сделанные Адамом, причудливо разрисованная русская шкатулка два оловянных подсвечника копилка в форме собаки, махавшей хвостом, когда в нее опускали монетку, и маленькая корзиночка, заполненная яркими стеклянными шариками. На узком пространстве стены слева от двери в лунном свете он ясно видел красиво раскрашенные японские веера: один старинный, сделанный из кости и кружева, и несколько других в форме перевернутой слезинки.

Да, это был дом Лорел. Он жил здесь, но это был ее дом, ее творение. Он вдруг осознал, что никогда раньше не замечал, каким он был уютным. Каждый вечер, возвращаясь домой после изнурительного рабочего дня, он испытывал несказанное блаженство, как будто влезал в теплую, мягкую кровать.

Везде он чувствовал присутствие Лорел.

Что-то мучило его… что-то, что он забыл… Затем он вспомнил, какой измученной она казалась вчера вечером. Она сказала, что просто устала, но ему показалось, что она что-то скрывала. Но он не стал допытываться.

Джо быстро поднялся по лестнице, переступая через две ступеньки и в то же время стараясь не шуметь. Дойдя до второго этажа, он заглянул в открытую дверь комнаты Адама. В неярком желтом свете ночного светильника в форме утенка Дональда он увидел спящего Адама; одеяло сбилось, и он лежал у края кровати, свернувшись клубочком и посасывая палец. Джо чуть успокоился. Вот видишь? Если бы что-нибудь случилось с Лорел, разве Адам лежал бы сейчас здесь в пижаме и спокойно спал?

Он подошел на цыпочках к кровати и по привычке проверил пижаму Адама Все сухо. Слава тебе, Господи, за дела твои. Год назад в течение какого-то времени Адам был мокрым каждый день. Потом он начал вставать ночью сам, чтобы пописать. Он помнил, что Лорел безропотно переносила это несчастье Адама и, несмотря на лишнюю стирку, ни разу не пожаловалась.

Джо опять почувствовал щемящую боль в животе О Боже, как это случилось? Он старался изо всех сил сохранить свои отношения с Лорел. Но это было все равно что бежать по песку, он все время шел слишком медленно, а может, он слишком старался?

Да, конечно, он не любил Лорел, когда женился на ней. Он был околдован, очарован. Потребовалось время, чтобы появилось то глубокое чувство, которое он испытывал к ней сейчас.

Он вспомнил Лорел в тот день, когда сразу после рождения Адама попросил ее выйти за него замуж и когда она спросила его: «Джо, ты любишь меня?» Ему показалось, что она своими ясными голубыми глазами видит все, что творится у него внутри.

– Конечно да, – ответил он, стараясь не видеть испуганного требовательного взгляда ее голубых, как небо, глаз.

– Но не так, – сказала она ему сердито, – не так, как ты любил меня, когда я была ребенком. Я имею в виду сейчас. Если бы не было Адама… и… – он видел движение мускулов на ее шее, когда она вдохнула воздух, – не было бы Энни. Ты любишь меня?

Джо, мечущийся между правдой и ложью, которая была ложью только наполовину, взял ее за руку и сказал то, что ей хотелось услышать:

– Я люблю тебя. Без Адама, без кого-нибудь еще. И я хочу жениться на тебе.

И в этот момент он отвел взгляд, потому что если бы он этого не сделал, то его сердце больно бы обожгло тем ярким радостным светом, который она излучала. Он подумал: «Как могу я говорить ей это?» Я люблю Энни тоже… и если бы все сложилось иначе, то сейчас бы я делал предложение Энни.

И где-то глубоко внутри она, должно быть, подозревала это. И не в этом ли был корень их теперешних проблем? Не поэтому ли он не мог дотронуться до нее по ночам, не испытывая чувства вины? Дело было не в том, что он не любил или не хотел ее… дело было в том, что он любил и хотел Энни тоже. Хуже того, что Лорел знала об этом. Она знала об этом, и это убивало ее. Он даже не мог говорить с ней об этом, потому что если бы он начал говорить об этом, то ему бы пришлось сказать это вслух и признаться, что это действительно так, а не просто ей так кажется. А если бы он это сказал, то причинил бы ей новую боль.

Но ему не хотелось терять ее.

Когда он смотрел на нее, он видел красивую, умную, талантливую женщину, необычайно преданную жену и мать. Может быть, она не была такой решительной и прямой, как Энни, но, по-своему, молчаливо, Лорел умела быть такой же сильной и решительной. Если Энни была огнем и молнией, то Лорел была скалой.

