Текст книги "Во власти чар"

Автор книги: Эйдриенна Стафф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

12

Спустя три дня Эдвард нарушил данное самому себе обещание. Он не мог ждать, пока Джейми сделает первый шаг. Он должен был позвонить ей. Закрыв дверь своего кабинета и попросив секретаршу отвечать на все звонки, он снял трубку. С минуту он обдумывал, что сказать, подыскивал слова. Существовали же какие-то слова, способные убедить Джейми, достучаться до нее, слова, которые могли тронуть ее. Ему только надо их найти.

Но он их не находил. Ни одной мысли, ни одной стоящей идеи. И так было все время с тех пор, как он видел ее в последний раз. Он чувствовал себя отрезанным от всего мира, брошенным на произвол судьбы, потерянным. Но сейчас его заставила действовать необходимость: ему предстояло лететь в Амстердам, чтобы закончить переговоры, и он не собирался, черт побери, уехать из страны, не повидав ее или, по крайней мере, не поговорив с ней.

Злость придала ему сил. Он набрал номер, прижал трубку к уху и стал считать гудки. Под мышками расплылись мокрые круги, рубашка прилипла к спине. Легче было бы одолеть вершину горы, чем это. Или заарканить лошадь. Провернуть многомиллионную сделку. Все что угодно!

На девятом гудке, как раз в ту минуту, как он уже хотел сдаться, Джейми сняла трубку.

– Алло?

Эдвард потер заболевшую переносицу.

– Привет, Джейми. Это я. Я знаю, ты не хотела, чтобы я звонил, хотела, чтобы у тебя было время подумать…

– Ничего. Как ты?

Он старался определить по ее голосу, было ей действительно интересно? Или нет? В какой степени? Он до боли хотел это знать, но заставил себя говорить тихо, спокойно и бесстрастно.

– Я в полном порядке. А ты?

– Прекрасно. – Пауза. Молчание, за которым неизвестно, что скрывалось. Потом снова ее голос, милый, но холодный и отстраненный. – Я целыми днями рисовала. Пытаюсь сделать кое-что новое. Натюрморт. Вообще-то ты застал меня в разгар работы…

– Извини. Я собирался подождать, пока ты мне не позвонишь…

– Мне казалось, что мы именно так и договорились.

– Да. Я знаю, но мне надо уезжать. Я должен лететь в командировку в Амстердам. На неделю или даже больше… Я… – Он покачал головой, прижав пальцы к вискам. Закрыв глаза, он продолжал: – Я не хотел уезжать, не увидев тебя. Нам необходимо поговорить.

– Когда ты летишь?

Его сердце подпрыгнуло.

– Не раньше чем завтра утром. Мой рейс в девять.

– О. – Он ждал, скрестив пальцы, но она быстро разрушила его призрачную надежду. – Так случилось, что я сегодня должна навестить подругу в Мэриленде и вернусь только завтра вечером… Очень сожалею.

Проклятье! Она все осложняла.

– Какую еще подругу? – требовательно спросил он. – Я не знал, что у тебя есть подруга в Мэриленде. А где именно в Мэриленде?

– В Оулни. – Она мягко засмеялась, но даже этот короткий звук быстро оборвался. – Эдвард, существует много такого, чего ты еще обо мне не знаешь. В действительности ты вообще плохо меня знаешь.

– Я люблю тебя, – сорвалось у него с языка прежде, чем он остановился. – И я хорошо знаю тебя. Я знаю, что ты напугана, чувствуешь себя несчастной и решила не давать волю эмоциям. Я знаю это. И понимаю. И если бы я распоряжался временем, я бы позволил тебе такую роскошь, как говорить «нет» так долго, как ты хочешь, пока ты в конце концов не поймешь, что ты тоже любишь меня, черт возьми, и единственное, что ты хочешь мне на самом деле сказать, – это «да». «Да, я люблю тебя». Вот, что ты хочешь мне сказать! Но вместо этого мы должны пройти через все это, черт побери…

– Эдвард, ты кричишь на меня, я не желаю этого слышать.

– Я еду к тебе. Прямо сейчас. Подожди меня.

– Я уже собиралась уходить…

– Ты сказала, что рисовала. Так что подожди меня. Дай мне десять минут, пять минут, чтобы поговорить с тобой…

– Не могу. Я опоздаю на поезд. Мне пора идти…

– Джейми, подожди!

