Текст книги "Во власти чар"
Автор книги: Эйдриенна Стафф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
2
Джейми увидела в конце улицы ярко освещенную галерею. Оттуда доносились голоса и смех.
Она помедлила, стоя во мраке, жалея о том, что вышла из своей студии, гонимая темнотой. Теперь темнота окутывала ее здесь, на этой городской улице, где лишь вход в галерею был ярко освещен. Там, внутри, были толпы людей. Она с неприязнью подумала об этом. Хуже того, это были толпы незнакомых людей, любующихся работой других художников.
Чувствуя себя хрупкой и прозрачной как стекло, Джейми стиснула зубы. Она отвела за ухо прядь своих чудесных пепельных волос и расправила плечи. Черт с ними! Она зайдет, посмотрит, поздоровается с теми, кого знает, а по дороге домой где-нибудь выпьет чашечку кофе со взбитыми сливками. Да, это будет отлично. Так она и сделает, заставит себя так сделать.
У входа, за границей освещенного круга, стоял одинокий мужчина, отчужденный и неприступный. Его раздражали накатывающийся из галереи шум и фланирующие там под руку парочки. Он казался непричастным ко всему происходящему, одиноким, молчаливым и загадочным. И тут он увидел ее.
Женщина нерешительно остановилась на полпути к галерее, слегка наклонившись вперед. Светлые, пепельного оттенка волосы обрамляли ее лицо с огромными глазами и полуоткрытым ртом. Она была очень привлекательна.
Страстное желание, словно нож, пронзило его сердце.
Он никогда не видел ее раньше. Она никого ему не напоминала. Он не мог даже разглядеть, какого цвета у нее глаза. Но было нечто такое в том, как она стояла, в ее отсутствующем взгляде, в том, как она подняла руку, чтобы отбросить волосы с лица, что необъяснимо завораживало и трогало его душу.
«Вот почему ты сегодня здесь, – прошептал ему внутренний голос. – Вот причина».
«Нет, – подумал он, почувствовав, что испугался впервые за долгие годы. – Нет».
Однако он медлил. Когда она приблизилась, он выпрямился, распрямил плечи, глотнул воздух. Пальцы его сжались в кулаки, и он засунул их в карманы. Наблюдая за ним, можно было подумать, что он готовится к сражению.
Джейми ничего этого не видела. Она пыталась определить обстановку, набираясь храбрости перед тем, как войти. Сделав шаг, она в нерешительности остановилась.
– Там довольно много народу. Джейми повернулась на голос и заморгала.
Мужчина, стоявший в тени, был таким красивым, что у нее перехватило дыхание. Справившись с собой, она ответила:
– Ну да. Вот я и не знаю, стоит ли делать решительный шаг.
– Что вас интересует?
– Простите?
– Если вы пришли сюда, чтобы посмотреть фотографические работы, то они стоят того. Прекрасное качество печати и отражают хронику событий. Но утром, в спокойной обстановке они доставили бы вам больше удовольствия. – Он помолчал, прищурив темные глаза. – Если вы здесь затем, чтобы себя показать…
Он не закончил фразу.
– Пожалуй, я лучше пойду, – сказала Джейми. Слегка пожав плечами, она подняла руку и отвела за ухо раздуваемые ветром волосы. – Спасибо за совет. Спокойной ночи.
– Подождите! – Выйдя из тени, он преградил ей путь. – Подождите. Вы позволите мне проводить вас домой?
Джейми недоверчиво хмыкнула. Это в этом-то городе? Он что, шутит… или сошел с ума?
– Нет, – решительно сказала она. – Тем не менее спасибо.
– Подождите.
Он тронул ее за руку и тут же поспешно сунул руки в карманы. Он был таким красивым, темноволосым, сильным, что она почувствовала себя загипнотизированной. Как олень в свете фар автомобиля. Она взглянула на него из-под полуопущенных ресниц, не двигаясь с места.
На его лице были написаны одновременно нетерпение и сдержанность. Зависит от того, куда посмотреть, подумала Джейми: на строгую правильную линию его красивого рта или в темные горящие глаза. Она не могла сделать свой выбор, чувствуя, что в темноте, окутавшей их двоих, идет незримая, но явная борьба.