В темноте душной комнаты Адама на него нахлынуло другое воспоминание. Он вспомнил то лето, когда отдирал прогнившие доски с крыльца… и вдруг вокруг него появились осы, они летали, жалили его, залезали под рубашку. Должно быть, он разорил их гнездо. Он вспомнил, как от ужаса начал кричать. Лорел в саду на коленях сажала рассаду помидоров. Она взглянула вверх, мгновение не двигалась, как будто окаменев, затем схватила шланг, лежавший на земле рядом с ней. Через мгновение он почувствовал брызги холодной воды на коже и увидел Лорел, стоящую перед ним со шлангом в руках, как с автоматом, преграждавшую струей воды путь осам. Он увидел, как несколько ос село ей на руки и одна на шею. Она вздрогнула, когда они ужалили ее, но продолжала поливать, пока он не убежал достаточно далеко, чтобы осы не могли достать его.

– Беги, – крикнул он, и тогда она, бросив шланг, побежала за ним, и поля ее огромной соломенной шляпы подпрыгивали, а руки и ноги мелькали с невероятной быстротой.

– Сними одежду, – приказала Лорел, догнав его около кустов, ограждавших весь их участок, и начала снимать шорты и майку.

– Боже, что ты делаешь? – Он смотрел на нее, не понимая, что происходит, а укусы на руках и на ногах начали гореть. Ему казалось, что он весь горит.

– Просто сними одежду.

Когда они оба разделись и были в одном белье, она полила землю на грядке ноготков и начала брать комья грязи. Она натерла себя и его так, что тела их были почти целиком покрыты грязью. Когда жжение прекратилось, Джо вдруг начал понимать, как смешно они, должно быть, выглядели, стоя среди бела дня на виду у своих соседей в нижнем белье, все испачканные грязью.

Он согнулся и, держась за живот, начал смеяться.

– Что смешного? – спросила она. Волосы ее были испачканы грязью, на одной щеке были черные полосы, как на поджаренной на решетке отбивной.

– Я просто подумал, что сказал бы мистер Хессель, если бы ты сейчас пошла и попросила у него секатор.

Джо почувствовал, как что-то мокрое и липкое ударило его по лбу, чуть выше бровей. Комья грязи скатились по его лицу, и он увидел, как Лорел, хихикая, бросилась бежать, чтобы спрятаться за яблоней-китайкой. Схватив ком грязи, он бросил его, но чуть-чуть промахнулся. Она завизжала и бросилась бежать от него, и ему ничего не оставалось делать как погнаться за ней. Так как она смеялась и не могла бежать быстро, он легко догнал, схватил ее и повалил на землю.

И тут он поднял голову и увидел, что их пожилой сосед Гус Хессель смотрит на них из-за забора, и от удивления челюсть у него отвисла.

Лорел тоже заметила его. Вскочив на ноги, она побежала к задней двери, оставив Джо, который глупо улыбнулся соседу, прежде чем бросился бежать за ней. Дома они влезли под душ, прижимаясь друг к другу и смеясь, как два сумасшедших, пока сливающаяся в сток грязная вода не стала чистой.

– Как я после этого смогу смотреть мистеру Хесселю в глаза? – простонала она, смеясь.

– Тебе не придется этого делать, он будет закатывать глаза, видя тебя.

Она ударила его мокрой мочалкой. Когда они вылезли из душа, укусы перестали гореть, и они продолжили в спальне то, что начали в саду.

Сейчас Джо очень хотелось вернуть те беспечные дни. Позднее, когда появилось столько дел в ресторане и его отец с каждым днем становился все слабее, ему казалось, что он смотрит на Лорел с другого конца телескопа и видит ее как будто издалека, хотя она стоит так близко, что можно дотронуться рукой.

Джо осторожно натянул сбившуюся простыню на Адама и вышел. Их с Лорел спальня была рядом со спальней Адама. Когда он заглянул внутрь, там было темно, вначале он подумал, что она спит. Но хотя покрывало было сдернуто, кровать была пуста.

Тогда он направился в студию Лорел. Возможно, она рисует и так увлеклась, что потеряла счет времени. Может быть, именно поэтому она оставила кухню в таком беспорядке и забыла включить фонарь на крыльце. Он успокоился.

Стоя у двери, он тихонько постучал:

– Лори. Ответа не было.

Он открыл дверь. Лорел сидела на высоком табурете перед чертежным столом. Ее длинные волосы были распущены. В белом свете прикрепленной к краю стола настольной лампы казалось, что ее рисующие руки излучают свой собственный свет.

– Лори, – опять позвал он, войдя в комнату.

Она вскинула голову и выпрямила плечи. Затем, повернувшись в его сторону, ударилась локтем об абажур лампы. Тени в комнате задрожали. Ее затененное тусклым светом лицо казалось каким-то расчлененным, и только огромные глаза сияли на фоне углов и прямоугольников черт ее лица, как на абстрактной картине. На ней была свободная шелковая блуза ярко-голубого цвета под цвет глаз. Она ниспадала переливающимися складками, и ему вдруг показалось, что она сильно похудела за эту ночь, и это потрясло его. Ее руки, как бледные тростинки, торчали из рукавов блузы. Она выглядела больной, серьезно больной.