Он швырнул трубку, схватил пиджак и бросился к двери.

– Мистер Рокфорд, у вас заказан разговор на три часа, и вас ждут.

– Позаботьтесь обо всем. Я приду позже.

Он остановил такси, сел и, подавшись вперед, неотрывно глядя в окно, с нетерпением подгоняя машину каждым своим мускулом, каждой клеточкой, пересек город. Не успела машина остановиться, как он уже распахнул дверцу.

– Спасибо. Сдачи не надо.

Перепрыгивая через две ступеньки, он помчался вверх по лестнице, марш за маршем.

Он достиг площадки шестого этажа как раз в тот момент, когда Джейми выходила из студии со спортивной сумкой в руке.

Преградив ей путь, он встал столбом на верхней ступеньке, кипя от злости и отчаяния.

– Ты даже не собиралась подождать меня?

– Я… я сказала тебе… я должна успеть на поезд.

– В Оулни.

– Да, – резко ответила она, бросив сумку и скрестив на груди руки.

– Джейми, не делай этого. Я знаю, что ты напугана. Я понимаю.

– Отлично. Прекрасно, Эдвард. Я очень рада. Потому что ты мне нравишься и я хочу, чтобы мы были друзьями…

– Друзьями? Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. Нет, не перебивай и не уходи. Я люблю тебя, Джейми Пейтон, и знаю, что и ты любишь меня! Я знаю это, чувствую здесь… – Он хлопнул себя по груди ладонью. – Все равно мы справимся с этим. Справимся с печалью, страхом, всеми теми тяжелыми чувствами, о которых ты не хочешь или не можешь говорить. Мы…

– Кем ты себя воображаешь? Ты что, волшебник? Один взмах твоей волшебной палочки – и все прекрасно?

Глаза его сузились, но он не отрывал взгляда от ее лица, размышляя в недоуменье.

– Почему ты так злишься на меня, когда все, что я тебе предлагаю – это счастье?

– Из-за твоего высокомерия! Из-за твоей проклятой самонадеянности!

– Моего? Моей? – застонал он, широко раскинув руки. – Джейми, меньше всего меня можно обвинить в самоуверенности. Впервые за все десять лет я чувствую себя так, словно балансирую на туго натянутой проволоке на чудовищной высоте, а подо мной даже нет сетки.

Она заморгала, но тут же отвела взгляд в сторону.

– Но ты выглядишь высокомерным, ты ведешь себя… – Она замолчала, пожав плечами с безнадежной покорностью.

– Как? – спросил он, разводя руками. – Как? Как твой отец?

– Вот именно! – Она посмотрела снова ему в лицо. – Ты ведешь себя так, как будто знаешь ответы на все вопросы. Что мне надлежит делать, а что нет…

– Так вот оно что! О, мне следовало догадаться. Знаешь, я тебе скажу кое-что, Джейми. Я совершенно не похож на твоего отца. Ни малейшего сходства. Мне он не симпатичен. И я очень сожалею, что мы его встретили и он каким-то дурацким образом дал тебе понять, что я ему нравлюсь. Это не так. Он меня даже не знает. И… – Эдвард наклонился к ней. Его глаза горели неистово и страстно. – Что касается ответов на все вопросы, у меня их нет. Я в таком же замешательстве, как и ты, с той разницей… – тяжело дыша, он перешел на шепот, – что я знаю, что мы любим друг друга и так или иначе, но будем счастливы!

Джейми покачала головой, у нее подрагивали губы.

– Ты не понял. Мне не надо такого счастья, потому что я не могу переносить, когда я несчастлива. Не могу. Не могу больше. Мне нужно, чтобы все было просто, обыкновенно, поддавалось контролю, как это было раньше.

Наклонившись, она подняла свою сумку и прижала ее к груди.

– Эдвард, завтра ты улетаешь. Я… я думаю, что это к лучшему. У нас обоих будет время, чтобы подумать, сориентироваться. Ты можешь целиком посвятить себя бизнесу, а я рисованию. Это будет хорошо для нас обоих.

– Только не для меня.

Его глаза были влажными, мученическими.

Джейми смотрела в сторону.

– Да, это будет хорошо. И мы поговорим, когда ты вернешься. Ты увидишь… – Поднырнув под его руку, она начала спускаться по лестнице. – Увидишь, так лучше, – донесся ее голос с площадки пятого этажа.