Тут он наклонился к ней. У Джейми мелькнула сумасшедшая мысль, что он собирается ее поцеловать. У нее забилось сердце. Глаза широко распахнулись. Но он всего-навсего что-то сказал ей шепотом.
– Простите? – сказала она, покраснев. – Я не расслышала…
– Я сказал, что вы тут в безопасности: Всего метрах в пяти сотни две народу. Свет. Шум. Подождите минуту. – Потом добавил: – Пожалуйста.
– Зачем?
– Затем, что мне вдруг совершенно неожиданно захотелось поговорить, услышать чей-то голос. Затем, что, если вы уйдете, я буду вынужден вернуться туда, в это неистовое веселье, что называется, смешаться с толпой.
Его черные глаза были серьезны, но в голосе слышался сарказм. Напряженность между ними сразу исчезла. Она засмеялась.
– О нет, это смерти подобно!
– Иногда, – улыбнулся он, и словно свет зажегся в его глазах. Они по-прежнему были угольно-черными, гипнотизирующими, но стали неожиданно глубокими и теплыми. В них появилась загадочность и одновременно какая-то ранимость.
Джейми пожала плечами.
– Думаю что могу задержаться ненадолго…
Он протянул ей руку.
– Эдвард Рокфорд.
Его рукопожатие было сильным, кожа прохладной. Джейми вдруг показалось, что все это уже происходило, хотя, возможно, всего лишь во сне. Ощущение его руки было знакомым; она знала, что сейчас по ее руке побегут мурашки; память о его прикосновении жила где-то в глубине ее сознания.
Реальность вернула ее на место.
– Я Джейми Пейтон, – сказала она, поспешно отняв руку. – Итак, – парировала она, и в голосе ее послышались почти вызывающие нотки, – если вам все это так ненавистно, то что же вы тут делаете?
– У меня появилось такое чувство… – машинально начал он, но оборвал себя. Тряхнув головой, он начал новую фразу. – Я пришел сюда с друзьями. Это была их идея.
Интересно, что он собирался сказать, подумала Джейми. Но, может быть, лучше не знать об этом? Стараясь быть такой же сдержанной, она кивнула.
– То же самое со мной. Друг – вернее, сосед – дал мне билет, но я до последней минуты не была уверена, что пойду. Я была занята работой.
– А чем вы занимаетесь?
– Я рисую.
– Правда? А что вы рисуете?
Слова летали между ними, как птицы, щебечущие высоко в воздухе. Птицы перекликались тонкими нежными голосами, а где-то на горизонте собиралась гроза. Воздух стал плотным и заряженным электричеством. Раскаты грома были едва различимы: скорее ощущалась вибрация, чем слышался звук. Джейми кожей чувствовала – что-то надвигается. Это было смешанное чувство страха и ожидания. Она вела легкую и приятную беседу, а ее тело, каждый нерв, каждая клеточка были напряжены в тревожном ожидании.
– Абстрактные картины, – ответила она, не теряя нити разговора. – Большие полотна. Маслом. Иногда акварелью, но предпочитаю масло.
– Вы выставляетесь в какой-нибудь галерее?
– Есть несколько работ. Недавно у меня была персональная выставка, но не очень удачная.
Он поднял бровь, но не отвел взгляд.
– Зачем вы мне это сказали?
– То есть? – спросила она, скрестив на груди руки и сделав шаг назад.
Эдвард улыбнулся.
– Не пугайтесь. Я просто удивился, что вы добавили, что выставка была не особенно удачной. Уже то, что выставка состоялась – само по себе большое достижение. Я был бы чрезвычайно доволен…
– Меня мало волнует, были бы вы довольны или нет, мистер Рокфорд.
– Понятно. Но я был бы. Возможно, дело в публике, а не в художнике. Вам это не приходит в голову?
Она кивнула.
– Всякий раз, как я начинаю новую работу, – подтвердила она и улыбнулась, при этом взгляд ее тоже повеселел. Она тут же посмотрела в сторону. – Пожалуй, мне пора.
– Хотите продолжить работу в такой поздний час? Может быть, я уговорю вас поужинать? Выпить кофе?
– Нет. Спасибо, но нет.
– Почему нет?
– Потому что я так сказала.