Джо почувствовал, как у него защемило сердце. Боже, что происходит?

– Привет, извини, если напугал, – сказал он. «Спокойно, – предупредил он себя. Она скажет тебе, когда придет время». – Срок поджимает? – Он показал рукой на скомканные листы бумаги, валявшиеся на ковре у ее ног.

Она кивнула:

– Им это нужно к понедельнику. – Голос ее звучал спокойно и бесстрастно. – Я попыталась использовать другую манеру, пастель и уголь. – Она взглянула на свои руки, лежащие на коленях. Они были испачканы углем. – И все никак не получается… Это Единорог. Он не то… – Она замолчала и отвела глаза.

Джо подошел ближе и заглянул через плечо. С уже почти законченного рисунка на него, казалось, готов был спрыгнуть Единорог. Да, это было не похоже ни на что. Она была удивительно талантлива. Казалось, она не обладала только одним талантом – верой в себя.

– …что я хотела, – закончила она.

– Что ты имеешь в виду?

Лорел вздрогнула и поднесла руку к лицу. На щеке остались черные следы.

Джо ощутил прилив разочарования. Почему ему всегда приходится все из нее вытягивать? Она умела так хорошо все выражать в своих рисунках, на когда они начинали разговаривать, она ставила между ними какую-то каменную стену.

– Это здорова – сказал он тиха переведя взгляд обратно на рисунок. Единорог был разрисован сиреневой пастелью и в некоторых местах заштрихован углем, отчего казалось, что он парит над листом бумаги. – Это по-настоящему хорошо! Может, это лучшее из всего тога что ты сделала. – Он действительно так думал.

Лорел нахмурилась и уставилась в пол.

– Нет, – сказала она ужасно монотонным голосом. – Он просто лошадь с крыльями и рогом.

– Ну и что?

Она посмотрела на него, не понимая, как можно не соглашаться с тем, что очевидно.

– Он должен быть… волшебным. Дета которые будут читать эту сказку, должны поверить в него.

– Лорел, это же сказка – мягко напомнил ей Джо. Теперь он заметил, что в глазах у нее сверкали слезы, плотные и яркие, как кусочки льда.

– Разве, ты не понимаешь? Если ты веришь во что-то, то это существует. Как Санта-Клаус. Когда я рисую, даже если это что-то фантастическое, я верю в это. Только тогда у меня что-то получается.

– Но ты ведь не веришь в этого Единорога? – Он улыбнулся, надеясь приободрить ее.

Она молчала. Ее грустные глаза вселяли сейчас в него неизъяснимую тревогу. Джо вдруг показалось, что он куда-то летит и не может удержаться, что он падает в ужасное одинокое будущее, которого он так боялся.

– Я, кажется, тоже не верю в это, – наконец сказала она, смешно обвила ногами ножки табуретки и крепко сжала колени. Затем так тихо, как будто это был стук дождя по стеклу или шум листьев, быстро несущихся по водосточной канаве, она добавила: – Джо, я хочу, чтобы мы… чтобы мы расстались на некоторое время. Пожалуйста не спорь. Я не думаю, что могу сейчас говорить об этом. Все было бы иначе, если бы я не любила тебя. Но я постараюсь быть сильной. Я знаю, но… Боже, это так тяжело. – Она глубоко вздохнула.

Джо смотрел на нее и не мог поверить в то, что слышит, в то же время испытывая страшное чувство облегчения, как будто он давно знал, что это должно произойти и давно хотел этого.

– Лорел, в чем дело? Что происходит? – Он шагнул к ней, но она вытянула руку, чтобы остановить его.

– Послушай, – сказала она, когда, как ему показалось, взяла себя в руки, – если мы начнем бросать друг другу обвинения, это ничего не даст. Когда Энни сказала мне о… о твоем отце, я чувствовала так… так… но затем я подумала и поняла, что в этом нет ничего нового… мои чувства не имеют значения. Новое состоит в том, что я больше не верю в наше будущее. Все, чего мне хотелось, на что я надеялась… все это не может осуществиться. И одной только веры недостаточно.

Джо так давно знал, что это должно случиться, что ему даже показалось, что он уже это пережил. И тем не менее он ощутил, как на него нахлынуло отчаяние. Всем своим существом он сожалел, что не может выразить Лорел, как безумно он любит ее, как нуждается в ней.

– Извини, что я не сказал тебе об отце. Я собирался это сделать. – Он замолчал. – Но, наверное, все дело не в этом?

– Да, не в этом.

По выражению ее лица он понял, о чем она думает, и, не сдержавшись, спросил: – Энни?

Она посмотрела ему прямо в лицо:

– Да.