Подождав в кафе на углу, пока Эдвард выйдет из подъезда и уйдет, Джейми отодвинула нетронутую чашку кофе, вернулась в студию и сняла телефон со стены.

Она сидела неподвижно, держа телефон на коленях и глядя в стену. Тысячи мыслей крутились у нее в голове, разбитый калейдоскоп, фокус которого невозможно было настроить. Ей хотелось одного – спать. Это было единственное, чем она занималась три прошедших дня.

На мольберте стояло полотно с контуром натюрморта… а вокруг, заполняя каждую клеточку пространства, были выполненные в карандаше наброски мужского лица, смуглого, красивого, знакомого лица.

Вскрикнув, Джейми запустила в картину туфлей, и все сооружение рухнуло на пол. Тогда она бросилась на постель и укрылась с головой одеялом.

13

Целый день Джейми пряталась от себя самой, от всего мира, от кого-то, кто постучал ей в дверь с возгласом: «Доставка!» Она не доверяла никому, а уж особенно себе самой. Она знала, что не способна сейчас принять никакого, даже самого незначительного решения. Она чувствовала себя измученной и опустошенной. В то же самое время ей казалось, что она снова переживает свое детство, самую ужасную его пору и не в состоянии хоть что-то изменить.

Необходимость заставит ее очнуться. Судьба вмешается.

Постепенно, шаг за шагом, так и происходило.

Началось с обыкновенного похода в магазин. Ей пришлось отправиться туда, потому что кончилось молоко, кончился кофе, а хлеб покрылся зеленой плесенью. Помимо этого все, что она пыталась рисовать, было настолько отвратительно, что она не могла смотреть на свои творения. Так что поход в бакалейную лавку казался спасением.

Вернувшись меньше чем через час, она застала на лестнице поджидавшего ее соседа Кента. Не дожидаясь, пока она поднимется на их этаж, он крикнул ей вниз:

– Джейми? Эй ты? Поднимайся скорей! У меня сюрприз для тебя.

Отлично. Джейми тяжело вздохнула, пиная каждую ступеньку последнего лестничного марша. Только этого не хватало!

Она нашла его около своей двери с охапкой роз в руках. Это были розовые розы.

– И это еще не все, – тараторил он, охваченный возбуждением. – Посмотри, сколько их в комнате! Трудно поверить, что во всем мире наберется такое количество роз. И все розовые! Ты когда-нибудь видела такое количество роскошных розовых роз?

Джейми лишь молча покачала головой, приняв охапку роз и пройдя в комнату, чтобы забрать остальные.

– Просто фантастические цветы! От какого-то поклонника наверняка, Джейми.

Она погрузила лицо в розовое душистое море и вдохнула.

Кент продолжал тарахтеть.

– Надо было видеть мальчишку-разносчика. Парень поднял весь этот груз на шестой этаж и чуть не отдал Богу душу. Я как раз спускался вниз за почтой и видел его. Он тяжело опустился у твоей двери, стучал и ругался. Он сказал, что вчера поднимался сюда с этими розами, потом спускался с ними, и будь он проклят, если ему придется тащить их снова обратно. Я сказал, что буду рад помочь… Оставь их, я хочу сказать, не носи! – Он засмеялся, очень довольный той ролью, которую сыграл в этом деле. Потом нахмурился. – Надеюсь, это было правильно?

Джейми собралась с мыслями и вежливо ответила:

– О, да. Спасибо, Кент. Это было очень любезно с твоей стороны.

– Всегда готов. Можешь рассчитывать на меня, твоего любезного соседа…

– Спасибо, Кент. Пока.

– Послушай, хочешь я занесу цветы к тебе? И твои продукты?

Джейми покраснела.

– Конечно. Спасибо.

Он вошел за ней, держа розы и озираясь в поисках места для них. Джейми видела, как он оглядел полупустую комнату, беспорядок в углу, где было подобие кухни, сваленные полотна, старенький диван, который был почти единственной ее мебелью. Особенно похвалиться было нечем.

Их взгляды встретились, и Кент усмехнулся.

– Ты как цыганка, вроде меня, а? Не пускаешь корней.

Он повернулся, прежде чем смог заметить, как по лицу Джейми разлилась боль. Положив розы на стол, он направился к двери.