Эдвард нехотя кивнул и посмотрел в сторону ярко освещенной галереи. Она увидела его застывший гордый профиль, жесткую складку на точеном лице. Странное желание охватило Джейми. Ей захотелось дотронуться до этого лица, разрушить маску самообладания, заставить повторить приглашение.
…О, она так хотела, чтобы он сказал это снова. Это было наваждением, но это было так.
Он снова посмотрел на нее.
– Задали вы мне задачу, мисс Пейтон. Передо мной дилемма. С одной стороны, вы были предельно честны и дали мне понять, что не горите желанием узнать меня получше. Вы хотели бы, чтобы я ушел. Исчез. Однако, с другой стороны… – он пожал широкими плечами, гладкая ткань его пиджака заскользила, словно вторая кожа, которую он хотел сбросить —…у меня появилось странное чувство, что…
Джейми, замерев, затаила дыхание. Но он остановился. Его глаза сузились, рот искривился в усмешке.
– Не обращайте внимания, – холодно закончил он. – Я сам не верю в то, что говорю. Забудьте об этом.
Джейми выдохнула воздух, кажется, вместе со своей душой. Ей стало грустно. Она вдруг почувствовала усталость, обыкновенную усталость. Она не понимала, что происходит, и не хотела понимать, не хотела испытывать все эти странные противоречивые чувства. Она хотела оказаться дома, одна, в своей студии, со светом или без него.
Она вздохнула.
– Ну, спокойной ночи. До свидания. Было приятно с вами познакомиться.
– Мне тоже, – ответил он.
Слегка улыбнувшись ему, она поправила на плече ремень сумки и сунула руки в карманы юбки.
– Спокойной ночи.
– Позвольте мне остановить для вас такси. Мне будет спокойней, если я буду знать, что вы в безопасности.
– О, это совершенно не нужно. Я всегда хожу пешком…
– Пожалуйста.
Без промедления Эдвард шагнул к краю тротуара и махнул рукой проезжающему мимо такси. Он распахнул ей дверцу, потом подошел к переднему окошку и протянул таксисту двадцатидолларовую банкноту.
– Она скажет вам, куда ехать.
Повернувшись, он улыбнулся ей, их глаза на мгновенье встретились. Он сделал шаг назад, махнул ей рукой, и машина уехала.
Джейми обернулась, но увидела вдалеке лишь очертания фигуры Эдварда Рокфорда. Словно это было не больше чем видение… А потом и оно исчезло. Наклонив голову, она потерла лоб в том месте, где ощутила пульсирующую боль.
– Какое-то время казалось, что вот-вот начнется гроза, – проговорил шофер, – но, кажется, она нас миновала.
«Она нас миновала». Какие печальные слова, говорящие об упущенных возможностях, несбывшихся надеждах, мечтах, растаявших как туман. И во второй раз за эту неделю Джейми заплакала.
3
Джейми не могла уснуть. Лунный свет пробивался сквозь окна студии. Ей чудились таинственные образы.
Она встала, зажгла свечи и села, выпрямившись, на жесткий кухонный стул, измученная и обессиленная. Как глупо сидеть без сна в два часа ночи. И почему? Из-за мужчины, красивого незнакомцы, который неизвестно откуда взялся и так же быстро исчез? Воспоминание о том, как учащенно бился ее пульс, когда он смотрел на нее, было свежо и сейчас… так же как острый укол зависти от успеха фотовыставки. Она опустила голову. Какое ужасное чувство! Оно было ненавистно ей, как ненавистно ожидание и желание. На что она надеялась? На то, что появится добрая волшебница и исполнит ее желание? Что успех и счастье неожиданно придут к ней? Что публика валом повалит на одну из ее выставок и кто-то, кого она полюбит, станет свидетелем ее успеха и разделит его с ней? Что произойдет чудо?
Странно встревоженная, она подошла к окну и облокотилась на подоконник. За окном были лишь звезды, вселенная, холодная и далекая, точки света на темном небе. Ее охватила паника. Она схватилась руками за подоконник, вглядываясь с надеждой в темноту в поисках успокоения, в поисках чего-то…
И тут она увидела ЕГО. Увидела на один миг его, высокого и широкоплечего, перед тем как он исчез в конце улицы, уйдя в темноту. Но он был здесь. Она была совершенно уверена в этом, как и в том, что это был тот самый человек, которого она встретила в этот вечер. Эдвард Рокфорд. Да. Она была так же уверена в этом, как в том, что ее зовут Джейми.