Боже, она все неверно поняла. Он должен как-то убедить ее. Он не мог отрицать своих чувств к Энни. Но в чем состояла правда? Он не мог определить свои чувства и только смутно осознавал, что он любит двух женщин, двух сестер, которые были такими разными, как день и ночь… и что две части его сердца не были равны целому.

– Лорел, я…

– Джо, ты можешь просто уйти. – Она кинула на него гневный, раздраженный взгляд… затем вдруг протянула руку, чтобы остановить его:

– Подожди, а твой отец уже знает… что ты собираешься делать?

– Даже если я скажу ему, он наверняка не сможет понять. Он уже очень плох. Ты помнишь, когда мы приходили к нему на прошлой неделе, он сказал, что Гитлер только что оккупировал Польшу. А вчера он даже не узнал меня. И это все не ново. – Он едва заметно улыбнулся. – Поэтому это все так тяжело. Всю свою жизнь мне хотелось получить от своего отца больше, чем он хотел… или способен был… дать мне. А сейчас уже слишком поздно.

– Он любит тебя, Джо. Возможно, он не всегда показывал это, но я знаю, это правда.

Даже если это было не совсем так, он испытывал к ней благодарность за то, что она так сказала:

– Возможно, это и так, я не знаю. Единственное, что я знаю, это, что мне очень не хочется делать то, что я вынужден делать. Возможно, что он не лучший отец на этом свете, но у него есть мужество и он личность. Ты когда-нибудь видела, как рубят старые пятисотлетние секвойи? Я испытываю то же самое, когда вижу, как отец умирает. – Джо показалось, что он тоже теряет точку опоры и может упасть.

Ему не хотелось уходить. Если бы он настоял на том, чтобы выяснить все здесь и сейчас, то Лорел, и он знал это, возможно, сдалась бы. И тогда бы все урегулировалось, но только на несколько дней. Но в конечном счете ничего не изменится. Возможно, она в чем-то права. И разве она не заслужила того, чтобы он выполнил ее желание? И кто знает… может, это поможет им.

«Боже, но если так, то почему ему было так больно?»

– Я возьму кое-какие вещи, – сказал он, и эти слова глухо отозвались у него в ушах.

– Ты будешь жить в квартире? – Она бросила на него жалобный взгляд и быстро добавила: – Адам будет спрашивать.

– Да, конечно. – Ему надо было собраться с мыслями. Затем он вспомнил о своей квартире на Двадцать первой улице Он оставил ее себе потому что квартирная плата была очень мала и он мог завалиться туда, когда после тяжелого вечера на работе он был слишком измученным, чтобы ехать домой. Но опять поселиться там?! Чтобы Адам приезжал туда навестить его, как будто он был ему добрым дядей, а не его отцом, заходящим в комнату каждый вечер, чтобы укрыть одеялом.

Он почувствовал, как у него сдавило переносицу и голову за ушами. Нет, сейчас он не должен думать об Адаме. Позднее, когда его сердце не будет колотиться, как перегретый мотор, он подумает об Адаме.

– Я позвоню ему завтра, – сказал он ей.

– Что мне сказать ему за завтраком?

Джо запнулся. Он вдруг понял, что под угрозой была не только безопасность Адама. Но, возможно, и их с Лорел будущее.

У них столько было общего. Не только Адам, но и совместно прожитые годы. И хорошие, и смешные минуты, например, та вечеринка, которую они устроили, когда вышла книга, проиллюстрированная Лорел, «Мальчик, который ненавидел ванны», а в это время у них в подвале стояла сточная вода. И очень грустные минуты, когда у Лорел были выкидыши. Были такие шутки, над которыми бы стали смеяться только они. Были общие воспоминания, альбомы с фотографиями, интересные только им одним.

Нет, он не хотел потерять все это.

Он вдруг явственно представил себе Лорел в красивом цветастом платье, она собиралась в Карнеги-Холл на фортепианный концерт. Она сидит за туалетным столиком, склонив голову в сторону и старается надеть жемчужные серьги, и он увидел ее отражение в зеркале: она, казалось, улыбалась ему, брови ее были чуть приподняты. И хотя они не сказали друг другу ни слова, он знал, что ей надо было застегнуть серьгу.

Почему он думал об этом сейчас? Такой пустяк. Но, возможно, подумал он, это и была истинная сущность брака, не дикая страсть, а простой, иногда бессловесный язык, понятный мужу и жене. Не взлеты и падения, а короткие, тихие моменты, которые связывают людей. Ведь именно они составляют существо вселенной.

И тогда Джо сделал то, что ему хотелось с той минуты, как увидел ее. Он пересек комнату двумя широкими шагами и крепко обнял ее, запах ее духов, как запах цветка раздавленного неосторожным ботинком, окутал его приятной, дурманящей сладостью.

– Скажи ему, что я вернусь, – пробормотал он и быстро вышел из комнаты.