– Увидимся. И запомни, если что-нибудь нужно, только постучи!

– Да. Спасибо, – пролепетала она.

У нее кружилась голова и дрожали колени. Если бы ей было свойственно это, она бы упала в обморок. Вместо этого Джейми прижала розы к груди и проглотила слезы. Справившись с собой, она достала из шкафа старый стеклянный кувшин и поставила в него букет. Маленький запечатанный конверт, приложенный к букету, упал на пол.

Дрожащими пальцами Джейми подняла конверт за уголок и извлекла из него крошечную белую карточку.

Если могут расцветать розы, то почему бы не расцветать и счастью? И любви?

Пожалуйста, Джейми, позвони мне или положи на место трубку своего телефона, чтобы я мог дозвониться до тебя. Пожалуйста. Я люблю тебя.

Эдвард.

Сзади на карточке значился номер его телефона в Амстердаме.

Джейми попятилась и остановилась, только наткнувшись на диван. Она села, держа карточку в руке, пытаясь разобраться в своих чувствах. Это было равносильно тому, чтобы стараться развязать огромный узел, в котором переплелись тысячи нитей: отец, детство, ее отношение к родителям, к себе, вопросы, которые задавал Эдвард, всегда задавал, настойчиво задавал. «И что ему не живется без меня?» – в голос заплакала она.

В сердцах она подбросила карточку в воздух. Ветерок подхватил ее и закружил по комнате, уронив возле телефона со снятой трубкой. Джейми, не дыша, уставилась на нее.

– Здорово! – прошептала она. – Вот уже и предзнаменования. Что дальше? Чудеса? Прорицатели? Хрустальные шары? О, если бы у меня была подруга в Оулни или где-нибудь еще, я бы ей сейчас позвонила.

На следующий день в десять часов утра в дверь громко постучали. Это было похоже на руку судьбы.

– Доставка!

Выронив карандаш, которым делала наброски, Джейми подошла к двери и, не снимая цепочки, выглянула наружу. Действительно за дверью стоял посыльный, на этот раз девушка в красных спортивных ботинках.

– Привет! Посылка для мисс Пейтон.

– Минутку, пожалуйста.

Джейми сняла цепочку и открыла дверь. Девушка вручила ей громадную коробку.

– Подождите, распишитесь вот здесь.

Протянув квитанцию, она на секунду забрала коробку, потом снова отдала ее Джейми и, стуча ботинками, побежала вниз по лестнице.

Джейми стояла, оцепенев, но, когда Кент открыл свою дверь и выглянул на лестницу, она исчезла, как черепаха, прячущаяся в свой панцирь. Прислонившись спиной к двери, она покачала головой.

– Прекрати! Прекрати это, Эдвард! Это неразумно. Глупо…

Но никакое самообладание не могло остановить ее и помешать развернуть посылку. Она должна была это сделать. Желание было непреодолимым.

Внутри большой почтовой коробки оказалась коробка гораздо меньшего размера в элегантной фирменной бумаге. Маленький золотой тюлень был прикреплен к пышному атласному банту. В коробке, упакованный в несколько слоев бумаги, лежал шарф, красивее которого Джейми никогда не видела. Полный жизни, яркий, земной и в то же время мистический рисунок радовал ее глаз художника. Сама ткань была невесомой, сотканной из лунного света и сияния звезд… или, во всяком случае, казалась такой. Такой она ее и почувствовала, набросив шарф на плечи. Подняв плечо, Джейми потерлась щекой о теплый нежный материал и сразу ощутила прикосновение Эдварда, пригрезившееся прикосновение издалека.

Магия.

– О Господи! – Она перестала дышать. Как ей поступить? Что ей теперь делать? Что будет дальше?

У нее не было ответа на этот вопрос… пока в дверь не постучал Карл Вирек, владелец галереи.

– Наконец! – сказал он, ворвавшись в студию. – Где она? Где та картина? Я беру ее сейчас, немедленно, и не хочу слышать никаких возражений. Я рассказал одному солидному покупателю об этой твоей новой работе, и он очень заинтересовался. Чрезвычайно заинтересовался. Он хочет увидеть ее сегодня же. Если повезет, я смогу в течение недели заплатить тебе за нее. И, моя дорогая девочка, – он поцеловал ее в щеку и направился к двери, – если ты нарисуешь еще несколько подобных, с такой же экспрессией и страстью, я все их продам так же быстро. Я смогу сделать тебя знаменитой вопреки тебе самой. И, Джейми… надо есть, ты выглядишь очень бледной.