Она не почувствовала испуга. Она была поражена в какое-то мгновение, но не испугана. Как будто в душе была готова к тому, что он появится словно по мановению волшебной палочки, почувствовав, как ей плохо. Она была почти уверена в том, что он каким-то образом причастен ко всему необыкновенному, что случилось. Удивительный маленький магазинчик, старик и подаренные им краски, незаконченная картина… все это было каким-то непостижимым образом связано. И он, Эдвард Рокфорд, являлся центральной фигурой всего этого… ключом к разгадке.
Джейми громко рассмеялась, сжавшись в комочек и дрожа. Это же абсурд, и ты прекрасно это понимаешь, Джейми Пейтон, укоризненно говорила она себе. Это мог быть кто угодно: какой-нибудь парень, возвращающийся с боулинга; кто-то, прогуливавший свою собаку. Любой. Ты ведешь себя как ненормальная. Возьми себя в руки. Займись делом.
И словно магнитом ее потянуло к той картине.
Натянув на ночную рубашку длинную майку, она поспешила к мольберту и вгляделась в незаконченную работу. При свете свечей трудно было различить детали, но получалось совсем неплохо: глубина и гармония, насыщенные цвета… и этот, совершенно необыкновенный свет. «Значительно лучше, чем обычно, Пейтон», – подумала она и потянулась к шкатулке с красками.
Одно лишь прикосновение к ним сообщало ей энергию. Кисть дрожала в ее руке. Снова образы витали в ее голове, непрошеные и неудержимые: обрывки то ли воспоминаний, то ли желаний; то ли забытые, то ли придуманные лица; места, которые она когда-то видела и забыла или пригрезившиеся ей. Ничего реального. Она не могла бы их назвать. Но это было прекрасно и стимулировало ее чувства.
Джейми стояла в ночной рубашке и рисовала при свете свечей, вопреки всем канонам и здравому смыслу. Для нее не существовало ничего, кроме прикосновения кисти к холсту. Ничто не могло нарушить ее сосредоточенности.
Она стояла, слегка наклонив голову, воинственно работая кистью, часто дыша. Сердце ее колотилось, она не хотела останавливаться ни на мгновенье, чувствуя, что ее увлекает какая-то сила.
Она проработала больше двух часов. За окнами забрезжил рассвет, стали тяжелыми веки, и желание спать побороло желание работать. Моя кисти, она стояла спиной к картине и не взглянула на нее, гася свечи и ложась в постель. Пусть это будет сюрпризом для нее утром. Эта мысль увлекла ее.
Но, уснув в радостном ожидании, она ощутила тревогу, когда встала.
Это был пейзаж. В этом не было никакого сомнения. Были ясно видны высокие холмы, поросшие буйными лесами, извилистая дорога, дом.
У нее стало сухо во рту.
Такого не могло быть. Она рисовала абстрактно. Как всегда. И тем не менее это был пейзаж. Это было ясно как божий день. Горная местность. Дорога. Дом. Да же дверь в доме.
Напуганная, она попятилась. Она могла отмахнуться от изматывающих фантазий во время бессонной ночи, но утром все стало реально. Ее окружал знакомый мир. Должно было быть какое-то разумное объяснение всему этому, просто обязано было быть!
Но какое?
Если бы существовал кто-то, кому можно было бы показать картину и кто мог бы объяснить, что происходит! Может быть, она просто видела то, чего вообще не существует. Может быть, кто-то подшутил над ней, пока она спала…
Джейми замерла, вдруг разозлившись, охваченная чувством недоверия и страха. Она устала от всего загадочного и таинственного, чему не могла найти объяснения. Она хотела вернуться к нормальной жизни. К черту все это! Она забросит эти картины и начнет все сначала.
Подняв картину обеими руками, она сняла ее с мольберта, прислонила к стене и укрепила на ее месте новый, свежий холст. Но и этого ей показалось мало. Картина притягивала ее взгляд, манила ее. Она со злостью засунула ее подальше, в груду ненужных холстов. Вот так. В следующий раз она будет рисовать более осмотрительно.