И он удалился вместе с картиной.

Джейми была поражена. Она не знала, что делать. Теперь, когда пейзаж унесли, студия казалась опустевшей и лишенной души. Но это хотя бы она могла исправить.

Весь день и вечер она работала над новой картиной… и, как Джейми и надеялась, как и мечтала, за абстракцией вырисовывался пейзаж: пейзаж Эдварда, его деревья, его дом, его дверь. Она всецело отдалась рисованию и обнаружила, что изображает осенние листья; дымок, вьющийся из трубы; тень от невидимого сарая, падающую на землю, вызывающую в памяти тепло лошадей и сладкий запах сена. Происходила смена сезона, время медленно шло вперед на полотне. Как? Почему?

Джейми не могла ответить, она испытывала только желание рисовать. И рисовала до тех пор, пока не исчерпала одновременно запас красок и энергии. Тут она уснула на диване, положив голову на руку и закутавшись в шаль, завязанную концами на ее груди. Ей приснился Эдвард. Это был неясный эротический сон, в котором она целовала его, прикасалась к нему, чувствовала его прикосновения.

Утром она села на пол, положив на колени шкатулку с красками. Ей нужны были новые… и, более того, ей нужны были ответы. Это сводило ее с ума. Она поискала на крышке фирменный знак, адрес, но ничего не обнаружила. Она перевернула шкатулку, рассыпав сморщенные тюбики вокруг, но так ничего не нашла.

Ее охватило упрямство. Может быть, она не может разгадать загадку всей своей жизни, но уж эту-то маленькую загадку, она, черт побери, разгадает…

Вот что! Там была вывеска. Кажется, надпись на стекле витрины, старая выцветшая надпись полустертыми буквами. Там было написано что-то вроде «Мистика» или «Мистическое». Что-то вроде этого. Думай, Джейми Пейтон, думай!

Кусая губы, Джейми позвонила в справочную, но в ответ услышала: «Извините, но без точного названия или адреса, боюсь я не смогу вам ничем помочь».

Быстро натянув джинсы и майку, Джейми постучала в дверь Кента.

– Окажи мне любезность. Мне нужен телефонный справочник, ты мне не одолжишь? Я пролила на свой скипидар когда-то, и им невозможно пользоваться.

– Да, конечно, – сказал он, протирая глаза. – Сейчас дам. Может быть, войдешь?

– Да нет. Я тебя разбудила, да? Прости. Я не думала…

– Не переживай. Вот, держи. Тебе помочь?

Джейми уже перелистывала страницы, пытаясь удержать в одной руке тяжелую книгу. Ведя пальцем, она сначала просмотрела названия всех магазинов на «М», потом ту страницу, где названия магазинов начинались со слова «Антикварный». Нахмурившись, попробовала «Товары для художников». Все безуспешно.

– Проклятье!

– Я могу чем-нибудь помочь?

Она взглянула на Кента невидящими глазами. Взгляд ее серых глаз был устремлен куда-то далеко.

– Где же еще посмотреть… чтобы найти коллекцию странных вещей.

Он пожал плечами.

– Антиквариат?

– Уже пробовала.

– Хорошо. – Он задумался. – Как насчет «Предметы коллекционирования»… «Любопытные вещи»… «Ломбарды»… «Магазины уцененных вещей»… «Утиль»?

Она попробовала все это и со вздохом закрыла книгу.

– Ничего! И мы движемся в неправильном направлении. Эти вещи… в общем, они были еще более странными, чем все это. Весь магазин был очень странным. В нем было что-то… Я не знаю…

– Что? – спросил он, моргая, как сова.

– Что-то мистическое.

– Ну да, конечно, – засмеялся было он, но тут увидел выражение ее лица. – Ты не разыгрываешь меня? Ну тогда попробуй на «Магический». Тоже нет? Ладно, попробуй «Театральный реквизит»… Нет? Сожалею, но больше ничего не могу придумать.

Джейми, разочарованно, протянула ему справочник.

– Тем не менее спасибо, – мягко сказала она.

– А что это такое? – спросил он. – Какое-то место, где ты бывала?

Она кивнула.

– Тогда почему просто не пойти туда?

На ее лице опять появилось отстраненное выражение.

– Я думала об этом. Не знаю, смогу ли найти эту лавку.

– Я помогу. Не торопись сказать мне «нет». Позволь помочь тебе. У меня репетиция только в два, и я с удовольствием совершу утренний моцион.

– Спасибо, – сказала она. – Очень любезно с твоей стороны.

– Я делаю это с большим удовольствием. Иногда необходимо, чтобы тебе кто-то помог, понимаешь?

В ее голубино-серых глазах мелькнуло воспоминание. Она отвернулась.

– Ты сможешь выйти минут через десять?

– Да я буду готов через пять. Нет проблем.

Они ходили по улицам все утро. Джейми вела его. Время от времени ей казалось, что она уже у цели… но она так и не нашла той лавки. Она ни разу даже не вышла на нужную улицу.

В час дня они расстались с Кентом на автобусной остановке.

– Спасибо, что составил мне компанию. – Пожав плечами, Джейми выдавила улыбку. – Извини, что зря потратил на меня свой день.

– Совсем не зря. Я с удовольствием прошел… все сорок пять километров! – Засмеявшись, он вскочил в автобус. – Между прочим, для этого и существуют друзья.

Она почувствовала себя странно растроганной этой его фразой, сказанной одновременно и обыденно, и сердечно. Неужели это так просто для других людей? Только протяни руку – и тебя кто-то ждет? Попроси – и кто-то откликнется? Может быть, это первый, крохотный шаг к тому, чтобы стать открытой, раскованной, участливой и любящей, впустить кого-то в душу?..

И Джейми вдруг заревела, как маленький ребенок, прямо посередине улицы. Из глаз ее полились слезы и заструились по щекам. Как будто в ее душе произошел эмоциональный взрыв. Его невозможно было ни предупредить, ни сдержать. Дрожа, она сунула руку в карман, нашла бумажный носовой платок и высморкалась. «О Господи! Что же это со мной происходит?» Опустив голову, она уставилась себе под ноги и заспешила домой.

Вернувшись в студию, Джейми сварила себе чашку горячего шоколада. За окном все еще было двадцать два градуса, но горячий шоколад был одним из тех средств, которые, как она считала, помогали ей чувствовать себя лучше, как в детстве любимый медвежонок. Она думала, и над чашкой поднимался пар, в котором ей чудились образы: сначала ее мать, потом отец. Видения поднимались, двигались, исчезали. Потом возник странный старичок из той лавки. Его лицо расплылось в улыбке и тоже исчезло. И тут появилось лицо Эдварда. Красивое, полное страстного желания, дерзкое и требовательное. Даже будучи всего-навсего видением, он требовал слишком многого!

Она выпила шоколад до дна и вытерла ладони о джинсы.

– Возьми себя в руки, женщина! – громко сказала она, взорвав на мгновение безмолвие, царившее в студии. – Принимайся за работу. Делай что-то полезное.

Она начала опять рисовать, работая над пейзажем, потому что иного выбора не было. Она выжала из тюбиков все до последней капли, скрутив их, как тюбики с зубной пастой, но капли эти были такими же яркими и сочными, как тогда, когда она открыла тюбики. В первый раз она положила на ладонь все девять штук: берлинская лазурь, темно-красный, чисто белый, сажа, сиена жженая, охра, кадмий, киноварь, венецианский кармин. На полотне они обретали жизнь, теплые, трепещущие, сверкающие и вместе с тем нежные и глубокие… удивительно! Сама картина была удивительной, как и та, первая. Джейми сама это видела. Картина была прекрасной. Она была живой.

Отложив кисть, Джейми подошла к окну. На улице темнело. Ночь опускалась на Вашингтон. В Амстердаме сейчас очень поздно, за полночь. На шесть часов позже. Что же реальней – семь вечера или час ночи? Было еще сегодня или уже завтра? Что в действительности? И существовало ли вообще что-то реальное?

Эдвард… Что он сейчас делает? Сидит за столом в своем отеле и проглядывает записи, составляет корпоративные планы? Лежит в постели, спит и видит сны или лежит с открытыми глазами и думает? О чем? О ней? Положив одну руку на свою голую грудь, а другой прикрыв глаза, все думает о ней, скучая без нее, желая ее, нуждаясь в ней?