Вечером того же дня, в семь часов, в ее дверь постучали. Джейми сидела и читала газету, ужасаясь тому, что в Восточной Европе бушуют гражданские войны, в городах царят насилие и голод. С радостью отбросив газету, она распахнула дверь.
Нельзя сказать, чтобы она очень удивилась.
– Добрый вечер. Надеюсь, я вас не побеспокоил.
На пороге стоял Эдвард Рокфорд, широкоплечий, темноволосый. В руках у него были цветы и коробка конфет в золотой упаковке.
Джейми кивнула и вышла в коридор, прикрыв за собой дверь.
– Как вы меня разыскали?
Он пожал плечами.
– Дж. Пейтон. Так значится в каталоге. – Он помолчал. Черные глаза пытливо смотрели ей в лицо. – Вы не против, если я войду?
– Не знаю, – сказала она, не стараясь быть вежливой. – Я пока не уверена, что хочу предложить вам войти. Я никогда так не делаю. Никогда. Слишком опасно.
– Вы правы. Никогда не надо подвергать себя риску.
Он сказал это с таким выражением, что Джейми не удержалась от улыбки.
– Не могу сказать, чтобы это было моим девизом, золотым правилом или что-то вроде этого. Я просто стараюсь быть осторожной, благоразумной.
– Правильно, – кивнул он, сдвинув брови над своими прекрасными черными глазами. Он огляделся с видом человека, которому было тесно в этом узком коридоре, как в клетке.
– Могу я пригласить вас поужинать со мной? Где-нибудь в людном месте. Безопасном. Можем поехать на такси. Я буду ждать вас внизу.
В этом не было ни капли здравого смысла, но он был неотразим. Он был так красив, выглядел так торжественно и при этом нервничал, как мальчишка.
– Хорошо. Пожалуй. Я буду готова через десять минут.
– Не спешите. А это для вас… Я… – Он хотел сказать что-то еще, но, замолчав, просто протянул ей розовые розы и коробку шоколадных конфет и положил руку на перила. – Я буду ждать внизу.
Закрыв дверь, она прислонилась к ней спиной, держа в одной руке цветы, а в другой конфеты.
– Просто невероятно, – прошептала она с пылающими щеками, к которым прилила кровь. Ей следовало отказать ему. Надо было спуститься и устроить ему взбучку за то, что он посмел побеспокоить ее. Какое самообладание у человека, которому Она накануне сказала «нет»! Ей надо было дать ему ясно понять, что она сказала это твердо. Но… так ли? Она закусила губу, не понимая, что сейчас чувствует. Чувствует себя польщенной? Очарованной? Заинтригованной? Нет, все было значительно сложней. Это была притягательность, которую она не могла понять и перед которой была бессильна. Она не могла удержаться и не спуститься к нему.
– Не перестаю удивляться тому, что вы здесь, – сказал он с улыбкой, которая и удивила, и обрадовала ее. Они сидели друг против друга за накрытым скатертью столом в тихом французском ресторанчике.
– Равно, как и я, – заметила Джейми, слегка усмехнувшись и вздернув подбородок. – Что же побудило вас пригласить меня, если вы были так уверены, что я не приму ваше предложение?
– Сам не знаю. – Он сказал это небрежно, но глаза выдали его. Он пожал плечами. – Мне необходимо было снова увидеть вас. Я решил разыскать галерею, в которой выставлены ваши работы, купить одну из них, а потом позвонить вам. Но я не мог больше ждать. Я должен был увидеть вас сегодня же. Я… не могу этого объяснить.
– О, вы достаточно все объяснили. Это даже немного… ошеломляет, я чувствую себя неловко.
– Я и сам чувствую себя не в своей тарелке.
Джейми действительно чувствовала это по его напряженному дыханию, по пульсирующей жилке на шее. Положив руки на колени, она так сжала пальцы, что у нее побелели суставы. Это было смешно, она ничего не могла с собой поделать.
– Ну мы с вами и парочка! – сказала она, наконец расслабившись. Откинув волосы с лица, подперев щеку рукой, она с улыбкой смотрела на него. Он наклонился к ней.
– У вас чудесная улыбка и красивые глаза.
– У меня? – удивленно засмеялась она.
– Да, у вас. Красивые глаза, серые, как мягкая фланель или грудка голубя. И в них такие же золотые искорки, как на небе в сумерки.
Джейми откинулась назад, вспыхнув от злости, и прикрыла лицо ладонью.
– Перестаньте. Хватит.
– Простите, – поспешно сказал Эдвард, на секунду дотронувшись до ее руки, и сжал свой бокал с такой силой, словно собирался раздавить его. – Я сожалею. Правда. Я хочу… Я не хотел смущать вас. Я буду осмотрительней.
И он сдержал слово. После того как у них приняли заказ, он говорил о погоде, о том, как бывает в округе Колумбия летом, о последнем концерте в Центре Кеннеди, о плавании под парусами в Чесапикском заливе. Он сидел, слегка отодвинувшись от стола, его пальцы сжимали ножку бокала, а взгляд был устремлен куда-то ей через плечо.
Это вполне устраивало Джейми, давало ей возможность открыто рассматривать его, не подвергаясь риску попасть под такой же пристальный взгляд этих черных жгучих глаз. То, что она считала красотой, было больше чем красота. Она чувствовала сильное влечение к мужчине, непреодолимое физическое влечение. Будучи широкоплечим, он производил впечатление стройного и гибкого человека. У него были сильные руки. Она почувствовала это, когда они шли под руку по улице, когда он помогал ей садиться в машину и выходить из нее по дороге в ресторан. Но чаще всего он глубоко засовывал руки в карманы или сидел, как сейчас, явно смущенный, напряженный, молчаливый и сдержанный.
Это было самое подходящее слово, внезапно поняла она. Сильнее всей его чувственности была именно сдержанность. Очевидная и непонятная. Почему? Кто он? Что произошло в его жизни, что заставило его прятаться за этой суровой сдержанностью?
Он поймал ее пристальный взгляд, и кровь прилила к его лицу. Джейми не могла поверить в то, что заставила его покраснеть.
– Извините. – Она поспешно опустила глаза и пригубила вино. – Очень вкусное вино. Мне нравится.
– Я рад.
«Прекрасно, – подумала она, – то густо, то пусто. Хорошо бы нам найти золотую середину, что-то нейтральное, не задевающее никого». Она ждала того, что он снова заговорит о погоде.
Но ее ожидания не оправдались. Вместо этого Эдвард, поймав ее взгляд, положил руки на стол, перед собой.
– Что бы вы хотели узнать обо мне, Джейми?
Он словно прочитал ее мысли.
Джейми замялась, но он быстро пришел ей на выручку.
– Пожалуйста, спрашивайте. С вашей осторожностью, вы наверняка хотите что-то обо мне знать.
– Не надо думать, что я неврастеничка или что-то в этом роде, – сказала Джейми, оправдываясь. – Я просто не хочу испытывать судьбу.
– Так же, как и я.
– Отлично, очко в нашу пользу, – насмешливо сказала она, улыбнувшись. – По правде говоря, мне многое хотелось бы узнать. Но я начну постепенно. Обещаю. Для начала спрошу, чем вы занимаетесь.
Он улыбнулся.
– Прекрасное начало. Хорошо. Я работаю на кабельном телевидении. Я вице-президент международного отдела, то есть занимаюсь продажей прав на распространение программ американского телевидения за океаном. В Европе. Азии. На Ближнем Востоке.
– О, путешествовать, должно быть, прекрасно.
– Меня это устраивает. Когда мне предложили учредить этот отдел, я организовал работу таким образом, чтобы иметь возможность много ездить.
– Да, я это понимаю. Побывать во всех этих местах, увидеть людей, познакомиться с их искусством, архитектурой. По-моему это изумительно!
– Вы правильно считаете.
– А вы? – спросила она, глядя на него широко раскрытыми глазами.
Он пожал плечами.
– Мое пребывание обычно ограничивается той или иной приемной; один пятизвездочный отель сменяется другим. В конце концов все начинает казаться одинаковым. Но, – он перегнулся через стол, его черные глаза были серьезными, – может быть, когда-нибудь мы сможем поехать вместе.