Эта мысль сжала грубой рукой ее сердце, выдавив до последней капли все ее эмоции: смятение, замешательство, страстное желание, страх и любовь. Такой боли она никогда еще не чувствовала. Не отдавая себе в этом отчета, она выглянула в ночь и прошептала его имя. Она не представляла, что сказать еще. Были же какие-то слова, должны были быть, но она не могла найти их, не могла произнести.

Джейми закрыла окно. Зажгла свет. И снова забылась тяжелым сном на неразобранном диване, укрывшись шалью.

Когда кто-то постучал ей среди ночи в дверь, она моментально проснулась. Ее чувства были обострены, и она была готова к этому. Накинув цепочку, она выглянула наружу, потом закрыла дверь и, сбросив цепочку, распахнула ее снова.

– Привет, – прошептала она.

Перед ней стоял Эдвард Рокфорд, с взъерошенными черными волосами, затуманенными глазами и однодневной щетиной на подбородке.

– Привет. Я вернулся из Амстердама. Не мог больше там оставаться ни дня.

Протянув руку, она втащила его в комнату.

– Иди сюда. Давай мне свой пиджак.

– Спасибо. – Опустившись на краешек дивана, он потер шею рукой. – Я тебя разбудил, да? Извини.

– Ничего. Сколько времени?

– Три тридцать утра. – Он посмотрел на свои часы. – Почти четыре. Извини.

– Все в порядке. Как странно…

– Как будто я не знаю!

Она мягко засмеялась.

– Я хотела сказать, что это странно, но я почти ждала тебя.

– Правда? – спросил он, встав и подходя к ней. – Ты хотела, чтобы я пришел?

Она посмотрела ему в глаза, глаза, которые обещали все на свете… и отвела взгляд.

– Не знаю, Эдвард. Я бы солгала тебе, если бы сказала другое.

– О, только не ложь! Нет, мне нужна суровая правда. К черту все мечты, предположения, надежды. Все это нам не нужно.

– Эдвард, не начинай.

– Хорошо, хорошо: Прости. Не шарахайся, пожалуйста. Я буду спокойным. Покладистым и разумным. Воплощение терпения! Правда. Пожалуйста, сядь со мной.

– Сажусь.

– Сядь поближе. – На лице его мелькнула обычная усмешка, но он тут же снова стал серьезным. – Джейми, нам надо поговорить.

– Знаю, – ответила она, встретив взгляд его черных глаз. – Я знаю, мне просто нужно было время, чтобы подумать.

– Вот это-то меня и пугает.

Она моргнула.

– Почему?

– Потому что ты позволяешь своей голове управлять твоим сердцем.

– Подожди минутку. Не ты ли говорил мне, что научился быть осмотрительным, осторожным…

– Да, и смотри, к чему это привело – десять горьких лет одиночества и отчаяния. Но хватит, Джейми. Хватит! Я примирился со всем этим. Все, что я делал, я делал, лишенный любви, и хотя все закончилось печально, я, по крайней мере, пытался. Но прошлое есть прошлое, а все, чего я хочу сейчас, – это настоящее… и будущее. Я хочу тебя. Я люблю тебя. И правда заключается в том, что ты тоже меня любишь…

Она встала.

– Ты говоришь за меня. Врываешься сюда и говоришь…

– Ты сама это сказала когда-то, на пике страсти. Сознайся!

С пылающими глазами она закусила губу.

– Я не собираюсь говорить ничего такого, что не хочу сказать.

– О, Джейми… говоришь ты это или нет, я знаю, что это правда. Я обнимал тебя. Я любил тебя. Я видел тебя засыпающей в моих объятиях. Я знаю, что ты меня любишь!

– Прекрасно. Тогда я подтверждаю это. Я тебя люблю.

Она снова села на диван, скрестив руки на груди.

– Спасибо, – мягко сказал Эдвард, улыбка промелькнула на его губах. – Это стоило того, чтобы лететь девять часов.

– Пусть это не вскружит тебе голову.

Джейми пыталась подавить улыбку, но это было очень трудно сделать.

Его счастье было слишком заразительным, опьяняющим. Это напугало ее.

– О Эдвард, не надо так. Не нужен весь этот натиск. Пожалуйста, давай поговорим. Пожалуйста, попытайся слушать, попытайся понять меня, понять, что я думаю.