Джейми, засмеявшись, отмахнулась.
– Я подожду с этим. Это наша первая встреча. Может быть, мы решим, что между нами нет ничего общего и нас ничто не привлекает друг в друге.
– Что касается меня, это исключено.
Он сказал это мягко, глядя ей в глаза, став на мгновенье каким-то незащищенным.
«Нет. Надо умерить пыл, умерить пыл…» Она хотела так сказать, но вместо этого, кивнув, произнесла:
– Спасибо. Итак… расскажите мне о себе еще что-нибудь.
Опять минутная заминка.
– Ну, мне тридцать шесть, я холост. Целый день на работе. Я люблю свою работу. Я люблю, кроме того, театр, балет, оперу и студенческий баскетбол. Я… – Он вдруг усмехнулся и, в присущей ему мальчишеской манере, которая совершенно обезоруживала ее, пожал плечами. – Просто не знаю, что еще вам сказать.
– Вы разведены? Разошлись?
– Нет. – Кажется, он не собирался продолжать, но она наклонилась к нему и, подняв брови, ждала. Тогда он добавил: – Я никогда не был женат.
Хотя ей страшно хотелось спросить, почему, она не решилась… пока. Вместо этого, справедливости ради, она решила ответить откровенностью на откровенность:
– Я тоже. Я… ну, мне кажется, я всегда была слишком занята. Я вам сказала, что я художница? В-общем, я всецело поглощена этим, и у меня не остается ни времени, ни сил на что-то еще. Иногда мне кажется, что я ем, сплю и пью, не прерывая рисования. – Говоря все это, она оперлась подбородком на руку, подавшись вперед. Джейми говорила как обычно, очень быстро, глядя ему прямо в глаза… и потеряла нить разговора. – Я… что я говорила? – спросила она и, прикрыв лицо ладонью, засмеялась. – Ой, это, наверное, вино. Простите.
– Все в порядке. Вы говорили мне о своем занятии рисованием. Над чем вы сейчас работаете?
Она запнулась и насупилась.
– Не будем больше о моем рисовании. Дайте мне только шанс – и вы умрете от скуки.
– Мне нисколько не скучно. Я с удовольствием вас слушаю. Мне нравится, когда о работе рассказывают с таким пылом.
– Чрезмерным. Вечно меня заносит!
Она виновато вздохнула, опустив голову и уставившись на скатерть.
– Неправда. Кто вам сказал такую чушь?
Джейми подняла глаза, пораженная. Если бы она не потеряла дар речи, она бы прошептала: «Мой отец. Всю жизнь отец говорил мне это». К счастью, к тому времени; как к ней вернулась способность говорить, она уже взяла себя в руки.
– Спасибо, – проговорила она. – Мне было приятно это услышать. – Она просияла. – Вы действительно приятный человек?
– Мне давали и более лестные характеристики, и менее. Вы должны сами это определить.
– Возможно, я это и сделаю, – с неожиданной бравадой сказала Джейми.
И тут вдруг улыбнулась ему. Ей было с ним хорошо. По-настоящему хорошо. Она чувствовала себя привлекательной и желанной, и неотразимой, благодаря тому, как он смотрел на нее, когда она говорила, и тому, с каким вниманием ее слушал. Об этом говорил взгляд его черных глаз, его интерес, его восхищение. От этого кружилась ее голова, это опьяняло, как крепкое вино.
Нечто подобное, по-видимому, испытывал и он, потому что на какое-то мгновенье его сдержанность исчезла, и перед ней предстал совсем иной Эдвард Рокфорд: раскованный, порывистый, пылкий, обуреваемый страстями.
На секунду их взгляды встретились. Они почувствовали, что между ними возникло что-то волнующее.
Но это было слишком рано, слишком пугающе.
Джейми нервно засмеялась и поискала глазами официанта, метрдотеля, хоть кого-нибудь!
– Смертельно хочу еще этого вкуснейшего хлеба! – поспешно произнесла она. – Ммм… чудесные хрустящие французские булочки и настоящее масло. Иногда мне кажется, что я могла бы питаться только этим. И сыром! Конечно, я знаю, что это не очень полезно, я имею в виду сыр и масло, но зато как вкусно! Во имя такого наслаждения можно и пострадать. Вам не кажется?
– Конечно, – серьезно согласился он, но в голосе его слышался смех и теплое пьянящее одобрение.
Положив руку на спинку своего стула, он сидел, откинув голову, и смотрел на нее из-под черных бровей и ресниц, не спуская темных глаз с ее лица. В уголках его рта притаилась улыбка. Она видела его вздымающуюся от дыхания грудь, гладкую загорелую кожу шеи, строгую красивую линию подбородка.
Легкомысленное желание овладело Джейми. Ей захотелось протянуть руку через стол и прямо здесь, прямо сейчас дотронуться до него. Ей это было необходимо. Она страстно желала этого. Ей вдруг захотелось ощутить прикосновение к его коже, почувствовать то, что под ней, провести рукой по щеке, по подбородку, по лицу… ощутить под своей ладонью жесткость едва наметившейся черной щетины, гладкость щеки, щетку черных густых волос. Это было похоже на лихорадку, внезапное воспаление нервов. Это было странное и незнакомое, непреодолимое влечение.
Стиснув руки, она зажала их между колен.
В этот момент Эдвард наклонился над столом. Его рука скользнула мимо хлебницы, мимо свечи…
Джейми почувствовала, как заколотилось ее сердце. Но ничего не произошло. Наверное, у нее просто разыгралось воображение. Эдвард взял стакан с водой, сделал глоток и поставил стакан обратно.
Неизвестно откуда взявшийся официант налил им кофе и предложил десерт.
Джейми заколебалась. Ей было не до еды. Ее язык, ее губы, все ее тело были охвачены странным неистовым желанием. Но это не было желание отведать шоколадного мусса… или крем-брюле. Она жаждала вкусить запретный плод. Жаждала ощутить тепло, силу, испытать блаженство. Мечтала о неистовом объятии, жарком поцелуе, о мгновенье абсолютного и полного раскрепощения! Сейчас. В эту самую минуту. Она не должна, не может ждать ни секунды дольше.
Джейми знала, что он испытывает то же самое чувство. Она видела испарину, выступившую от желания на его коже, видела непереносимое томление в его глазах, почти ощущала жар его тела. Ее собственные пальцы, дотронувшись до него, обожгли бы его кожу, оставив на ней клеймо навеки. Все, что ей нужно было сделать, – это, преодолев разделяющее их пространство, коснуться его. Он бы немедленно откликнулся, вскочил со своего стула и заключил ее в объятия…
– Уходим?
У Джейми перехватило дыхание. Она заморгала. Все вокруг снова приобрело четкие очертания.
– Что? – спросила она, облизав сухие губы.
Он смотрел в сторону. Его глаза были прикрыты, лоб избороздили горькие морщины.
– Я спросил, хотите ли вы уже уйти?
– Да, конечно.
Он отодвинул ее стул и протянул ей руку.
– Хотите, чтобы мы пошли куда-нибудь еще? Выпили? Послушали музыку? Или хотите, чтобы я проводил вас домой?
Джейми почувствовала себя сбитой с толку и расстроенной. Все было плодом ее воображения, ее глупой фантазии. Совершенно очевидно, что ему было все равно: прийти, уйти… какая к черту разница? Наверное, ему было до смерти скучно, и он горел нетерпением вернуться к своей привычной жизни. Она тоже. Да. Это было глупо и смешно. Но ей не нужно его внимание, она не просила его об этом. На самом деле она с самого начала не хотела иметь ничего общего с этим человеком. Она должна была немедленно поставить его на место.
– Я лучше пойду домой. У меня есть дела, а завтра… мне надо рано приступить к работе.
Эдвард внимательно посмотрел на нее, прежде чем ответить, а когда заговорил, его голос абсолютно ничего не выражал.
– Хорошо. Я поймаю такси.
Всю дорогу до дома они не произнесли ни слова.
У ее двери он подождал, пока она вставит ключ в замок.
– Спокойной ночи, Джейми.
Она толкнула дверь и вошла.
– Спокойной ночи. Мне было очень приятно… – Она резким движением протянула ему руку: – Приятно встретиться с вами, Эдвард. Возможно, мы еще когда-нибудь увидимся.