– Единственное, что я хочу знать, – это то, что ты чувствуешь. В данный момент. Скажи мне. Открой свою душу. Дай мне заглянуть в нее. Не прячься за словами и за своей логикой…

– Но проблема именно в этом. Я должна. Я не могу по-другому.

– Не можешь или не хочешь? – Теперь на ноги вскочил он, навис над ней, уперев руки в подушки дивана и почти вплотную приблизив свое лицо к ее лицу. – Доверься мне, Джейми. Попытайся. Не упусти шанса. Доверься мне!

Упершись руками в его твердую, как стена, грудь, она оттолкнула его от себя.

– Видишь, ты совершенно не слушаешь меня. Все только ты, ты, ты… а не я!

Он не сдвинулся с места. Его взгляд жег ей душу.

– Мы. Мы, вместе, на всю жизнь и при любых обстоятельствах. Мы, двое, связанные, соединенные любовью. Вместе, а не поодиночке. Слушай меня, Джейми. Верь мне!

– Не могу. – Она проскользнула у него под рукой и отбежала в дальний конец комнаты. Ее трясло. Она плакала. – Не могу, Эдвард, ты слишком много хочешь.

– Конечно. – Он выпрямился, опустив руки. – Я все знаю, Джейми. Знаю, как тебе трудно. Но я только хочу тебя любить, хочу обнять тебя и дать тебе поплакать, чувствуя себя защищенной и любимой. Хочу чувствовать твои слезы на своей коже, точно так же, как хочу слышать твой смех, разгладить твои нахмуренные брови, заставить тебя хихикать, словно ты маленькая девочка.

– Но я не маленькая девочка! – возмутилась она.

Он закрыл глаза и потер виски.

– Старая история. Опять старая история. Ты позволяешь прошлому взять над собой верх, Джейми. Позволяешь ему контролировать твою жизнь.

– Это моя жизнь.

– Это наша жизнь! Наша. Мое будущее, так же, как твое. Я расплачиваюсь за бессердечие твоего отца.

– А кто тебя просит? И вообще, ты можешь взять и уйти и оставить меня одну. Никто не просит твоей помощи. Никто тебя ни о чем не просит!

– Но я буду делать это, Джейми. Буду делать все что угодно. Только скажи мне, что делать, какими словами доказать тебе, что я не такой, как он. Я не буду причинять тебе боль. Не буду!

Она отвернулась, плача.

Он обхватил ее руками, заключил в свои теплые объятия. Он чувствовал, как она дрожит. Ее слезы капали ему на руки.

– О моя дорогая, – шептал он, касаясь ее волос губами, – если я не могу найти нужных слов, чтобы убедить тебя, позволь моим действиям сделать это за меня. Джейми… Джейми, посмотри на меня. – Он нежно повернул ее к себе. – Джейми, взгляни на меня. Я здесь. Я летел девять часов, преодолел тысячи километров, чтобы быть здесь… потому что я люблю тебя. Ты нужна мне. Я хочу тебя. Я люблю тебя. И я здесь, Джейми. Разве твой отец сделал бы когда-нибудь такое? Пересек бы океан, чтобы быть с твоей матерью? Поставил бы свои чувства выше работы? Бросил бы все ради того, чтобы быть рядом с той, которой он нужен, которая его любит? Он бы сделал так?

Не дождавшись ее ответа, Эдвард покачал головой, закрыв глаза. Это было ужасно, обнимать ее и не чувствовать никакой реакции с ее стороны. Это была пытка… быть рядом и чувствовать ее холодность и упрямство, чувствовать ее закрытость.

– Скажи хоть что-нибудь, Джейми. Ради Бога, скажи что-нибудь! Ответь! Прояви свою любовь!

– Эдвард, я действительно люблю тебя. Ты хотел, чтобы я это сказала, и я сказала. Но… – В ее глазах была мука, губы подрагивали, по щекам катились слезы. – Разве это привело к чему-то? Теперь тебе этого мало. А я не могу дать тебе большего. Я даже не могу дать тебе того, что уже дала. Еще чуть-чуть, и я не выдержу. Я не настолько сильная и не такая мужественная…

– Джейми, любимая…

– Не надо! Не дави на меня! Ты меня слышишь? Ты слышишь, что я говорю? Я говорю «нет», Эдвард. Нет!